Если бы все моря планеты однажды внезапно высохли, то из ила и тины нашим взорам явились бы безнадежно разбитые, а иной раз и почти целые корпуса финикийских торговых судов, греческих триер, пунических галер, римских либурн, испанских каравелл и голландских флейтов, лежащих в мирном соседстве с торговыми судами и военными кораблями первой и второй мировых войн.

С той самой поры, как человек вышел в море, пираты и военные флоты стали на голубых дорогах постоянной угрозой. На Североафриканском и Аравийском побережьях, на берегах Южно-Китайского моря флибустьеры и корсары основывали своеобразные собственные государства. Со времен открытия Америки «Веселый Роджер» — черное знамя пиратства, украшенное черепом и скрещенными костями, целыми десятилетиями развивалось над о. Торту- гой и другими островами Карибского моря. В Средиземном море пираты хозяйничали со времен Римской империи вплоть до XIX в.

Правда, еще в 67 в. до н. э. Помпею, имеющему под командой 500 военных кораблей и большую армию, которая прочесывала побережье, удалось в девяностодневной операции значительно ограничить бесчинства пиратов, однако уничтожить морских разбойников полностью было невозможно. Нередко в распоряжении пиратов оказывались и более быстрые корабли и более оснащенные верфи.

После распада Римского рабовладельческого государства и упадка его флота, в V в. н. э., снова наступила для пиратов пора расцвета. Перед их огромным, господствующим на всем Средиземном море флотом дрожали все сопредельные страны. В XVII и XVIII вв. пиратские республики Северной Африки делали даже «большую политику», ловко используя противоречия между соперничающими великими державами — Англией и Францией.

Особой главой вошел в историю мореплавания разбойничий, смертоносный флот викингов, набеги которых из Скандинавии на европейское побережье начались с VII в. н. э. В 620 г. эти прекрасные исполины, как на первых порах называли непрошенных гостей ничего не подозревающие прибрежные жители, начали свой разбойничий поход. Пройдя вверх по Маасу и разорив до тла провинцию Гельдерн, они закончили его захватом Шетландских островов. В 781 г. змеиноголовые драккары посетили Северную Умбрию и Аквитанию. В начале IX в. флот норманнов в составе двухсот кораблей обрушился на Фрисландию.

Несколько лет спустя столь же тревожные вести поступили из Фландрии и Франции — с Сены, Луары, Гаронны. Истошным предсмертным криком отозвались им стены Кордовы, Кадиса и Севильи. В 845 г. перед викингами, прошедшими на 600 драккарах вверх по Эльбе, дрожал Гамбург.

Настал день, когда люди Севера — норманны, ведомые Бьёрном Железнобоким; вспахав своими искусно изукрашенными судами воды Биская, достигли, наконец, Средиземного моря. Не избежал своего печального часа и Париж, до тла спаленный по пути беспощадными сынами фьордов.

Нагруженные богатой добычей, норманны возвращались к родным берегам.

Биограф Карла Великого Эйнхард писал в IX в.: «Повелел Карл Великий выставить для борьбы с норманнами флот. Корабли же для него строить по берегам рек, что из Галлии и Германии в Северный океан текут. Видя же, что норманны то и дело на галльские и германские берега набеги враждебные учиняют, повелел он во всех гаванях и устьях речных посты и караулы расставить».

После викингов, или норманнов, появлялись другие пираты, которые делали плавание по морям настолько опасным, что во времена Ганзы, например, не было ни одного невооруженного когга. Моряк вынужден был обучаться солдатской науке и носить оружие, как солдат: нападения пиратов были на море явлением обыденным. Военное снаряжение состояло из кольчуги, шлема, короткого меча и арбалета.

Когда в конце XIII в. Марко Поло возвращался в Венецию из своего знаменитого путешествия, его корабли были форменным образом перегружены сокровищами. У европейских монархов, живущих по причине бесхозяйственности и мотовства в стойком безденежье, слюнки текли изо рта при чтении описания его странствий. После того, как в Индию был открыт морской путь, они стали вооружать корабли, снабжать их каперским патентом и посылать в Персидский залив. Прошло совсем немного времени и это «Средиземное море» Индийского океана стало боевой ареной португальских, английских, голландских и французских морских разбойников. Следует вспомнить, что еще и до этого Персидский залив приобрел недобрую славу пастбища арабских пиратов. Их опорной базой был и по сей день именуемый Пиратским, берег южной бухты Персидского залива, вплоть до Ормузского пролива. Владычество пиратов держалось здесь более пяти столетий. Ограблению подвергалось не только большинство торговых судов, заходящих в залив, но и арабское прибрежное население.

Столь же опустошительными были набеги пиратов в XVII в. в Карибском море. Здешние пираты вели свою родословную от буканьеров, убежищем которых были Антильские острова. На своих поворотливых и быстрых судах, флиботах — от которых и пошло название флибустьер — в течение многих лет наводили они ужас на Центральную Америку, ибо не оставляли своим вниманием и прибрежное население. Театр их разбойничьих операций простирался до берегов Перу и Чили.

