4. «Звонки дьявола» против «горшков дьявола»

Противоречивые чувства овладели мною, когда утром 13 июля 1944 года я поднялся на борт «Спейдфиш», чтобы совершить первое плавание под минным полем на подводной лодке, оснащенной гидролокатором. Правда, минное поле было учебным, но для электронного миноискателя оно представляло настоящую цель.

Мне не терпелось скорее подвергнуть гидролокатор серьезному испытанию. Повернувшись к Андервуду, я сказал:

— Послушайте, командир, нельзя ли прибавить ход? С такой скоростью мы будем тащиться все утро.

С трудом подавив усмешку, ибо превышение скорости официально не одобрялось, Андервуд наклонился к открытому люку рубки и скомандовал:

— Самый полный вперед!

Ворчание дизелей тотчас же сменилось приглушенным гулом, возраставшим по мере увеличения числа оборотов винтов, а белый бурун от носа «Спейдфиш» стал расходиться шире и дальше. Теперь подводная лодка шла в западном направлении вдоль Ева-Бич, в двух милях от берега. Я стал рассматривать ту часть гидролокатора, которая возвышалась над палубой. Перёд моими глазами на коротком и тонком стальном стержне, поднимавшемся над палубой чуть позади носовых горизонтальных рулей, торчал неподвижный серовато-черный резиновый шар, называемый трансдьюсером. Стержень проходил внутрь лодки, в носовой торпедный отсек, где специальными приводами, связанными с электродвигателем, он поворачивался вправо и влево по усмотрению оператора, находящегося в боевой рубке. С помощью трансдьюсера создавался гидроакустический импульс и принимался отраженный сигнал, если посылка встречала на своем пути препятствие.

Шар имел в диаметре 45 сантиметров и слегка продавливался при нажиме на него. Установлен он был на палубе, то есть не так, как на тральщиках. Когда я рассматривал его, у меня возникла мысль: не лучше ли оборудовать наружную часть гидролокатора не на палубе, а под килем. Находясь там, трансдьюсер давал бы более отчетливый сигнал и мог бы использоваться лодкой даже в надводном положении. Там на него не влияли бы потоки воды, перекатывающиеся через решетчатые настилы палубы и надстройку. А воды на палубе подводной лодки всегда хоть отбавляй. Даже в такую спокойную погоду, как в тот день, на палубу «Спейдфиш» обрушивалось столько воды, что всякого, кто осмелился бы пройти с мостика на нос, окатило бы с ног до головы.

Раздумывая над всем этим, я не заметил, что прошло порядочно времени. Я уже собирался изложить осенившую меня идею доктору Харнуэллу, но в это время два буя, маячившие где-то вдалеке, на кромке учебного минного поля, оказались вдруг почти рядом с нами. Пора было погружаться. Наступил момент испытания гидролокатора.

Учебная мина — это та же боевая мина, но без заряда. Наше минное поле состояло из 20 мин, выставленных в два ряда с интервалом примерно в 65 метров между минами и около 275 метров между рядами, которые располагались перпендикулярно к берегу. Все мины были поставлены на углубление девять метров, чтобы корабли, проходя над ними, не могли повредить их.

Когда мы приблизились к буям с юга на дистанцию 1100 метров, Андервуд скомандовал:

— Приготовиться к погружению!

Все, кто находился на мостике, бросились к люку и исчезли в нем, а я, не дождавшись, когда умолкнет хриплый звук ревуна, устремился к экрану гидролокатора, установленного в боевой рубке.

По внешнему виду гидролокатор напоминал современный телевизор, с той лишь разницей, что вместо привычного квадратного экрана у него был круглый экран диаметром около 40 сантиметров. На нем были нанесены концентрические окружности, каждая из которых соответствовала дальностям от 91,5 до нескольких тысяч метров. Из центра, подобно спицам в колесе, расходились линии пеленгов, по которым определялось расположение мины относительно подводной лодки.

По экрану слева направо пробегал светящийся луч, покрывая выбранный оператором сектор обзора (обычно прямо по носу с углом захвата до 90°). Если посылка гидролокатора проходила в воде беспрепятственно, то светящийся луч достигал противоположного края экрана без задержки. Но если импульс встречался с миной или каким-либо другим препятствием: кораблем, рифом, косяком рыбы, кильватерной струей от корабля или даже с массой более холодной воды, — то в соответствующем месте на экране возникал световой выброс. По этому выбросу оператор определял дистанцию до мины или какого-нибудь другого предмета и пеленг на него.

