|
||||
|
|
ЛЮБОВЬ ТИБО ДЕ ШАМПАНЬ К БЛАНКЕ КАСТИЛЬСКОЙ СПАСАЕТ КОРОНУ ФРАНЦИИ
В 1199 году при дворе Кастилии жили две очень красивые принцессы. Одну из них звали Уррака, другую — Бланка. Одной было двенадцать, другой — одиннадцать лет. Сказать, что они жили весело в мрачном Валенсийском замке, означало сказать неправду. Обе девочки здесь ужасно скучали. Их единственное развлечение заключалось в молитвах о том, чтобы мавры покинули Испанию, а это трудно считать беззаботным времяпрепровождением. В те времена зеленое знамя ислама развевалось над Гренадой, Кордовой, Севильей так же, как и над крепостью, которую неверные называли Джебель-аль-Та-рик, а христиане переименовали ее название в «Гибралтар». Вечерами, после вечерней молитвы, Урраке и Бланке иногда разрешали послушать в большом зале дворца боевые песни или рассказы заезжего менестреля о страшной резне. После чего их, дрожащих от ужаса, отправляли спать. Однажды зимним днем Алиенора Аквитанская (вспомним она была матерью английского короля и бабкой принцесс) приехала в Валенсию и своим визитом подняла переполох в замке. Старая королева, которой было уже восемьдесят лет, приехала договориться со своим зятем Альфонсом VIII Кастильским о браке. Речь шла о браке одной из самых маленьких принцесс и Людовика Французского [22]. Алиенора объяснила с привычной ей горячностью, что этот брак будет гарантом мирного договора, который хотят подписать ее сын, Иоанн Безземельный, и Филипп Август, французский король. Альфонс Кастильский сначала испугался, что английский король будет беззастенчиво распоряжаться племянницами, но затем его заинтересовала перспектива стать в один прекрасный день отцом французской королевы, и он дал согласие. — Какую жену хочет принц? — спросил он. Алиенора ответила, что принц пока не решил, ибо ему только двенадцать лет. — В таком случае, — сказал Альфонс, привыкший обстоятельно заниматься любыми вопросами, — надо задать этот вопрос королю Франции. Гонцы уехали в Париж. Филипп Август был гостеприимен, но решения не принял, так как подозрительно отнесся к возможному браку. — Передайте вашему господину, королю Кастилии, что я ему вышлю свой ответ, — сказал он. И отправил своих опытных и знающих толк в женщинах послов в замок в Валенсию, с заданием привести ему ту принцессу, которая им покажется более привлекательной. В одно прекрасное утро сестры увидели большую группу всадников. — Это французы! — сказали им. И отправили в спальню. Послы были торжественно встречены Альфонсом VIII и его придворными. После небольшоcover.jpgго застолья позвали принцесс. Французы решили сразу, что более красивая старшая, и приготовились, не мешкая, объявить, что Филипп Август остановил свой выбор на ней. Альфонс VIII с. ее представил: — Принцесса Уррака! Послы, услышав такое странное имя, как повествует нам летописец, «испытали заметную досаду» и повернулись к другой девочке. — Принцесса Бланка, — сказал, улыбаясь, Альфонс. Французы вздохнули облегченно. Поблагодарив короля, они сказали, что его старшая очень красива, но она носит имя, которое может послужить помехой к браку с принцем Людовиком. — Никогда, — говорили они, — королеву Франции так не называли. Поэтому есть опасность, что наш славный народ будет неприятно удивлен, когда услышит это имя, и попытается сочинить о ней какие-нибудь иронические песни. Поэтому мы имеем честь просить у вас руки вашей дочери Бланки для принца Людовика. Так имя более молодой дочери Альфонса де Кастиль дало ей возможность сыграть большую роль в истории Франции. В марте 1200 года Бланка попрощалась с родителями и в компании бабушки отправилась во Францию. В день Пасхи они были в Бордо. Здесь королева вдруг приняла решение уйти в монастырь и, оставив свою внучку на попечение архиепископа Эли де Мальмора, направилась в аббатство под Фонтевро. Бланка приехала в Нормандию в мае, где в замке на берегу Сены ее ожидал Иоанн Безземельный. Гонец переправился через реку в соседний замок уведомить Филиппа Августа и Людовика, что принцесса прибыла и можно подписывать договор. На следующий день, 22 мая 1200 года, в поле, на равном расстоянии от обоих замков, государи, которые так часто встречались как противники на ристалищах, увидели друг друга в парадных одеждах, в мантиях, подбитых мехом. Встреча состоялась в шатре, богато украшенном фламандскими гобеленами. Перед входом развевались английское знамя с тремя ярко-красными леопардами и знамя, украшенное геральдическими лилиями… Последний раз перечитал Филипп Август текст, подготовленный королевскими писарями. Иоанн Безземельный уступал королю Франции Вексен, Эврексен