Глава 3

Прямо перед Джорданом, закрывая полнеба, высилась черная громада каньона. Он был как раз недалеко от того места, где днем видел двух всадников. Трэйс пустил лошадь шагом, так что было слышно лишь легкое шуршание песка. Впереди раздавались лишь невнятные голоса и двигались какие-то тени. Трэйс вонзил шпоры в бока лошади, заставив ее сделать судорожный прыжок и перейти на галоп.

До ушей Джордана донеслось разочарованное проклятье, и к нему, что-то крича, устремился человек. Раздался выстрел, в ответ он выстрелил из револьвера. Грохот выстрелов разбился о каменные стены каньона, отразился и устремился вдоль каменного коридора.

Трэйс вел огонь прямо по движущимся теням. Его лошадь мчалась по каньону с головокружительной быстротой. За спиной раздавались выстрелы и крики…

Вскоре Джордан благоразумно снизил темп, за спиной услышал стремительную погоню, возбужденные выкрики и восклицания. Слева показался проход, полностью поросший кустарником, но лошадь проехать могла. Когда он протискивался через кусты, ветви исхлестали ему лицо и одежду.

В свете луны высоко на скале показалась тропа. Между деревьев оставался проход, достаточный, чтобы проехал всадник, и он пустил лошадь вперед, с трудом отыскивая еле видимую тропинку, ведущую наверх. Через десять минут он оказался на плато, залитом белым лунным светом. Позади на нижней тропе слышался топот лошадей преследователей.

Трэйс быстро огляделся. На краю скалы лежал камень величиной с пианино. Джордан соскочил с лошади, подошел и попробовал его тяжесть, передохнул, затем напрягся, собираясь с силами, и толкнул. Камень качнулся, чуть сдвинулся и повис на краю. Тело Джордана было покрыто потом и пылью. Изо всех сил он упирался носками сапог в каменистую почву плато. Камень подался еще чуть-чуть вперед, еще немного наклонился, вены на лбу Трэйса налились кровью, пульс отдавался в горле; внезапно бок охватила острая боль, и в ту же секунду камень рухнул вниз.

Задыхаясь, хватая воздух ртом, Джордан упал на колени, чувствуя привкус крови при каждом вдохе.

Валун, увлекая множество мелких камней, рухнул во тьму ущелья. Внизу послышались звуки дикой неразберихи: животные крики страха падающих в темноту людей, а затем ржание покинутых лошадей. Затем раздался оглушительный удар, дробь падающих мелких булыжников… и тишина.

Трэйс стоял на краю скалы, тяжело дыша, и неожиданно ощутил первобытную ярость и дикое желание убивать; он закричал, и голос эхом заметался между скалами:

— Ну иди сюда, будь ты проклят!

Его трясло, он истекал потом, а тело содрогалось от боли. На минуту мужчина ухватился за седло, собираясь с силами. Теперь враги подумают, прежде чем преследовать его сегодня ночью. Ему вспомнился последний одинокий крик человека, летевшего в пропасть, Трэйс говорил себе: они украли лошадей, убили напарника, хотели убить и меня.

Он хотел жить… Ночь была холодной и тихой, какой может быть только ночь в пустыне… он хотел жить… в его памяти жил образ прекрасной женщины, память о ее губах, ее молчаливое ожидание, не борьба, не отказ — только ожидание.

Не останавливаясь, он ехал по белому в свете луны плато, его бок не переставая терзала боль. Он ехал, пока не взошло солнце, пока ему не стало казаться, что он никогда не знал ничего, кроме седла, а боль и бегство были вечными.

В сером сумеречном свете показалась одинокая красноватая скала, а у ее основания стоял древний тополь совершенно белый и сухой. Он направил лошадь в небольшое углубление в скале, со всех сторон окруженное деревьями. Здесь же тек маленький ручеек. В этот утренний час осины казались серыми, трава была покрыта росой, под тяжестью которой она стелилась по земле; наконец всадник натянул повод и остановился.

Старый, сложенный из камней дом покосился, упираясь в скалу, как уставшая после долгой погони гончая. Трэйс соскользнул с седла и приник к воде.

Затем долго лежал, до тех пор, пока утреннее солнце не коснулось своим теплом его плеч, заставив сокращаться его уставшие мышцы, и не поглотило ночную сырость.

