КНИГА XXXIX

1. Пока в Риме происходили вышеописанные события, если только они и впрямь относятся к этому году [187 г. до н.э.]1, оба консула вели войну против лигуров2. (2) Этот противник словно нарочно был создан для того, чтобы римляне в промежутках между крупными войнами не утеряли боевой выучки, ибо ни один театр военных действий так не оттачивал римскую доблесть, как этот. (3) Ведь Малая Азия с ее роскошными городами, щедрыми дарами земли и моря, трусливыми воинами и богатыми царями, не столько закаляла римское войско, сколько баловала его легкой добычей. (4) Особенно это относится к войску Гнея Манлия, где распущенность достигла недопустимых пределов3: не случайно во Фракии оно было наголову разбито4, как только столкнулось с чуть более трудными дорогами и лучше обученным неприятелем. (5) А в Лигурии были все условия для настоящей закалки: суровая горная местность, где с боем приходилось брать каждую высоту и выбивать неприятеля с занятых им позиций; (6) узкие тропы с вражескими засадами, легковооруженный и подвижный противник, постоянно тревоживший римлян внезапными нападениями; необходимость штурмовать, с тяжелыми потерями, неприступные укрепления; бедная, неплодородная страна, приучавшая воинов к суровым лишениям и не сулившая богатой добычи. (7) Неудивительно, что за войском не шли маркитанты, а в хвосте походной колонны не тянулся длинной вереницей обоз. Здесь было только оружие и воины, привыкшие на оружие полагаться. (8) Причин и поводов к войне было более чем достаточно, так как лигуры, теснимые бедностью, постоянно разоряли окрестные территории, но еще ни разу не удавалось дать им настоящий отпор5.

2. Консул Гай Фламиний в нескольких сражениях разбил фриниатских лигуров6 на их территории, принудил к капитуляции и к сдаче оружия. (2) Поскольку сдачу оружия они всячески затягивали, он принял к ним карательные меры, в ответ на что они начали покидать свои деревни и стекаться на гору Авгин. Фламиний тотчас последовал за ними. (3) Фриниаты бросились в отчаянное бегство: большей частью безоружные, они сумели, карабкаясь по отвесным кручам, забраться на такую высоту, что стали недосягаемы, и благодаря этому ушли за Апеннины. Оставшиеся в лагере были подвергнуты осаде и уничтожены, (4) после чего легионы двинулись за Апеннины. Окруженные на высокой горе, фриниаты пытались сопротивляться, но вскоре сдались на милость победителей. Им учинили строжайший обыск и изъяли оставшееся оружие. (5) Затем военные действия были перенесены на апуанских лигуров7, которые так часто опустошали окрестности Пизы и Бононии, что тамошние земли было невозможно возделывать. (6) Усмирив также и апуанов, консул обеспечил мирную жизнь их соседям. Обезопасив от вражеских набегов провинцию и не желая развращать свое войско праздностью, Гай Фламиний построил дорогу от Бононии до Арреция8. (7) Другой консул, Марк Эмилий, разорил и сжег поля и деревни лигуров, и на равнине и в горных долинах, тогда как сами лигуры отсиживались на вершинах двух гор: Баллисты и Свисмонтия9. (8) Затем, поведя наступление на укрывавшихся в горах, он измотал противника легкими стычками, вынудил его, спустившись, построиться в боевой порядок, и наголову разбил в регулярном сражении, в котором еще и дал обет построить Диане храм10. (9) Покорив все племена по сю сторону Апеннин, Эмилий перенес военные действия за хребет, и все тамошние племена, включая фриниатских лигуров, сумевшие скрыться от Гая Фламиния, он подчинил, и принудив к сдаче оружия, заставил спуститься с гор и поселиться на равнине. (10) Усмирив лигуров, Эмилий повел войско в Галльскую область и построил дорогу от Плацентии до Аримина, так чтобы она смыкалась с Фламиниевой11. (11) В последнем своем генеральном сражении, проведенном в Лигурии, он дал обет построить храм Юноне Царице12. Таковы были события этого года в Лигурии.

3. В Галлии царил мир, но претор Марк Фурий, стремясь создать видимость, будто вовлечен в военные действия, отобрал у невинных ценоманов оружие. (2) Представители ценоманов отправились в Рим с жалобой к сенату; тот отослал их к консулу Эмилию, уполномочив его рассмотреть жалобу и вынести решение. В яростном споре с претором ценоманы13 доказали свою правоту, (3) а Фурию было приказано вернуть им оружие и покинуть провинцию. (4) Затем в Рим явились и были приняты сенатом послы от союзных латинских городов, жаловавшиеся на то, что очень многие их граждане переселились в Рим и там внесены в списки римских граждан14. (5) Сенат поручил претору Квинту Теренцию Куллеону выявить таких лиц и выслать из Рима тех, кто начиная с цензорства Гая Клавдия и Марка Ливия [204—203 гг. до н.э.], сам или его отец15, попал в списки римских граждан, уже имея, согласно показаниям союзников, гражданство у себя на родине. (6) В итоге этого расследования были возвращены к себе на родину двенадцать тысяч латинских граждан: таков уже тогда был наплыв иммигрантов в столицу16.

4. Еще до возвращения консулов в Рим, из Этолии вернулся проконсул Марк Фульвий. (2) Сенату, собравшемуся в храме Аполлона, он отчитался о своей деятельности в Этолии и на Кефаллении17 и просил сенаторов, если им будет угодно, ввиду успешного исполнения им своей должности, назначить жертвы бессмертным богам и дать ему разрешение на триумф. (3) Плебейский трибун Марк Абурий заявил, что наложит вето на данное сенатское постановление, если оно будет принято в отсутствие консула Марка Эмилия. (4) У консула на этот счет имеются возражения, и отправляясь в провинцию, он поручил трибуну18 задержать сенатские прения до его возвращения. Фульвию придется лишь подождать, а сенату присутствие консула не помешает вынести решение, какое он сочтет нужным. (5) На это Фульвий ответил, что Марк Эмилий просто питает к нему черную зависть и в пылу соперничества пытается присвоить себе поистине царские полномочия, чего, однако, ему никто не позволит: (6) недопустимо, чтобы консул в свое отсутствие запрещал воздавать почести бессмертным богам и задерживал законный, заслуженный триумф; (7) чтобы полководец, совершивший блистательные деяния, и победоносное войско с добычей и пленниками перед городскими воротами терпеливо ждали, пока в Рим не соизволит вернуться консул, который именно потому и не спешит возвращаться. (8) При откровенной вражде между ними как можно ждать беспристрастного мнения от консула, который по-воровски, при неполном составе сената, провел и сдал на хранение в казначейство постановление, гласящее, что (9) нет свидетельств о взятии Амбракии штурмом19, хотя ее осаждали с применением насыпного вала и подвижных навесов, а когда осадные сооружения сжег неприятель, они были построены заново, хотя вокруг стен, и поверх земли и в подкопах, шли яростные бои в течение пятнадцати дней, (10) хотя с самого утра, когда солдаты ворвались в город, до заката шло, с переменным успехом, сражение, где было перебито свыше трех тысяч врагов20? (11) Что за клеветническую историю рассказал он понтификам21 о разграбленных по взятии города храмах бессмертных богов? (12) Если Рим было дозволено украсить добычей из Сиракуз и других захваченных городов, то почему Амбракия должна быть единственным городом, на который не распространяются законы войны? (13) Он умоляет сенаторов и просит трибуна не делать его посмешищем на радость врагу.

5. Сенаторы, окружив трибуна со всех сторон, стали его уговаривать, но решила дело речь его коллеги Тиберия Гракха. (2) Любое должностное лицо, сказал он, не должно поддаваться неприязни к кому-либо, но для трибуна служить орудием чужой неприязни вдвойне позорно и недостойно трибунской власти и священных законов, ее охраняющих. (3) Любить или ненавидеть, одобрять или порицать следует, руководствуясь только собственным мнением, но не по чужому приказу, следуя чужой прихоти, вступая с консулом в сговор, будучи плебейским трибуном. (4) Пусть он помнит личное поручение Марка Эмилия, но не забывает, что трибуном его сделал римский народ, и сделал не для рабского прислуживания консулу, а для того, чтобы отстаивать права и свободы граждан. (5) Он даже не понимает, что оставит потомкам пример того, как из двух трибунов-коллег один отказывается от своей личной вражды ради государственных интересов, а другой раздувает ссору, да еще не из своих личных побуждений, а по поручению другого лица. (6) Когда трибун, пристыженный этими аргументами, покинул сенатское заседание, то по докладу претора Сервия Сульпиция Марку Фульвию был назначен триумф. (7) В ответном слове Фульвий поблагодарил сенаторов и добавил, что он в день взятия Амбракии дал обет устроить Великие игры в честь Юпитера Благого Всевышнего. На эту цель города ему преподнесли сто фунтов золота, (8) и он просит, чтобы от денег, которые будут нести в триумфе и которые после триумфа он собирается сдать в казну22, ему разрешили отделить это золото. (9) Сенат повелел обратиться к коллегии понтификов с запросом, правильным ли будет все это золото истратить на игры. (10) Понтифики ответили, что с точки зрения религии не имеет значения, какая на игры будет затрачена сумма, и тогда сенат удовлетворил просьбу Фульвия, при условии, что общая сумма расходов не превысит восьмидесяти тысяч сестерциев23.

(11) Празднование триумфа Фульвий намечал на январь, но узнав, что консул Марк Эмилий, извещенный письмом плебейского трибуна Марка Абурия об отказе использовать право вето, (12) лично направляется в Рим, чтобы помешать триумфу, и только болезнь задерживает его в пути, испугался, что триумф будет стоить ему большей борьбы, чем победа в войне, и перенес его на более ранний срок. (13) Триумф над Этолией и Кефалленией состоялся за десять дней до январских календ. (14) Перед колесницей триумфатора несли сто золотых венков, каждый весом в двенадцать фунтов, восемьдесять три тысячи фунтов серебра, двести сорок три фунта золота, (15) сто восемнадцать тысяч аттических тетрадрахм, двенадцать тысяч четыреста двадцать два филипповых золотых, семьсот восемьдесять пять бронзовых статуй, двести тридцать мраморных статуй, везли груды оружия и вражеских доспехов, (16) катапульты, баллисты и другие метательные орудия; число полководцев, проведенных в процессии (либо этолийцев и кефалленян, либо царских военачальников, оставленных в Греции Антиохом), было не меньше двадцати семи. (17) В тот же день, еще до въезда в город, во Фламиниевом цирке триумфатор раздал боевые награды своим трибунам, префектам, всадникам, центурионам, из числа как римских граждан, так и союзников24. Солдатам он из добычи раздал по двадцать пять денариев каждому, центурионам вдвое больше, всадникам втрое.

6. Приближалось время консульских выборов. Так как Марк Эмилий, который должен был проводить их, с приездом запаздывал, в Рим прибыл Гай Фламиний. Под его руководством были избраны консулами Спурий Постумий Альбин и Квинт Марций Филипп. (2) Затем были выбраны преторы: Тит Мений, Публий Корнелий Сулла, Гай Кальпурний Пизон, Марк Лициний Лукулл, Гай Аврелий Скавр, Луций Квинкций Криспин25. (3) В конце года, уже после магистратских комиций, за три дня до мартовских нон, Гней Манлий Вульсон справил триумф над малоазийскими галлами. (4) Отсрочка триумфа объяснялась тем, что он хотел ускользнуть от привлечения к ответственности по Петиллиеву закону26 в претуру Квинта Теренция Куллеона и избежать скандального процесса, в котором был осужден Луций Сципион, (5) тем более что к Манлию судьи были настроены еще враждебнее, чем к Сципиону, ибо тот держал войско в строгой дисциплине, а про этого говорили, что став преемником Сципиона, он превратил его армию в распущенный сброд. (6) Слухи о распущенности солдат Манлия в далекой провинции с очевидностью подтверждало их поведение в столице, на глазах сограждан. (7) Именно это азиатское воинство впервые познакомило Рим с чужеземной роскошью, понавезя с собой пиршественные ложа с бронзовыми накладками, дорогие накидки и покрывала, ковры и салфетки, столовое серебро чеканной работы, столики из драгоценных пород дерева. (8) Именно тогда повелось приглашать на обеды танцовщиц и кифаристок, шутов и пантомимов, да и сами обеды стали готовить с большими затратами и стараниями. (9) Именно тогда стали платить огромные деньги за поваров, которые до этого считались самыми бесполезными и дешевыми рабами, и поварский труд из обычной услуги возвели в ранг настоящего искусства. Но это было только начало, лишь зародыш будущей порчи нравов27.

7. В триумфе Гнея Манлия несли двести золотых венков, каждый весом в двенадцать фунтов, двести двадцать тысяч фунтов серебра, две тысячи сто три фунта золота, сто двадцать семь тысяч аттических тетрадрахм, двести пятьдесят кистофоров, шестнадцать тысяч триста двадцать филипповых золотых, (2) на повозках везли груды галльского оружия и доспехов, а перед колесницей триумфатора было проведено пятьдесят два вражеских полководца. Солдатам было роздано по сорок два денария каждому, центурионам вдвое больше, всадникам втрое, и кроме того, пехотинцам было выплачено двойное жалованье. (3) За колесницей триумфатора шли награжденные боевыми наградами военные всех рангов. Из насмешливых песенок, которые солдаты распевали о триумфаторе, было видно, что адресованы они безвольному командиру, заискивающему перед солдатами, и что блеск триумфу придает не столько народная любовь, сколько расположение солдат к победителю. (4) Но и народное благоволение сумели завоевать друзья Манлия: (5) их стараниями сенат постановил, чтобы из денег, пронесенных в триумфе, народу возместили ту часть военных налогов, которая до сих пор оставалась невозмещенной. Квесторы, произведя добросовестный и точный подсчет, выплатили гражданам по двадцать пять с половиной ассов на тысячу28. (6) Тогда же из обеих Испаний прибыли двое военных трибунов с письмами от наместников этих провинций Гая Атиния и Луция Манлия29. (7) В письмах сообщалось, что кельтиберы и лузитаны вновь подняли оружие и разоряют земли римских союзников. Сенат поручил решение этого вопроса новоизбранным магистратам. (8) На Римских играх, проводившихся в том году Публием Корнелием Цетегом и Авлом Постумием Альбином, плохо укрепленная мачта в Цирке рухнула на статую богини Поллентии30, сбросив ее на землю. (9) Встревоженные этим знамением сенаторы постановили продлить игры на один день и вместо поверженной статуи воздвигнуть две новых, причем одну позолоченную. (10) Были устроены также Плебейские игры, продолжительностью в один день, эдилами Гаем Семпронием Блезом и Марком Фурием Луском.

8. В наступившем году [186 г. до н.э.] консулы Спурий Постумий Альбин и Квинт Марций Филипп были отвлечены от армии, военных действий и управления провинциями необходимостью подавления заговора внутри государства. (2) Преторы распределили между собою провинции так: Тит Мений получил судопроизводство между гражданами, Марк Лициний Лукулл – судопроизводство между гражданами и иностранцами, Гай Аврелий Скавр – Сардинию, Публий Корнелий Сулла – Сицилию, Луций Квинкций Криспин – Испанию Ближнюю, Гай Кальпурний Пизон – Испанию Дальнюю. (3) Консулам же было поручено расследование тайного заговора. Началось все с того, что в Этрурии объявился низкого происхождения грек, несведущий ни в одной их благородных наук, с которыми познакомил нас, для совершенствования тела и духа, просвещеннейший из народов. Это был жрец и прорицатель, (4) не из тех, кто во всеуслышание проповедует свою веру, и набирая себе платных учеников, пятнает людские умы заблуждениями, но руководитель тайных ночных обрядов31. (5) Сперва в эти таинства были посвящены лишь немногие, но затем, наряду с мужчинами, к ним были допущены женщины, а чтобы привлечь еще больше желающих, обряды стали сопровождать хмельными застольями. (6) После того, как вино подогрело страсти, а ночное смешение женщин с мужчинами и подростков со взрослыми окончательно подавило чувство стыдливости, стал набирать силу всевозможный разврат, ибо каждый имел под рукой возможность удовлетворить тот порок, к которому больше всего склонялся. (7) Но дело не ограничилось растлением женщин и благородных юношей: из этой кузницы порока стали распространяться лжесвидетельства, подделка печатей и завещаний, клеветнические доносы, (8) оттуда же – отравления и убийства внутри семьи, не оставлявшие подчас даже останков для погребения. Много творилось подлогов, но еще больше насилий, причем последние долго удавалось скрывать, так как крики насилуемых и убиваемых, звавших на помощь, заглушались воплями и завываниями, грохотом барабанов и звоном литавр.