и Эвре. В придачу для наследника французского престола он передавал владения Иссуден и Грасей, а также двадцать тысяч серебряных марок. Наконец, и это, быть может, был главный пункт договора, он обещал передать Людовику все остальные владения, принадлежащие ему во Франции, если останется без наследника. — Этот брак позволит твоему сыну стать моим племянником, — сказал Иоанн Безземельный, — откроет эпоху мира. — Теперь между нами не должен стоять вопрос войны, — ответил Филипп Август. И короли подписали договор. Их появление вместе было встречено овацией. «Мир на столетие», — думал простой народ, всегда готовый восторгаться. Свадьба должна была состояться на следующий день. Поскольку Франция была подвергнута Интердикту Рима из-за несправедливого тюремного заключения королевы Энжебурж, священники не имели права благословить новых супругов. Пришлось принцу Людовику отправиться в Англию. Это не радовало Филиппа Августа, который, несмотря на договор и красивые слова, сохранял осторожность, опасаясь возможного пленения своего сына. Для полной гарантии он попросил Иоанна Безземельного на время приехать во Францию. Короля Англии не оскорбило проявление недоверия, и он согласился стать заложником. Вскоре в церкви в Пор-Мор произошло венчание. В то время как архиепископ из Бордо совершал богослужение, все с заметным любопытством смотрели на двух детей, которых никто не догадался познакомить до брака. Ни он, ни она не понимала смысла происходящего. Улыбаясь, проявляя нетерпение, строя гримасы или вздыхая, они ожидали избавления от этих важных особ, читающих длинные молитвы. Церемония закончилась, и их отвели в замок Гуле, где маленькие новобрачные стали весело играть. Их первая брачная ночь наступила лишь через три года в Париже. Тогда Бланку и ее мужа объединила страстная любовь. Было приятно смотреть на этих молоденьких четырнадцатилетних счастливых супругов, прогуливающихся под руку, по Лувру, Орлеану, Блуа или Шамону… Но их спокойная жизнь длилась недолго. Бланка знала, что она должна обеспечить продолжение рода. Ее первые попытки были, увы, неудачны. В 1205 году она родила маленькую девочку, которая умерла еще в младенческом возрасте. А в 1209 году родила сына, который умер в девять лет от сильной лихорадки. В 1213 году у нее родились два близнеца, Альфонс и Жан, которые тоже вскоре умерли. И лишь в 1214 году, в год битвы при Бувине, она родила Людовика, будущего Людовика IX, Людовика Святого… За ним у нее появилось еще шестеро детей, но больше всех она любила сына Людовика. Принц Людовик, ее муж, не проводил рядом с ней все время. Он сражался во главе одной из королевских армий там, где не мог находиться сам Филипп Август, и старался проявлять мужество. И однажды ему представилась такая возможность. В 1216 году английские бароны восстали против Иоанна Безземельного, который им надоел, и предложили корону Плантагенетов французскому королю. Филипп Август согласился с их предложением, послав часть своего войска в Англию. Но когда кардинал Гулон, папский посол, посетил его с советом «не вмешиваться в чужие дела», он, опасаясь осложнений в отношениях с Римом, проявил покорность. Людовик же имел иное мнение. Он имел права на английскую корону благодаря своей жене Бланке, мать которой была сестрой Иоанна, и поэтому наотрез отверг то, что ему предлагали. — Мой повелитель, — сказал он отцу, — простите, что я перечу вам, но королевство, которое мне предложили, трудно назвать чужим, и я могу лично добиваться своих прав… Эти слова опечалили кардинала Гулона, но Филипп Август поспешил его заверить, что сын не решится на решительные действия. Священнослужитель покинул дворец в состоянии, весьма далеком от самоуспокоения… 20 мая Людовик покинул Кале с флотом в шестьсот кораблей и восемьдесят лодок, взяв курс на Дувр, куда он прибыл лишь через трое суток после сильной бури, сбившей его с пути. 2 июня принц был уже в Лондоне. Город восторженно встретил его, бароны Вестминстерского аббатства поклялись ему в верности. Приняв присягу, он обосновался во дворце. С этого момента он мог считать себя королем Англии. Но 18 октября в Ньюкасле умер Иоанн Безземельный, и его десятилетнего сына привезли в Глочестер, где папский посол короновал его, присвоив имя Генриха III. У баронов не было причин ненавидеть ребенка, напротив, они рассчитывали воспользоваться его малолетством. И Людовика постепенно покинули те, кто его приглашал. Благоразумно было возвратиться во» Францию, он же решил сопротивляться. Бланка в это время занималась английскими проблемами в Париже, она посетила Филиппа Августа и просила его помочь