Добыча пиратов достигала нередко фантастических размеров. Английская корона поощряла морской разбой. Свидетельство тому — участие королевы Елизаветы I в пиратском бизнесе Дрейка. За аренду кораблей владычица Британии получила с этого разбойника 250 000 фунтов стерлингов золотом.

Имела ее величество свою долю и в торговле рабами. Огромные барыши, добытые Джоном Хоукинсом в этом мрачном бизнесе, произвели на королеву такое впечатление, что она предоставила в распоряжение прославленного охотника за рабами для его второго похода к берегам Западной Африки еще одно судно, носившее, как бы в насмешку, название Иисус. После успешного возвращения Хоукинса из этой экспедиции он был возведен в дворянское достоинство. В гербе его весьма символично изображен африканец, закованный в цепи.

Когда пиратство сумели все же в какой-то степени обуздать, ринулись друг на друга военные флоты государств, соперничающих за господство на море. Почти непрерывная серия морских войн между Испанией и Голландией, Голландией и Англией, Англией и Францией протянулась сквозь XVII и XVIII вв. Да и в мирные дни капитаны того времени нередко получали государственные каперские патенты, дающие им право захватывать в открытом море суда соперничающих держав.

Вторая мировая война открыла дорогу не только радиолокации, но, наряду с другими изобретениями и оптическим методам разметки, которые вытеснили из судостроения плазовую разметку, возложив львиную долю выполняемых на плазах работ на чертежное бюро. Стимулом к этому было стремление создать более быстрые, чем у противника, корабли и поскорее ввести их в строй.

Подобных примеров хватает и в наши дни. Однако все это не может компенсировать того гигантского ущерба, который наносит человечеству форсированное техническое развитие, поставленное на службу вооружению и империалистической политике с позиции силы. В государствах, экономика которых зиждется на погоне за прибылью, технический прогресс в вооружении осуществляется всегда односторонне, за счет отставания в развитии других областей, а также за счет сокращения заработной платы и уменьшения ассигнований на социальные и культурные мероприятия, за счет эксплуатации трудящихся и ограничений жизненного уровня в целом.

Военный корабль, обладающий солидной огневой мощью, всегда считался морским судном, технически наиболее оснащенным. Но вот пришла пора, когда оказалось, что корабли необходимо еще и бронировать.

Началось это с того, что корпус судна ниже ватерлинии стали обивать медью. Делалось это, как уже упоминалось, с целью воспрепятствовать обрастанию досок обшивки ракушками и добиться таким образом выигрыша в скорости. Для повышения прочности броня пока еще не требовалась: ядра корабельных пушек, как правило, толстую древесину обшивки не пробивали, а застревали в ней, так что ущерб оказывался не столь уж значительным. Но все изменилось с того времени, как возросла пробивная сила орудий. Теперь морские державы должны были уже бронировать свои военные корабли железными листами толщиной в дюйм. Однако вскоре появились орудия, которым и эта броня была нипочем. Росла толщина брони — росла и пробивная сила орудий. Зто было настоящее состязание между броней и артиллерией.

Уже Крымская война 1854 г. показала, что время небронированных военных кораблей прошло. Русская эскадра в течение нескольких минут разгромила тогда турецкий флот. В первую очередь объяснялось это превосходством русских в артиллерии.

Исходя из этого, французский флот приступил к постройке бронированных кораблей, — так называемых мониторов. В 1859 г. со стапеля сошел первый французский мореходный бронированный корабль Глория. В длину он достигал 77,25 м и развивал скорость 15 узлов. Броня его имела толщину от 10 до 12 см и общий вес до 810 тонн! Наряду с корабельной артиллерией развивалось и торпедное вооружение. Тяжелые бронированные корабли плавали вначале еще под парусами: лениво трогались с места и медленно (слишком велик был вес!) утюжили волны. Даже при переходе на паровые двигатели скорость этих плавучих батарей не превышала 14–16 узлов, поэтому область их боевого применения была довольно ограниченной.

На рубеже XIX и XX вв. капитализм окончательно вступил в стадию империализма. Крупная германская буржуазия, столь робкая в борьбе против феодальной реакции и государственной разобщенности страны, жаждала теперь передела мира в свою пользу. В союзе с милитаристской юнкерской кастой она вплотную взялась за создание военного потенциала, необходимого для осуществления ее планов мирового господства, страшнейшим образом обостряя тем самым гонку вооружений. Германская военная промышленность уверенно развивалась на базе могучей тяжелой индустрии. Один за другим вступали в строй военные корабли.

Росли военные флоты и у других империалистических держав. Пытаясь подавить своих германских конкурентов, правящие круги Великобритании выдвинули лозунг: «Два киля против одного!» Это означало, что в ответ на каждый большой боевой корабль германского флота с английских верфей должно было сойти два.

