Заключение

Кто не слышал о зловещем негодяе и убийце, увековеченном французским сказочником Шарлем Перро под леденящим душу именем Синяя Борода? У Перро это был человек, который одну за другой убивал своих жен, как только те осмеливались нарушить строжайший запрет: не заглядывать в некую таинственную комнату. Появлялась новая хозяйка его замка, но и она не могла справиться с любопытством и открывала дверь, к которой нельзя было прикасаться…

Сказка эта появилась на свет в конце XVII века. Она была взята Шарлем Перро из старинных бретонских легенд, в которых народная фантазия самым замысловатым образом превратила замученных Синей Бородой детей в убитых им жен. Сказку читали многие, но лишь единицы знают, что прототип Синей Бороды реально существовал.

Вот только кто это был?

Одни специалисты считают, что это был француз, герой Столетней войны и личный друг Жанны д’Арк, которого звали Жиль де Монморанси-Лаваль, барон де Рэ.

Этот человек родился в 1404 году. В одиннадцатилетнем возрасте он лишился обоих родителей, и воспитывал его дед.

В шестнадцать лет Жиль де Рэ весьма выгодно женился на некой Катрин де Туар, получив к своему и без того немалому состоянию еще более двух миллионов ливров приданого и обширные земли в Пуату. Впрочем, женой он интересовался мало и почти не уделял ей внимания, проводя все время в свите дофина Карла.

Разгоревшаяся с новой силой в 1422 году Столетняя война между Англией и Францией предопределила поприще и будущую карьеру Жиля де Рэ: он отправился воевать, дабы защитить право на корону младшего сына покойного короля Карла VI.

За боевые успехи в 1429 году (в двадцать пять лет!) Жиль де Рэ был провозглашен маршалом Франции. На свои деньги он не только набирал отряды и закупал вооружение, а еще и фактически содержал Карла, а также и весь его двор, беря на себя расходы по организации банкетов, охоты и прочих увеселений, которые так обожал дофин.

После победы под Орлеаном и коронации Карла в Реймсе Жиль де Рэ начал проявлять недовольство королем: теперь, когда все шло так хорошо, неплохо было бы начать возвращать накопившиеся огромные долги. Масштаб их сейчас измерить невозможно, но для маршала, в любом случае, все обстояло очень серьезно, так как он практически полностью истратил то, что у него было. Но новоявленный король Карл VII, как назло, даже и не заговаривал на эту тему.

Как это обычно и бывает в подобных ситуациях, Жиль де Рэ вскоре попал в королевскую немилость: сумма долга была слишком велика, а все мы хорошо знаем, что если маленький долг рождает просто должника, то большой — врага.

Кончилось для Жиля де Рэ все очень плохо. Никаких денег от новоявленного короля он так и не получил, и это вынудило его активизировать исследования по поиску рецепта превращения свинца в золото. В XV веке занятия алхимией, мягко скажем, не приветствовались. Тут же нашлись «доброжелатели», которые доложили обо всем «куда надо». И вот в конце августа 1440 года епископ Нантский уже сообщил прихожанам, что ему стало известно о гнусных преступлениях маршала. К занятиям алхимией тут же добавилось колдовство, а к колдовству — злодеяния «против малолетних детей и подростков обоего пола».

В принципе, можно было бежать в Париж и пасть в ноги королю Карлу VII, но гордый маршал не сделал этого. Он явился на суд, отверг все обвинения и потребовал себе адвоката, в котором ему было отказано. Более того, суд постановил пытать маршала, дабы «побудить его прекратить гнусное запирательство».

Теперь «признание» было лишь вопросом времени, ибо после средневековой пытки немногие не пытались умилостивить суд своей покорностью.

Рано утром 26 октября 1440 года Жиль де Рэ принес публичное покаяние в «совершенных им преступлениях», а примерно в десять часов был казнен на глазах огромной улюлюкающей толпы.

Образ бородатого великана Жиля де Рэ вскоре вошел в народные предания и трансформировался в них в ту самую зловещую фигуру, которая впоследствии была использована Шарлем Перро для своей страшилки про Синюю Бороду.

Лишь в 1992 году по инициативе нескольких французских историков был организован новый судебный процесс, в ходе которого имя маршала было полностью реабилитировано. Из архивов инквизиции были извлечены документы; из них следовало, что никаких замученных детей, кровавых экспериментов и колдовства не было.

Итак, несчастный маршал был признан невиновным и официально реабилитирован… через 552 года после казни. Он стал предметом множества научных исследований и художественных произведений и потому занял достойное место в списке «великих казненных».