сыну. Король отказался это сделать, напомнив, что он считал эту затею бессмысленной с самого начала. В ответ Бланка вспылила: — Тогда я знаю, что мне делать, монсеньер, если вы не желаете вмешаться, я отдам своих двойняшек под залог какому-нибудь знатному сеньору, который поможет мне людьми и деньгами… Она не отдала детей, как обещала, но отправилась в Кале и вместе с Евстахием Монахом, знаменитым морским пиратом, собрала флот, желая помочь своему мужу. Так будущая королева первый раз проявила свою решительность. К несчастью, Евстахий Монах потерпел поражение в морском бою, а Людовик был вынужден вернуться во Францию, похоронив надежду воцариться в Англии. Но судьба предоставила ему другой трон, ибо в июле 1223 года Филипп Август переселился в мир иной. И через несколько дней в Реймсе состоялась коронация Людовика VIII и Бланки Кастильской. * * *В 1226 году новый король участвовал в крестовом походе против альбигойцев. Частично покорив Лангедок, он начал осаду Авиньона. Но здесь его неожиданно покинула часть крупных вассалов, и королевская армия попала в затруднительное положение. Вдохновителем этого предательства был граф Тибо де Шампань, талантливый поэт, который этим навредил своей репутации и потерял расположение королевы Бланки. Но тем не менее военная операция была успешно доведена до конца. Возвращаясь из похода, Людовик VIII серьезно заболел. У него были сильные приступы дизентерии, н стало ясно, что его трудно спасти. Тогда Аршамбо де Бурбон сказал, что у этой болезни может наступить облегчение, если король вступит в связь с девственницей. Во имя спасения короля приступили к поискам красивой девушки, которая могла бы послужить лекарством. Через несколько дней один из полководцев нашел в приличной семье очаровательную восемнадцатилетнюю блондинку, которая, как ему показалось, могла бы справиться с этим делом. Честный и прямой рыцарь, он объяснил родителям, что требуется от их дочери. Простые люди не могли скрыть радости и расплакались, говоря, что небо оказало им благосклонность, послав такое счастье в их дом. Молодую девушку привели к королю. Аршамбо де Бурбон надел на нее ночную рубашку, дал несколько практических советов и проводил в спальню, где дремал умирающий. Слегка оробев, она села на кровать и стала ждать. Людовик VIII открыл глаза: — Кто вы? — спросил он удивленно. Грациозная особа, краснея, принялась ему объяснять, зачем она пришла, добавив, что «цель ее визита в том, чтобы излечить его». Король поблагодарил девушку: — Я не нуждаюсь в вашей помощи, дочь моя. Ни при каких обстоятельствах я не хочу быть неверным королеве Бланке. И после этих слов умер. После смерти Людовика VIII злые языки пустили дурные слухи. Ходила молва, что король умер не от дизентерии, а его просто кто-то отравил [23]… — Как это ужасно и подло, — сетовали простые люди, — дьявольское преступление… Многие обвиняли графа де Шампань в том, что он подсыпал яд в пищу короля. А тем, кто не верил, они объясняли, что Тибо был сильно влюблен в королеву И не мог перенести мысль о том, что Людовик разделяет с ней ложе. — Он сочиняет страстные песни и идет с ними в Дувр, — ворчал народ, — а ее называет «Своей Дамой». — Он мечтает, что теперь он получит то, чего желал ранее. На что он рассчитывает!.. — А может быть, этот пройдоха уже добился своего! Из этих сплетен достоверным был лишь один факт: Тибо де Шампань любил Бланку Кастильскую. И чувство его было так сильно, что он действительно страдал, сочиняя для нее песни, которых хватило бы на целую поэму, и положил их на музыку. Мало того, он несколько раз осмелился пропеть ей свои сочинения, когда она была одна в Лувре. Некоторые из них были чудесны: Дама, когда я встал перед вами, Увидев вас в первый раз, Сердце мое так сильно забилось, Что выскочило и осталось у ваших ног, Когда я покинул вас… И, несомненно, в тот момент, когда он покинул короля при осаде Авиньона, все его мысли были о Даме. Он мог жить только тогда, когда рядом с ним была королева. Ради нее он бросил свой замок в Провене, цветущий сад с благоухающими розами и даже свой знаменитый салон любви, где можно было встретить самых красивых женщин Шампани и самых обходительных кавалеров… Но было нелепо принимать Тибо за убийцу. Это был настолько мягкий человек, и его безнадежная страсть постоянно заставляла его грустить. «Частенько, — как нам говорит летопись, — он вспоминало нежных глазах королевы и о ее прекрасном стане. И сердце его охватывала страсть. Но он помнил, что она такая высокопоставленная, благородная и безупречная дама, что его нежная страсть умирала в тишине». Увы! Бедняга из-за своей