9. Из Этрурии это тлетворное зло, словно заразная болезнь, просочилось и в Рим. Поначалу, огромность столицы, дававшая простор и безнаказанность такого рода проделкам, помогала скрывать их, но слух о происходящем все же дошел до консула Постумия вот при каких обстоятельствах. (2) Публий Эбутий, чей отец служил в коннице32, осиротел в раннем детстве, а после смерти опекунов33 рос и воспитывался под присмотром своей матери Дуронии и отчима Тита Семпрония Рутила. (3) Мать была целиком предана новому мужу, а отчим, пользуясь положением опекуна, так бессовестно обкрадывал мальчика, что потом бы не смог отчитаться34, и потому искал способа погубить пасынка или превратить его в забитое, покорное существо, средство к чему нашел в Вакханалиях. (4) И вот, мать заявила мальчику, что дала во время его болезни обет, как только он выздоровеет, посвятить его в Вакховы таинства, и теперь, когда боги вняли ее мольбе, она желает обет свой исполнить. Для этого он должен в течение десяти дней блюсти целомудрие, а на десятый день, когда он поужинает и чисто вымоется35, она его отведет в святилище. (5) Там же жила известная всей округе куртизанка, вольноотпущенница по имени Гиспала Фецения. Благородство ее души не соответствовало ремеслу, к которому ее приучили еще маленькой девочкой, но и получив свободу, она продолжала зарабатывать тем же. (6) Близкая соседка Эбутия, она вступила с ним в связь, не вредившую, впрочем, его доброму имени и имуществу, так как она полюбила его сама, первая с ним искала знакомства, а поскольку родные его были скупы, охотно ему помогала деньгами. (7) Привязанность ее к юноше была столь велика, что после смерти своего патрона, когда над ней уже не было ничьей опеки, она сама у трибунов и претора попросила опекуна и составила завещание, назначив Эбутия своим единственным наследником36.

10. При таких доказательствах любви с ее стороны у них не было друг от друга секретов, и вот однажды юноша в шутливом тоне велит своей подруге не удивляться, если несколько ночей он будет спать без нее: (2) чтобы исполнить обет, данный за его выздоровление, он хочет приобщиться к таинствам Вакха. Услыхав об этом, Гиспала пришла в волнение и вскричала: «Да сохранят нас от этого боги! Лучше обоим нам умереть, чем тебе это сделать». И она стала призывать проклятия на голову тех, кто внушил ему это намерение. (3) Изумленный такими речами и такой горячностью, юноша велит ей не бросаться проклятиями: ведь это приказание дала ему, с согласия отчима, мать. (4) На это она сказала: «Значит, твой отчим (потому что, наверное, несправедливо винить твою мать) спешит погубить твою честь, доброе имя, надежды на будущее и самую жизнь». (5) Удивленный еще больше, юноша требует объяснить, наконец, в чем дело. Тогда, заклиная богов и богинь простить ей, что побуждаемая любовью, она разглашает то, о чем подобает молчать, Гиспала рассказала, что, еще в бытность свою служанкой, она, сопровождая свою госпожу, бывала в этом святилище, но, получив свободу, больше не приближалась к нему. (6) Она знает, что это – кузница всех пороков и преступлений, и ни для кого не секрет, что два последних года туда принимают новичков не старше двадцати лет. (7) Как только новичка туда вводят, его, словно жертвенное животное, передают в руки жрецам, а те ведут его в некое помещение, оглашаемое завываниями и пением, звоном литавр и грохотом барабанов, так чтобы ни единый крик насилуемого не вырывался наружу. (8) Она просит и умоляет его хорошенько подумать, прежде чем ввязываться туда, где ему придется претерпевать, а затем и совершать всевозможные виды насилий. (9) И она отпустила юношу не раньше, чем он дал ей слово воздержаться от этих обрядов.

11. Когда он пришел домой и мать стала ему объяснять, как он должен готовиться к посвящению сегодня, и как – в последующие дни, он объявил, что ничего этого делать не будет и что он вообще раздумал принимать посвящение. (2) При разговоре присутствовал отчим. Мать тут же завопила, что мальчишка, видите ли, не может потерпеть, чтобы не спать со своей Гиспалой каких-нибудь десять ночей, что эта змея так опоила его приворотными зельями, что он уже ни мать, ни отчима, ни богов ни во что не ставит. С криками и бранью мать и отчим выгнали Эбутия с четырьмя его слугами из дому. (3) Юноша нашел прибежище у своей тетки Эбутии и рассказал, за что мать его выгнала из дому, а на другой день, по ее совету, он отправился к консулу Постумию и с глазу на глаз все ему рассказал. (4) Консул его отпустил, приказав снова явиться через три дня, а сам расспросил Сульпицию, свою почтенную тещу, знает ли она пожилую Эбутию с Авентина. (5) Когда та ответила, что знает ее как честную женщину строгих правил, он сказал, что должен обсудить с ней важное дело, и велел Сульпиции ее пригласить. (6) Получив приглашение, Эбутия приходит к Сульпиции, а консул чуть позже, войдя как бы невзначай, заводит разговор об Эбутии, ее племяннике. (7) Та горько заплакала, сетуя на судьбу юноши, который, будучи ограблен теми, от кого меньше всего можно было этого ждать, находится теперь у нее в доме, после того, как мать его выгнала за то, что добропорядочный юноша (да простят ее боги) отказался быть посвященным в грязные, какими их считают, мистерии.

12. Сочтя, что знает теперь достаточно об Эбутии, и что свидетельство это заслуживает доверия, консул, отпустив Эбутию, просит свою тещу послать за соседкой Эбутии по Авентину, вольноотпущенницей Гиспалой, которую там все хорошо знают: ее он тоже хочет кое о чем расспросить. (2) Когда посыльный явился к Гиспале, та сильно встревожилась, что ее приглашают, неизвестно зачем, к столь знатной и столь уважаемой женщине, а когда, прийдя к ней, в прихожей увидела ликторов, консульскую свиту и самого консула, то от страха едва не лишилась чувств. (3) Когда ее отвели во внутренние покои, консул, в присутствии тещи, заявил, что если она готова честно ответить на ряд вопросов, то может ничего не бояться, (порукой тому слово столь почтенной госпожи, как Сульпиция, и его собственное), (4) но она должна ему рассказать обо всем, что обычно творится в роще Стимулы37 при ночных Вакханалиях. (5) Вопрос привел Гиспалу в такой ужас, и ее начала бить такая нервная дрожь, что она долго не могла выговорить ни слова. (6) Наконец, собравшись с силами, она сказала, что будучи совсем молодой девчонкой, вместе со своей госпожой приняла посвящение в таинства, но с тех пор, как ее отпустили на волю, вот уже несколько лет, она ничего не знает о том, что там происходит. (7) Консул похвалил уже то, что она не отрицает факт своего посвящения в таинства: но пусть так же честно расскажет и остальное. (8) Гиспала возразила, что больше ничего не знает, на что консул предостерег ее, что в случае разоблачения она не может рассчитывать на прощение или даже награду, какую получила бы при добровольном признании, потому что ему уже все известно со слов человека, узнавшего обо всем от нее.

13. Полагая, и вполне справедливо, что ее тайну выдал Эбутий, Гиспала бросилась Сульпиции в ноги, (2) умоляя не принимать слишком всерьез, а уж тем более как улику в серьезнейшем преступлении, разговор вольноотпущенницы со своим любовником: она ему рассказала все это просто, чтобы его попугать, а не потому, что действительно что-то знает. (3) Тут Постумий разгневался не на шутку, сказав, что она, видно, воображает, будто забавляется со своим любовником, а не разговаривает в доме весьма знатной женщины с самим консулом. Сульпиция стала успокаивать дрожащую Гиспалу и упрашивать зятя смягчиться. (4) Прийдя наконец в себя, и кляня вероломство Эбутия, который так отплатил ей за все, что она для него сделала, (5) та объяснила, что очень боится гнева богов, чьи таинства разглашает непосвященным, но куда больше страшится гнева людей, которые ее, как доносчицу, растерзают собственными руками. (6) Поэтому она просит Сульпицию и молит консула отослать ее куда-нибудь за пределы Италии, где остаток жизни она смогла бы провести в безопасности. (7) Консул велел ей успокоиться, сказав, что он лично примет меры к тому, чтобы она могла безопасно жить в Риме. (8) Тогда Гиспала рассказала о происхождении этих таинств. Сначала это было чисто женское таинство, куда ни один мужчина не допускался. В году было три установленных дня, когда, еще засветло, совершалось посвящение в Вакховы таинства, причем жрицами выбирали почтенных замужних женщин. (9) Но когда жрицей стала Пакулла Анния, уроженка Кампании, то она, якобы по внушению свыше, изменила заведенный порядок, впервые допустив к обрядам мужчин и посвятив в таинства своих сыновей Миния и Геренния Церриниев, сами обряды перенеся на ночное время, и вместо трех дней в году справляя их пять раз в течение месяца. (10) С тех пор, как состав вакхантов стал смешанным, а к смешению полов прибавилась и разнузданность ночных оргий, там уже нет недостатка ни в каких пороках и гнусностях. Больше мерзостей мужчины творят с мужчинами, нежели с женщинами. (11) Тех, кто противится насилию или уклоняется от насилия над другими, закалают как жертвенных животных. Верхом благочестия у них считается готовность к любому кощунству. (12) Мужчины, словно безумные, во время обряда раскачиваются всем телом и выкрикивают пророчества, а замужние женщины, одетые словно вакханки, с распущенными волосами, с пылающими факелами устремляются к Тибру, окунают факелы в воду, и так как те начинены горючей серой с известью, вынимают столь же ярко горящими. (13) Про тех, кого, привязав к театральной машине38, сбросили в подземные бездны, они говорят, что те взяты богами. Этими жертвами становятся те, кто отказался или вступить в их сообщество, или участвовать в преступлениях, или подвергаться насилию. (14) Они составляют огромное множество, почти равное населению Рима39, и среди них есть даже члены знатных фамилий, и мужчины и женщины. Последние два года стало правилом, чтобы в таинства посвящали лиц моложе двадцати лет, ибо таких легче увлечь на путь разврата и преступлений.

14. Кончив давать показания, Гиспала снова бросилась в ноги консулу, умоляя отослать ее куда-нибудь из столицы. (2) Консул обращается к своей теще с просьбой освободить в доме помещение, куда Гиспала могла бы переселиться. Ей отвели комнатку на втором этаже, причем лестницу ведущую на улицу перегородили, так что попасть туда теперь можно было только изнутри дома. (3) Все пожитки Фецении немедля перенесли туда, и туда же было велено перебраться ее прислуге, а Эбутию было приказано поселиться в доме одного из клиентов консула40. Теперь, когда оба свидетеля оказались у него в руках, Постумий обо всем по порядку докладывает сенату, рассказав сначала о поступившем к нему доносе, а затем об итогах проведенного им дознания. (4) Сенаторы сильно встревожились, опасаясь как за судьбу государства, которое могло пострадать от заговора и ночных сборищ, так и за судьбу своих близких и родственников, которые могли быть в заговор вовлечены. (5) Сенат вынес консулу благодарность за то, что он тщательно и без лишней огласки провел предварительное дознание. (6) Затем, наделив консулов чрезвычайными полномочиями, сенат поручил им расследовать дело о Вакханалиях и ночных таинствах. Им было поручено позаботиться о безопасности Эбутия и Фецении, а также наградами привлечь новых доносчиков. (7) Жрецов этих таинств, будь то женщины или мужчины, было велено разыскивать не только в Риме, но по всем городкам и местам сельских ярмарок41, и предавать в руки консулам. В столице был оглашен и по Италии разослан эдикт, (8) запрещающий участникам Вакханалий устраивать сходки и собрания для отправления этих таинств, а главное, привлечь к ответственности тех, кто использовал эти собрания и обряды в безнравственных и развратных целях. (9) Таковы были меры, предпринятые сенатом. Консулы поручили курульным эдилам разыскать всех жрецов этого культа, и арестовав, держать под стражей для последующего допроса. Плебейским эдилам было поручено следить за тем, чтобы эти обряды нигде не совершались при свете дня. (10) Уголовным триумвирам42 было приказано расставить по городу караулы и не допускать в ночное время недозволенных сборищ, а для предотвращения поджогов в помощь им были приданы квинквевиры, ответственные за безопасность построек каждый в своем квартале по эту сторону Тибра.

15. Разослав магистратов с этими поручениями, оба консула созвали народ и поднялись на Ростры. После официальной молитвы43, какую магистрат произносит, прежде чем обратиться с речью к народу, слово взял консул Постумий, сказавший: (2) «Квириты, еще ни в одном народном собрании эта официальная молитва богам не была настолько уместной и даже необходимой. Она должна вам напомнить, что именно этих богов ваши предки завещали чтить обрядами, жертвами и молитвами, (3) а не тех, которые, словно фурии44 своими бичами, толкают на преступления и разврат умы, ослепленные порочными, чужеземными суевериями. (4) Я, право, колеблюсь, о чем умолчать в своей речи, а что изложить обстоятельно и подробно: если от вас утаить часть правды, то боюсь, вы отнесетесь к ней пренебрежительно; а если всю правду открыть до конца, то боюсь, что ум ваш помутится от страха. (5) Сколько бы ни сказал я, этого вам покажется мало в сравнении с опасностью, нам грозящей, но я постараюсь сказать достаточно, чтобы побудить вас к самозащите. (6) Что повсюду в Италии, а теперь уже и во многих местах нашей столицы справляются таинства Вакха, не сомневаюсь, вы знаете не только из слухов, но по шуму и завываниям, ночью оглашающим город, (7) но я также уверен, что никто из вас не знает, в чем заключаются Вакханалии. Одни полагают, что это – некая форма культа, другие в них видят дозволенные игры и увеселения, но все уверены, что участвуют в них немногие. (8) Что до числа их участников, то вы сразу придете в ужас, если я скажу, что оно составляет уже многие тысячи, если я не добавлю при этом, что эти люди представляют собой. (9) Так вот, их большую часть составляют женщины, которые и положили начало этому злу. Затем, это – напоминающие женщин мужчины, совращаемые и совратители, исступленные и неистовые, обезумевшие от ночных оргий и попоек, шума и криков. (10) Сейчас преступное сообщество бессильно, но оно набирает силу с устрашающей быстротой, и численность его растет со дня на день. (11) Ваши предки не разрешали даже благонамеренным гражданам45 самовольных, неорганизованных сходок, кроме трех случаев: когда знамя, водруженное на городской цитадели46, созывало граждан с оружием в руках для проведения за городом центуриатных комиций; когда трибуны назначали сходку плебеев; и когда кто-то из магистратов в законном порядке созывал народную сходку. И всюду, где собиралась толпа, считалось необходимым присутствие законного ее председателя. (12) Как после этого вы должны относиться к сборищам, которые проводятся по ночам и в которых женщины участвуют вместе с мужчинами? (13) Если бы вы знали, в каком возрасте мужчин посвящают в эти мистерии, то вы бы не только жалели их, но и стыдились за них. Неужели, квириты, вы полагаете, что, дав такую клятву, юноши могут служить в вашем войске? (14) Им ли, прошедшим школу разврата, вы захотите доверить оружие? Неужели, покрытые своим и чужим позором, на поле брани они будут отстаивать честь ваших жен и детей?