Джордан сварил кофе, поел мяса с маисовыми лепешками и уснул.

Проснувшись, он долго прислушивался. В ветвях щебетали и играли птички, его лошадь щипала траву, меж камней журчал ручеек. Только убедившись, что он здесь один, Джордан поднялся и стянул с себя рубашку.

Когда Трэйс сталкивал булыжник, рана открылась. Он ее промыл, снова наложил старую повязку. Затем принялся изучать следы вокруг этой одинокой, похожий на шпиль, скалы. Сначала нашел свои следы, которые оставил, когда приехал сюда и тщательно их стер. В основном, следы были у скалы, но как ни старайся, все равно какие-то знаки его пребывания останутся, хотя их будет немного.

Каждый час задержки был часом выигрыша. Он надеялся, что преследователи горят желанием броситься в погоню немедленно и не будут беспокоить Марию Кристину. В любом случае ничем не мог помочь. Впрочем, людей, которые способны стрелять в спину уже умирающего, вряд ли что-нибудь остановит. Эти люди бросились за ним, чтобы отомстить за смерть Боба Саттона, но теперь умер еще один человек, а если судить по крикам в каньоне, то… возможно, умерло уже двое.

Трэйс Джордан огляделся и нашел путь, ведущий из укрытия. Было уже далеко за полдень. Этот путь был скрыт кустарником и вел, петляя между валунами, дальше на юг. Он знал, что скорее всего уже находится в Мексике или, по крайней мере, где-то рядом с границей. Путь на север был для него закрыт, а дорога на юг вела через страну апачей. Но это единственный путь, который ему оставался.

Среди тех, кто его преследовал, были убийцы Джонни Хендрикса, но были также и честные ковбои. Он же хотел вернуть назад своих лошадей и отплатить убийцам сполна, но если он остановится сейчас, то убийствам не будет конца. Да, Джонни мертв, но и команда Саттона — Бэйлесса потеряла несколько человек. Они заплатили сполна.

И еще оставалась Мария Кристина…

Впервые за много дней, он ел горячую пищу, сидел у огня, подбрасывая сухие листья, которые не давали дыма. Наконец-то можно отдохнуть. Трудно даже себе представить, что эти бандиты могут сделать с одинокой девушкой. У нее есть брат, но что может сделать один человек против такой толпы. Трэйс свернул самокрутку и прилег. Не было никаких признаков погони… никаких.

Чуть ниже весело петлял между скал ручеек, какая-то птица поправляла оперение. Вдруг где-то далеко раздался стук удара копыта о камень.

Трэйс Джордан тут же вскочил на ноги, сжимая в руках ружье, пробрался между камнями и занял удобную позицию, откуда была видна тропа. Наступила ночь, тишину которой еще долго не нарушал ни один звук.

Когда Мария Кристина вышла из своей комнаты, Висенте сидел уже за столом. Было довольно странно, что он встал так рано, но, не сказав ни слова, она прошла мимо к огню. Вода уже кипела, и она насыпала кофе.

Висенте наблюдал за ней из-за стола.

— Не выгоняй сегодня овец.

Она повернулась и внимательно посмотрела на брата. В утреннем свете его лицо казалось старше и умиротвореннее. Таким Мария Кристина еще никогда его не видела.

— Я все сделаю.

— Ты? — удивленно спросила она.

— Их надо спасти.

Мария Кристина встала и посмотрела брату прямо в лицо. Солнце еще не взошло, и в комнате, кроме них, больше никого не было. Первое, что ей бросилось в глаза, было ружье, которое висело на спинке стула. На брате был надет также патронташ… патронташ ее отца.

— Думаешь, они придут сюда?

— Обязательно придут.

Она отвернулась и начала жарить яичницу, пытаясь собраться с мыслями. Висенте изменился. Он стал мужчиной. Мария Кристина снова посмотрела на него, удивляясь произошедшим в нем переменам, и поняла, что никогда его не понимала.

— Я отгоню овец в ущелье. Там они не будут их искать.

Так вот чего брат хочет избежать. Время пришло, места для страха у него не осталось. Ее охватил стыд, стало стыдно, что она сомневалась в нем, стыдно за свою ошибку.

В его тонком лице чувствовалась спокойная решимость, и она поняла, что он никогда не боялся, а лишь пытался избежать поражения и уничтожения Чаверо, если они начнут борьбу.

— Висенте.