Одновременно из репродуктора, установленного над гидролокатором, слышался звонок, громкость и отчетливость которого зависели от качества выброса. Если выброс имел неопределенную форму, в репродукторе раздавались отдельные скрипучие звуки. Но когда на экране возникал небольшой, но отчетливый грушевидный выброс — гидролокационный портрет мины, из репродуктора раздавался полный, чистый звонок. Не всякий опытный оператор мог безошибочно распознать, что кроется за слабо мерцающими световыми выбросами и какофонией звуков, но зато любой новичок без труда раскрывал значение грушевидных выбросов и мелодичных звонков — они вполне определенно указывали на наличие мин.

Итак, «Спейдфиш» стала погружаться. Едва она достигла перископной глубины (перископная глубина наших подводных лодок 19 метров), как вахтенные в боевой рубке насторожились, услышав ясный и чистый звонок. В то же мгновенье гидроакустик доложил:

— Контакт. Пеленг 30°.

В данном случае это означало появление мины справа по курсу лодки.

У меня не хватает слов, чтобы описать охвативший меня восторг, ибо невозможно измерить огромное значение, которое имели для меня световые выбросы на экране и мелодичные звонки в репродукторе. Ведь я поставил на карту все, даже свой авторитет, доказывая, что гидролокатор отопрет сильно заминированные двери и откроет нашим подводным лодкам путь в воды противника.

«Звонки дьявола» звонят! «Горшки дьявола» дают свет и звук! Никогда больше эти коварные и страшные убийцы не смогут таиться в невидимой засаде на глубине моря, молча подстерегая наших подводников.

«Звонки дьявола». Я услышал их впервые много лет назад, но и сейчас не могу забыть той божественной музыки. В памяти у меня всплывают выбросы, вспыхивающие на экране, словно яркие светлячки в ночной мгле, и наша подводная лодка, осторожно пробирающаяся трехузловым ходом через минное поле. В то июльское утро подводная лодка раз десять форсировала минное заграждение. Испытывая гидролокатор, мы овладевали техникой его использования, определяли возможности нового прибора, выявляли его недостатки. Вскоре я понял, что невозможно повысить эффективность работы гидролокационной установки, не улучшив подготовку людей, работающих на ней. Иначе говоря, усовершенствование конструкции гидролокатора требовало, чтобы непрерывно повышалось и качество обучения командиров и операторов подводных кораблей искусству управления этим прибором. Веры в прибор еще недостаточно, так как при неумелом и неосторожном обращении с ним нормальная работа гидролокатора нарушалась, а это приводило к плачевным результатам.

Еще до начала испытаний я заметил, что Андервуд мало доверяет гидролокатору. Конечно, устройству было далеко до совершенства. Но ведь и на солнце есть пятна! Во всяком случае, наш гидролокатор заслуживал того, чтобы его продолжали совершенствовать, не жалея ни времени, ни настойчивости, ни терпения. До сих пор я разделял общепринятый среди подводников несколько фатальный взгляд на мины. Мины — это зло, с которым невозможно бороться, считали мы, и если провидению угодно, чтобы лодка подорвалась на них… ну что ж, она подорвется. Теперь я думал иначе. Я знал, что судьба уже больше не властна наделять мины дьявольским правом губить наши замечательные корабли и чудесных молодых парней, которых я посылал на боевые задания. Все изменилось с появлением гидролокатора. Все изменилось в результате моей случайной служебной поездки на Пойнт-Лома в апреле 1943 года. Поэтому я считал своей личной обязанностью добиваться того, чтобы нам скорее прислали как можно больше гидролокаторов и усовершенствовали их в самые короткие сроки.

Затем я принял очень важное, на мой взгляд, решение — лично проверять во время учений, как командиры и гидроакустики осваивают гидролокатор, особенно на подводных лодках, отправляющихся на выполнение боевого задания. Во время таких проверок я стремился передать хотя бы частицу моей безграничной веры в гидролокатор людям, жизнь и смерть которых будет зависеть от него. Вера порождает успех, а совершенство достигается упорным трудом. К данному случаю очень подходит старая английская поговорка — «Дать собаке плохую кличку — все равно, что пристрелить ее». Я не хотел, чтобы у нашего гидролокатора была плохая кличка. Принятое мною решение впоследствии часто отрывало меня от штабной работы и тяжким бременем легло на мои плечи. Но я не любил возиться с бумагами и ни разу не пожалел о времени, проведенном в бесчисленных походах на подводных лодках в районах учебных минных заграждений у Пирл-Харбора, Сайпана и Гуама. С настоящими же минными полями мне так и не удалось встретиться.

Теперь я был убежден, что с помощью гидролокатора мы обезвредим минные поля противника. Этот ключ откроет заминированные двери, преграждающие нам путь в Японское море. С новой техникой и верой в успех мы завершим дело, начатое в 1943 году подводными лодками «Уоху», «Пермит», «Планджер», «Лэпон» и «Софиш», — дело, которое с каждым днем становилось все более неотложным. Решимость сторицей воздать врагу за Мортона и его команду никогда не отступала в моем сознании на задний план. Но из властной, жгучей потребности она превратилась в составную часть холодного оперативного расчета, который будет осуществлен, когда наступит подходящий момент.