любви был вовлечен в необычайные приключения, которые подвергли опасности корону Франции. Трувер из Шампани был во власти любви, а Бланка Кастильская, которую Людовик VIII, умирая, назначил хранительницей королевства, думала лишь об одном — о коронации в Реймсе своего старшего сына. Опасаясь, что группа крупных вассалов постарается причинить сыну неприятности, она воспользовалась случаем, чтобы понять, на кого из них она может рассчитывать, и пригласила на церемонию всех баронов, всех высших офицерских чинов, всех церковных сановников, представителей разных кругов французского общества. — Присутствовать на коронации, — сказала она канцлеру Бартелемею де Ройю, — значит, дать клятву верности моему сыну. А мы посмотрим, кто откликнется на приглашение. Большинство богатых вассалов мечтали увидеть французское королевство в упадке, воспользоваться этим и растащить его по своим владениям. И они дали знать королеве, что не поедут в Реймс. Некоторые, такие, как граф Бретани, принцы из рода Дре, вельможи Пуату, почти грубили в своих ответах. Более хитрые лицемерно отвечали, что смерть короля причинила им такую боль, что они от нее еще не оправились в не могут прибыть в таком состоянии на праздник. И, наконец, были такие, которые обещали прийти, если им заплатят. Таким образом, Бланка Кастильская в первые недели своего регентства поняла, на кого она может положиться. Но не все были враждебны короне. И 29 ноября 1226 года в Реймсе вокруг ребенка, которого собирались посвятить в сан короля Франции, собралась большая толпа вельмож, довольных тем, что они могут дать клятву верности новому королю. Однако самого верного, любезного кавалера, нежного влюбленного там не было. При въезде в город, у ворот, произошел грустный инцидент. Когда граф де Шампань хотел войти в Реймс, на него с криком набросились горожане: — Назад, отравитель! Назад, убийца! Коронация обойдется без тебя! И оттолкнули его от городских стен. Тибо решил, что люди выполняли приказ королевы, и вернулся в свой замок Труа опечаленным. Он решил присоединиться к лиге баронов, которые готовились поднять мятеж. Два месяца спустя он был с ними в Шиноне, где обсуждался план мятежа. — Мы заставим их бежать за границу, — говорил Энгеран де Куси, возомнивший себя обладателем королевской короны. — Мы ее отправим обратно в Кастилию, — посмеивался Пьер, граф Бретани, — где она сможет в полном спокойствии резвиться по ночам с выбранными ею епископами. Бароны теряли время, разглагольствуя и шутя, а Бланка Кастильская действовала. И вот однажды к Шинону подошла мощная королевская армия, застав мятежников врасплох. Они не предвидели такого внезапного наступления и, потеряв самообладание, начали ссориться между собой. Побежденным ничего не оставалось иного, как вступить в переговоры с победительницей. Каждый лично явился к королеве. Когда же подошла очередь графа Шампани, он упал на колени перед Бланкой, но та нежно посмотрела на него и сказала ласковым голосом: — Боже мой, граф Тибо, вы не должны были быть в числе наших врагов. И автор «Летописи Сен-Дени» говорит, что «граф, посмотрев на прекрасную и мудрую королеву, пораженный ее спокойствием, ответил так: — Клянусь честью, мадам, мое сердце, мое тело, все мои владения в вашем распоряжении, и нет ничего, что я с удовольствием ради вас не исполню, и никогда, видит Бог, я не буду против вас и ваших родных». Повиновение Тибо огорчило мятежных баронов и окончательно деморализовало их. Им пришлось 16 марта 1227 года подписать в Вандоме с королевой мирные договора, очень выгодные для королевства. Таким образом — повествует один из биографов, — «в течение очень короткого времени, не пролив ни капли крови, Бланка Кастильская уничтожила опасную коалицию баронов». Тибо сделал много для того, чтобы заслужить прощение, он уехал с королевой в Париж, где вновь начал сочинять для нее утешительные песни. Увы! Целомудренная Бланка продолжала его отвергать, и поэт порой рассказывал в самых пламенных признаниях о своих муках и горькой доле. Мои великие желанья и все мои большие муки Исходят от нее, о ней мои все мысли. Ревную я — ведь все, кто видят даму И легкий стан ее прекрасный, Желают и жаждут откровенно нравиться. Сам Бог в нее влюблен со мной дуэтом, И удивительно, он, подобно смертным, Воздерживается, думая об этом. Неудивительно, что такая влюбленность Тибо помешала ему надолго задержаться в Лувре. Он обиделся на показавшиеся ему грубыми слова королевы и вновь уехал в свои владения, поклявшись при первой же возможности взяться за оружие в борьбе против нее. Мятежные бароны, недолго державшиеся в тени, сплотились