Она произнесла его имя, как будто прося прощения и одновременно пытаясь убедить его, что она делала все правильно.

— Он хороший человек. Я не могла оставить его умирать.

Брат взял яичницу со сковородки и теплую маисовую лепешку, которая лежала на тарелке.

— Если у тебя появился мужчина, для меня это вполне достаточная причина.

Мария Кристина отвернулась к огню, смирившись с его спокойствием и благородством. Он отгонит овец в ущелье. Да, без сомнения, это самое лучшее место. Не похоже, чтобы люди Саттона зарились на овец, но как известно, с глаз долой — из сердца вон. Чаверо могут построить еще один дом, но овцы, это все что у них есть.

— Возьми остальных.

— А ты?

— Я хочу, чтобы они ушли. Я тоже уйду. Меня не будет, и они пойдут за тобой.

— Ты моя сестра. Я останусь.

— Иди… я смогу их задержать.

Висенте заколебался. Да, остальным он будет нужен. Хуанито еще ребенок, а без него, Висенте, или Марии Кристины, его мать будет беспомощна. А что касается его жены, Розы… она хорошая женщина, но также беспомощна.

А Мария Кристина уже давала отпор мужчинам. И на этот раз у нее может получиться, тогда как, если он будет на ее месте, случится непоправимое.

Солнце еще не взошло, когда девушка увидела, что ее родные уходят. Хуанито шел впереди стада, затем шла мать, Роза погоняла осликов, на которых погрузила все самое необходимое, Висенте держал ружье наготове и сегодня утром, впервые, надел кобуру. Он шел выпрямившись, а в глазах светилась гордость. Он был спокоен.

— Когда сможешь… приходи, — сказал он на прощание.

— Обязательно приду, Висенте.

Они посмотрели друг на друга, слез не было. Перед ней стоял ее брат, которого она презирала и любила, теперь его никто и никогда не будет презирать. Они никогда не плакались друг другу в жилетку, не будет этого и теперь.

— Висенте… да поможет тебе Господь.

Внезапно Висенте повернулся и поймал лошадь за узду. На мгновенье замер, повернувшись к ней спиной, затем легко и непринужденно вскочил в седло с грацией, которой она за ним не замечала.

Брат уселся и повернул лошадь к ней.

— Ты… ты придешь к нам или пойдешь к нему?

— Он ушел. — После этих слов в душе появилась странная пустота. — Он ушел.

— Он вернется. Разве он дурак, чтобы покинуть такую женщину?

Когда брат уезжал, она провожала его глазами: его куртка была дырявой, сапоги поношенными и старыми, но он был настоящим мужчиной. Их отец гордился бы им.

Мария Кристина неподвижно стояла в пустом дворе и следила за ними, пока они не скрылись из вида. В последний момент, когда они достигли перевала, Висенте на прощание махнул рукой. Затем лохматый пони перешел на другую сторону холма и скрылся.

Изнутри дом выглядел пустым и покинутым. Она взяла веник и принялась подметать. Отвлечься от мыслей… сейчас это главная задача. Думать не о чем. Оставалось только ждать.

Что она наделала? Разрушила всю их жизнь из-за какого-то незнакомого гринго. Человек, который ничего для нее не значил и которого она едва ли еще увидит? Она вспоминала необыкновенную силу его рук, его неожиданную доброту… Какой же она была дурой!

Он же бродяга, человек неразборчивый в средствах, ганфайтер. А что ей сказал? Она присоединится к нему, или он вернется. Но присоединиться к нему — значит привести их прямо к его укрытию, а как он вернется, если для него это означает неминуемую смерть? Ну и ладно. Что сделано, то сделано и точка.

Мария Кристина мыла посуду, оставленную после завтрака, когда услышала, что они идут. Девушка пошла их встречать, на ходу вытирая руки о фартук.

Их было девять человек. У них был раздраженный вид, одежда вся в грязи, от того что они спали на земле и много времени проводили в седле. Среди них был Морт Бэйлесс, о нем ходили легенды, Джо Саттон, Джек Саттон. Но не было ни одного дружеского лица. От недосыпания у Джека Саттона посерело лицо. Рядом с ним Бен Хиндеман выглядел как всегда флегматичным и собранным. Казалось, этот человек из железа, перед которым остальные должны склониться или быть раздавленными.