16. Было не так страшно, если бы они запятнали себя только развратом (это был бы только их личный позор), но свой разум и руки удерживали бы от обмана и преступлений. (2) Однако никогда еще в нашем отечестве не возрастала столь опасная язва, затрагивающая столь многих людей и породившая столь многие злодеяния. Знайте, что за последние несколько лет не было преступления или обмана, источником которому не служили бы Вакханалии. (3) Но еще не все преступные цели заговора раскрыты. Пока недостаточно сильное для борьбы с государством, преступное сообщество до сих пор покушалось лишь на отдельных лиц. Но зло ползком подкрадывается и растет с каждым днем. Сейчас оно уже слишком велико, чтобы нападать на отдельных граждан, и грозит уже государству в целом. (4) И если вы не примете мер, квириты, то этому собранию, законно созванному консулом при свете дня, будет противопоставлено другое, ночное. Сейчас заговорщики, будучи разобщенными, боятся вас, объединенных собранием. Но как только вы разойдетесь по своим домам и по селам, они соберутся на свое заседание, и сделают все для вашей гибели и своего спасения. Тогда для вас, разобщенных, они, будучи сплочены, станут опасны. (5) Поэтому каждый из вас пусть пожелает, чтобы все его близкие оказались честными гражданами. А если кто-то из них безумием или похотью оказался втянут в эту трясину, то вы должны от него отречься, как от опасного преступника из числа самых отъявленных негодяев. (6) Я не уверен, квириты, что среди вас самих нет оступившихся. Ведь ничто внешне так не обманчиво, как ложное суеверие. (7) Когда преступления оправдывают религией, закрадывается опасение, что, карая людские заблуждения, мы можем нарушить связанные с ними права богов. Но от сомнений такого рода вас избавляют бесчисленные декреты понтификов, постановления сената, ответы гаруспиков47. (8) Сколько уже раз во времена ваших отцов и дедов магистратам поручалось запретить иноземные ритуалы, изгнать с Форума, Цирка и вообще из столицы бродячих жрецов и гадателей, разыскать и сжечь книги мнимых пророчеств, отменить все жертвоприношения, не соответствующие римским обычаям. (9) Ведь они, хорошо разбираясь в праве божественном и людском, полагали, что нет ничего пагубнее для благочестия, чем совершать обряды не по обычаю предков, а на манер иноземцев48. (10) Я счел нужным предупредить вас об этом, чтобы суеверие не тревожило вас, когда вы увидите, как мы разрушаем места проведения Вакханалий и разгоняем эти нечестивые сборища. (11) Все, что мы сделаем, будет совершено с изволения и с помощью бессмертных богов, которые, негодуя на то, что их именем прикрывались злодеяния и разврат, теперь эту гнусность разоблачили, не для того, чтобы оставить ее безнаказанной, но чтобы со всею строгостью покарать. (12) Сенат наделил меня и моего коллегу чрезвычайными полномочиями для расследования этого дела. Мы энергично выполним то, что предписано нам, и младшим магистратам мы уже поручили организовать ночное патрулирование столицы. (13) Но было бы правильно, чтобы и вы, как того требует долг, ревностно выполняли, каждый на своем месте, приказы, которые вам будут даны, и пресекали тайные планы мятежников устроить волнения и беспорядки».

17. Затем консулы приказали огласить тексты сенатских постановлений и пообещали награду каждому, кто сумеет схватить и привести к ним хотя бы одного заговорщика, или, по крайней мере, сообщит его имя. (2) Если поименованный попытается бежать, то ему будет назначен день для судебного разбирательства, и если на вызов глашатая в тот день он не отзовется, то будет осужден и приговорен заочно. Тем заговорщикам, кто находится вне Италии, срок будет продлен, чтобы они могли лично явиться в суд и защищаться от обвинений. (3) Далее консулы издали указ, запрещающий что-либо продавать и покупать с целью бегства, а также запрещающий предоставлять беглецам убежище, укрывать их и оказывать им какую-либо поддержку. (4) После того как собрание было распущено, весь Рим охватила настоящая паника. Тревога не ограничилась стенами столицы и ближайшими к Риму окрестностями, но по всей Италии распространились испуг и оцепенение из-за писем, которыми жители Рима извещали своих друзей о сенатском решении, народном собрании и постановлении консулов. (5) В первую же ночь после народного собрания, в котором был разоблачен заговор, многие преступники пытались бежать, но благодаря постам, размещенным у всех ворот триумвирами, были задержаны и доставлены под конвоем. На многих поступили доносы, причем некоторые из них, и женщины и мужчины, совершили самоубийство. (6) Утверждали, что свыше семи тысяч лиц обоего пола было вовлечено в заговор. Возглавляли тайное общество, как стало известно, двое Атиниев, Марк и Гай, оба из числа римских плебеев, а также Луций Опитерний, уроженец Фалерий, и кампанец Миний Церриний. (7) Они-то и были зачинщиками всех преступлений и гнусностей, верховными жрецами и основателями мистерий. Их постарались арестовать в первую очередь, и когда их доставили к консулам, они сразу сознались и дали полные показания.

18. Тем не менее, число сбежавших из столицы было так велико, что многие потеряли право на иск и лишились права на собственность49, а потому сенат предложил преторам Титу Мению и Марку Лицинию на месяц отложить рассмотрение дел50, покуда консулы не закончат расследование. (2) Это же отсутствие обвиняемых, поскольку те, на кого поступили доносы, не отвечали на вызов глашатая в Риме, и их невозможно было там разыскать, заставило консулов разъезжать по местам сельских ярмарок, чтобы разыскивать и судить их на месте. (3) Участников Вакханалий, которые лишь приняли посвящение в таинства и повторили вслед за жрецом клятву готовности к злодеяниям и разврату, но не успели совершить ни над собой, ни над другими ни одного из проступков, к которому их эта клятва обязывала, – таких консулы оставляли под стражей. (4) Тех же, кто обесчестил себя развратом и убийствами, запятнал лжесвидетельством, подделкой печатей, подлогом завещаний и другого рода мошенничеством, консулы предавали смерти. (5) Казнено было больше, чем приговорено к заключению, причем и тех и других оказалось великое множество. (6) Женщин, осужденных на смерть, передавали их родственникам или опекунам, чтобы те казнили их приватно51; если же не находилось подходящего исполнителя казни, то их казнили публично. (7) Затем консулам было поручено уничтожить капища Вакха сначала в Риме, а потом и всюду в Италии, за исключением тех, где имелся старинный алтарь или культовая статуя этого божества52. (8) Наконец, был принят сенатский указ, запрещающий впредь отправлять таинства Вакха где-либо в Риме или в Италии. Кто считает для себя этот культ обязательным и не может от него отречься, не совершив святотатственного греха, тот должен заявить об этом городскому претору, который, в свою очередь, обязан поставить в известность сенат. (9) Если сенат, в присутствии не менее сотни сенаторов, разрешит таковой обряд, то пусть отправляет его при условии, что участвовать в священнодействиях будет не более пяти человек, что они не будут иметь общей кассы, руководителей священнодействий или жреца53.

19. За этим сенатским постановлением последовало другое, связанное с ним, и принятое по докладу консула Квинта Марция, касательно дальнейшей участи лиц, использованных консулами в качестве осведомителей. Решено было, что сенат займется этим вопросом как только, закончив расследование, Спурий Постумий вернется в Рим. (2) Кампанца Миния Церриния сенат решил отправить в Ардею и там держать под строжайшим надзором местных властей, чтобы не только исключить возможность побега, но и не дать ему покончить с собой54. (3) Спустя некоторое время в Рим возвратился Спурий Постумий. По его докладу о награде, причитающейся Публию Эбутию и Гиспале Фецении за заслуги в раскрытии Вакханалий, (4) сенат постановил, чтобы обоим городские квесторы выплатили из казны по сто тысяч ассов55, чтобы консул договорился с трибунами, дабы те при первой возможности предложили собранию плебса освободить Эбутия от воинской службы, и не заставлять против воли служить ни в пехоте, ни в коннице, если цензор назначит ему коня за казенный счет56, (5) чтобы Фецении Гиспале было предоставлено право свободно распоряжаться своим имуществом57, искать мужа за пределами своего рода58, выбирать себе опекуна, как если бы ей разрешил это своим завещанием муж59, выйти замуж за человека свободнорожденного, без ущерба репутации и бесчестия для него60, (6) чтобы консулы и преторы, нынешние и будущие, оградили эту женщину от оскорблений и обеспечили ей личную безопасность. Такова воля сената, и так он считает нужным. (7) Все эти предложения были представлены на утверждение плебса и выполнены в соответствии с указом сената. Что касается прочих осведомителей, то консулам разрешено было не привлекать их к ответственности и выдать им денежные награды.

20. Тем временем Квинт Марций, закончив расследование в своем округе, уже готовился выехать в назначенную ему провинцией Лигурию, получив в дополнение к своему войску три тысячи пехотинцев и сто пятьдесят конников из числа римлян, а также пять тысяч пехотинцев и двести конников из латинов. (2) Та же провинция, с такими же военными силами была назначена его коллеге. Они приняли под свою команду войска, которыми командовали консулы предыдущего года Гай Фламиний и Марк Эмилий. (3) Кроме того, сенат им предписал набрать новых два легиона, и они потребовали от латинских союзников выставить двадцать тысяч пехотинцев и восемьсот всадников, а также призвали три тысячи пехотинцев и двести всадников из числа римлян. (4) Все эти силы, за исключением легионов, решено было направить на пополнение испанской армии. Будучи заняты судебным расследованием, Титу Мению консулы поручили руководство набором. (5) Квинт Марций, первым закончив свое расследование, тотчас выступил на войну против апуанских лигуров. (6) Преследуя их, и углубившись в труднодоступные ущелья, всегда служившие им укрытием и убежищем, он попал в заранее подготовленное окружение в самой невыгодной для себя позиции. (7) Римляне потеряли четыре тысячи воинов, а врагу досталось три знамени второго легиона, одиннадцать знамен латинских союзников, и груды оружия, которое солдаты побросали, поскольку оно отягощало их, когда они спасались бегством по лесным тропам. (8) Они продолжали бежать даже после того, как лигуры прекратили преследование. (9) Консул, едва унеся ноги с вражеской территории, распустил войско по союзным владениям, чтобы скрыть истинные размеры потерь. (10) Но он так и не смог изгладить память о своем поражении, потому что урочище, откуда его прогнали лигуры, впоследствии получило название «Марциево».

21. Еще до того, как новости из Лигурии стали известны в Риме, из Испании пришло донесение, радостное, и вместе с тем, огорчительное. (2) Гай Атиний, два года назад уехавший пропретором в эту провинцию, дал лузитанам решительное сражение близ города Асты61. Около шести тысяч врагов было убито, остальные рассеяны, обращены в бегство и из лагеря выбиты. (3) Затем он повел легионы на приступ города Асты, и взял ее почти с той же легкостью, что и вражеский лагерь, но во время осады неосторожно приблизился к крепостной стене и получил смертельную рану, от которой спустя несколько дней скончался. (4) Когда письмо о смерти пропретора было прочитано, сенат счел нужным отправить гонца с поручением догнать в гавани Луны претора Гая Кальпурния и объявить, что сенат советует ему ускорить отъезд в провинцию, чтобы та не оставалась без контроля со стороны наместника. (5) На четвертый день гонец прибыл в Луну, но Кальпурний отбыл оттуда несколькими днями раньше. (6) В Ближней Испании шли тоже бои: Луций Манлий Ацидин, прибывший в провинцию одновременно с Гаем Атинием, дал генеральное сражение кельтиберам. (7) Исход битвы остался неясным, не считая того, что с наступлением ночи кельтиберы сменили позицию, позволив римлянам похоронить своих и снять с вражеских трупов доспехи. (8) Спустя несколько дней кельтиберы, получив сильное подкрепление, сами вызвали римлян на бой близ города Калагурра62. (9) Остается неясным, почему с большими силами они проявили меньшую стойкость,Љтолько сражение они проиграли, потеряв до двенадцати тысяч убитыми, свыше двух тысяч пленными, и отдав римлянам лагерь. (10) Если бы преемник Луция Манлия своим приездом не помешал развить наступление, то кельтиберы были бы покорены. Но новые преторы отвели войска в зимний лагерь.

22. В то время, как из Испании были получены эти вести, два дня подряд праздновались Таврийские игры63, устроенные по случаю дурных предзнаменований. За ними последовали десятидневные пышные игры, обещанные Марком Фульвием еще во время Этолийской войны64. (2) Множество актеров из Греции съехалось на игры, чтобы оказать Фульвию честь. Тогда же римляне впервые увидели, кроме актеров, еще и борцовские состязания, а также травлю львов и пантер. Словом, зрелища были устроены почти с тем же размахом и блеском, что и в нынешний век. (3) Затем совершались девятидневные жертвоприношения, потому что в Пицене три дня шел каменный дождь, и многие уверяли, что небесный огонь легким прикосновением опалил их одежды. (4) Кроме того, указом понтификов было назначено однодневное молебствие из-за молнии, ударившей в храм богини Опы65 на Капитолии. Консулы принесли в жертву взрослых животных и совершили обряд очищения города. (5) И из Умбрии примерно тогда же была получена весть, что там обнаружили двенадцатилетнего гермафродита. Устрашенные этой зловещей приметой, они приказали вывезти урода за пределы римских владений и как можно скорее убить66. (6) В том же году заальпийские галлы мирно, без грабежей, перешли через горы в область венетов67 и обосновались в окрестностях нынешней Аквилеи с намерением там построить свой город. (7) Встревоженные этим, римляне отправили за Альпы послов и выяснили, что переселенцы ушли из родных мест самовольно, и соплеменникам неизвестна цель их прихода в Италию68. (8) Тогда же, на деньги, собранные азиатскими царями и городами, Луций Сципион представил публике десятидневные игры, устроить которые поклялся еще во время войны с Антиохом. (9) После своего осуждения и распродажи имущества, он, согласно Валерию Антиату, был отправлен с особой миссией в Азию69, чтобы уладить конфликт между царями Эвменом и Антиохом. (10) Именно тогда для него были собраны деньги и съехались актеры со всех концов Азии, но лишь после посольства он доложил сенату о намерении устроить обетные игры, о которых дотоле хранил молчание.

23. Так как конец года уже приближался, Квинт Марций готовился заочно сложить с себя должность, а Спурий Постумий, закончив тщательное и беспристрастное расследование дела о Вакханалиях, взял на себя руководство выборами. (2) Консулами были выбраны Аппий Клавдий Пульхр и Марк Семпроний Тудитан. На следующий день преторами были выбраны Публий Корнелий Цетег, Авл Постумий Альбин, Гай Афраний Стеллион, Гай Атилий Серран, Луций Постумий Темпсан, Марк Клавдий Марцелл. (3) В конце года, так как консул Спурий Постумий доложил, что, объезжая в ходе расследования оба побережья Италии, он нашел опустевшими две колонии, Сипонт на Верхнем и Буксент на Нижнем море70, (4) для записи туда колонистов, по указу сената, городской претор Тит Мений назначил комиссию триумвиров в составе Луция Скрибония Либона, Марка Тукция, Гнея Бебия Тамфила. (5) Назревавшая к тому времени71 война с Персеем, царем Македонии, была вызвана не теми причинами, как обычно считают, и сам Персей вовсе к ней не стремился. Решено воевать было его предшественником Филиппом, и если бы смерть ему не помешала, то он сам бы начал эту войну. (6) Из всех условий мира, которые Филипп обязался соблюдать после поражения в войне с Римом, больше всего его раздражало то, что сенат запретил ему карать македонские города, отложившиеся в ходе войны, (7) хотя он не терял на это надежды, тем более что Квинкций в тексте договора оставил этот вопрос нерешенным. (8) Кроме того, после поражения царя Антиоха при Фермопилах, когда союзные армии разделились, и консул Ацилий двинулся осаждать Гераклею72, а Филипп осадил Ламию, (9) после взятия Гераклеи Филиппу было приказано отвести войско от Ламии, и город сдался римлянам, что Филипп воспринял как жестокое оскорбление. (10) Гнев царя отчасти смягчило то, что консул, спеша на осаду Навпакта, где укрылись после своего поражения этолийцы, разрешил Филиппу двинуть войска на афаманского царя Аминандра, и города Фессалии, захваченные этолийцами, присоединить к своему царству. (11) Он без особого труда изгнал из Афамании Аминандра и захватил несколько городов. (12) Он покорил также сильно укрепленный, стратегически важный город Деметриаду и племя магнетов73. (13) Затем и некоторые фракийские города, охваченные смутой из-за ссор их вождей и злоупотребления непривычной свободой, он взял под контроль, примкнув к более слабой из враждующих партий74.

