Глава 16.

Битва за Францию

127-е авиакрыло, которым я в прошлом командовал, как авиакрылом Кенли, теперь состояло из 4 канадских эскадрилий «Спитфайров». Я встретил нескольких пилотов, которые тогда летали вместе со мной. Среди них был и Уолтер Конрад, чье чудесное спасение над Дюнкерком я уже описал.

В первый день я не летал, так как был целиком занят обустройством на новом месте и знакомился с летчиками и наземным персоналом. Я долго беседовал с Билли Мак-Брайаном и узнал, что в последнее время имели место несколько летных происшествий, и это его очень беспокоит. За несколько дней до этого два истребителя столкнулись в воздухе, и погиб командир крыла Ллойд Чедберн. Кроме того, погибли два пилота, которые ухитрились одновременно сесть на одну полосу с двух разных концов. Самолеты столкнулись… Мы не могли позволить себе терять опытных пилотов столь глупо. Билл попросил меня уделить особое внимание летной дисциплине и снижению аварийности.

День был серым и отвратительным — низкие свинцовые тучи и ограниченная видимость. Иногда мы слышали злобный лай наших зениток, когда они обстреливали вражеские истребители. Люфтваффе решили использовать преимущества, которые им давала погода, и провести несколько налетов на забитые техникой и грузами береговые плацдармы. 416-я эскадрилья держала в готовности четверки истребителей, которые приходилось поднимать по тревоге, чтобы отразить эти налеты. В результате немцы потеряли 7 самолетов. Одна из таких стычек произошла прямо над нашим аэродромом, что стало хорошим допингом для наших наземных служб. Ведь эти парни редко видели результаты своей работы. Сбитый «фоккер» рухнул рядом со взлетной полосой, но вражеский пилот успел выпрыгнуть с парашютом. Пока он плавно опускался к земле, я помчался на джипе прямо по полю. И когда немец приземлился, я уже был рядом. Он оказался маленьким и тощим человечком, а последние приключения не улучшили его настроение. Наш армейский офицер связи, канадский пехотный капитан, вооруженный громадным револьвером, торжественно взял его в плен. Несчастный немец, наверное, подумал, что настал его последний час. Когда мы уже были готовы двинуться в путь вместе с пленником, примчались представители армии. Их командир заявил, что именно армия отвечает за содержание пленных, а потому он намерен забрать у нас наш трофей. Я указал на пару «Спитфайров», которые, выпустив шасси и закрылки, заходили на посадку.

«Пилот головного истребителя сбил этого парня несколько минут назад. Мой пилот хотел бы с ним встретиться, и я просто заберу немца с собой на несколько минут».

Армейцы заспорили, ссылаясь на различные приказы и уставы. К счастью, я был самым старшим по званию. Это позволило нашему пилоту Форбс-Робертсу встретиться со своей жертвой. Такая возможность выпадает нам крайне редко. Вражеский пилот носил спасательный жилет нового типа, который ему в плену никак не мог пригодиться, потому он отдал его Форбс-Робертсу. Это украшение, на котором расписались все присутствующие, стало прекрасным сувениром на память об этом необычном случае.

Вице-маршал авиации Бродхерст, перед тем как покинуть ВВС Пустыни, забрал себе трофейный Физелер «Шторх». Этот самолет прилетел следом за ним в Англию, и теперь его часто видели на плацдарме. Кроме пилота, «Шторх» брал одного пассажира. В то время это был, наверное, самый юркий из легких самолетов. Он мог сесть и взлететь с крошечного пятачка; английским и американским самолетам для этого требовалось гораздо больше места. Он идеально подходил для странствий по многочисленным аэродромам, радиолокационным станциям и штабам. «Шторх» с Очень Важной Персоной на заднем сиденье всегда появлялся накануне крупных бомбардировочных операций. О его летных качествах можно было судить по тому, как пилот сажал самолетик на аэродроме Крепона. Если ветер дул поперек полосы, «Шторх» садился поперек, так как ему не требовалась длинная полоса. Естественно, всегда существовала опасность, что его примут за немецкий самолет, но ее постарались устранить, выкрасив машину в яркий желтый цвет с характерными кругами Королевских ВВС. В качестве дополнительной предосторожности зенитчиков всегда предупреждали о дневных маршрутах маленького самолета.