— Куда он ушел? — Хиндеман задал вопрос, сворачивая -самокрутку.

— Понятия не имею.

Мексиканка даже не пыталась с ним заигрывать. Может, она и не сможет победить, но разговаривать будет гордо.

— Он вернется?

Девушка пожала плечами.

— Вернется?.. Зачем ему возвращаться?

Воцарилась тишина, которую нарушил Джо Саттон:

— Овец увели, Бен. Думаю, они ушли.

Бен Хиндеман сунул в рот самокрутку. Боже, какая женщина! Как держится… она же совсем не боится!

Время шло, Бен Хиндеман размышлял. Он был осторожным человеком, а вне семьи слыл безжалостным и холодным. Старый Боб Саттон был боссом, но теперь мантия власти окутала плечи Бена, как всегда и рассчитывал старый Боб.

Конечно, подобное положение вещей не устраивало Джека Саттона. Среди шестидесяти ковбоев Боба Саттона, не найдется и десятка, которые последуют за ним, да и те вряд ли пойдут на риск попасть в немилость к Хиндеману. Хиндеман, прямой, безжалостный и могущественный, особо разбираться не будет. Он просто уничтожит того, кто окажется у него на пути, сметет все преграды, но не из злобы или жестокости, а просто потому, что они мешают идти к поставленной цели.

Но что-то беспокоило Бена. Была в этой мексиканской девушке какая-то ярость, что-то тигриное и таящее в себе опасность. Она не была похожа на его жену, которая всегда уступала и была очень терпелива. В этой женщине кипела неукротимая сила; и она полностью отдавала отчет в своих действиях. Джек вряд ли когда-нибудь это поймет.

Придя к такому заключению, Хиндеман, который никогда не делал ничего липшего, оставил семью Чаверо в покое. Пусть они лучше живут в каньоне, ведя безвредное существование со своими овцами, спрятанными среди холмов, главное, чтобы они никогда больше не появлялись среди людей «СБ».

Джек не понимал, что девчонка будет бороться и что в нескольких милях к югу отсюда живут мексиканцы, которых она могла бы призвать на помощь. А лучший путь для их отряда как раз проходит по южную сторону от. границы. Похоже, девчонка может и уничтожить их, если ее задеть или разозлить и она поймет, что может это сделать. В то же время Хиндеман чувствовал опасность, которую таит в себе неповиновение, демонстрируемое людям из его окружения Трэйсом Джорданом. Джордана нужно найти во что бы то ни стало и убить.

— Почему ты осталась? — наконец спросил он.

— А почему я должна куда-то уходить? Это мой дом.

В ее тоне слышался вызов. Она бесстрашно посмотрела на него и спросила:

— Теперь вы будете воевать с женщинами?

Сухой голос Морта Бэйлесса разорвал нависшую тишину:

— Дай мне десять минут, и под кнутом с привязанной к нему шпорой она у нас заговорит.

Бен Хиндеман поглядел на кончик своей самокрутки, эти слова не произвели на него абсолютно никакого впечатления. Когда речь шла о женщинах, Морт всегда жаждал крови. Он бил свою жену до тех пор, пока она не сбежала, и никогда больше не вернулась. Морт попытался ее настигнуть… Скорее всего поэтому она к нему больше и ре вернулась. Но только дурак может думать, что эта женщина заговорит.

— Бен?

Это был Якоб Лантц. Старый следопыт присел на корточки у стены дома.

— Он вернется, Бен.

Хиндеман уловил промелькнувшую по лицу девушки тень страха. Бен Хиндеман был по-своему умен. Он был однолюб, и женщина, которую он любил, стала его женой. Они жили на их ранчо недалеко от Токеванны. И он понял, что это правда. Я вернусь, говорил он себе, я вернусь, да поможет мне Господь.

— Это правда, — сказал Бен. — Подождем.

Лицо Морта исказилось от ярости.

— Подождем?

Он направил свою лошадь вперед, будто рассчитывая затоптать Якоба Лантца.

— Я ждать не собираюсь. Да я!..

— Морт.

Холодный голос остановил его, подавил внезапную вспышку ярости. Двуствольный револьвер Хиндемана был у всех на виду и лежал прямо на седельной сумке.

— Я отдаю здесь приказы.

Морт заколебался, ощутив в своей душе что-то холодное и безобразное, да и не было у него каких-либо разумных аргументов, чтобы спорить с Беном Хиндеманом. Впрочем, и револьвер Хиндемана не нес непосредственной угрозы.