вокруг внебрачного сына Филиппа Августа — Филиппа Гюпереля, прозванного Лохматым, мечтающего занять трон вместо своего племянника. Тибо присоединился к ним. Новые мятежники на этот раз тщательно продумали свой план и начали с попытки уничтожения короля. Однажды, когда Людовик IX возвращался из Орлеана, перед ним внезапно появились вооруженные с ног до головы всадники, которые, опустив свои копья, яростно его атаковали. Будущий Людовик Святой не был экипирован для отражения нападения. Он повернул назад и быстро поскакал со своими спутниками к замку Монтери, где нашел убежище. Оттуда в Париж был послан гонец уведомить о происшедшем Бланку Кастильскую. Взволнованная королева стала искать способ спасти Людовика. Все предложенное советниками казалось рискованным, и королева впадала в отчаяние. К счастью, новость просочилась из Лувра, и парижане, взволнованные тем, что молодой король оказался в опасности, собрались на площадях и быстро нашли способ спасти короля, в отличие от уважаемых советников Бланки, долго и безуспешно ломавших головы над этим вопросом. Народ вооружился дубинками и тем, что попало под руки, кричал: — В Монтери! Пойдем за королем. Спасем нашего маленького короля! И длинной, неровной колонной, в сопровождении войска, они отправились в Монтери, где нашли молодого короля, и вернули его в Париж. Попытка похищения закончилась торжественным возвращением. Мятежники были посрамлены. * * *Несколько дней спустя бароны, воспользовавшись поддержкой английского короля, собрались в замке в Беллеме на совет для обсуждения стратегических действий, осуществление которых привело бы к гражданской войне во Франции. Бланка Кастильская решила повторить маневр, который она применила в Шиноне. Во главе могучей армии она двинулась на Белль. Вскоре разведчики донесли, что авангард вражеской группы войск направляется в боевом порядке к королевскому войску. Королева, сев на белого коня, пришпорила его и поднялась на стременах, желая узнать знамя восставшего вассала. Когда враг был достаточно близок, чтобы различить цвета, она побледнела. Королева увидела Тибо, который первым завязал бой. Королевская армия была готова выдержать натиск противника. — Приготовиться к атаке! — крикнул маршал Жан Клеман. Враг был совсем близко. Вдруг солдаты Бланки Кастильской увидели, что противники весело машут своими щитами и знаменами. А один из всадников направился к королеве, соскочил на землю и пал на колени. Это был Тибо, не решившийся вести бой, против той, которую любил. — Моя Дама, — сказал он, — я не в состоянии быть вашим противником. Предоставляю вам свои войска, чтобы вместе сражаться против ваших врагов. И через несколько недель благодаря Тибо мятежники, окруженные в Беллемском замке, вынуждены были капитулировать. Так еще раз любовь спасла корону Франции! Бланка смотрела на Тибо благодарным и нежным взглядом и пригласила в Лувр, где однажды вечером он спел для нее свою отчаянную песню: Желание мое становится песней О той, самой прекрасной на целом свете. О самой прекрасной? И тот ошибется… Кто скажет, что на созданной Богом Земле Найдется хотя бы одна подобная ей! Она меня жалеет, видя муки мои И преданность ей до гроба. За что же, Боже мой, — ответьте, Не суждено мне от любимой мною Любви добиться? О, женщина, я чувствую к тебе святую боль любви, О, милая, тебя я умоляю, Скажи мне, милая моя, Смогу ли я снять, В ответном чувстве пресвятой любви Блаженно тая? Святая красота, желанная моя, В тебя влюбился я, души своей не чая, Но долго ль сдерживать мне чувства, как в тюрьме, Позволь спросить об этом, дорогая! Мои мечты всецело о тебе! И вопрошаю я Всевышнего: А думает ли Дама обо мне хоть чуть, Хотя б всего немного? Тибо замолчал и увидел, что королева плачет. Видно, ничто человеческое не было чуждо и королеве. Через несколько дней все в Лувре заметили перемену в отношении Бланки Кастильской к Тибо. Она была с ним нежна, заботливо опекала, и все сделали вывод, что труверу удалось метко выстрелить из арбалета. Падкие на прибаутки пускали по дворцу безобидные шутки, веселившие весь Лувр. Кое-кто ограничивался подмигиванием, но с таким игривым видом, что нельзя было сказать, кто безобиднее, говорливые или молчуны… «Новость» не замедлила просочиться через стены Лувра и. разлиться по Парижу. Через день город говорил лишь о ней. — Этот трувер исполнил ей арию для флейты, — передавали сплетники» — Он все предусмотрел. Она — испанка. В ее жилах горячая кровь. Враги короны воспользовались случаем, чтобы напакостить Бланке Кастильской. По стране загуляли памфлеты. Королеву называли распутницей и притворщицей. Поэты