24. Все эти успехи временно примирили царя с римлянами, но, пользуясь миром, он все равно продолжал подготовку к войне. (2) Он резко поднял доходы казны тем, что повысил налоги на урожай и пошлины на ввозимые морем товары, возобновил работы на заброшенных рудниках и начал разработку множества новых. (3) Чтобы восстановить численность населения, поредевшего в предыдущих войнах, он заставлял своих подданных вступать в брак и обзаводиться детьми, (4) а в качестве дополнительной меры стал фракийцев массами переселять в Македонию, и таким образом, используя передышку от войн, неустанно и настойчиво наращивал свои силы. (5) А вскоре нашлись и новые причины к недовольству и раздражению царя против римлян. (6) Фессалийцы и перребы75 направили в Рим посольство с жалобой на то, что Филипп завладел их городами, а послы царя Эвмена протестовали против захвата им городов Фракии и насильственного переселения их жителей в Македонию. (7) Сенат сочувственно выслушал эти жалобы, дав ясно понять, что не оставит их без внимания. Особенно встревожили сенаторов притязания Филиппа на Энос и Маронею (участь фессалийцев их беспокоила куда меньше). (8) Прибыли в Рим и послы афаманов с жалобой не на отторжение части их территории, не на нарушение их границ, но на полный захват Афамании войсками Филиппа, (9) а беженцы из Маронеи, изгнанные за сопротивление македонскому гарнизону, сообщали, что Филипп захватил уже не только их город, но даже и Энос76. (10) Явились с оправданиями и послы от Филиппа. Они утверждали, что на все свои действия царь получил разрешение от римских военачальников, (11) что города фессалийцев, перребов, магнетов, а также афаманы во главе с Аминандром были на стороне этолийцев, (12) что после изгнания царя Антиоха консул, занятый покорением городов Этолии, послал Филиппа, чтобы тот вернул себе спорные города, и теперь они принадлежат ему по праву войны. (13) Сенат, не желая выносить решение против царя заочно, отправил полномочными представителями Квинта Цецилия Метелла, Марка Бебия Тамфила и Тиберия Семпрония77, чтобы те решили спорные вопросы на месте. (14) Ко времени их приезда посольствам городов, желающих судиться с Филиппом, назначено было собраться в Темпейской долине Фессалии.

25. Когда каждый занял свое место в собрании, римские послы – как третейские судьи, фессалийцы, перребы и афаманы – явно как обвинители, а Филипп – чтобы выслушать обвинения, как подсудимый, (2) главы делегаций произнесли речи, кто в более, кто в менее резком тоне, в зависимости от своего расположения или ненависти к Филиппу. (3) Спор разгорелся о статусе Филиппополя, Трикки, Фалории, Эвримен и прилегающих городов. (4) Можно ли считать их принадлежащими фессалийцам, хотя этолийцы силой их захватили и аннексировали, – потому что, как известно, именно у этолийцев Филипп отнял их78, – или они изначально были этолийскими городами? (5) Ведь Ацилий уступил их царю при условии, что они действительно принадлежат этолийцам, и что они вступили в Этолийскую лигу добровольно, а не вследствие принуждения силой. (6) Такой же спор возник по поводу городов Перребии и Магнезии, так как этолийцы, не упускавшие случая захватить все, что можно, вопрос, что кому принадлежит, запутали до полной неразберихи. (7) Дело осложнялось еще и жалобами фессалийцев, что даже если города будут им возвращены, то Филипп отдаст их разграбленными и опустевшими. (8) Ведь он, не говоря уже о погибших на войне, увел в Македонию и держит на рабских работах пятьсот знатнейших фессалийских юношей, а города, которые царь был вынужден возвратить, он постарался привести в полную непригодность. (9) Так, Фивы Фтиотийские были у фессалийцев единственным прибыльным и богатым портовым городом, но Филипп, оснастив там ряд торговых судов, заставил их плавать, минуя Фивы, в Деметриаду и перенес всю морскую торговлю туда. (10) Даже над их послами он позволяет себе насилие, хотя те находятся под защитой международного права: так, на фессалийских послов, направлявшихся к Титу Квинкцию, он организовал нападение из засады79. (11) Словом, фессалийцы теперь настолько запуганы, что никто из них даже пикнуть не смеет ни у себя в городе, ни в общефессалийском собрании. Ведь римляне, защитники их свободы, находятся далеко, зато у них под боком жестокий тиран, не дающий им пользоваться благодеяниями римлян. Если у них отнято право свободно высказываться, то что остается от их свободы? (12) Даже сейчас, под защитой римских послов, они прибегают не столько к связным речам, сколько к жалобным стонам. Если римляне не примут мер, чтобы пресечь самоуправство Филиппа и избавить от страха греческие государства, ближайшие к Македонии, то не стоило и его побеждать, и им возвращать свободу. (13) А если он откажется повиноваться, то его, как строптивого коня, надо обуздать строгой уздой. (14) В столь резких выражениях говорили ораторы, выступавшие под конец, тогда как предыдущие высказывались мягче, заискивающим тоном упрашивая царя (15) простить им речи в защиту своей свободы, оставить суровость владыки и господина, приучать себя к роли союзника и друга, брать пример с римского народа, который предпочитает приобретать себе союзников скорее расположением, нежели страхом. (16) После фессалийцев выступили перребы, утверждая, что Гоннокондил, переименованный Филиппом в Олимпиаду, принадлежит к Перребии, и требуя его возвращения. Те же претензии были выдвинуты касательно Маллеи и Эрикиния. (17) Афаманы требовали вернуть им независимость и отдать укрепленные пункты Афиней и Петней80.

26. Филипп, чтобы выглядеть не столь подсудимым, сколь обвинителем, сам начал с жалоб, говоря, что фессалийцы вооруженным насилием захватили принадлежащую ему Менелаиду в Долопии81, что те же фессалийцы вместе с перребами завладели пиерийским городом Петрой. (2) Даже Ксинии, явно принадлежащие этолийцам, они силой включили в Фессалийский союз, и вопреки всякому праву распространили свою юрисдикцию на Парахелоиду, составляющую часть Афамании. (3) Что касается брошенных ему обвинений в нападении на послов или в запустении одних и процветании других гаваней, то последнее просто абсурдно: (4) он не может отвечать за то, что купцы и судовладельцы один порт предпочитают другому. Но и предыдущее противоречит его репутации. (5) Уже столько лет отправляются то к римским военачальникам, то к сенату посольства с жалобами и обвинениями против него, но когда и кого из них он оскорбил хоть бы словом? (6) Говорят о засаде, однажды устроенной послам, отправлявшимся к Квинкцию, но умалчивают об итогах этой засады. Такие обвинения исходят только от тех, кто возводит ложные обвинения, но не может их ничем подкрепить. (7) Фессалийцы, явно не зная меры, злоупотребляют благоволением римского народа, после продолжительной жажды будто опившись чистой свободой. (8) Словно рабы, внезапно и неожиданно для себя отпущенные на волю, они теперь упражняют язык и глотку, осыпая нападками и бранью своих бывших господ. (9) Затем, в приступе гнева, он воскликнул, что солнце закатилось для него еще не навеки. Это угрожающее высказывание приняли на свой счет не только фессалийцы, но даже и римляне. (10) Когда ропот негодования, вызванный этими словами, наконец, стих, царь ответил представителям перребов и афаманов, что с городами, на которые те претендуют, дело обстоит точно таким же образом. (11) Консул Ацилий и римляне отдали их ему, когда эти города были во власти врага. (12) Если они желают отобрать свой же подарок, то он сознает, что придется им уступить. Но этим они нанесут оскорбление лучшему и более верному другу в угоду бесполезным, ненадежным союзникам. (13) Ведь ни о каких благодеяниях люди не забывают так скоро, как о дарованной им свободе, особенно люди, склонные злоупотреблять ею и тем самым ее терять. (14) Выслушав стороны, римские уполномоченные объявили свое решение: македонские гарнизоны должны быть выведены из оспариваемых городов, и Македония должна остаться в прежних границах82. Что касается остальных жалоб, возводимых друг на друга обеими сторонами, то будет назначено особое судебное разбирательство для разрешения конфликтов между этими племенами и македонцами.

27. Жестоко оскорбив царя этим приговором, римские уполномоченные отправились в Фессалонику, чтобы рассмотреть вопрос о статусе городов Фракии. (2) Там послы Эвмена заявили, что если римляне намерены сделать города Энос и Маронею свободными, то единственное, о чем они имеют смелость просить: чтобы свобода эта действительно соблюдалась, и чтобы римляне никому не давали посягнуть на милость, ими дарованную. (3) Но если они полагают, что вопрос о фракийских городах не имеет большого значения, то было бы справедливо, чтобы бывшие владения Антиоха, как награда войны, достались, вместо Филиппа, Эвмену, (4) либо за помощь оказанную римскому народу Атталом, его отцом, в войне с этим самым Филиппом, либо за его собственные заслуги, ибо Эвмен делил с римлянами все опасности и тяготы морской и сухопутной войны с Антиохом. (5) Кроме того, в пользу Эвмена говорит и решение предыдущих десяти римских уполномоченных83, которые, присудив ему Херсонес и Лисимахию, тем самым, очевидно, отдали ему также Маронею и Энос, потому что в силу географической близости те составляют, некоторым образом, приложение к основному, большему дару. (6) Что касается Филиппа, то за какие заслуги перед римским народом, по какому суверенному праву разместил он гарнизоны в этих городах, столь удаленных от границ Македонии? Пусть римляне вызовут представителей Маронеи, и те сами подробно расскажут о положении дел в названных городах. (7) Маронейские представители, когда их вызвали, рассказали, что царский гарнизон, в отличие от других городов, в Маронее размещен в целом ряде жилых кварталов, и что в городе полным полно македонцев. (8) Поэтому сторонники Филиппа безраздельно господствуют в городе. Только им позволено выступать в городском совете и народном собрании, и они закрепили за собой и своими друзьями все ключевые должности. (9) Добропочтенные же граждане84, которым небезразлична демократия и законность, вынуждены или проводить жизнь в изгнании, или будучи лишены власти, повинуясь черни, молчать. (10) Вкратце коснувшись и вопроса о законных границах, они заявили, что Квинт Фабий Лабеон, находясь в их краях, назначил границей Филиппу старую царскую дорогу, ведущую к Парорее во Фракии, в некотором удалении от моря, но Филипп впоследствии построил новую, с таким рассчетом, чтобы охватить, с ее помощью, города и земли принадлежащие маронейцам85.

28. Отвечая, Филипп избрал совершенно другую тактику, чем до этого, в споре с фессалийцами и перребами. «Я хочу, – заявил он римским уполномоченным, – судиться не с маронейцами, не с Эвменом, но с вами, так как давно уже убедился, что справедливого решения от вас не дождаться. (2) Я считал себя вправе привести к покорности македонские города, восставшие против меня во время приостановки военных действий86, – не потому что окраинные захолустные эти городки представляют для меня уж очень большую ценность, но чтобы преподать урок остальным македонцам. И что же? Я получил отказ. (3) В ходе Этолийской войны атаковав, по приказу консула Мания Ацилия, Ламию, когда, после долгих и утомительных осадных работ и сражений я, наконец, взошел на стены и город был готов пасть, консул мне велел прекратить осаду и отвести от городских стен войска. (4) В качестве компенсации за эту несправедливость, мне позволили отвоевать несколько местечек в Фессалии, Перребии и Афамании, – скорее укрепленных пунктов, чем городов, – но даже их, Квинт Цецилий, вы у меня отняли несколько дней назад. (5) Только что послы Эвмена здесь утверждали, как факт не подлежащий сомнению, что у него гораздо больше, чем у меня, прав на наследие Антиоха, но я, видят боги, сужу об этом иначе. Если бы не победа римлян над Антиохом, больше того, если бы не сама эта война, Эвмен бы вовсе лишился царства, так что не он вам, а вы ему оказали услугу. (6) Моему же царству до такой степени ничто не грозило, что когда Антиох пытался заручиться моей поддержкой, обещая три тысячи талантов87, пятьдесят палубных кораблей и греческие города, которыми я владел раньше, (7) я отверг его предложения и порвал отношения с ним еще до того, как с войском в Греции высадился Маний Ацилий. Согласованно с этим консулом я вел все военные действия, какие он поручал мне, (8) а его преемнику Луцию Сципиону, когда тот решил свою армию вести к Геллеспонту по суше, я не только предоставил проход по своим владениям, но и чинил для него дороги, строил мосты, подвозил провиант, (9) причем не только на территории Македонии, но даже на пути через Фракию, где требовалось обеспечить еще и безопасность от варваров. (10) За такое проявление моей доброй воли по отношению к вам, чтобы не называть его добросовестной службой, как, римляне, было бы правильно поступить: щедро вознаградить меня, заметно расширив границы моего царства, или отобрать у меня, как вы теперь это делаете, всё чем я владел, или по своему праву, или по вашей милости? (11) Македонские города, составляющие, как вы же сами признали, неотъемлемую часть моего царства, мне возвращать явно не собираются. Эвмен явился сюда, чтобы меня ограбить, как он ограбил до этого Антиоха, и в оправдание наглых своих притязаний ссылается на решение десяти римских уполномоченных, хотя именно это решение его же опровергает. (12) Ведь там в предельно точных и ясных выражениях записано, что Эвмену передаются Херсонес и Лисимахия. Есть ли там хоть одно упоминание об Эносе, Маронее и городах Фракии?88 Неужто то, о чем он не осмелился даже просить их, он получит от вас, словно добившись от них? (13) Я хочу, наконец, выяснить ваше ко мне отношение. Если вы решили меня преследовать, как врага, то продолжайте и дальше действовать так же, как начали. (14) Но если вы еще сохраняете хоть сколько-нибудь уважения к царю, носящему звание друга и союзника римлян, то не сочтите меня заслуживающим столь великой несправедливости».

29. Речь царя произвела на римских уполномоченных впечатление, поэтому приговор их был неопределенным и даже двусмысленным. Если спорные города действительно были даны Эвмену решением десяти римских уполномоченных, то пусть остается в силе это решение. (2) Если Филипп захватил их силой оружия, то пусть по праву победителя ими владеет. Если же не подтверждается ни то, ни другое, то вопрос этот должен решаться сенатом, а пока, до окончательного его разрешения, Филипп должен вывести из спорных городов свои гарнизоны. (3) Приговор этот и оттолкнул Филиппа от римлян, так что Персей, начиная войну, не имел для нее каких-то новых обоснований, и войну эту можно рассматривать как дело, завещанное ему отцом. А пока в Риме не подозревали о предстоящей войне с Македонией. (4) Проконсул Луций Манлий вернулся, тем временем, из Испании. У сената, собравшегося в храме Беллоны, он просил разрешения справить триумф. Военные его успехи делали это требование законным, но вся предшествующая практика была против него. (5) Ведь по обычаям предков полководец, вернувшийся обратно без армии, мог претендовать на триумф лишь в том случае, если провинцию свою оставил преемнику совершенно покорной и умиротворенной. Манлию, однако, предоставили меньшую форму триумфа, разрешив войти в столицу с овацией. (6) В его процессии несли пятьдесят два золотых венка, сто тридцать два фунта золота и шестнадцать тысяч триста фунтов серебра, (7) а кроме того, он доложил сенату, что еще десять тысяч фунтов серебра и восемьдесят фунтов золота везет с собой его квестор Квинт Фабий, и что эти деньги он тоже внесет в казну. (8) Тот год был отмечен большими волнениями рабов в Апулии89. Претор Луций Постумий, управлявший тогда Тарентом, (9) провел самое тщательное расследование о пастухах, сбившихся в бандитские шайки, которые разбоями сделали небезопасными дороги и казенные пастбища. До семи тысяч человек он приговорил к смерти, причем многие сумели бежать, но многие были подвергнуты казни. (10) Консулы, которых долго задерживало в столице проведение воинского набора, отправились, наконец, каждый в свою провинцию.