Однажды нам приказали поднять большую группу «Спитфайров», чтобы патрулировать над аэродромом, так как должен был прилететь «Шторх» с Очень Важной Персоной. Вскоре самолет появился, держась всего в нескольких футах над живыми изгородями. Когда он остановился, мы с удивлением увидели премьер-министра с неизменной сигарой в зубах. Нам выпала редкая честь встретиться с Черчиллем и выслушать одну из его зажигательных речей.

В другом случае на «Шторхе» прилетел генерал Демпси, командующий 2 Английской Армией. Он попросил нашего командира группы показать ему атаку тяжелых бомбардировщиков с воздуха, после чего генерал и вице-маршал авиации вместе совершили полет над нашими линиями. На высоте около 300 футов «Шторх» еле полз со скоростью 90 миль/час. Внезапно в хрупкий самолет попало несколько снарядов наших собственных легких зениток. Позднее выяснилось, что он получил 11 попаданий. Но в тот момент главной заботой пилота было успеть приземлиться, пока его самолет не разнесли на куски. Преступление совершилось над пшеничным полем. Бродхерст стремительно снизился и перескочил через живую изгородь. Оказалось, что они приземлились прямо посреди расположения зенитных батарей. Возбужденные солдаты совсем не желали терять законную добычу и продолжали стрелять, опустив стволы своих орудий горизонтально. Они даже не сообразили, что скорее перестреляют друг друга! «Шторх» остановился в самом углу поля. Бродхерст и Демпси выпрыгнули из самолета. Вскоре они увидели огромного канадского лейтенанта, вооруженного автоматом «Стэн», который мчался им навстречу со зверским выражением лица. Вице-маршал повернулся к генералу и крикнул:

«Помашите своей красной фуражкой, чтобы показать этому уроду, что мы свои».

Мы с радостью узнали, что наши войска готовят операцию по прорыву с полуострова, чтобы начать наступление на юг и юго-восток. Более 2 месяцев мы проторчали на маленьком грязном клочке суши, и всем нам это жутко надоело. Мы должны были принять участие в широкомасштабном наступлении, и для этого требовалось подтянуть боеспособность эскадрилий.

Войска союзников начали наступление, и еще раз стратегические бомбардировщики попытались бомбовым ковром расчистить им путь. Налет американских бомбардировщиков до такой степени деморализовал немцев, что линия обороны между Сен-Ло и Карантаном рухнула мгновенно. Прорвавшись на юг к реке Луара, американцы повернули к Сене, обходя 7 Армию фон Клюге. Фон Клюге еще имел время отвести свои дивизии через Сену, однако он получил прямой приказ Гитлера стоять до последнего и проводить контратаки. Тем временем британские и канадские войска прорвались на юг от Кана и в середине августа захватили город Фалез. Исключая узкую брешь между Фалезом и Аржантаном, войска союзников стальным кольцом охватили армию фон Клюге. Его контратаки провалились, и теперь ему предстояло выводить свои войска через эту горловину, чтобы их не уничтожили.

Горловина Фалезского мешка имела ширину около 25 миль. Перед II Тактической Воздушной Армией, состав которой входила наша 83-я группа, была поставлена задача заткнуть это горлышко. Гарри Бродхерст, несомненно, был самым опытным и способным офицером Королевских ВВС из тех, кто планировал и руководил воздушными операциями. Он уже имел детальный план действий.

Самолеты-разведчики начали доносить о первых передвижениях немецких частей. Эти пилоты поставляли важнейшую информацию о дорогах, по которым двигался поток немецкой техники, пытающейся достичь сравнительно безопасных берегов Сены. Это означало, что близится критический момент наших воздушных операций в Нормандии. Мы хотели уничтожить германские войска там, где они стоят, а не гоняться за ними по всей Европе. Неспособность английской армии своевременно захватить Кан и прорваться на юг стала предметом жестокой критики. Она вызвала трения между английским и американским командованиями. Однако кое-кому из нас посчастливилось ознакомиться с планом Монтгомери, который хотел уничтожить германские войска в Нормандии. Два месяца подготовки, разведки, атак и контратак завершились. Наступил момент, чтобы заткнуть глотку критикам.

Бродхерст держал в готовности на аэродромах свои 22 эскадрильи «Спитфайров» и «Тайфунов», вооруженных бомбами и ракетами. Пилоты должны были взлететь сразу по получению приказа. Каждая упущенная секунда означала, что еще несколько немцев успеют перебраться через Сену. Но слишком запутанное положение на земле мешало нам.