Вскоре я узнал, что в военно-морской научно-исследовательской лаборатории в Сан-Диего изготовляется еще один гидролокатор и что 15 августа он будет выслан, но, увы, не нам, а тральщикам. Ходили также слухи, что через два месяца компания «Уэстерн Электрик» предполагает собрать первый гидролокатор, а затем будет выпускать по одному в неделю. Программа обширная, но, как впоследствии оказалось, невыполнимая.

Радостное настроение, вызванное этими добрыми вестями, было, однако, омрачено новым сообщением — все установки предназначаются для тральщиков. Началась усиленная официальная и полуофициальная переписка, но итог оказался неутешительным: установки, намеченные к производству, по-прежнему предназначались для тральщиков, которые не хотели их брать, ибо, во-первых, на тральщиках гидролокатор работал ненадежно, а во-вторых, напрасные надежды на него только увеличивали опасность для тральщиков, действующих в заминированных районах.

Между тем война шла своим чередом. Мы несли тяжелые потери. С начала войны погибло 34 подводные лодки, причем 9 из них — в 1944 году. Потери в личном составе, по моим данным, составляли 216 офицеров и 1870 старшин и матросов. Средства защиты подводных лодок, которые, по моему твердому убеждению, должны были уменьшить наши потери, доставлялись невероятно медленно. Это объяснялось тем, что дефицитное электронное оборудование, без которого невозможно было изготовлять гидролокационную аппаратуру и другие виды военной техники, в первую очередь шло на удовлетворение потребностей амфибийных сил и, в частности, войск, высадившихся на Марианские острова.

Я не имел ничего против оказания помощи нашим десантникам, которые в трудных условиях вели тяжелые бои. Но я чувствовал, что если бы нам дали хоть малую толику электронного оборудования, полученного ими, мы освободили бы их от многих хлопот. Во время вторжения на остров Сайпан, когда нашим войскам на берегу приходилось туго, а адмирал Одзава со своим грозным соединением линейных кораблей, авианосцев и тяжелых крейсеров собирался атаковать наши десантные силы, подводные лодки «Альбакор» и «Кавэлла» внесли свою лепту в разгром противника у Марианских островов, потопив 19 июня 1944 года два японских авианосца из пяти.

Большое дело сделали и наши подводные лодки «Пайлотфиш», «Пинтадо», «Шарк» и «Силверсайдз», которые в ожесточенном морском бою к северу от Марианских островов с 1 по 4 июня уничтожили караван транспортов с войсками, направлявшийся к острову Сайпан. Из 10 000 солдат, находившихся на транспортах, 6 000 погибли, а оставшиеся 4 000 достигли берега без артиллерии, боеприпасов и другого оружия. Неплохая помощь армейским частям и морской пехоте генерала Холланда Смита, высадившимся на острове 15 июня!

Результаты первых испытаний гидролокатора я лично доложил адмиралу Нимицу. Рассказав ему о плавании с гидролокатором под учебными минными заграждениями около Браунс-Кэмп, я выразил надежду, что он поддержит мое намерение просить морское министерство о передаче в мое распоряжение гидролокационных устройств, выпускаемых промышленностью для тральщиков в Средиземном море. По мере того как я, увлеченный своей идеей, говорил, забыв о времени, вопросы адмирала становились короче, а мои ответы — пространнее и подробнее. Под конец беседа превратились в монолог, в котором я, не жалея красок, рисовал картины того, как наши подводные лодки, снабженные гидролокационной аппаратурой, будут выполнять сложнейшие боевые задания.

— В конце концов, адмирал, — сказал я, — мы проникнем в Японское море, не потеряв при этом на минных полях ни одного корабля и ни одного человека.

Последний довод оказался решающим, ибо адмирал Нимиц давно лелеял мечту о прорыве в Японское море. Перед окончанием беседы он уполномочил меня добиваться передачи нам гидролокационных устройств, предназначенных для тральщиков.

Выходя от него, я чувствовал себя на седьмом небе. Мне удалось склонить адмирала на свою сторону! Это было много, но еще далеко не все. Когда я направлялся в кабинет к адмиралу, у меня был всего-навсего один гидролокатор на «Спейдфиш», полученный для испытательных целей весной 1943 года, то есть почти 15 месяцев назад. Сейчас, в июльский день 1944 года, когда я покидал адмиральский кабинет, я заручился согласием адмирала помочь мне получить от компании «Уэстерн Электрик» гидролокационные устройства сначала для десяти подводных лодок или около того. Поддержка адмирала — это уже громадный сдвиг. Но что-то скажут в Вашингтоне? Ведь последнее слово оставалось за морским министерством. Повоевать, видно, придется еще немало.