дошли до того, что прозвали ее мадам Эрсан — именем распутной и набожной волчицы Изегрины, персонажа «Романа о Лисе». Вскоре Гуго де Ферте, состоявший на службе у баронов, двоюродный брат Энгерана де Куси, сочинил полные злобы песни, облетевшие весь Париж. Он бездоказательно обвинял Тибо де Шампань во вмешательстве в дела государства и сожалел об этом: Ослабла наша Франция, Прислушайтесь, бароны, Когда ей правит женщина одна, Известная вам Мадам, господа. Он вместе с ней Ослабленной страной пытается владеть, Тот, кто с недавних пор для нас почти король, Хоть коронован будет он едва ли. Королева была раздражена, услышав, какие песни распространялись в народе. Однако вместо того, чтобы положить конец клевете и попросить Тибо вернуться в свой замок в Провене, где его ждала Агнесс де Боже, его супруга, она оставила его при себе. Бароны торжествовали: — Посмотрите! — говорили они. — Она не хочет расстаться со своим любовником и не боится потерять уважение к себе. Вспомните, этот человек отравил Людовика VIII. Бланка Кастильская стала любовницей убийцы собственного мужа… И для французского народа, память которого, похоже, была коротка, Гуго де Ферте сочинил новую песню, в которой напоминал о недавних обвинениях, предъявленных Тибо: Клянусь именем сына непорочной Марии, В те времена не было газет, и сатирическая песня заменяла оппозиционную и «скандальную» прессу. Эти язвительные куплеты, созданные руками Гуго де Ферте, забавляли подданных королевства. * * *Каковы же были истинные отношения между Бланкой и Тибо? По правде говоря, не стоило утверждать безапелляционно, что они были любовниками, ибо, если королева я была чрезмерно любезна со своим трузером, это вовсе не означало, что их отношения были такими близкими, какими их представлял в своих песнях Гуго де Ферте. Они появлялись вместе на всех мероприятиях, но обычно в компании молодого короля. Она нежно улыбалась влюбленному графу, но никто никогда не видел их идущими под руку. Они часами проводили время наедине, но ни одна из придворных служанок не заставала их в постели… Было достоверно лишь одно. Песни, которые продолжал сочинять Тибо, перестали быть грустными, скорее напротив. А одна из них могла бы даже, пожалуй, подтвердить правоту любителей подмигивать: Вот она: Вот я решился у нее спросить Довольно нежно и довольно прямо, За что теперь я удостоен Совсем другого взгляда. В ответ она мне с ходу Твердит, начав смеяться: Я не могу вас слушать, О, сколько ж можно петь. Ко мне подходит ближе, и я молю: — О, сжальтесь. — Она в ответ с улыбкой, Смахнув слезу, мне шепчет: — Не говорите, сударь, об этом никому… Это «не говорите, сударь, об этом никому», с одной стороны, говорит о многом, но и не является доказательством существования интимной связи наших героев. Вот почему уже более семисот лет история любви Бланки Кастильской и Тибо де Шампань является объектом оживленной борьбы мнений. Многие историки ручаются за целомудрие Бланки Кастильской с таким пылом, что можно подумать, будто речь идет об их собственной дочери. Другие бездоказательно, но с не меньшей горячностью утверждают, что королева Бланка была не более чем развратницей и лицемеркой. Ввиду такого разнообразия мнений нам позволительно будет присоединиться к мнению степенного Полена Пари, который писал в своем «Сборнике французских песен» так: «Я буду искать историческую правду, твердо свидетельствующую о том, что Бланка Кастильская — принцесса, чей ум не может быть оспорен, — не была лишена естественной слабости к мужчинам». Этого историка трудно подозревать в легкомыслии, и он добавлял, что «в конце концов, была ли виновна наша милая королева, что она приводила в отчаяние любовника, который столько раз доверял ей самое сокровенное? Разве не могла она стать чьей-то любовницей после смерти мужа, которого она очень любила и по которому скорбила?» Многие разделяют мнение историка. 11 июля 1230 года произошло событие, прервавшее романтические отношения, которым предавалась королева: у Тибо умерла жена. Не питая большой любви к супруге, он все же был огорчен и приехал в Провен для организации похорон. Через день после погребения к графу с неожиданным визитом прибыл Пьер Моклерк, граф Бретани, желавший всеми способами вернуть его в коалицию мятежных баронов, через брак со своей дочерью Иоландой. Тибо, несмотря на свою любовь к королеве, был заинтригован. Он знал, что Иоланда была красива н грациозна, у девушки были пепельные волосы, стройная фигура. Он помнил, что у всех баронов, когда они говорили о ней, загорались глаза. И он позволил себя убедить в пользе этого брака. — Моя