Части польской танковой дивизии, которая входила во 2-й канадский корпус, сообщили, что находятся в Шамбуа, хотя на самом деле были в совсем другом городке с похожим названием. То, что колонна, идущая на восток от Шамбуа, — немецкая, мы установили точно. Наш командир группы поручил это задание самым опытным командирам. Чарльз Грин поднял свои «Тайфуны» и пролетел на малой высоте над колонной. После этого он вызвал по радио командира группы.

«Кто там, Чарли?» — спросил Бродхерст.

«Фрицы, сэр», — ответил подполковник.

«На какой высоте вы летите?» — уточнил вице-маршал.

«50 футов, сэр», — ответил Грин.

«Вы совершенно уверены, что это немцы?» — настаивал Бродхерст.

«Я вижу черные кресты и квадратные головы водителей!» — последовал классический ответ.

Когда «Спитфайры» прибыли к маленькому треугольнику между Фалезом, Трупом и Шамбуа, «Тайфуны» уже приступили к работе. Излюбленный тактический прием по разгрому длинных колонн заключался в том, что голову и хвост колонны останавливали метко сброшенными бомбами. Вражеская техника оказывалась в ловушке на узкой пыльной дороге. Машины часто стояли вплотную, и уничтожать их ракетами и пушечным огнем было довольно просто. Некоторые бронеавтомобили и танки пытались спастись, сворачивая в поля и рощицы. Но «Тайфуны» перехватывали их раньше, чем они успевали скрыться.

После того как «Тайфуны» улетели, за дело взялись «Спитфайры». С бреющего полета из пушек и пулеметов они расстреливали грузовики, штабные автомобили и бронетранспортеры. Тут и там посреди обломков возвышались смертоносные тяжелые танки «Тигр». Хотя наши снаряды ничего не могли им сделать, мы обстреляли на всякий случай и «Тигры». Как только «Спитфайры» израсходовали боезапас, они на большой скорости помчались на свои аэродромы, где механики и оружейники под палящим солнцем принялись торопливо готовить их к новому вылету.

В течение всего периода боев в Фалезском мешке Люфтваффе не сумели толком помочь своим наземным войскам. Столкнувшись с угрозой потери своих передовых аэродромов, они были заняты перебазированием в район Парижа. Поэтому наши истребители-бомбардировщики полностью господствовали над полем боя. Чтобы воспользоваться сложившейся благоприятной ситуацией, Бродхерст отдал приказ: до появления самолетов Люфтваффе действовать парами. Это было мудрое решение, так как пару «Спитфайров» или «Тайфунов» можно подготовить к новому вылету за несколько минут после приземления. Необходимость детального инструктажа отпала, так как все пилоты знали, где находятся наши войска. Мы экономили драгоценное время и смогли увеличить количество вылетов. До Фалеза мало кто из летчиков-истребителей совершал более 3 или 4 вылетов в день. В ходе этой операции 6 вылетов в день, стали совершенно привычной нормой.

Деревья и высокие живые изгороди были покрыты густой листвой и служили хорошим укрытием для немцев, которые привязывали ветки и целые кусты к своим грузовикам, чтобы скрыть их от глаз наших пилотов. Но блеск солнца на металлических частях, струйки пыли, свежие следы гусениц позволяли истребителям-бомбардировщикам найти цель. Когда сгущалась темнота, измученные немцы получали некоторую передышку, а мы подводили итоги дневной работы. Мои пилоты в общей сложности уничтожили и повредили около 200 автомобилей. Были атакованы несколько танков, но здесь результаты были сомнительными. Метеорологи порадовали, пообещав на завтрашний день солнечную погоду. Пилоты отправлялись спать сразу после обеда, так как им требовались все силы, чтобы выдержать такое напряжение. Засыпая, они слышали гул моторов легких бомбардировщиков, которые спешили нанести ночной удар по немецким колоннам.

Канадцы поднялись задолго до рассвета, и вскоре первая пара «Спитфайров» растаяла на фоне утренней зари. Немцы предпринимали колоссальные усилия, чтобы спасти как можно больше техники, которую удавалось вывести из боя. Такие действия противника были вполне предсказуемы. Часть «Тайфунов» занималась атаками барж и лодок, которые сновали через Сену. «Спитфайры» снова охотились за автоколоннами и атаковали противника всюду, где только замечали. Они гонялись за немцами на шоссе и проселках, в лесах и садах, в деревнях и на хуторах, в тени живых изгородей. Не спасали даже попытки замаскировать машины под стога сена. Иногда противник в отчаянии начинал размахивать белыми простынями, когда «Спитфайры» заходили в атаку, но пилоты не обращали на это внимания. Наши собственные войска были еще далеко, поэтому никто не мог обезоружить и конвоировать этих пленных.