— Ну и жди, — наконец сказал он. — А я ухожу в город.

Мария Кристина зашла в дом и присела, ноги слишком устали, чтобы стоять. Она заметила л еще кое-что. Среди них был человек с перевязанным лицом, как будто ему прострелили обе щеки. И Дэвида Годфри не было среди них. Трэйс Джордан набирает очки в свою пользу.

Джо Саттон притащил в дом еду, свалив ее кучей на стол. Держа шляпу в руке и глядя ей в лицо, он спросил:

— Приготовишь? Никто из нас не силен в приготовлении хорошей еды.

Он говорил неуверенно, и она уже готова была сказать нет, когда осознала, что сытые мужчины должны отдохнуть и выспаться.

— Приготовлю.

Она будет что-то делать и отвлечется от посторонних мыслей. Они уверены, что Трэйс Джордан вернется — но так ли это? Из-за нее?

Шестеро из них остались, остальные уехали за свежими лошадьми: Хиндеман, Джек и Джо Саттоны, Лантц, Бэйлесс и человек с суровым лицом, которого, как она знала, зовут Вес Паркер. Позже она услышала из разговора, что Годфри насмерть сбит со скалы камнепадом. Мексиканке не хотелось, чтобы Джордан вернулся, но ей постоянно вспоминалась сила его рук, когда он держал ее за плечи, и странная слабость, которая охватила ее, когда он коснулся ее тела. Это было еще не испытанное доселе чувство, и оно испугало девушку.

Она не хотела так много давать ни одному мужчине. Любить — значит отдать себя в руки мужчины, это было так ново для нее, ей это не подходит. Она не будет больше думать о нем. Он ушел.

Хватит, этого более чем достаточно. Она жаждала какой-то более полноценной жизни, чем та, которую вела в их маленьком уголке среди пустыни и гор. С тех пор как умер отец она оказалась еще одним ртом в семье, и тогда она вышла замуж за Бида Хайеса. Она никогда его не любила, но зато он любил ее, да и был в общем-то неплохим человеком, пока не запил. Но он был слабым.

Этот же совсем другой. В нем было что-то такое, что заставляло ее верить, даже когда она говорила себе, что глупо его слушать. Мужчины лжецы. Все.

Она вспомнила, как впервые увидела его. Он лежал на попоне, его лицо было ужасно, из открытой раны в боку струилась кровь. Казалось, он мертв… а затем она увидела, что он дышит.

Теперь Джордан ушел. Ушел и больше не вернется. А если вернется, то здесь его уже ждут, чтобы убить.

Бэйлесс откинулся от стола и посмотрел на Марию Кристину с пересилившим недовольство восхищением:

— А ты можешь готовить, мексиканочка. Тебе надо отдать должное.

Мария Кристина бросила на него угрюмый взгляд и отвернулась. У нее за спиной поднялся на ноги Джо Саттон, говоря как бы про себя:

— Благодарю, мэм.

Вес Паркер презрительно посмотрел на него, но Хиндеман поддержал его благодарность, и Джо почувствовал себя свободнее. Лишь Джек Саттон молча сидел за столом. Еда действительно была приготовлена на славу, но он никак не мог признаться себе в том, что какая-то простая мексиканская девчонка может так холодно относиться к нему. Он медленно потягивал кофе, желая остаться с ней наедине.

Через несколько минут, Бен Хиндеман поднялся и пошел к выходу. Остановившись у двери, с мрачным сарказмом он заметил:

— Коли ты собираешься остаться здесь, Джек, не маячь в окнах, а то если Джордан увидит, он уже никогда не вернется.

Саттон раздраженно отодвинулся.

Марии Кристине казалось, что в эту ночь Джордан не придет. Завтра? Она будет ждать и завтра. А потом она должна будет уйти отсюда.

Внезапно Мария Кристина пришла в себя. Она верит в него! А она не настолько глупа, чтобы слушать сказки какого-то ковбоя. Нет, не может быть, что она в него влюбилась. Она еще никогда по-настоящему не влюблялась в гринго. Но как никто он увлек ее, а его руки… она спешно отбросила от себя эти мысли и вновь принялась за уборку.