дочь в аббатстве Вал Секре у Шато-Тьер-ри, — сказал Моклерк, — она ждет вас. И граф Бретани уехал в восторге от завершения удачного дела. На следующий день, на заре, Тибо, сев в большой экипаж, отправился в Шато-Тьерри. Вечером его нагнал посыльный королевы и передал письмо: «Господин граф, я слышала, что вы пообещали графу Пьеру Бретонскому взять в жены его дочь. Если бы вы действительно любили Францию, вы бы этого не сделали. Ибо вы знаете, что граф Бретонский сделал королю так. много плохого, как никто другой». Бланка, которая тем не менее переживала измену друга, не упрекала его. Эта корректность растрогала Тибо. Со слезами на глазах он передал королеве, что завтра он будет в Лувре. Не теряя времени, отправил письмо Моклерку, в котором сообщил о своем отказе от руки Иоланды. Дама выиграла партию. В то время как Тибо приносил свои извинения королеве, граф Бретонский, пришедший в ярость от полученного отказа, обдумывал план мести. Через несколько недель друзья Моклерка из числа крупных вассалов напали на Шампань и начали опустошать владения Тибо. Бланка Кастильская не была злопамятна. Она направила королевское войско на помощь своему милому труверу и помогла ему победить. Во время этой междуусобнцы, длившейся достаточно долго, недоброжелатели пустили слух, что королева стала любовницей папского посла, кардинала Франжипани. Поначалу Бланка просто пожимала плечами. Но когда слухи стали ее одолевать, она проявила беспокойство. Уважая религию, королева не могла перенести такие гнусные обвинения. И однажды, узнав, что речи дошли до утверждений, что она забеременела от кардинала, она согласилась предстать перед судом в обычной рубашке. Но сплетни не утихали, и вскоре ей пришлось столкнуться с более тяжкими обвинениями. Не последними в числе рассказчиков вольных анекдотов о «любовных приключениях» королевы и кардинала были студенты. Однажды в руки кардинала попали непристойные куплеты, которые по вечерам хором распевали подвыпившие студенты, и это его сильно разъярило. — Мадам, — сказал он королеве, — студенты университета стараются своими грязными песнями задеть вашу честь. Я не могу это терпеть, тем более, я тоже задет. Нужно принимать строгие меры… Бланка Кастильская была в курсе всех клеветнических слухов, ходивших о ней. — Было бы неразумно, — сказала она, — дать им донять, что эти подлые песни нас задевают. Подождем случая, чтобы перейти к строгим наказаниям. Королева знала, что предлог не заставит себя долго ждать — студенты участвовали в бесчинствах, похищали женщин, убивали и грабили горожан. И вот неприятный инцидент произошел в Латинском квартале. Студент, попытавшийся, заключив пари, изнасиловать прямо на столе дочь трактирщика, получил ножевой удар в грудь. Его товарищи, хотевшие за него отомстить, набросились на трактирщика, успевшего вызвать подмогу. Окрестные торговцы сбежались ему на помощь, вооружившись палками, ножами и шпагами. Началась ужасная драка. Драка длилась несколько часов, и студенты были вынуждены отступить с поля боя, оставив на мостовой триста двадцать трупов юношей. Торговцы испугались вида этих окровавленных тел, устлавших мостовую, и побросали их в Сену. На следующее утро караульные были удивлены беспорядком, царившим на улицах квартала. Посреди кровавых луж виднелись человеческие останки, клоки волос, трупы. Они стали расспрашивать горожан о происшедшем. Все хором им отвечали: — Это трупы студентов, которые насиловали наших дочерей, соблазняли наших жен, грабили нас вечерней порой. Вчера они спровоцировали нас на убийство. В то время как озадаченные караульные готовили протокол о случившемся, преподаватели университета отправились к королеве Бланке искать правосудия. — Просим вас внимательно расследовать причины происшедшего, — сказали они, — это не могло произойти из-за того, что один молодой, горячий человек решил доказать свою зрелость молодой девушке, а из-за торговца этого убили триста двадцать наших студентов. Мы вынуждены закрыть университет. Бланка Кастильская под воздействием разговора с кардиналом Франжипани им сухо ответила, что в этом конфликте признает правоту горожан. Тогда преподаватели университета решили покинуть Париж. Они отправились кто куда — в Анже, Орлеан, Тулузу, многие дошли до Англии, где их радушно встретил Генрих III. Студенты потянулись за своими преподавателями, но перед тем как покинуть столицу, они пустили по городу стишок, который окончательно вывел из себя папского посла: Мы умираем, нас убивают, Нас топят, нас грабит, с нас кожу сдирают. Из-за похотливого папского посла, Который постоянно нам желает зла С отъездов