НА ЛИСЬИХ ОСТРОВАХ

В том же 1764 году из устья реки Камчатки на корабле компании Якова Уледникова «Петр и Павел» к дальним островам вышел Иван Соловьев. В сентябре он был на «Лисишном острове Умнаке», но не нашел якорного места и отправился к Уналашке, к ее северному берегу. Здесь он сразу увидел «российские признаки»: в пустой юрте лежала рукопись жития Николы Чудотворца и сломанная ружейная ложа.

Здесь, на речке Озерной, к Соловью, как чаще всего называли Соловьева, пришел не кто иной, как уже знакомый нам мужик Кашмак вместе с Агюяком, тоже не раз состоявшим при русских. Они рассказали Соловью о всех последних несчастьях — гибели кораблей и людей, бедствиях Ивана Коровина.

Поэтому Иван Соловей стал, как он выражался, жить весьма осторожно. И все же он вышел к западному носу «для осмотра и свидетельства» Уналашки.

Он нашел место, где погибла часть спутников Кузьмы Барнашева, отыскал их бренные останки в острожке Умшалак близ небольших озер, собрал по юртам оружие и имущество погибших. Соловей встретился с Иваном Коровиным. Они сообща стали разыскивать следы остальных людей, бывших с Барнашевым.

Соловей поднялся к Полунощному носу Уналашки, пришел в Макушинский острожек, осмотрел горячий источник в его окрестностях. Местный тойон по имени Когумага добровольно последовал за Соловьем в качестве провожатого в пути к другим острожкам.

Иван Соловей вернулся на Камчатку лишь в 1766 году. Его помощник Григорий Коренев сделал много для исследования острова Уналашка. Он плавал по озерам, перенося вместе со своими спутниками на себе байдары через волоки.

Плавал он также к Полунощному носу, к носу Западному и многим другим острожкам Уналашки. Спутники Соловья побывали и на Умнаке.

Мужик Кашмак верой и правдой служил людям с «Петра и Павла». Соловей принарядил Кашмака и наградил его медным котлом, ножом и алеутским топором. Ему было вручено «письменное одобрение», в котором было написано, что толмач Кашмак честен и верен.

Честный Кашмак не побоялся рассказать Соловью о себе всю правду: Однажды, когда Иван Коровин бился в ночной тьме с умнакцами, толмач, увидев убитых русских, так испугался, что убежал куда глаза глядят. Но Соловей и сам Иван Коровин простили Кашмаку эту провинность и не сочли ее за прямую измену.

Кынызык, сын тойона Кыгиныка, пришел к Соловью и стал просить, чтобы ему дали русское имя и взяли на Камчатку. Кынызыка в тот же день назвали Алексеем и вскоре увезли в Нижне-Камчатск.

Потери Соловья были ужасны. От цинги и лишений у него умерли около тридцати человек; их имена он упомянул в своем донесении Тимофею Шмалеву. Много русских крестов, сколоченных из плавника, выросло на берегу дальнего острова Уналашка.

Иван Максимов Соловьев, как и многие другие мореходы и передовщики, был по природе своей исследователем.

Мы должны быть благодарны ему за толковое описание Уналашки и ее жителей.

Прибыв на Камчатку, он выложил на стол Тимофея Шмалева два ножа и корабельные гвозди. Ножи эти были взяты как образцы кузнечного мастерства уналашкинцев, ковавших железо на камнях. О гвоздях Соловей рассказал, что они вынуты из выкинутой в 1763 году морем судовой кокоры. Гвозди были нерусского происхождения, и Соловьев пытался установить, какое иноземное судно погибло около Алеутских островов. Но уналашкинцы не смогли ничего рассказать об этом.