Еще в самом начале XX в. флоты морских держав традиционно состояли из линейных кораблей, броненосцев и крейсеров. Теперь же их структура стала меняться в связи со строительством дредноутов. Если водоизмещение прежнего линейного корабля составляло самое большее 14 000 т, то разработка дредноутов сделала возможным переход к линкорам водоизмещением от 20 000 до 30 000 т. В состав боевых эскадр вошли также линейные крейсера, почти таких же размеров, что и линкоры, и 6000-тонные крейсера. Кроме того, к началу первой мировой войны заметного развития достигли торпедные катера и эскадренные миноносцы (эсминцы). Благодаря внедрению турбин скорость линкоров возросла до 21, а линейных крейсеров — до 30 узлов.

Незадолго перед началом первой мировой войны великие державы начали создавать подводные силы, всячески форсируя их развитие. Подводные лодки оказались столь грозным оружием, что произвели вскоре настоящий переворот в морской тактике. В одной только Германии с 1914 по 1918 г. на верфях было заложено 800 подводных лодок, 343 из которых успели вступить в строй. Жертвами их пали 5 554 союзнических и зафрахтованных союзниками судов общим водоизмещением в 12 млн. бр. peг. т. И тем не менее, надежды германского военно-морского командования, отказавшегося от строительства больших боевых кораблей и сделавшего ставку на субмарины, не вполне оправдались. Среднее число одновременно находившихся в строю германских лодок едва ли превышало сотню: слишком велики потери (178 лодок!).

После первой мировой войны появились новые типы военных кораблей, наиболее важными среди которых были авианосцы и авиаматки: отныне в войну на море включились и самолеты. Крейсера стали подразделяться на так называемые тяжелые и легкие. Возросла скорость линкоров при одновременном усилении брони для защиты от атак бомбардировщиков и улучшении артиллерии. Модернизация вооружения еще более повысила и без того весьма солидные расходы на постройку. Международные организации пытались ограничить вновь охватывающую мир гонку вооружений путем достижения морских соглашений, однако из-за острых противоречий между империалистическими державами удалось это лишь отчасти.

Согласно Версальскому договору Германия имела право строить военные корабли водоизмещением не более 10000 т. Поэтому в 1928 г. на германских верфях возник новый тип военного корабля, который за пределами страны в насмешку называли карманным линкором. Эти причисленные официально к броненосцам боевые единицы обладали большой скоростью, чем и предвосхитили дальнейшее развитие военных флотов. Однако претворение в жизнь возлагаемых на них надежд германским милитаристам пришлось отложить до тех пор, пока ключевые позиции в ведении войны на море не перешли в руки авантюристического фашистского руководства.

Крейсера более поздних лет развивали скорость до 32–39 узлов. Резко возросшее значение военной авиации привело к внедрению на военных кораблях зенитной артиллерии. Во время второй мировой войны тяжелые и легкие крейсера применялись прежде всего для прикрытия транспортов с войсками и грузами, а также для поддержки десантных операций и нанесения ударов на морских коммуникациях противника. Новейшие крейсера нашего времени снабжены атомными реакторами и ракетными установками, вследствие чего радиус их действия значительно увеличился.

Линкоры во второй мировой войне играли лишь второстепенную роль, поскольку к этому времени выросли и набрали полную силу два их грозных противника: подводные лодки и авиация, В наши дни ни в одном флоте мира нет больше линкоров. Все эти боевые единицы, стоившие народам колоссальных денег, были либо потоплены, либо закончили свой век на складе железного лома. Зато легкие боевые единицы флота, начиная с эсминцев и кончая катерами различных типов, в ходе ведения боевых действий получили полное признание. Правда, последний великан среди военных кораблей, авианосец, все еще занимает на флоте почетное место. Однако существенной угрозой его колоссальной боевой мощи является уязвимость его гигантской надводной и подводной поверхности, особенно со стороны крылатых ракет и специальных торпед.

Стремление пополнить военные флоты малыми боевыми единицами объясняется тем, что им легче уклониться от уничтожающих ударов торпедного или ракетно-ядерного оружия, поскольку при этом значительно уменьшаются потери: ведь сардину гораздо труднее загарпунить, чем кита.

Кроме того, благодаря своей высокой скорости и превосходной маневренности, легкие морские силы сами могут быстро и неожиданно атаковать крупные корабли противника. Но самые решающие преобразования произошли в подводном флоте. Советские военные специалисты считают, что главным родом военно-морских сил являются многоцелевые подводные лодки, а основу подводного флота составляют атомные подводные лодки, вооруженные баллистическими и самонаводящимися ракетами.

Помимо перечисленного, в состав любого военно-морского флота наших дней непременно входят разного назначения боевые катера. Несущая поверхность скоростного торпедного катера рассчитана таким образом, что на ходу его корпус поднимается из воды, и катер может развить скорость свыше 100 км/час.

Чем сильнее росла разрушительная сила, а заодно и стоимость оружия, тем меньше становились размеры боевых кораблей. Дело дошло до создания на море «бескорабельных» сил — в образе одиночных подводных пловцов или, как их иронически называли, «людей-лягушек», которые еще во время второй мировой войны умудрялись пускать на дно большие линкоры.