Фактически версия о том, что Синяя Борода — это Жиль де Рэ, пошла от Шарля Перро, который записал несколько историй бретонского фольклора о Синей Бороде, литературно обработал их и включил получившуюся сказку в свой сборник «Сказки матушки Гусыни».

Одна из историй содержала следующую версию рождения образа Синей Бороды. Мимо замка Жиля де Рэ ехали граф Одон де Тремеак и его невеста Бланш де Лерминьер. Барон пригласил их к себе на обед. Но когда гости уже собрались уезжать, он приказал бросить графа в «каменный мешок», а испуганной Бланш предложил стать его женой. Бланш отказалась. Тогда он повел ее в церковь и там обещал ей свою душу и тело в обмен на согласие. Бланш согласилась и в тот же миг превратилась в Дьявола синего цвета. Дьявол засмеялся и сказал барону: «Теперь ты в моей власти». Он сделал знак, и борода Жиля де Рэ стала синей. «Теперь ты не будешь Жилем де Лавалем, — закричал Дьявол. — Тебя будут звать Синяя Борода!»

Как видим, еще задолго до Шарля Перро история барона де Рэ была окутана густым туманом мифов и легенд. В народном сознании якобы замученные им дети превратились в убитых жен, а необычный цвет бороды стал «печатью дьявола». Во всей Бретани Жиль де Рэ был известен под именем Синей Бороды. Все разрушенные замки около Нанта и в долине Луары, как утверждалось, принадлежали маршалу. Народ не забыл его преступлений и существенно обогатил их список. В Тиффоше задолго до Шарля Перро путешественникам показывали комнату, в которой Синяя Борода якобы резал детей и уничтожал своих жен.

Легенда о бароне де Рэ постоянно обрастала подробностями. Уже в старинных хрониках помимо убитых им детей вдруг откуда-то появились «заколотые беременные женщины», о которых первоначально и речи не было. По всей видимости, причиной тут была известная неприязнь маршала к женскому полу. А потом убитые дети пропали вовсе, зато «беременные женщины» превратились в зверски замученных жен, а их, как водится в сказках, просто должно было быть семь.

Сейчас большинство историков сходятся на том, что прототипом Синей Бороды был именно Жиль де Рэ, и об этом написаны целые тома исследований. Даже в первом русском издании сказки значилось: «В Синей Бороде Перро видели иногда историческое лицо, а именно бретонского дворянина Жиля де Лаваля, маршала Рецкого, носившего прозвище Синяя Борода». Да, нантские судьи поработали на совесть, предоставив окружающим самую простую схему, превратившую Жиля де Рэ в такого страшного, но вместе с тем и такого понятного сказочного злодея.

Кстати сказать, точно ответить на вопрос, сколько жен было у самого Жиля де Рэ, невозможно. Документов на эту тему не сохранилось. Считается, что его дед и наставник предлагал ему нескольких девушек, в том числе и совсем юных. Более того, считается, что он сам потом женился на одной из «претенденток». По некоторым данным, Катрин де Туар была третьей невестой Жиля де Рэ, но это совершенно не означает, что все остальные были им убиты.

Впрочем, некоторые исследователи считают историческими прототипами Синей Бороды совсем других людей: например, Генриха VIII, короля Англии из династии Тюдоров, правившего в XVI веке и имевшего шесть жен и несколько любовниц.

Да, Генрих VIII — это «патентованный историей» злодей. Свою первую жену, которая никак не могла родить ему сына, он отправил в ссылку. Вторая его жена, знаменитая Анна Болейн, была обвинена в супружеской измене и казнена в мае 1536 года. Третья жена умерла якобы от родовой горячки. Брак с четвертой был расторгнут через пять месяцев. Пятая жена (кстати, кузина Анны Болейн) также была обвинена в измене и казнена в феврале 1542 года. И лишь шестой жене удалось пережить короля-сумасброда и снова выйти замуж.

Иеромонах Арсений (Писарев) пишет о нем: «Генрих VIII был женат шесть раз. Судьбу его супруг английские школьники заучивают при помощи мнемонической фразы: “Развелся — казнил — умерла — развелся — казнил — пережила”».

С не меньшей иронией излагает нам эту историю Е. Коровина: «По европейским дворам уже давно ползли слухи, что английский король убивает своих жен. Как будто Генрих — злодей Синяя Борода… Да никакой он не деспот, просто не везет ему с женами! С первой, Екатериной Арагонской, пришлось развестись. Но ведь он полюбил Анну Болейн! Полюбил и хотел жениться. Ну разве он мог знать, что Екатерина умрет после развода? Правда, и с Анной Генрих расстался… Что поделаешь, сердцу-то не прикажешь — влюбился в Джейн Сеймур. Кто же виноват, что глупая Болейн не захотела дать развод? Пришлось казнить дурочку. Но и третья жена, Джейн, не долго радовала — скончалась после родов. Что делать с бабами-дурами? Какое тут счастье — одни похороны!..»