У нее за спиной сидел Джек Саттон, засунув обе руки за ремень, он наблюдал, как девушка двигалась по комнате, как обольстительно ее платье обрисовывает бедра, он смотрел, как двигаются ее плечи.

— Ну ты, — сказал он, — держись меня и будешь сильной и могущественной, кончай с ним свои шашни!

Когда Мария Кристина повернулась к нему, в ее глазах светилась насмешка.

— Значит, тебе не нравятся мои шашни, не так ли? Думаешь, ты крутой! Думаешь, ты мне нравишься! Ба, да ты ничтожество! Ты зверь! Да какая женщина захочет тебя? У тебя на уме, только бы что-нибудь украсть, да кого-нибудь убить!

Оттолкнув стул, Саттон бросился к ней и ударил открытой ладонью по губам. Звук был как от револьверного выстрела. Когда он замахнулся для нового удара, девушка схватила кухонный нож.

Но прежде, чем она воспользовалась им, в дверь влетел Бен Хиндеман.

— Ну хватит! — взревел он. — Какого черта, Джек! Оставь девчонку в покое!

Саттон остановился, его лицо побелело от злости. Он повернулся к Хиндеману, его пальцы тряслись, а лицо выражало жажду убийства.

— Не стоит говорить со мной таким тоном, Бен! Однажды я убью тебя!

Бен Хиндеман пожевал окурок.

— Ладно, ты это произнес, Джек. В любое время. — И резко ткнул большим пальцем в сторону двери. — А теперь убирайся, избавь ее от своего присутствия. Сейчас не время позволять тебе волочиться за юбкой. Мы охотимся за человеком.

Джек Саттон медленно сосчитал до девяти и прошел мимо Хиндемана к двери. В Бене было что-то, что заставило его подчиниться. Он смотрел Джеку прямо в глаза, не переставая жевать табак. Точно также он смотрел, когда клеймил скот или покупал мешок муки.

— Забудь об этом, Бен. Она хотела пощекотать меня ножичком.

Хиндеман взглянул на нож, который сжимала Мария Кристина.

— Да, — сухо сказал он. — Я вижу, она могла.

Хиндеман вышел, а Саттон задержался у двери.

— Не важно что с Джорданом, ты-то все еще здесь. После того как с ним будет покончено, больше никто о тебе не позаботится. А когда я закончу с тобой, заботиться и подавно будет не о ком.

Мария Кристина опустила нож.

— Я убью тебя, — спокойно произнесла она. — Тебя я убью в первую очередь.

Постепенно день сходил на нет, мужчины в ожидании вглядывались в очертания холмов сквозь волны жара; высоко в небе высматривал свою добычу и канюк. Не было ни звука, ни движения. Горячий воздух скапливался в каньоне, было знойно, дышать было тяжело. Джек Саттон злобно выругался и вытер шею.

Бак Бэйлесс сидел в тени, прислонившись к сараю, и бросал камешки в задыхающуюся в атом горячем, тяжелом воздухе ящерицу.

— Будет дождь, — сказал Лантц. — Такая погода — к дождю.

Укрывшись от постороннего взгляда, они прятались в тени. Никто из них не обсуждал, когда Джордан надумает вернуться. Бак Бэйлесс размышлял над словами Лантца, что они могли бы взять Джордана, когда он вернется. Бэйлессу вспомнилась их первая стычка с Джорданом.

Размышлять о Трэйсе Джордане было неприятно. Это был ожесточенный человек, который будет драться как загнанный в угол зверь.

С боку пододвинулся Джо Саттон.

— Ребята сидят без дела, — прошептал он Бэйлессу, — они выдохлись, как и Джек с Мортом.

Бак Бэйлесс думал о том же, но не собирался распространяться об этом. Пусть Бен держит Джека в узде. Он не собирается принимать в этом участие. Но теперь он был уверен, то что говорил Джордан, правда, табун лошадей действительно был угнан.

— Они гонятся не за тем человеком, — сказал он.

Бэйлессу не нравилось скакать по этим горячим неприветливым холмам, по этим застывшим, как языки пламени, скалам. На мгновение на них упала тень плывущего в небе облачка. А дождь возможен. Что-то поздновато.

— Пивка бы, — раздраженно сказал он. — Как мне все это надоело.

Джек Саттон промолчал. Он уловил последнюю фразу. Чем быстрее у всех будет такое настроение, тем лучше. Ему так хочется остаться с мексиканочкой наедине. Вот тогда он ей покажет. Он много чего ей покажет.