В этот день, 19 августа, мои канадцы заявили, что уничтожили и повредили почти 500 машин, многие из которых загорелись. Но эта цифра оказалась не самой высокой, так как крыло Дэла Рассела уничтожило 700 машин. В результате наших усилий горловина Фалезского мешка была перекрыта, и личный состав немецкой 7 Армии отошел за Сену, бросив технику. Действия в горловине мешка стали одной из крупнейших штурмовых операций нашей авиации за всю войну. За несколько дней летчики II Тактической Воздушной Армии совершили более 12000 вылетов и практически уничтожили не меньше 8 пехотных и 2 танковых дивизий. Они превратили отступление немцев в паническое бегство.

После того как линия фронта откатилась от Фалеза, мы решили поехать туда и на месте ознакомиться с результатами наших атак. Мы думали, что готовы увидеть ужасные сцены, достойные пера Данте, как заметил в своих мемуарах Эйзенхауэр. Во время последних вылетов вонь разлагающихся трупов чувствовалась даже в кабинах «Спитфайров». Но больше всего нам хотелось найти хоть одну целую немецкую штабную машину, так как было ясно, что скоро нам предстоит двигаться дальше. В этом случае комфортабельный «Мерседес» стал бы приятной заменой осточертевшему джипу. Когда мы проехали через Фалез, то увидели, что все дороги забиты сгоревшими немецкими машинами, поэтому двигаться дальше было просто невозможно. По обочинам лежали разорванные туши домашних животных, поэтому мы свернули в поле и попытались ехать вдали от дорог. Всюду валялись трупы немецких солдат. Мы нашли несколько подходящих автомобилей — «Рено», «Ситроены», «Мерседесы». У нас с собой были тросы, лебедки, несколько канистр бензина, однако мы не смогли вытащить ни один из этих автомобилей. В результате мы прекратили поиски и поспешили покинуть эти усыпанные мертвыми телами дороги.

Через несколько дней Кенвей сообщил по телефону, что Люфтваффе, действующие с баз вокруг Парижа, начали высылать истребители к Сене, чтобы прикрыть остатки бегущих войск. Офицер управления полетами предложил отправить 2 эскадрильи в точку к югу от Парижа, чтобы оттуда они повернули на восток к Сене. Это позволяло рассчитывать на успех. Упускать такую возможность было нельзя, так как последние 2 недели у нас не было ни одного воздушного боя. Мы уже давно не летали целым крылом, и было приятно вернуться к знакомым делам после мясорубки под Фалезом.

Я кратко проинструктировал пилотов и взлетел во главе 443-й эскадрильи. «Спитфайры» 421-й эскадрильи держались в 1000 футов выше со стороны солнца. Небо было совершенно безоблачным, и видимость над тонкой дымкой, стелившейся по земле, была неограниченной. Мы летели хорошо испытанным строем четверок. Но вскоре после взлета мотор моего ведомого начал давать сбои, и ему пришлось вернуться в Крепон. Маленький жилистый франко-канадец Ларри Робиллар, который вел четверку слева от меня, поинтересовался, не передать ли мне одного пилота в качестве ведомого. Так как я не ожидал серьезных столкновений, то отклонил его предложение и полетел дальше один. После штурмовок с бреющего и тяжелого запаха смерти, витавшего над Фалезом, я чувствовал себя просто отлично в прозрачном голубом небе. Нас больше не связывала необходимость не подниматься выше 1000 футов, можно было не думать об атаке неповоротливых автомобилей, ползущих по дорогам. Сегодня мы наслаждались безбрежным воздушным пространством и жаждали хорошей драки.

Мы сделали большой крюк, чтобы оказаться южнее Парижа, потом повернули на север, оставив огромный город слева от себя. Если вражеские истребители появятся с юга, мы окажемся в трудном положении, так как солнце находилось там. Поэтому я предупредил пилотов, чтобы они внимательнее следили за воздухом. После этого мы повернули на восток, чтобы выйти к Сене. На этом курсе мы находились всего несколько секунд, а потом я увидел по крайней мере 60 самолетов далеко впереди. Самые верхние из них шли на той же высоте, что и мы.