30. В том же году, едва наступила весна, управлявшие Испанией преторы Гай Кальпурний и Луций Квинкций вывели с зимних стоянок войска, и соединив свои силы в Бетурии, двинулись к неприятельскому лагерю в Карпетанию, намереваясь действовать сплоченно и согласованно. (2) Недалеко от городов Дипон и Толет римские фуражиры наткнулись на неприятельских, и так как с обеих сторон подходили на помощь своим все новые подкрепления, обе армии оказались полностью вовлечены в бой. (3) Его беспорядочный характер и знакомая местность давали серьезное преимущество неприятелю, а потому обе римские армии были разбиты и отброшены в лагерь. Враг не стал преследовать деморализованного противника. (4) Опасаясь, что лагерь на следующий день подвергнется нападению, римские военачальники скрытно, ближайшей ночью90 увели уцелевшее войско из лагеря. (5) На рассвете испанцы, построившись в боевой порядок, подошли к валу, и к удивлению обнаружив, что лагерь пуст, разграбили то, что римляне бросили в ночной суматохе, после чего вернулись в свой лагерь и несколько дней провели там. (6) В сражении и последующем бегстве пало до пяти тысяч римлян и их союзников. Вооружившись снятыми с них доспехами, неприятель двинулся к реке Таг. (7) Между тем, римские военачальники спешно стягивали из союзных испанских городов подкрепления, и используя передышку, всеми силами старались восстановить боевой дух своей армии, сломленный неудачным сражением. (8) Когда они убедились, что численность армии восстановлена, а солдаты, желая смыть прежний позор, стали искать с неприятелем встречи, они выступили в поход и разбили лагерь в двенадцати милях от реки Таг. (9) В третью ночную стражу они снялись с лагеря и к рассвету в полной боеготовности вышли на берег Taгa. (10) За рекой на холме находился вражеский лагерь. В двух местах, где река была проходима вброд, Кальпурний во главе правой колонны, а Квинкций во главе левой немедленно начали переправу, тогда как противник оставался в бездействии, будучи поражен внезапным их появлением и размышляя, как лучше по ним ударить, пользуясь суматохой, неизбежной при переправе. (11) Римляне, тем временем, успели переправить даже обоз и стянуть его под прикрытие. Видя, что враг начинает атаку, и не имея пространства, чтобы разбить укрепленный лагерь, они построились в боевую линию. (12) Центр ее заняли самые отборные части армии: пятый легион Кальпурния и восьмой легион Квинкция. До самого неприятельского лагеря простиралось открытое поле, так что засады можно было не опасаться.

31. Испанцы, увидя на своем берегу реки две римских колонны, решили вовлечь их в сражение, прежде чем те успеют выстроиться единым фронтом, а потому толпой высыпали из лагеря и бегом устремились в битву. (2) Битва сначала шла с большим пылом, потому что и испанцы были воодушевлены недавней победой, и в римлянах была свежа память о непривычном для них позоре. (3) Особенно яростно в середине римского строя бились два самых доблестных легиона, и враги, не видя иного способа сдвинуть их с места, построились плотно сомкнутым клином и превосходящими силами начали их теснить. (4) Понимая, что легионы держатся из последних сил, претор Кальпурний, чтобы их поддержать и ободрить, послал к ним своих легатов, по одному на каждый из легионов, Тита Квинктилия Вара и Луция Ювенция Тальну. (5) Он велел объявить солдатам, что только их храбрость поможет выиграть битву и сохранить за Римом Испанию, а если они покинут свою позицию, то ни один воин не увидит даже другого берега Taгa, не говоря о возврате в Италию. (6) Сам же он, с конницей двух легионов, сделал обходное движение и ударил во фланг неприятельскому клину, теснившему римский центр. (7) Квинкций, с союзнической кавалерией, атаковал другой фланг. Но гораздо храбрее сражались кавалеристы Кальпурния и, в первую очередь, возглавлявший их претор. (8) Он первым врезался в гущу врагов, и так далеко в нее углубился, что трудно было различить, на чьей стороне он сражается. (9) Выдающаяся отвага претора воспламенила всадников, а от них воодушевление передалось пехоте. Старшие центурионы, видя претора среди вражеского оружия, устыдились. Каждый от себя лично стал подбодрять знаменосцев, приказывал им нести знамя вперед, а воинов – неотступно следовать за знаменами. (10) Римляне снова издали боевой клич и бросились в наступление, словно с высокого места под гору. Словно бурный поток они смяли и опрокинули оробевшего неприятеля: теперь ничто не могло их остановить, охваченных пылом атаки. (11) Конница гнала бегущих до самого лагеря и, смешавшись с толпой врагов, прорвалась внутрь укреплений, но охранявшие лагерь испанцы дрались так отчаянно, что римским конникам пришлось спешиться и биться в качестве пехотинцев. (12) Они продолжали драться, когда пятый легион подоспел к ним на помощь, а затем, как только смогли, и остальные войска. (13) Испанцев избивали на всем пространстве их лагеря. Спаслось бегством не более четырех тысяч людей. Из них три тысячи, сохранивших оружие, заняли близлежащую высоту. Остальные, наполовину вооруженные, рассеялись по окрестностям. (14) Испанцев насчитывалось больше тридцати пяти тысяч, из которых только эта небольшая часть пережила битву. Захвачено было сто тридцать два знамени. (15) Из числа римлян и их союзников пало чуть более шестисот человек, и около ста пятьдесяти погибло из вспомогательных испанских частей. (16) Если бы не потеря пяти военных трибунов и нескольких римских конников, победа для римлян оказалась бы вовсе бескровной. Победители, не имея места для постройки своих укреплений, расположились на привал в неприятельском лагере. (17) На другой день, перед торжественным строем, Гай Кальпурний поблагодарил всадников и наградил их фалерами91, сказав, что только благодаря их мужеству враг был разбит, а вражеский лагерь захвачен. (18) Другой претор, Квинкций, наградил своих всадников пряжками и цепочками. Получили награды и центурионы в обеих армиях, особенно те, кто был поставлен сражаться в центре.

32. Покончив с воинским набором и остальными делами, удерживавшими их в Риме, консулы с войсками отправились в Лигурию, назначенную им провинцией. (2) Семпроний из города Пизы выступил против апуанских лигуров. Опустошив их поля и предав огню их деревни и крепости, он очистил от неприятеля предгорья Апеннин до реки Макра и гавани Луна. (3) Враги заняли горный хребет, где издавна жили их предки, но и оттуда, несмотря на труднодоступную местность, были разбиты и изгнаны. (4) Успехом и храбростью с ним сравнялся коллега его, Аппий Клавдий. Он разбил в нескольких сражениях лигуров-ингавнов92, захватил шесть их городов и много тысяч их жителей, а зачинщиков войны, числом сорок три, обезглавил. (5) Приближалось время консульских выборов. Проводить их выпал жребий Семпронию, но Клавдий прибыл в Рим даже раньше, чем он, чтобы помочь в соискании консульства своему брату Публию Клавдию. (6) Соперниками последнего были патриции Луций Эмилий, Квинт Фабий и Сервий Сульпиций Гальба, опытные соискатели, считавшие, что имеют тем большее право на консульство, что в нем один раз им уже было отказано. (7) Борьба между четырьмя кандидатами обещала быть тем более острой, что в консулы мог быть выбран только один патриций93. (8) Из плебеев соискателями выступали не менее популярные лица: Луций Порций, Квинт Теренций Куллеон и Гней Бебий Тамфил, которые, потерпев неудачу на прежних выборах, тоже надеялись в этот раз добиться заветной цели. (9) Их всех кандидатов Клавдий был единственным новичком. Победу единодушно прочили Квинту Фабию Лабеону и Луцию Порцию Лицину. (10) Но консул Клавдий, без сопровождения ликторов, носился, агитируя за своего брата, по всему Форуму, невзирая на протесты соперников и большей части сенаторов. (11) Те напоминали ему, что он, в первую очередь, должен быть консулом римлян, а не братом Публия Клавдия. Почему бы ему не занять место перед трибуналом в качестве третейского судьи либо молчаливого наблюдателя выборов94? Но ничто не могло укротить его пыла. (12) Выборы то и дело нарушались также горячими спорами плебейских трибунов, часть из которых боролась против консула, а часть выступала в его поддержку, пока, наконец, не победила настойчивость Аппия, который, оттеснив Фабия, провел в консулы своего брата. (13) Публий Клавдий Пульхр оказался избранным в консулы к удивлению для себя и вопреки общему ожиданию. Луций Порций Лицин легко одержал победу на выборах, потому что добивался поддержки плебеев не насилием, как Клавдий, а более сдержанно. (14) Преторами на следующий день были выбраны Гай Децимий Флав, Публий Семпроний Лонг, Публий Корнелий Цетег, Квинт Невий Матон, Гай Семпроний Блез, Авл Теренций Варрон. Таковы основные события, мирные и военные, в год, когда консулами были Аппий Клавдий и Марк Семпроний [185 г. до н.э.].

33. В начале следующего года, после того, как легаты Квинт Цецилий, Марк Бебий и Тиберий Семпроний, посланные уладить разногласия между Филиппом, Эвменом и фессалийскими городами, доложили сенату об итогах своей поездки, консулы Публий Клавдий и Луций Порций (2) пригласили в сенат делегации от этих двух царей и от городов. (3) Обе стороны лишь повторили те аргументы, к которым они прибегли перед легатами еще в Греции. Сенат решил послать в Македонию и Грецию новых уполномоченных, во главе с Аппием Клавдием, чтобы проверить, возвращены ли фессалийцам и перребам их города. (4) Им же было поручено проследить, чтобы из Эноса и Маронеи были выведены македонские гарнизоны, и вообще, чтобы все фракийское побережье было очищено от военного присутствия Филиппа и македонцев. (5) Приказано им было также посетить и Пелопоннес, который прежнее римское посольство оставило в еще менее определенном состоянии, чем если бы оно вовсе не приезжало туда, потому что послов, среди прочего, не удостоили даже ответа, и вопреки их просьбам, не выслушали в общеахейском собрании. (6) Когда Квинт Цецилий95 в резких выражениях пожаловался на это сенату, а вместе с ним выступили и лакедемонские представители, сетуя на разрушение стен своего города, увод в Ахайю и продажу в рабство своего населения96, (7) отмену законов Ликурга, главной опоры своего государства, ахейцы стали оправдываться, главным образом, в том, что не допустили к своему собранию римских послов, ссылаясь на закон97, разрешающий созывать общеахейское собрание не иначе, как по вопросу войны и мира, либо в случае прибытия послов от сената с посланием или письменным поручением. (8) Чтобы лишить их на будущее таких оправданий, сенат указал им, что они обязаны обеспечить римским послам в любое время прием в общеахейском собрании, подобно тому как ахейских послов по первой же их просьбе принимают в сенате.

34. После того, как посольства разъехались и Филипп узнал от своих представителей, что фракийские города придется отдать, а гарнизоны придется оттуда вывести, он, прийдя от этого в ярость, решил выместить гнев на жителях Маронеи98. (2) Ономасту, наместнику приморского округа Фракии, он приказал перебить руководителей антимакедонской партии в Маронее. Тот, при содействии некоего Кассандра, одного из придворных Филиппа, постоянно проживавшего в Маронее, ночью ввел туда фракийский отряд, который, словно взяв город штурмом, учинил там настоящую бойню. (3) Когда же римские легаты99 заявили царю протест по поводу столь жестокого обращения с невинными маронейцами, столь оскорбительного по отношению к достоинству Рима, ибо, как врагов, избивали людей, которым сенат счел нужным вернуть свободу, Филипп категорически отклонил обвинения, заявив, что ни он, ни его люди никак не замешаны в происшедшем. (4) Причина конфликта – столкновение городских партий, при котором часть маронейцев склоняла город на его сторону, а другая часть агитировала в пользу царя Эвмена, и римские представители могут в этом легко убедиться, если расспросят самих маронейцев. (5) Предлагая это, Филипп был совершенно уверен, что маронейцы, запуганные недавней резней, и пикнуть против него не посмеют. (6) Аппий возразил, что не стоит расследовать дело и без того вполне очевидное. Если царь хочет действительно оправдаться, то пусть пошлет в Рим Ономаста с Кассандром, как главных подозреваемых, с тем чтобы сенат их мог допросить. (7) Слова эти так поразили царя, что краска с его лица сбежала. Затем, собравшись, наконец, с духом, он отвечал, что Кассандра, как очевидца событий, он обещает послать, если им так угодно. (8) Но какое отношение к случившемуся может иметь Ономаст, который не был ни в Маронее, ни даже в ее окрестностях? (9) Ономаста царь хотел уберечь от опасности, потому что ценил его, как своего ближайшего друга, но его же, как свидетеля, еще больше страшился, так как с ним часто бывал откровенен и использовал его, как тайного порученца, для многих дел такого же рода. (10) Кассандр же, чтобы заставить его замолчать, был, как полагают, отравлен людьми Филиппа, посланными сопровождать его через Эпир по направлению к морю.

35. Римские легаты покинули место переговоров, не скрывая своего недовольства достигнутым результатом, (2) да и Филипп сознавал столь же ясно, что предстоящий разрыв неизбежен. Но будучи к войне еще не вполне готовым, и желая выиграть время, он решил послать в Рим своего младшего сына Деметрия, чтобы оправдаться от предъявленных ему обвинений и смягчить недовольство сената. (3) Филипп не сомневался, что несмотря на свою юность, Деметрий, который, еще будучи заложником в Риме, успел проявить истинно царский характер, сумеет добиться определенных успехов. (4) Тем временем, под предлогом оказания помощи византийцам, а в действительности, желая навести страх на фракийских царьков, Филипп выступил в поход против последних, полностью разгромил их в одной-единственной битве, и взяв в плен их предводителя Амадока, возвратился домой. Заодно он отправил послов к варварам, обитавшим по берегам Истра100, побуждая их совершить набег на Италию. (5) В Пелопоннесе уже готовились к прибытию римских легатов, которым было поручено из Македонии ехать в Ахайю, и, чтобы заранее выработать против них согласованную позицию, претор Ликорт101 созвал общеахейское совещание. (6) Предметом дискуссии стала политика Лакедемона. Из бывших врагов лакедемонцы превратились в доносчиков, и есть основания думать, что теперь, побежденные, они станут еще опаснее, чем прежде, в качестве вооруженного неприятеля. Пока шла война, ахейцы получали поддержку от Рима, а теперь те же римляне благоволят скорее к Лакедемону, (7) особенно после того, как Арей и Алкивиад, изгнанники102, восстановленные в правах благодаря заступничеству ахейцев, отправились в Рим с миссией против ахейцев, которым они столько обязаны, и произнесли против них такую враждебную речь, словно ахейцы изгнали их, а не вернули на родину. (8) Все собравшиеся подняли негодущий крик, требуя рассмотреть персональный вопрос об Арее с Алкивиадом, и поскольку собрание руководствовалось скорее гневом, чем разумом, тут же приговорили обоих к смерти. Спустя несколько дней прибыла римская делегация.