А еще прототипом Синей Бороды нередко называют царя Ивана IV Грозного, и для этого имеется немало оснований. И правда, чем, по сути, отличается наш Иван Васильевич от английского Генриха VIII?

В своей статье «Философия тиранства» В. И. Лебедев отвечает на этот вопрос: «Иногда говорят, да и пишут, что, мол, были злодеи и в других местах, не хуже наших. Особенно преуспел в такой “логике” известный популяризатор истории К. Валишевский, писавший в конце ХIХ — начале ХХ века, чьи многочисленные опусы недавно переиздавались в России. Его книгу “Иван Грозный”, откровенно говоря, противно читать. Упоминая о зверствах Ивана (умалчивать о них невозможно), он обязательно толкует о том, что так было везде, время было такое, дескать, во всех странах царствовали злодеи, так что Иван ничем особенным не выделялся. Очень много Валишевский ссылается на Людовика ХI и Карла Смелого, коих прочит чуть ли не в учителя Ивана Грозного по части злодейств.

Да, злодеи, конечно, были. Ричард III, Генрих VIII, Филипп II. Чем Генрих VIII лучше Ивана Грозного? Если в шутку, то у него было только шесть жен, а у Ивана — семь. Злодеи, которые царствовали в Европе […] злодействовали в основном тайно, исподтишка заливали яд в ухо. А Иван это делал открыто, публично. Если те действовали публично, то хотя бы соблюдали какую-то судебную форму — доказывали, что имярек изменник, что он готовил заговор. А Иван Грозный ничего не доказывал. Сложилась удивительная ситуация: воля царя стала законом. Любая воля, любое желание… “Мое желание и есть закон” […]

Вот мы говорим “Иван Грозный”, а термин “Грозный” в силу нашего эмоционального представления не имеет отрицательной окраски. “Грозный” — это он для врагов, а своим подданным он вроде строгого отца. Но в англоязычных странах он назывался не “Иван Грозный”, а “Ivan The Terrible” — “Иван Жуткий”, “Ужасный”. Это совершенно другой оттенок. И действительно, в русском сознании, как ни странно, Иван Грозный не остался синонимом чего-то жуткого или ужасного. Он бил бояр, а бояре — изменники, притесняли народ. Грозный с ними расправлялся. Вот опричнина осталась в сознании народа символом чего-то кошмарного, а сам Иван Грозный — нет. Жандармов в 1905 году называли опричниками. Теперь так называют сталинских палачей. Это синоним чего-то плохого, имеет отрицательную эмоциональную оценку. Но сам Иван Грозный остался в народной памяти положительным героем сказаний и песен. В этом проявляется один из парадоксов народного сознания».

А как же параллель Иван Грозный — Синяя Борода?

Казимир Валишевский, книгу которого «Иван Грозный», нам, откровенно говоря, читать совсем не противно, утверждает, что «в жизни Грозного женщина всегда занимала видное место».

Это, как говорится, факт исторический. Дальше возможны лишь различные трактовки этого факта. Тот же Казимир Валишевский пишет: «Царь мог служить живым примером разврата. Он успел удалить от себя трех или четырех жен. Со времени смерти Анастасии семейная жизнь его не представляла ничего поучительного. Однако как же согласовать эту распущенность царя с его постоянным стремлением вступать в новые брачные союзы? По-видимому, это совершенно противоречит ходячим легендам о целых толпах женщин, будто бы приводимых в Александровскую слободу, или о гареме, повсюду сопровождавшем царя в его поездках. Иван был большим любителем женщин, но он в то же время был и большим педантом в соблюдении религиозных обрядов. Если он и стремился обладать женщиной, то только как законный муж. Поэтому он часто комично прикрывал свои вожделения обрядом церковного брака».

А вот, например, В. Г. Манягин в своей книге «Правда Грозного царя» вступает в полемику с польским историком: «Не сумев найти подтверждений царскому блудодейству, историк стремится приписать Иоанну хотя бы многоженство. На сцену выступают пресловутые “семь жен Ивана Грозного”, созданные больным воображением западных мемуаристов, начитавшихся сказок о Синей Бороде».

Резко написано, ничего не скажешь. Удивление вызывает лишь одно: почему все сводится к спору о том, сколько женщин были официальными женами Ивана Грозного? Да, действительно, официально их было не семь, а скорее всего, «лишь» четыре, но что это меняет по сути?