Эти самолеты летели в 5 милях от нас, но их было так много, что, по моему мнению, это могли быть только американские истребители. Однако никогда и ни в чем нельзя быть полностью уверенным. Чтобы застраховать себя от всяких неожиданностей, нужно всего лишь набрать еще 2000 футов высоты. Теперь масса самолетов крутилась в 3 милях от нас, и они наверняка не принадлежали нашим друзьям-американцам. Я повернул «Спитфайры» на несколько градусов влево, чтобы оказаться точно против солнца и передал пилотам:

«Седой крылу. Более 60 самолетов на 12 часов, 3 мили. Они могут быть фрицами. Зеленый лидер, прикройте нас».

Наш противник теперь был совсем рядом, но в 2000 футов ниже. Над нами небо казалось совершенно пустым. Я ударил по педалям, одновременно двинув ручку в противоположную сторону. Мой «Спитфайр» лег на бок, поэтому я смог хорошо разглядеть, что творится внизу. У меня пересохло во рту. Это были немцы. Затем я снова почувствовал себя нормально. Теперь следовало бросить на них все крыло, чтобы удар получился более мощным. Я выровнял самолет и вошел в пике, вызвав командира второй эскадрильи:

«Зеленый лидер, я со своей четверкой атакую верхнюю группу. Внизу еще много. Атакуй!»

Мы добились полной внезапности. Я поймал на перекрестие прицела ничего не подозревающий «фоккер», который под фюзеляжем нес длинный подвесной бак. Моя первая очередь прошла немного ниже самолета, но попала в бак, который тут же взорвался, Вспышка пламени охватила «Фокке-Вульф», скрыв его от меня. Не было смысла выяснять, упал ли он, так как ни один пилот не мог остаться жив в этом аду. Фотопулемет подтвердит происшедшее. Я заложил крутой вираж, так как внезапность была утеряна, и теперь нам предстоял бой с численно превосходящими силами врага. Наш сомкнутый строй рассыпался, и в небе на большом пространстве начались отдельные поединки. Я уже собирался покачать крыльями, чтобы мой ведомый занял место рядом со мной, но вспомнил, что сегодня я один. Тут передо мной появились 7 или 8 «Мессершмиттов», и я решил, что это неподходящее место для одинокого «Спитфайра». Я перевернул самолет на спину и рванул ручку на себя изо всех сил. Истребитель ринулся вниз с огромной скоростью, которая быстро достигла опасного предела. «Спитфайр» трясся, как в лихорадке, но я вышел из пике лишь в 1000 футов от земли. После этого я сделал пару крутых разворотов, чтобы убедиться, что за мной никто не гонится, и увидел внизу одиночный «фоккер».

Я быстро зашел ему в хвост и дал длинную очередь по темно-серому брюху. Когда я набирал высоту, «Фокке-Вульф» свалился в штопор, затем у него отлетел кусок хвоста, и он спиралью пошел вниз. Взрыв мог привлечь внимание его товарищей, что было для меня нежелательно. Я спустился к самой земле и взял курс на Сену. Время от времени я закладывал вираж, проверяясь. Впереди меня появились еще «Фокке-Вульфы», а справа возникла маленькая группа «Мессершмиттов». Я круто пошел вверх и на полном газу вернулся на высоту 8000 футов. Здесь не было ни друзей, ни врагов. Но пустое небо — всегда опасное небо, и я решил, что самое время встретиться со своими канадцами. Я вызвал Ларри Робиллара:

«Седой Ларри. Я на высоте 8000 футов чуть восточнее Сены. Где ты?»

«Ларри Седому. Я в том же районе на 15000 футов. Спуститься вниз?»

«Нет, оставайся там. Я сам поднимусь к тебе».

«О'кей, Седой», — согласился Ларри.

Я начал осторожно подниматься, постоянно разворачиваясь. Крутя головой, я заметил 6 самолетов, поблескивающих на солнце. Это должны быть «Спитфайры» Ларри.

«Я вижу тебя, Ларри. Я на 11 часов от тебя. Перестроиться».