36. Для ее приема в аркадском городе Клитор был созван общеахейский совет. Еще до начала дискуссии ахейцы сильно встревожились, чувствуя, сколь неравными для них будут переговоры, (2) потому что Арея и Алкивиада, приговоренных к смерти на предыдущем собрании, они заметили среди римских уполномоченных, но никто из них не посмел даже пикнуть. (3) Аппий изложил, сколь недоволен сенат всем, на что жаловались сенату лакедемонцы: во-первых, избиением в Компасии делегатов, по приглашению Филопемена явившихся, чтобы защититься от обвинений103, (4) а во-вторых, тем, что не довольствуясь насилием над людьми, ахейцы перешли всякую меру жестокости, разрушив стены знаменитого города, уничтожив его обычаи, восходящие к незапамятной древности, и упразднив прославленные законы Ликурга. (5) После того, как Аппий завершил свою речь, Ликорт, и как претор, и как сторонник Филопемена, инициатора всего, что случилось в Лакедемоне, ответил: (6) «Нам труднее оправдываться перед тобой, Аппий Клавдий, чем до этого в Риме перед сенатом. (7) Тогда мы отбивались от обвинений лакедемонцев104, а теперь обвинителем выступаешь ты сам, и перед тобой же мы должны защищаться. (8) Но даже столь неравные условия мы принимаем, в надежде, что ты выслушаешь нас объективно, как подобает судье, отбросив пристрастность, с которой только что выступал. Поскольку ты только что повторил жалобы лакедемонцев, высказанные ими сначала здесь, перед Квинтом Цецилием105 а затем в Риме, ответ мой, я полагаю, должен быть адресован, хотя и в твоем присутствии, но не столько тебе, сколько им. (9) Вы нас обвиняете в избиении делегатов, по приглашению Филопемена явившихся для произнесения оправдательной речи. Но я полагаю, что обвинять в этом нас не можете не только вы, римляне, но даже другие в вашем присутствии. Ведь вами же одобренный договор запрещал лакедемонцам посягать на приморские города. (10) Когда, взявшись за оружие, ночным нападением они захватили запретные для них города, если бы Тит Квинкций со своей армией еще находился в Пелопоннесе, подвергшиеся насилию искали бы защиты, разумеется, у него. (11) Но так как вы были в недосягаемости, к кому же еще им оставалось прибегнуть, как не к нам, вашим союзникам, приходившим, как они уже видели, на помощь Гифею и на равных основаниях с вами осаждавшим Лакедемон106? (12) Итак, вместо вас мы предприняли войну, справедливую и законную во всех отношениях. Если другие восхищены этой войной, и даже лакедемонцы не могут ее порицать, если сами боги ее одобрили, даровав нам победу, с какой стати мы должны отвечать за то, что сделано было по законам войны? Впрочем, важнейшие из перечисленных обвинений нам даже не предъявляют. (13) Нас обвиняют лишь в том, что мы призвали к суду людей, подстрекавших толпу взять оружие, захвативших и разграбивших приморские города, истребивших самых видных тамошних граждан. (14) Но в том, что, прийдя к нам в лагерь, они были убиты, повинны лишь вы, Арей и Алкивиад, вы, которые – видят боги! – обвиняете в этом нас. (15) Как и другие лакедемонцы-изгнанники, эти двое были тогда в числе наших союзников. Выбрав приморские города местом жительства, они считали, что захват этих городов направлен, главным образом, против них, и в отместку напали на виновников своей ссылки, возмущенные тем, что даже в изгнании им не дают провести старость в покое. (16) Итак, не ахейцы, но лакедемонцы убили лакедемонцев, и я вправе даже не вдаваться в вопрос, по заслугам те убиты, или вопреки справедливости107.

37. „Однако вы, ахейцы, не можете отрицать, что именно вы упразднили старинные законы Ликурга и разрушили стены Лакедемона”. (2) Но как одни и те же люди могут выдвигать два таких обвинения, если учесть, что стены эти были построены не Ликургом, но воздвигнуты всего несколько лет назад, как раз для того, чтобы подорвать законы Ликурга108? (3) Лишь недавно тираны их возвели как оплот и убежище для себя, а вовсе не в интересах города, и если бы Ликург сегодня воскрес из мертвых, он бы порадовался разрушению стен и сказал бы, что узнает свою прежнюю Спарту. (4) Не Филопемен, не ахейцы, а вы сами, лакедемонцы, своими руками должны были уничтожить следы тирании. (5) Ведь они – словно рубцы вашего позорного рабства: прожив почти восемь столетий без стен109, вы были свободным, а временами еще и самым могущественным в Греции государством, но как только оказались заперты в стенах, то словно связанные колодками, в течение сотни лет влачили жалкое рабство. (6) Что же касается отмены законов, то я полагаю, что древние законы у лакедемонцев отняли их собственные тираны. (7) Мы же не только не отнимали у них законов, которых они не имели, но дали им наши собственные законы, и оказали великую услугу их городу, когда его приняли в наш совет и включили в состав нашей конфедерации, дав сплотиться со всеми народами Пелопоннеса в единое целое. (8) Вот если бы, живя по одним законам, мы им навязали другие, лишь тогда, я считаю, у них были бы основания сетовать на неравенство и даже негодовать. (9) Я сознаю, Аппий Клавдий, что речь, до сих пор мною произнесенную, нельзя назвать речью, какую союзник обращает к союзнику, или речью достойной нации свободных людей: так препираются рабы перед своим господином. (10) Но если не пустыми были слова глашатая, которыми вы объявили свободу из греков в первую очередь для ахейцев, если еще действителен связывающий нас договор, если условия союзничества и дружбы имеют равную силу для обеих сторон, то почему я не спрашиваю вас, римляне, что вы сделали с захваченной Капуей110, а вы требуете от нас отчета в том, что мы, ахейцы, сделали с побежденным Лакедемоном? (11) Допустим, несколько лакедемонцев было нами убито. Ну и что? Разве вы не рубили головы капуанским сенаторам? (12) Мы разрушили стены. А вы отобрали у капуанцев не только стены, но лишили их даже города и земельных владений. (13) Ты скажешь, что договор равноправен только по форме, а в действительности у ахейцев есть лишь призрачная свобода, верховная же власть остается за Римом. Я сознаю это, Аппий, и не протестую, раз этого не позволено. Но все же я вас умоляю, какова бы ни была разница между римлянами и ахейцами, не приравнивайте нас, ваших союзников, к нашим общим врагам, и уж тем более не ставьте их в лучшее положение. (15) Мы сами поставили их вровень с собой, дав им наши законы и приняв в нашу конфедерацию. Но побежденным мало того, что достаточно победителям, и враги требуют больше, чем имеют даже союзники. (16) Тот договор, что был скреплен клятвой, что был высечен в камне на вечную память как священный и нерушимый, они готовятся отменить, тем самым сделав нас святотатцами. (17) Мы чтим вас, римляне, и если вам угодно, даже страшимся, но еще больше мы чтим и страшимся бессмертных богов». (18) Большинство собравшихся встретило эту речь с одобрением, находя, что оратор говорил как подобает высшему магистрату, так что ясно было, что римляне неизбежно потеряют авторитет, если проявят уступчивость. (19) Тогда Аппий сказал, что хотя ахейцы вольны поступать как угодно, он очень рекомендует им искать расположения римлян, иначе их скоро принудят к этому вопреки их желанию. (20) Слова эти вызвали негодующий ропот, но ахейцы не решились отвергнуть требования римлян. (21) Они лишь попросили, чтобы римляне сами произвели в пользу Лакедемона все изменения, какие им будет угодно, и не навлекали на ахейцев греха святотатства, заставляя их отменить то, в чем они дали клятву. Отменен было лишь недавний приговор Арею и Алкивиаду.

38. В Риме, в самом начале года, при распределении провинций между консулами и преторами, Лигурия, как единственная область охваченная войной, была назначена консулам. (2) Преторы распределили между собою провинции так: Гай Децимий Флав получил судопроизводство между гражданами, Публий Корнелий Цетег – судопроизводство между гражданами и иностранцами, (3) Гай Семпроний Блез – Сицилию, Квинт Невий Матон – Сардинию и следствие по делу об отравлениях, Авл Теренций Варрон – Испанию Ближнюю, Публий Семпроний Лонг – Испанию Дальнюю. (4) Из двух последних провинций примерно тогда же вернулись легаты Луций Ювентий Тальна и Тит Квинктилий Вар. (5) Разъяснив сенату, сколь трудной была война в Испании, теперь уже завершенная, они потребовали, по случаю столь большого успеха, воздать почести бессмертным богам, а кроме того, разрешить преторам вывести войска из Испании111. (6) Назначено было двухдневное общегосударственное молебствие; что касается вывода войск, то к этому вопросу решено было вернуться позднее, при распределении легионов между консулами и преторами. (7) Спустя несколько дней консулам были назначены для войны в Лигурии по два легиона, которыми ранее командовали Аппий Клавдий и Марк Семпроний. (8) Из-за испанских же войск разгорелся яростный спор между новыми преторами и друзьями Кальпурния и Квинкция, еще не вернувшихся из Испании. (9) Каждая из сторон опиралась на поддержку плебейских трибунов и одного из двух консулов. Одна сторона заявляла, что использует вето112, если сенат решит отозвать войска; другая грозила, в случае наложения вето, блокировать сенатские решения по всем остальным вопросам. (10) Давление отсутствующих в конце концов было преодолено, и сенат постановил, чтобы новые преторы набрали четыре тысячи пехотинцев и триста всадников из числа римлян, пять тысяч пехотинцев и пятьсот всадников из числа латинских союзников, в качестве сил, которые они могут взять с собою в Испанию. (11) Когда эти четыре тысячи они распределят там по легионам, оставив в каждом легионе не более пяти тысяч пехотинцев и трехсот всадников, они должны распустить тех, кто свой срок уже отслужил, и тех, кто проявил особую доблесть в боях под командой Кальпурния и Квинкция.

39. Едва утих этот спор, как разгорелся другой, из-за смерти претора Гая Децимия. (2) Занять его место желали Гней Сициний и Луций Пупий, эдилы предыдущего года, Гай Валерий, один из фламинов Юпитера, и Квинт Фульвий Флакк, причем последний, уже назначенный курульным эдилом, официально не вправе был выступать кандидатом113, но добивался претуры с особенным рвением, и борьба шла, главным образом, между ним и фламином. (3) Поначалу казалось, что их шансы равны, но когда перевес оказался на стороне Фульвия, часть плебейских трибунов заявила протест против его выдвижения, (4) потому, что сразу две должности, в особенности курульные, не может занять и отправлять одно и то же лицо114. Другая часть трибунов считала, что сделать для него исключение из законов будет лишь справедливо, чтобы народ мог осуществить свое право выбрать в преторы того кандидата, какого захочет115. (5) Консул Луций Порций сначала хотел не вносить его имя в кандидатские списки, (6) но потом, чтобы заручиться поддержкой сената, созвал внеочередное его заседание и сказал, что предлагает решить этот вопрос им самим, потому что вопиющей несправедливостью, к тому же беспрецедентной для свободного государства, было бы домогаться претуры тому, кто уже назначен курульным эдилом, и если не будет со стороны сенаторов возражений, то он намерен руководить выборами в соответствии с требованиями закона. (7) Сенат постановил, чтобы Луций Порций, консул, добился от Квинта Фульвия обещания не препятствовать законному порядку проведения довыборов претора на место Квинта Децимия. (8) Когда консул, выполняя сенатский указ, вступил с ним в переговоры, Флакк пообещал не делать ничего, что было бы его недостойно. Сенаторам, этот уклончивый ответ готовым истолковать в желательном для них смысле, он внушил надежду, что подчинится указу сената. (9) Но в день выборов он с еще большей энергией стал винить консула и сенат, что те хотят его лишить расположения римлян, и разжигают к нему ненависть за стремление занять сразу две должности, как будто не ясно, что как только его изберут претором, он тут же откажется от эдилитета. (10) Консул, видя, что он упорствует еще больше, а народ к нему относится все благосклоннее, прервал выборы и созвал сенатское заседание. Сенат в полном составе постановил, что поскольку авторитет сената ничего не значит для Флакка, дело следует передать на решение самому народу. (11) Собрание было созвано, и консул изложил суть дела народу, но и тогда Флакк не отступился от своих намерений. В своей речи он горячо стал благодарить римский народ за то, что с таким усердием, при каждой возможности изъявить свою волю, тот хочет его сделать претором, (12) и он, со своей стороны, обещает оправдать доверие своих избирателей. Настойчивость соискателя, выраженная такой речью, разожгла народную любовь к нему до такой степени, что без сомнения он оказался бы выбран в преторы, если бы консул захотел внести его в кандидатские списки. (13) Между трибунами вновь разгорелся яростный спор, между собою, и между ними и консулом, пока на заседании сената, созванном консулом, не было решено, (14) что поскольку упрямство Квинта Флакка и злостное противоборство сторон мешает в соответствии с законом провести довыборы претора, то сенат считает, что достаточно уже выбранных преторов. (15) Оба вида судопроизводства пусть возьмет на себя Публий Корнелий116, и пусть он же проведет Аполлоновы игры.

40. После того как сенат благоразумно и твердо положил конец затянувшимся выборам, начались другие, тем более бурные, что речь шла о более высокой должности, и соискатели были многочисленнее и влиятельнее. (2) Цензорства в ожесточенной борьбе добивались от патрициев – Луций Валерий Флакк, Публий и Луций Сципионы117, Гней Манлий Вульсон, Луций Фурий Пурпуреон, (3) от плебеев – Марк Порций Катон, Марк Фульвий Нобилиор, Тиберий Семпроний Лонг, Марк Семпроний Тудитан. Но всех кандидатов из знатнейших патрицианских и плебейских родов далеко опережал Марк Порций. (4) Он отличался такой силой воли и интеллекта, что, в каком бы сословии ни родился, похоже, он непременно добился бы процветания и богатства. Он одинаково безупречно вел и свои личные, и государственные дела, будучи искушен и в политике, и в сельском хозяйстве. (5) На вершину почестей одних возносит знание права, других – красноречие, третьих – военные подвиги, но этого человека разносторонная одаренность делала одинаково способным к любому виду карьеры, и чем бы ни занимался он, казалось, что именно для этого занятия он рожден. (6) Он был на редкость бесстрашным воином, и во многих боях проявил личную храбрость, но он же, достигнув высоких постов, зарекомендовал себя превосходным командующим. В мирное время, если кто обращался к нему за юридической консультацией, он показывал себя крупным законоведом, а если он вел дело в суде, то и блестящим оратором. (7) При этом он не был оратором, чья слава гремела только при жизни, и красноречие которого не запечатлено ни в одном памятнике; напротив, его красноречие до сих пор процветает и бодрствует, увековеченное в произведениях самых различных жанров. (8) Сохранилось много его речей, как обвинительных, в защиту себя и других, так и оправдательных, потому что он доводил до изнеможения своих противников, не только обвиняя, но даже отбиваясь от обвинений. (9) Слишком много исков и преследовало его, и было возбуждено им, так что трудно сказать, кто проявил больше энергии: то ли знать, пытавшаяся его обуздать, то ли он, стараясь причинить хлопоты знати118. (10) Надо признать, он отличался тяжелым нравом, был слишком откровенен и резок в речах, но зато недоступен для лести и подкупа, нелицеприятен и исключительно честен. (11) Скромный в быту, закаленный в трудах и опасностях, он обладал железной крепостью тела и духа, сломить которые не смогла даже всесильная старость, (12) если в свои восемьдесят шесть лет он защищал себя в судебном процессе, и даже издал свою речь, а в возрасте девяноста произнес обвинительную речь против Сервия Гальбы119.