Итак, подведем краткие итоги.

Первой женой Ивана Грозного была Анастасия Романовна Захарьина-Юрьева. Это факт бесспорный. И как она закончила? Умерла 7 августа 1560 года, да так умерла, что даже самые искусные медики не смогли определить точной причины ее смерти. Естественно, тут же поползли слухи о том, что царицу отравили.

Второй женой Ивана Грозного 21 августа 1561 года стала княжна Кученей, дочь кабардинского князя Темрюка. И как закончила Мария Темрюковна? Правильно, она умерла 1 сентября 1569 года, и вновь в Москве никто не сомневался, что царица была отравлена.

Третьей женой Ивана Грозного была Марфа Собакина, но ее история, как мы помним, умещается в очень короткий промежуток времени — всего несколько недель 1571 года: свадьба была отпразднована 28 октября, а 14 ноября она… Правильно, умерла, ибо кто-то «ей отраву злую учиниша».

Как пишет В. Г. Манягин, она умерла, «так и не став царской женой де-факто».

Потом была Анна Колтовская, но была ли она официальной женой Ивана Грозного? Одни говорят, что свадьба состоялась 29 апреля 1572 года, но «без епископского благословения», другие утверждают, что Иван Грозный все же «получил от Освященного собора разрешение на брак». Впрочем, какая разница? Дело в том, что брак этот продолжался только четыре с небольшим месяца, а потом Анну «по государеву приказу постригли в монахини и отправили в далекий Тихвин». Всего Анна Колтовская провела в монастырях почти пятьдесят пять лет, и скончалась она 5 апреля 1626 года, пережив, таким образом, своего венценосного супруга более чем на сорок лет.

Следующая жена, Мария Долгорукая, и женой-то, по сути, побыть не успела. Как говорят, они тайно обвенчались где-то в ноябре 1573 года, но уже на следующий день Иван Грозный, якобы увидев, что Мария уже была лишена девственности, приказал утопить ее, привязав к саням.

Потом пришла очередь семнадцатилетней Анны Васильчиковой, но и она умерла, насильно постриженной в монахини, примерно в 1577 году. И опять пошли слухи, что «умерла она все-таки насильственной смертью».

После нее настал черед таинственной Василисы Мелентьевой, которая если и не была «выдумкой фальсификатора», то уж точно не могла считаться официальной царицей. Но конец ее от этого не становится менее страшным: ее якобы застали с любовником и в том же 1577 году сослали в монастырь, «где она вскоре умерла». По другой версии, Василиса Мелентьева «была похоронена заживо в одном гробу со своим убитым любовником».

И, наконец, Мария Нагая. Их с Иваном Васильевичем свадьба была сыграна в сентябре 1580 года. Но вот венчались ли они? И если венчались, то где? И кто их венчал? И имел ли он на это право? В любом случае, Марии повезло. Иван Грозный умер в марте 1584 года, и это позволило ей дожить то ли до 1610, то ли до 1612 года.

Если перефразировать иеромонаха Арсения (Писарева), то судьбу жен Ивана Грозного школьники могут заучивать при помощи следующей фразы: «Умерла — умерла — умерла — сослал в монастырь — утопил — сослал в монастырь — убил — пережила». Причем «умерла» и «сослал в монастырь» в данном контексте уж очень походят на «была отравлена».

Ну, и чем не пресловутая Синяя Борода? И не нужно уводить читателей в дискуссию о том, сколько официальных жен было у Ивана Грозного. Равно как не нужно в главе под многозначительным названием «В поисках Синей Бороды» в качестве аргумента приводить слова Конфуция о том, что трудно найти черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет. Как будто «жесткое устранение» жены неофициальной и преступлением не является…

Говоря о личности Ивана Грозного, Н. И. Костомаров отмечает, что царь был одарен «в высшей степени нервным темпераментом», что он был «с детства нравственно испорченный, уже в юности начал привыкать ко злу и, так сказать, находить удовольствие в картинности зла».

Мучительные казни доставляли ему удовольствие. «Кровь разлакомила самовластителя: он долго лил ее с наслаждением, не встречая противодействия, и лил до тех пор, пока ему не приелось этого рода развлечение».

По словам Н. И. Костомарова, Иван Грозный «был человек в высшей степени бессердечный: во всех его действиях мы не видим ни чувства любви, ни привязанности, ни сострадания; если среди совершаемых злодеяний, по-видимому, находили на него порывы раскаяния и он отправлял в монастыри милостыни на поминовение своих жертв, то это делалось из того же, скорее суеверного, чем благочестивого, страха Божьего наказания».

Человек с такими дикими наклонностями не мог быть иным в своих отношениях с женщинами.