Я направил свой «Спитфайр» к этим 6 самолетам и осознал свою ошибку, лишь когда над кабиной сверкнула траса. Инстинктивно я бросился влево, описывая крутой вираж. Через плечо я увидел тощий нос «Мессершмитта» и сверкающие выстрелами пушки. Он пытался поймать меня на прицел. Теперь моя жизнь зависела от радиуса виража, и я потянул ручку на себя еще сильнее. «Спитфайр» задрожал, предупреждая, что готов сорваться в штопор. В глазах потемнело. Я слегка отпустил ручку, чтобы прийти в себя. Удержать высоту любой ценой. Времени вызвать Ларри просто нет. Лидер «месеров» знает, что делать. Он разместил с обеих сторон от меня по паре истребителей, а сам с ведомым заходит в хвост. Фланговые «Мессершмитты» бросились в лобовую. Однако они стреляют отвратительно, и вся опасность исходит от лидера. Когда я буду выходить из виража, он меня подкараулит. Но я не могу вертеться бесконечно. Если я намерен выжить, мне нужно набрать высоту, чтобы получить дополнительную мощность от нагнетателя. Солнце прямо над головой, и я бросаю «Спитфайр» свечой вверх, прямо в спасительное сияние. Ослепительный свет скроет меня. Но мой «Спитфайр» весь вздрагивает, получив снаряд в основание правого крыла. Еще вираж. Снова вверх, на солнце, пока с неприятным хлопком не включается нагнетатель. Теперь у меня достаточный запас мощности мотора, чтобы обогнать преследователей. Я могу еще больше оторваться от них новым рывком в сторону солнца. Вскоре я уже достаточно далеко от «Мессершмиттов», однако они упрямо идут вверх, следом за мной. Теперь, когда я в относительной безопасности, в голове рождается шальная мысль. А не развернуться ли и не атаковать в крутом пике их лидера? Но я отказываюсь от этого. Удача уже улыбнулась мне, не следует больше ее испытывать сегодня.

Когда я прилетел назад в Крепон, то попросил дежурного по аэродрому сообщить, выпущено или нет мое шасси, так как не знал, насколько поврежден самолет. Он заверил, что снизу шасси выглядит нормально, я посадил самолет и отрулил на стоянку. Там меня встретил Ларри.

«Я все глаза проглядел, разыскивая вас, сэр. Но ничего не увидел. Какие-то проблемы?»

Я рассказал, как по ошибке принял «Мессершмитты» за «Спитфайры». Ларри усмехнулся и развел руками.

«Не может быть! Но ты вернулся целым, а твои 2 фрица доводят общий счет до 12. Однако трое моих парней до сих пор не вернулись».

Это был первый случай, когда мой истребитель был подбит противником. Жаркий бой настолько распалил меня, что я постарался снова подняться в воздух как можно быстрее. Так как мой «Спитфайр» был поврежден, мне пришлось лететь на другом самолете. Когда мы пролетали над сильно укрепленным районом, вокруг нас появились черные кляксы разрывов тяжелых снарядов. Мой «Спитфайр» резко вздрогнул, получив порцию осколков в хвост. Самолет сразу начал плохо реагировать на движения ручки управления. Поэтому я передал командование и повернул назад на аэродром. На малой скорости самолет вообще отказывался разворачиваться, и я с огромным облегчением вздохнул, когда оказался на земле. Повреждения оказались не слишком большими. Несколько дырок в рулях направления и высоты и почти перебитый трос управления. Сержант спросил у меня:

«Вы хотите снова лететь, сэр? Я скоро подготовлю еще один самолет».

«Нет уж, спасибо, — ответил я. — Я полагаю, для одного дня достаточно. Единственное, чего я сейчас действительно хочу — крепко напиться!»

События укоряли свой ход. Через 2 дня после битвы над Сеной был освобожден Париж. В начале сентября валлийские гвардейцы первыми вошли в Брюссель под радостные крики огромной толпы. Битва за Францию закончилась.

Новый аэродром нашего крыла находился в Илье Л'Эвек, примерно в 40 милях западнее Парижа. Билл и я полетели туда, чтобы осмотреться до прибытия эскадрилий. Летное поле было усеяно бомбовыми воронками, но некоторые из них были уже засыпаны. Мы получили в свое распоряжение довольно узкую грунтовую полосу. После этого мы покинули побережье, которое стало нашим домом почти на 3 месяца. Мы провели перебазирование с максимально возможной скоростью, так как наши войска наступали слишком быстро. Мы уже начали бояться, что отстанем от несущейся вперед линии фронта.