студентов Париж заметно опустел. Многие люди сожалели об этом, особенно юные девицы и жены, уставшие от своих мужей. Королеву стали осуждать за несправедливость по отношению к мальчикам, а папский посол так и остался объектом жестоких песен. Вскоре народ пресытился разговорами о мнимых бурных ночах королевы и ее фаворита. Некоторые шансонье попытались возобновить свои выпады против Тибо, но трувер оставался в своем замке в Труа и готовился к крестовому походу, так что новые клеветнические измышления потерпели фиаско. Но люди с трудом переносят отсутствие сплетен, и их фантазия стала обвинять девятнадцатилетнего короля Людовика IX в наличии любовниц и в том, что он «предается с ними самым низменным развлечениям». Нашлись несколько человек, назвавшихся «хорошо информированными», которые стали делиться «подробностями». Это вызвало скандал. Париж только и говорил об оргиях короля. — Ему дала дурной пример королева, — говорили сплетники. «Эти слухи были настолько популярны, — повествует нам Дом Шарль Беви, — что церковники упрекали королеву, а она отвечала им с нежностью, которая свойственна невинности. Она подтверждает это распутство, но предпочла бы лучше видеть собственного сына мертвым, несмотря на всю свою нежность, которую она к нему питает, чем видеть его навлекающим на себя немилость Божью хотя бы одним смертным грехом». Бланка была сильно раздосадована. И чтобы избавить сына от гнусной клеветы, она решила его женить. * * *Она отправила монахов на поиски принцесс, которые бы соответствовали двум основным ее условиям — были целомудренными и не были слишком красивыми. Бланка желала, чтобы молодой король не был чрезмерно привязан к своей будущей супруге и чтобы он не попал из-за очень милой мордашки в западни, которые может подстроить любовь. Королева опасалась, что красивая женщина будет иметь слишком большое влияние на короля… А она хотела продолжать править сердцем и разумом сына. Маргарита, старшая дочь Раймона Беранже, графа Прованса, которой было четырнадцать лет, соответствовала, судя по словам видевшего ее монаха, пожеланиям королевы. Бланка направила в Экс епископа Санса, поручив ему попросить руки Маргариты. Получив согласие, он приехал с девушкой и дал знать королеве. Тогда Бланка рассказала о невесте Людовику IX и сказала, что им предстоит ехать познакомиться. — Как она выглядит? — спросил он. — Так, как должна выглядеть супруга, — заявила Бланка, — благочестива и неприметна. Было бы ошибкой заявить, что перспектива такой женитьбы была приятна королю. Поэтому он всю дорогу ворчал. Встреча состоялась в Сансе. Увидев Маргариту, королева нахмурилась и поняла, что монах, посланный ею в Прованс, не отличался большими познаниями в области женщин. Принцесса оказалась очаровательной… Настолько очаровательной, что даже Людовик IX, при всей его невинности, смотрел на нее с очевидной радостью. Королева это заметила и, рассердившись, посмотрела на сына своего так, что он постарался принять безразличный вид. Таким образом, Бланка, и словом не обмолвившись со своей будущей снохой, уже невзлюбила ее. * * *На следующий день, 12 мая 1234 года, в Сансе состоялось бракосочетание. Королева пребывала в плохом настроении, что огорчало гостей и омрачало праздник. Еда была скудна. Трубадуры по наставлению королевы пели скучные песни, а вся вторая половина дня была посвящена надоевшим всем слишком заумным играм. Наконец, ко всеобщему удовлетворению, наступил вечер, и к девяти часам наиболее воспитанные сеньоры уже зевали во весь рот, Маргариту Прованскую торжественно проводили в спальню. Скрывая нетерпение, она легла и стала ждать супруга. Но его не было, и через два часа невеста послала горничную посмотреть, чем он был занят. Та вернулась растерянная: — Король в часовне, на молитве. Людовик не пришел даже на заре. Маргарита, с досады расплакавшись, заснула. Напрасно ждала Маргарита и на следующий день. Он опять молился. Маргарита разорвала со злости простыню. И на третий день после венчания вечером, когда горничная сказала ей, что Людовик снова в церкви, с ней произошел нервный припадок. И лишь вечером четвертого дня после свадьбы Людовик получил разрешение Бланки приступить, к супружеским обязанностям. — Идите! — язвительно сказала она. — И по думайте о вашем потомстве. Отправив сына королева прошла в коридор и стала ждать. Когда ей показалось, что время, «отведенное ею», подошло к концу, она вошла в спальню к новобрачным: — Довольно на сегодня! — сказала она. — А теперь, Людовик, встаньте! И, не сказав ни слова Маргарите, она приказала королю закончить эту ночь одному в соседней комнате. |
|
||