41. Таков был кандидат на звание цензора, и знать в этот раз, как и в течение всей его жизни, пыталась его раздавить. За исключением Луция Флакка, коллеги Катона по консульству, все кандидаты сплотились, чтобы не допустить его к этой должности, (2) не столько оттого, что сами стремились к ней, и не оттого, что их возмущала перспектива увидеть цензором «человека нового»120, сколько опасаясь, что цензура его будет суровой и опасной для репутации многих, потому что едва ли не каждый успел его оскорбить, и он горел желанием отплатить каждому. (3) Даже будучи кандидатом, он усвоил угрожающий тон, обвиняя своих противников в том, что они пытаются не допустить его к должности, потому что боятся независимой и строгой цензуры. (4) Одновременно он агитировал за Луция Валерия, полагая, что только с таким коллегой он сможет искоренить теперешние пороки и вернуть старинную чистоту нравов. Речи эти вызывали всеобщий энтузиазм, и народ, несмотря на сопротивление знати, не только выбрал Марка Порция в цензоры, но и дал ему в коллеги Луция Валерия Флакка. (5) Сразу по окончании цензорских выборов консулы и преторы отправились в свои провинции, за исключением Квинта Невия, которого задержали с отъездом в Сардинию, на целых четыре месяца, расследования по искам об отравлении, большую часть которых ему пришлось проводить не в столице, а в муниципиях и местах сельских сходов, ибо такой порядок был сочтен более подходящим. (6) Если верить Валерию Антиату, он приговорил к смерти почти две тысячи человек. Претор же Луций Постумий, управлявший Тарентом, подавил широко разветвленный заговор пастухов121 и тщательно завершил расследование дела о Вакханалиях. (7) Множество заговорщиков, которые либо не явились в Рим по вызову в суд, либо бежали, обманув своих поручителей, и теперь скрывались в этой части Италии, частично он изобличил и казнил, а частично арестовал и отослал в Рим, к сенату. Там их всех Публий Корнелий бросил в темницу.

42. В Дальней Испании, после того, как в последней войне лузитаны были разбиты, обстановка сохранялась спокойной. В Ближней Испании Авл Теренций завоевал, с помощью подвижных навесов и осадных сооружений, Корбион, город свессетанов122, а его жителей продал в рабство, после чего и в Ближней Испании зимой сохранялось спокойствие. (2) Прежние преторы, Гай Кальпурний Пизон и Луций Квинкций, вернулись в Рим. Тому и другому сенат почти единодушно назначил триумф. (3) Кальпурний первым справил триумф над лузитанами и кельтиберами, причем в процессии было пронесено восемьдесят три золотых венка и двенадцать тысяч фунтов серебра. (4) Спустя несколько дней отпраздновал триумф над теми же племенами и Луций Квинкций Криспин. Золота и серебра в этом триумфе было пронесено столько же. (5) Цензоры Марк Порций и Луций Валерий пересмотрели состав сената, чего многие ждали со страхом. Семерых они исключили, в том числе консуляра Луция Квинкция Фламинина, выдающегося своей знатностью и послужным списком123. (6) Говорят, исстари было заведено, чтобы цензоры при именах лиц, исключенных из сената, письменно указывали причину их удаления. Сохранилось немало суровых речей Катона против тех, кого он удалил из сената или исключил из сословия всадников124, (7) но самая резкая из них адресована Луцию Квинкцию, и если бы Катон ее произнес, как обвинитель, до исключения, а не после, в качестве цензора, то сохранить Луцию место в сенате не смог бы даже брат его, Тит Квинкций, если бы он был тогда цензором. (8) Среди прочего, он обвинил его в том, что посулив большие подарки, Квинкций привез с собой, в провинцию Галлию, пунийца Филиппа, игравшего при нем роль дорогой содержанки. (9) Мальчишка, чтобы продать подороже свои услуги, капризным и избалованным тоном не раз упрекал консула в том, что тот увез его из Рима в самый канун гладиаторских игр. (10) Однажды, когда они были на пиру и уже захмелели, в разгар застолья консулу доложили, что прибыл, вместе со своими детьми, знатный перебежчик из племени бойев, и желает увидеться с ним, чтобы лично от него получить гарантии своей безопасности. (11) Введенный в палатку, галл через переводчика обратился к Квинкцию с речью. Но тот, перебив гостя, спросил своего любимца: «Раз тебе не хватает гладиаторских игр, хочешь увидеть, как умрет этот галл?» (12) Стоило мальчику, принявшему это за шутку, кивнуть, как консул обнаженным мечом, висевшим над его ложем, ударил галла, продолжавшего речь, прямо по голове, и когда тот обратился в бегство, призывая на помощь римский народ и присутствующих, вторым ударом консул вогнал меч ему в бок.

43. Валерий Антиат, как если бы он не читал речи Катона, и пересказывал дело по непроверенным слухам, передает другой эпизод, но схожий похотью и жестокостью125. (2) Как он утверждает, в Плацентии консул пригласил на пир известную гетеру, в которую был влюблен до беспамятства. Там, похваляясь своими подвигами, он, среди прочего, рассказал своей гостье, как строго он ведет дознание по уголовным делам, и сколько осужденных у него в темнице ждет исполнения смертного приговора. (3) Подружка, забравшись к нему на колени, сказала, что ни разу не видела, как рубят голову людям, и что она очень это хочет увидеть. Учтивый любовник тут же велел притащить одного из этих несчастных, и топором отрубил ему голову. (4) Обстояло ли дело так, как оно описано в обвинительной речи цензора, или так, как его пересказывает Валерий126, в любом случае было совершено ужасное и жестокое преступление. На пиру, где принято совершать богам возлияния, и произносить гостям пожелания всего наилучшего, был убит, как жертвенное животное, человек, кровью которого был забрызган обеденный стол, на потеху любовнице, сидящей у консула на коленях! (5) В конце речи Катон предлагает Квинкцию, если тот не согласен с этим и прочими обвинениями, доказать свою невиновность в суде127, но если он признается, то неужто он полагает, что кто-то будет горевать о его бесчестье, после того как, опьяненный вином и похотью, он развлекался на пиру пролитием человеческой крови?

44. При пересмотре всаднического сословия из него был исключен Луций Сципион Азиатик128. При проведении налоговой переписи цензоры были беспощадны и суровы ко всем сословиям. (2) Женские украшения, наряды, и экипажи стоимостью свыше пятнадцати тысяч ассов, (3) а также рабов моложе двадцати лет, купленных, начиная с последнего ценза, за десять и более тысяч ассов, оценщикам было приказано при составлении описи оценивать в десятикратном размере, с тем чтобы эти предметы роскоши обложить налогом в три асса на тысячу129. (4) Воду из государственных водопроводов, расхищаемую частными лицами для своих домов и полей130, цензоры вернули в систему общего водопользования, а частные постройки, примыкающие к государственным зданиям или возведенные на государственной земле, приказали снести в течение тридцати дней. (5) На казенные деньги, ассигнованные специально для этой цели, они сдали подряд на строительные работы: облицовку камнем водосборных бассейнов, очистку, где нужно, старых канализационных стоков и постройку новых, в районе Авентина и в других местах, где их еще не имелось. (6) Кроме того, за свой счет Флакк соорудил насыпную дамбу у Нептуновых Вод, чтобы она использовалась как общественная дорога, и вымостил дорогу, ведущую к Формиям131, (7) а Катон для государственных нужд купил Мениев и Титиев атрии близ тюрьмы, а также четыре торговых лавки, и на их месте воздвиг базилику, получившую впоследствии имя Порциевой132. Государственные налоги они сдали на откуп за необычно высокую сумму, а подряд на строительные работы для государства оплатили, наоборот, по самым низким расценкам. (8) Когда же сенат, уступая просьбам и причитаниям откупщиков, распорядился отменить эти сделки и назначить новые торги, цензоры специальным эдиктом отстранили тех, кто хотел увильнуть от заключенных контрактов, и провели новые торги на тех же условиях, и даже дешевле. (9) Это цензорство стало заметным событием из-за конфликтов, им порожденных, и Марку Порцию, чьей суровости их приписывали, оно создало много врагов до конца его жизни. (10) В том же году были выведены две колонии: Потентия в Пицен и Пизавр в Галльскую область. Каждому колонисту досталось по шесть югеров земли. Разделом земли и обустройством обеих колоний руководили одни и те же триумвиры: Квинт Фабий Лабеон, Марк Фульвий Флакк и Квинт Фульвий Нобилиор133. Консулы этого года ни дома, ни на войне не совершили ничего примечательного.

45. На следующий год [183 г. до н.э.] консулами были избраны Марк Клавдий Марцелл и Квинт Фабий Лабеон. В мартовские иды, при вступлении в должность, Марк Клавдий и Квинт Фабий созвали сенат для распределения провинций, своих и преторских. (2) Преторами были избраны Гай Валерий, фламин Юпитера, домогавшийся претуры еще в прошлом году, Спурий Постумий Альбин, Публий Корнелий Сизенна, Луций Пупий, Луций Юлий и Гней Сициний. (3) Консулам провинцией дали Лигурию с войсками, до этого бывшими под командой Публия Клавдия и Луция Порция. (4) Обе Испании со своими войсками были изъяты из жеребьевки и оставлены за преторами предыдущего года. Преторам было приказано провести жеребьевку так, чтобы фламину Юпитера досталась одна из двух судебных должностей в Риме134, и он получил судопроизводство между гражданами и иностранцами. (5) Сизенне Корнелию досталось судопроизводство между римскими гражданами, Спурию Постумию – Сицилия, Луцию Пупию – Апулия, Луцию Юлию – Галлия, Гнею Сицинию – Сардиния. Луцию Юлию было приказано поторопиться с отъездом. (6) Как уже было сказано, заальпийские галлы до сих пор неизвестными горными тропами проникли в Италию и начали строить город в окрестностях нынешней Аквилеи135. (7) Претору поручили остановить это строительство, по возможности, не прибегая к войне. Если же потребуется применение силы, претор должен об этом информировать консулов, и один из них должен двинуться с легионами против галлов. (8) В конце предыдущего года состоялись довыборы авгура. Авгуром на место, освободившееся со смертью Гнея Корнелия Лентула, был выбран Спурий Постумий Альбин.

46. В начале этого года скончался верховный понтифик Публий Лициний Красс. На место его кооптировали Марка Семпрония Тудитана, а верховным понтификом избрали Гая Сервилия Гемина. (2) По случаю похорон Публия Лициния народу устроили раздачу мяса и бои с участием ста двадцати гладиаторов, трехдневные погребальные игры, а после игр – праздничный пир всем желающим. (3) По всему Форуму приготовили пиршественные ложа, но внезапная гроза с порывистым ветром заставила большинство людей растянуть, для укрытия от дождя, палатки. (4) Когда совсем просветлело, эти палатки убрали, и в случившемся народ усмотрел исполнение старинных пророчеств, предсказывавших, что однажды на форуме будет разбит палаточный лагерь136. (5) Только народ успокоился от тревоги, связанной с этим знамением, как за ним последовало другое: два дня подряд шел кровавый дождь над священным участком Вулкана137. Чтобы отвратить беду, которую сулило это знамение, децемвирами было назначено общегосударственное молебствие. (6) Прежде чем консулы отправились в свои провинции138, они представили сенату заморские посольства, в невиданном количестве съехавшиеся в Рим. (7) С тех пор как граничащие с Македонией племена облетела молва, что римляне очень внимательно выслушивают жалобы на Филиппа и многим эти жалобы уже приносили успех, (8) города, племена и даже отдельные частные лица (Филипп для всех был неудобным соседом) съехались в Рим, в надежде добиться возмещения своего ущерба, или, по крайней мере, чтобы изложить свои притязания. (9) Царь Эвмен также прислал посольство, во главе с братом своим Афинеем, с жалобой на то, что Филипп не выводит гарнизоны из городов Фракии, и посылает в Вифинию войска на помощь воюющему с ним Прусию.

47. Отвечать на жалобы был должен Деметрий, в то время совсем еще юноша139. Нелегко ему было держать в памяти все детали обвинений и ответы на них, так как они были не только весьма многочисленны, но и в большинстве своем касались пустяковых вопросов: (2) пограничных конфликтов, увода людей и угона скота, судебного произвола, запугивания или подкупа судей. (3) Видя, что юноша не может дать ясный ответ, и что они не могут от него получить исчерпывающую информацию, сенаторы, сочувствуя его затруднительному положению, приказали спросить у Деметрия, снабдил ли Филипп его письменными инструкциями. (4) Когда юноша подтвердил это, сенаторы сочли наилучшим непосредственно ознакомиться с доводами царя по каждому пункту. Они приказали тотчас доставить свиток, и разрешили Деметрию зачитывать ответы прямо по ней. (5) Там были сжатые ответы на каждое обвинение, а именно, что одни действия царь предпринял по решению римских уполномоченных, а другие их решения если он и не выполнил, то лишь по вине тех, кто его обвиняет. (6) Ответы перемежались протестами по поводу несправедливости этих решений, нечестности, с какой велась дискуссия перед Цецилием, и необоснованности нападок, сыпавшихся на него отовсюду. (7) Сенат эти признаки раздражения взял на заметку, но юноше, смиренно приносившему извинения за провинность отца и впредь обещавшему точно исполнять волю сената, решено было дать следующий ответ: (8) Сенат считает в высшей степени похвальным и правильным, что Филипп, каково бы ни было его поведение, представил оправдания римлянам, прислав к ним своего сына Деметрия. (9) Сенат готов простить прошлое и закрыть глаза на проступки Филиппа, а относительно будущего считает возможным положиться на честное слово Деметрия, (10) ибо хотя физически он был возвращен отцу, сердце его осталось заложником в Риме, и сенат знает, что насколько это позволяет его лояльность к отцу, римскому народу Деметрий искренне предан. (11) Из уважения к юноше сенат отправит в Македонию новых уполномоченных, чтобы проверить соблюдение обязательств и исправить возможные нарушения, не наказывая за них. Сенат еще раз напоминает Филиппу, что только благодаря своему сыну Деметрию тот получает от римского народа прощение.

48. Эти почести, оказанные юному принцу, чтобы повысить его престиж, тотчас возбудили к нему всеобщую зависть, а вскоре и погубили его. (2) Затем сенат принял послов из Лакедемона. Обсуждалось множество мелких конфликтов, но по-настоящему важными были только следующие вопросы: смогут ли вернуться на родину те, кого ахейцы приговорили к изгнанию, (3) заслуженно или нет были убиты лакедемонцы, которых ахейцы убили в Компасии, останется ли Лакедемон в Ахейской конфедерации, или вернет себе прежний статус единственного самостоятельного государства в Пелопоннесе. (4) Сенат постановил вернуть изгнанников, и приговоры, вынесенные им отменить, Лакедемон оставить в Ахейской конфедерации, а само это постановление спартанцам и ахейцам письменно зафиксировать и подписать. (5) В Македонию уполномоченным был отправлен Квинт Марций, и ему заодно было поручено проверить положение дел на Пелопоннесе, ибо там еще тлели следы старых раздоров, и Мессена отложилась от Ахейской конфедерации. (6) Я не стану излагать причины и ход этой войны, ибо с самого начала решил касаться иноземной истории лишь в той мере, в какой она связана с историей римской140.

49. А вот исход войны заслуживает рассказа, так как ахейцы одержали над Мессеной победу, но потеряли претора Филопемена, когда он, спеша занять Корону141, к которой приближались враги, с небольшим кавалерийским отрядом в узком ущелье попал в окружение. (2) Говорят, с помощью фракийцев и критян он мог бы бежать, но стыд помешал ему бросить при этом конницу, состоявшую из цвета аристократии, которую лично он незадолго перед тем отбирал. (3) Прикрывая свой аръергард, он отбивал неприятельские атаки, чтобы дать шанс своим всадникам прорваться узким ущельем, когда конь его внезапно споткнулся, и от удара о землю, да еще от тяжести коня, его придавившего, он едва не погиб там же, на месте, (4) так как был уже в семидесятилетнем возрасте и потерял много сил от долгой болезни, от которой недавно начал лишь поправляться. (5) Лежащего, его окружили враги и пленили, но опознав, из уважения к нему и памятуя о его великих заслугах, бережно подняли, как своего собственного главнокомандующего, дали ему подкрепиться, и из глухого ущелья вынесли на дорогу, едва веря сами себе от неожиданной радости. (6) Часть их немедля отправила в Мессену гонцов сообщить, что война окончена, и что в город ведут пленным Филопемена. (7) Новость эта казалась настолько невероятной, что на вестника смотрели едва ли не как на помешанного, но прибывавшие, один за другим, гонцы рассказывали ту же историю, так что ей, наконец, поверили, (8) и еще не успев убедиться, что пленник приближается к городу, все население города, свободные и рабы, даже дети и женщины, высыпали на дорогу, чтобы посмотреть на него. Толпа запрудила ворота, ибо каждый считал, что, не увидев все собственными глазами, чужим рассказам он едва ли поверит. (9) Охранявшие Филопемена с великим трудом, расталкивая встречных, смогли протиснуться в городские ворота, но столь же густая толпа преграждала остальную дорогу, (10) и так как большей части людей ничего не было видно, они бросились в театр, находившийся недалеко от дороги, и в один голос стали требовать, чтобы его привели туда и показали народу. (11) Представители власти и виднейшие граждане города, опасаясь, что сострадание, вызванное видом этого великого мужа, может вызвать волнения, ибо одни могут устыдиться, сравнив прежнее его величие с его нынешним положением, а других может тронуть память о его великих свершениях, выставили его так, чтобы было видно издалека, (12) но затем поспешно увели его прочь, а претор Динократ стал собравшихся уверять, что властям нужно немедленно допросить пленника по важнейшим вопросам, касающимся войны. Доставив оттуда пленника в курию, и созвав сенат, стали решать, что делать с ним дальше142.