Тот же Н. И. Костомаров по этому поводу пишет: «Обыкновенно думают, что Иван горячо любил свою первую супругу; действительно, на ее погребении он казался вне себя от горести и, спустя многие годы после ее кончины, вспоминал о ней с нежностью в своих письмах. Но тем не менее оказывается, что через восемь дней после ее погребения Иван уже искал себе другую супругу и остановился на мысли сватать сестру Сигизмунда Августа, Екатерину, а между тем, как бы освободившись от семейных обязанностей, предался необузданному разврату: так не поступают действительно любящие люди».

Женитьба на Марии Темрюковне «не имела хорошего влияния на Ивана, да и не могла иметь: сама новая царица оставила по себе память злой женщины. Царь продолжал вести пьяную и развратную жизнь».

Мария Темрюковна, по словам Н. И. Костомарова, умерла, «никем не любимая». Как пишет Э. С. Радзинский, «не болела — и вдруг умерла». Естественно, Ивану Грозному тут же «вообразилось, что и она, подобно Анастасии, отравлена лихими людьми». После этого он уже жил в постоянной боязни за свою жизнь, будучи убежден, что кругом множество врагов и изменников, а посему нужно «истреблять повально чуть не весь русский народ». Он просто сходил с ума от страха и никому не верил.

Согласимся, контекст — не самый благоприятный для установления полноценных отношений с женщинами. А ту еще и смерть третьей жены — Марфы Собакиной. И опять царь кричал, «что ее извели лихие люди».

Далее у Н. И. Костомарова читаем: «Царь женился в четвертый раз на Анне Алексеевне Колтовской. Через год она ему надоела; царь постриг ее под именем Дарьи. С тех пор царь, ободренный разрешением Собора на четвертый брак, разрешал себе сам несколько супружеств одно за другим».

Потом, как мы уже знаем, была убита Мария Долгорукая. «Вслед за тем царь женился на Анне Васильчиковой; она не долго прожила с ним; конец ее неизвестен; царь после нее женился на Василисе Мелентьевой, которая также скоро исчезла».

Как бы то ни было, женолюбивый царь стал опять свободен. И опять вслед за этим пошли бесчинства, пытки, грабежи, убийства… И опять Иван Грозный «ужасно мучился, не спал ночей, метался, как в горячке». И опять он «посылал богатые милостыни по монастырям, отправлял дары и на Восток, чтобы молились об успокоении души его».

Продолжаем чтение Н. И. Костомарова: «Женившись на Марии Нагой, Иван вскоре невзлюбил ее, хотя она уже была беременна. Он задумал жениться на какой-нибудь иностранной принцессе царской крови».

В. Г. Манягин утверждает, что «в царской жизни нет ничего личного, но все направлено на благо государства». А Н. М. Пронина в своей книге «Правда об Иване Грозном» в своем восхвалении царя доходит до того, что называет его «одним из величайших русских государей» и человеком, «который всю жизнь отдал служению Отечеству».

Так и хочется добавить, что не только свою, но и жизни тысяч ни в чем не повинных людей, в том числе и нескольких законных или не совсем законных жен. Или прав в своей иронии Э. С. Радзинский: «Как государь строго, но по-отечески должен наказывать подданных за проступки и неповиновение, так и государь-муж должен карать нерадивую жену»?

Да и что оставил после себя этот «служитель Отечеству»? Бескрайнюю державу… Нищий и закабаленный народ… Полнейшее беззаконие… Тотальный страх… Но уже очень скоро и эти все «достижения» потонули в Смуте…

Казимир Валишевский констатирует: «Здесь вся мораль той эпохи, с которой связано имя Грозного: культ […] грубой силы — идеал народа. За него он мог пожертвовать всем остальным, создавая иллюзию ценности конечных стремлений и не обращая внимания на размеры жертв для их осуществления […] Он разрушал старый порядок, на создание нового у него не хватило времени. Продолжение его дела не было обеспечено. Несчастный соперник Батория […] оставил государству войну с Польшей и Великую смуту. Скоро новый напор его западных соперников отдал им в руки даже Москву, открывшую свои ворота перед призраком убитого Димитрия. Боярская олигархия подняла снова голову, пользуясь шаткостью недостроенного государственного порядка».

Впрочем, не будем вдаваться в ненужное морализаторство. Не будем вспоминать и Ф. М. Достоевского, утверждавшего, что счастье целого мира не стоит слезинки хотя бы одного замученного ребенка. Синим Бородам общенационального масштаба подобные аргументы чужды по определению, ведь они напрягают все свои духовные и физические силы исключительно во благо любимого Отечества…