50. Близился вечер, а участники совещания не могли договориться не только о прочих вопросах, но даже о том, где этой ночью безопаснее сторожить пленника. (2) Их приводило в оцепенение величие этого человека и занимаемое им положение, так что они не смели ни держать его у себя дома под стражей, ни доверить его охрану кому-либо из частных лиц. (3) Наконец, кто-то напомнил о государственном казначействе, представлявшем собой подземелье со стенами из массивных каменных блоков. Туда пленника и опустили в цепях, а огромный камень, которым закрывалась темница, был сверху опущен при помощи полиспаста. (4) Повеселев оттого, что охрану доверили не людям, а скорее надежному помещению, они стали теперь дожидаться утра. (5) На следующий день все население города, помня прежние заслуги Филопемена перед их родиной, стало склоняться к тому, что его надо помиловать, и что именно через него, как через посредника, они смогут найти выход из своих бед. (6) Но зачинщики отпадения, которым подконтрольно было правительство, собрались на тайное совещание и единодушно решили его казнить. Оставались, правда, сомнения, сделать это сразу, или позднее, (7) но победили сторонники немедленных действий, и отправили палача, чтобы казнить узника ядом. Беря в руки чашу с отравой, он, говорят, ничего не сказал, и только спросил, цел ли Ликорт, второй ахейский военачальник, и спасена ли ахейская конница. (8) Узнав, что они невредимы, он сказал: «Ну, тогда все в порядке», и спокойно выпив чашу до дна, вскоре скончался. (9) Недолго пришлось радоваться авторам этого злодеяния: Мессена потерпела в войне поражение, и по требованию ахейцев преступников пришлось выдать. Останки Филопемена были им тоже возвращены, и всем Ахейским союзом его похоронили с величайшими почестями, включая подобающие лишь божеству. (10) И греческие и латинские историки воздают этому мужу такую дань уважения, что некоторые из них, как примету этого года, отмечают, что в том году скончались три выдающихся полководца: Филопемен, Ганнибал и Публий Сципион Африканский. (11) Вот до какой степени они его поставили вровень с двумя величайшими полководцами двух могущественнейших в мире народов143.

51. К царю Прусию, внушавшему римлянам беспокойство и тем, что он предоставил убежище Ганнибалу после бегства царя Антиоха144, и тем, что он начал войну против Эвмена, прибыл послом Тит Квинкций Фламинин. (2) Там, то ли Фламинин, наряду с прочим, упрекнул Прусия, что тот укрывает заклятого врага римлян, подтолкнувшего к войне с римским народом сперва свою родину, а после ее крушения, и царя Антиоха, (3) то ли сам Прусий, чтобы угодить Фламинину, решил убить или выдать ему Ганнибала, но после первой же беседы с римским легатом были посланы воины, чтобы оцепить резиденцию Ганнибала. (4) Зная, сколь непримирима к нему ненависть римлян, и отнюдь не доверяя честному слову царей, – а в непостоянстве Прусия он к тому же и убедился – Ганнибал давно был готов к такому концу своей жизни, и страшился приезда Фламинина, как рокового. (5) На случай любой опасности, откуда бы она ни последовала, чтобы всегда иметь наготове путь к бегству, он заранее устроил у себя в доме семь выходов, в том числе несколько потайных, чтобы не быть окруженным стражей. (6) Но от тяжкой власти царей не скроется ничего, что она хотела бы разузнать, и стража окружила дом отовсюду, так что оттуда никто бы не сумел вырваться. (7) Когда сообщили, что царские воины уже ворвались в переднюю, Ганнибал пытался бежать отдаленнейшим черным ходом, через который можно было выйти незаметней всего, (8) но видя, что и там перекрыли дорогу бегущие к нему воины, и что расставленные караулы отрезали все пути к бегству, он потребовал давно заготовленный на такой случай яд. (9) «Избавим,– сказал он,– римский народ от многолетней тревоги, если ждать смерти старика145 им кажется слишком долгим. (10) Не принесет Фламинину большой славы победа над безоружным врагом, ставшим жертвой предательства. Зато хотя бы сегодняшний день ясно покажет, насколько изменились римские нравы. (11) Предки нынешних римлян предупредили царя Пирра, вооруженного неприятеля, вторгшегося с войском в Италию, чтобы тот поостерегся отравы. А эти отправляют послом бывшего консула, чтобы посоветовать Прусию кощунственно убить своего гостя». (12) Изрыгая проклятия на царство и на голову Прусия, и взывая к богам гостеприимства, как к свидетелям этого святотатства, он выпил чашу с отравой. Таков был конец Ганнибаловой жизни.

52. Смерть Сципиона Полибий с Рутилием146 также относят к этому году [183 г. до н.э.]. Но я не согласен ни с ними, ни с Валерием Антиатом147, с первыми – оттого что, по моим сведениям, в цензорство Марка Порция и Луция Валерия [184—183 гг. до н.э.] цензор Луций Валерий был сам избран председательствующим сената, тогда как два предыдущих цензорских срока эту должность занимал Африкан148, (2) при жизни которого никто не мог занять его место, если только он не был исключен из сената, но об этом не упоминает никто из историков149. (3) Мнение же Валерия Антиата опровергается тем, что был плебейский трибун Марк Невий, против которого Публий Африкан произнес речь, до сих пор сохранившуюся150. (4) Как явствует из магистратских списков, этот Невий был плебейским трибуном в консульство Публия Клавдия и Луция Порция [184 г. до н.э.], но вступил в должность при консулах Аппии Клавдии и Марке Семпронии [185 г. до н.э.] за четыре дня до декабрьских ид. (5) Эту дату отделяют три месяца до мартовских ид151, когда в должность вступили консулы Публий Клавдий и Луций Порций. (6) Отсюда ясно, что Сципион был еще жив, пока трибуном был Невий, который мог инициировать процесс отрешения его от должности, но умер Сципион еще до того, как Луций Валерий и Марк Порций сделались цензорами152. (7) Смерть трех мужей, величайших каждый в своем народе, конечно, заслуживает сопоставления, но не столько хронологическим совпадением, сколько тем, что все трое нашли кончину, недостаточно соответствующую их прижизненной славе. (8) Никто из них не скончался у себя на родине и не был там погребен. Ганнибал и Филопемен нашли смерть от яда, Ганнибал – как изгнанник, преданный принявшим его хозяином, Филопемен – как пленник, брошенный в оковы и заключенный в темницу. Сципион же, хотя не был ни изгнан, ни осужден приговором, был привлечен к суду, и отказавшись туда явиться, вопреки официальному вызову, обрек себя не только на пожизненную, но даже и на посмертную ссылку.

53. Пока в Пелопоннесе происходили события153, рассказывая о которых, я на время прервался, в Македонию вернулся Деметрий вместе с посольством, итоги которого оценивались по-разному. (2) Простой македонский народ, опасавшийся предстоящей войны против римлян, восторженно встретил Деметрия, как вестника мира, и уверенно прочил его Филиппу в наследники. (3) «Хотя возрастом Деметрий моложе Персея, он рожден Филиппом от законной супруги, тогда как его старший брат рожден от наложницы. Последний, как рожденный от проститутки, даже внешне не напоминает Филиппа, а последний удивительно похож на отца154. (4) К тому же Персей не пользуется расположением римлян, а Деметрию римляне хотят передать отцовский престол». (5) Таковы были суждения и речи толпы. Итак, Персея терзала постоянная мысль, что одного первородства ему едва ли будет достаточно для того, чтобы унаследовать царство, так как в остальных отношениях Деметрий его превосходит, (6) да и Филипп, понимая, что едва ли от него будет зависеть, к кому перейдет его царство, досадовал, видя, что его младший сын приобретает слишком большое влияние155. (7) Он был оскорблен тем, что македонцы постоянно толпятся вокруг Деметрия, и негодовал оттого, что еще при его жизни возникает второй царский двор. (8) Да и сам юноша начинал мнить о себе слишком много, получив от сената с лестными отзывами уступки, в которых было отказано его отцу. (9) Всякое упоминание о нем в устах римлян повышало его престиж среди остальных македонцев, но в той же мере усиливало неприязнь к нему не только брата, но даже отца. (10) Особенно эта неприязнь возросла после прибытия новых римских легатов156, которые потребовали от Филиппа удалиться из Фракии, вывести оттуда свои гарнизоны и выполнить остальные требования, вытекавшие из решения прежних легатов, и новых распоряжений сената. (11) Все это вызывало у него горечь и злобу, особенно когда он видел, что его сын общается с римскими послами чаще чем с ним, но он подчинялся требованиям римлян, чтобы не дать им повода к немедленному началу войны. (12) Считая нужным отвлечь их от своих истинных планов, он повел свое войско вглубь Фракии, против одрисов, дентелетов и бессов157. (13) Город Филиппополь, брошенный населением, бежавшим вместе с семьями в окрестные горы, он захватил, а равнинных варваров, разорив их поля, он заставил капитулировать. (14) Оставив в Филиппополе свой гарнизон, который вскоре прогнали одрисы, он решил основать город в Девриопе, (15) одном из округов Пеонии, близ реки Эригон, которая из Иллирии протекает через Пеонию и впадает в реку Аксий, недалеко от древнего города Стобы158. Новый город он приказал назвать Персеидой, в честь своего старшего сына.

54. Пока в Македонии происходили эти события, консулы выехали в свои провинции. (2) Марцелл послал к проконсулу Луцию Порцию гонца с приказом двинуть легионы к новому городу галлов159. (3) К моменту прибытия консула галлы изъявили ему покорность. Среди них было двенадцать тысяч вооруженных, в основном, оружием, отнятым у местных крестьян. (4) К негодованию галлов, у них это оружие отобрали, равно как и вещи, привезенные с собой и награбленные у местного населения. Тогда они отправили послов с жалобой в Рим. (5) Представленные сенату претором Гаем Валерием, те рассказали, что избыток населения в Галлии, нехватка земли и обнищание заставило их перейти Альпы в поисках места жительства, и когда они нашли незаселенную территорию, то заняли ее, никому не причиняя ущерба. (6) Они даже начали строить там город, из чего явственно следует, что они пришли не для захвата какого-либо города или деревни. Недавно Марк Клавдий прислал к ним гонца, под угрозой войны требуя от них полной капитуляции. (7) Предпочитая превратностям войны надежный, хоть и не слишком почетный мир, они отдались скорее под покровительство римского народа, чем в его полную власть. (8) Спустя несколько дней, получив приказ удалиться из своего города и обжитой ими территории, они уже собирались мирно отправиться в путь, чтобы искать себе новое место жительства, но тут у них отобрали сначала оружие, а затем всю их собственность, включая носильные вещи и скот. (9) Они умоляют сенат и римский народ не поступать с мирными людьми, изъявившими, к тому же, покорность, суровее, чем с активно действующим противником. (10) На эти жалобы сенат велел дать следующий ответ. Галлы совершили проступок, вторгшись в Италию и затеяв строительство города на не принадлежащей им территории, без разрешения римского магистрата, управляющего данной провинцией, но грабить изъявивших покорность сенат считает тоже недопустимым. (11) Сенат вместе с ними отправит к консулу специальных уполномоченных, которые, если галлы вернутся в страну, из которой пришли, распорядятся вернуть им имущество, и которые затем переправятся через Альпы, и потребуют от галльских племен прекратить такого рода переселения. (12) Альпы образуют почти непреодолимый пограничный рубеж, и с теми, кто снова сумеет преодолеть их, обойдутся не лучше, чем с теми, кто это сделал впервые. (13) В качестве уполномоченных были отправлены Луций Фурий Пурпуреон, Квинт Минуций и Луций Манлий Ацидин. Галлы, после того, как им вернули все их имущество, за вычетом награбленного, ушли из Италии.

55. Римским послам заальпийские племена дали вполне благоприятный ответ. Старейшины их даже упрекнули в излишней мягкости римский народ (2) за то, что людей, без разрешения соплеменников вторгшихся в пределы римской державы и на чужой территории начавших себе строить город, он отпустил безнаказанно, вместо того, чтобы строго наказать их за дерзость. (3) Что касается возврата провинившимся их имущества, есть опасения, что подобная снисходительность многих даже поощрит к повторению таких действий. (4) Послам оказали радушный прием, одарили подарками и проводили до самой границы. Консул Марк Клавдий, изгнав из своей провинции галлов, начал готовить войну на территории Истрии160, послав предварительно письмо к сенату с просьбой разрешить ему переправить туда легионы. (5) Сенат такое согласие дал161. В это время решался вопрос о выведении колонии в Аквилею, и было неясно, будет ли она латинской колонией, или поселением римских граждан. В итоге сенат принял решение, что в колонию будут отправлены переселенцы-латины. (6) Триумвирами по обустройству колонии были выбраны Публий Сципион Назика, Гай Фламиний и Луций Манлий Ацидин. (7) Мутина и Парма в этом году были тоже колонизованы переселенцами из числа римских граждан. По две тысячи человек было поселено в каждой колонии, на территории, недавно принадлежавшей бойям, а еще раньше этрускам. В Парме переселенцы получили по восемь югеров каждый, а в Мутине – по пять. (8) Руководили обустройством колоний триумвиры Марк Эмилий Лепид, Тит Эбутий Кар и Луций Квинкций Криспин. (9) Была также выведена колония римских граждан в Сатурнию162, на территорию калетранов, триумвирами Квинтом Фабием Лабеоном, Гаем Афранием Стеллионом и Тиберием Семпронием Гракхом, причем переселенцы получили по десять югеров земли.

56. В том же году [183 г. до н.э.] проконсул Авл Теренций недалеко от реки Ибер в области авсетанов163 разбил кельтиберов в ряде удачных сражений, и взял штурмом несколько укрепленных их городов. (2) В Дальней Испании этот год прошел мирно, так как проконсул Публий Семпроний долго болел, а лузитаны, никем не провоцируемые, оставались, к счастью, спокойны. (3) В Лигурии консул Квинт Фабий тоже не совершил ничего примечательного. Марк Марцелл, которого отозвали из Истрии, вернулся, распустив войско, в Рим для проведения выборов. (4) Под его руководством консулами были выбраны Гней Бебий Тамфил и Луций Эмилий Павел. Последний был курульным эдилом вместе с Марком Эмилием Лепидом, но консулом стал позже него на целых пять лет, притом что сам Лепид прошел в консулы лишь с третьей попытки. (5) Преторами были избраны Квинт Фульвий Флакк, Марк Валерий Левин, Публий Манлий вторично, Марк Огульний Галл, Луций Цецилий Дентр и Гай Теренций Истра. (6) В конце года было проведено общегосударственное молебствие по случаю зловещих предзнаменований, ибо все были уверены, что два дня подряд над священным участком богини Конкордии шел кровавый дождь, и было сообщено, что недалеко от Сицилии из морской пучины возник новый остров. (7) Валерий Антиат утверждает, что именно в этом году покончил с собой Ганнибал164, и что послами для этой цели к Прусию были отправлены, помимо Тита Квинкция Фламинина, чье имя обычно связывают с этой историей, также Луций Сципион Азиатский и Публий Сципион Назика.