В самой густой тени неподвижно сидел Лантц. Он всегда точно знал, где тень самая густая и дольше всего держится. Время от времени он поглядывал на Джека Саттона, прекрасно зная, что у него на уме.

Ужин был превосходен. Хиндеман откинулся от стола, но вставать не стал. Джек попытался потянуть время и дождаться, пока он уйдет, но потом сдался. Никто не посмел выпроваживать Бена. Он сидел, казалось не обращая ни на что внимания, неподвижный как скала. Джек разозлился, но пришлось сдаться.

Бен сделал самокрутку и прикурил. Он никогда не умел обходиться с женщинами. Он даже не понимал свою жену, с которой счастливо жил уже не один год. Но есть женщины, которые на голову выше любого мужчины. Некоторых можно запугать. С некоторыми можно найти взаимопонимание через их семьи. А как быть с этой?

Он сомневался, что ему удастся, но собирался попробовать. Бен Хиндеман относился к людям, которые, раз поставив себе цель, не останавливаются, пока любыми путями не достигнут ее. Это явилось одной из причин, заставившей Джека Саттона отступить. Бена не испугать, он мог бы пойти и на убийство.

— Ты любишь этого парня, Джордана? — внезапно спросил Бен. I

— А почему ты спрашиваешь?

— Точно не знаю. Любопытно, наверное. Ты много для него сделала.

— Сделала? Он умирал… а я спасла его. Я сделала это для тебя. Я сделала это для всех.

— Возможно это так. Ты больше чем женщина.

Бен покрутил эти мысли у себя в уме, пытаясь отыскать зацепку.

— Нас ты не жалуешь, не так ли?

— Любить вас? — девушка пожала плечами; ее брови поползли вверх. — Вы убили моего отца. Теперь вы пытаетесь выгнать нас отсюда. Это наша земля.

— Все можно изменить, — медленно начал он. — Можно дать вам еще земли. Старик умер, защищая овец. Я в этом не участвовал. — Он посмотрел на нее. — Я мог бы сделать ставку на тебя. Остальные увели овец. У тебя достаточно большая семья, чтобы справиться со стадом. Хотя шансов на то, что все получится пятьдесят на пятьдесят, нет.

Он говорил искренне, и она знала это. Если бы не было Хиндемана, никто из этой своры не был бы столь объективным. Во всяком случае не вслух.

— Что говорит твоя жена? — она поддержала игру, чтобы немного развлечься.

Во взгляде Хиндемана появилось печальное выражение.

— Это может плохо закончиться, — сказал он, — женщины тебя не любят.

— Почему? Я никогда не причиняла им беспокойства. Я хорошая девочка.

Бен Хиндеман поднял глаза.

— Я верю тебе, — сказал он и удивился, что такая мысль не приходила к нему раньше. — Да, — он размышлял о том, что видел и слышал. -Я уверен. Но ты же знаешь женщин. Ты выглядишь, — он чуть зарделся, — ты выглядишь такой сексуальной.

— И что? Я же женщина.

— Ладно, как насчет овец? Это реально?

— Нет.

— Из-за моей жены? — Он заколебался. — Я могу все уладить.

— Из-за того, что ты хочешь мне сказать.

— Скажи, где он. Мои люди уйдут отсюда, а у тебя будут овцы.

— Я не знаю; где он.

— Он говорил, что вернется?

Мария Кристина заколебалась и мгновенно поняла свою ошибку. В глазах Хиндемана мелькнуло понимание.

— Нет, — сказала она. — Зачем ему возвращаться?

Но она колебалась слишком долго. Хиндеман встал, чувствуя себя гораздо увереннее. Джордан может вернуться, отлично. Он волнуется за девушку.

— Если захочешь со мной поговорить, скажи мне. Мы его возьмем в любом случае. Если скажешь, где он, то я позабочусь о том, чтобы в городе тебя приняли хорошо. Если я скажу, что ты хорошая девочка, они примут тебя хорошо.

Это была правда. Мнение Хиндемана значило очень много. Кому-то это не нравилось, но никто не мог выступить против него. А если Трэйс Джордан попытается вернуться, его убьют. Но она даже не подумала о предложении Хиндемана; ее беспокоило лишь то, что, если Джордан попытается вернуться, он попадет прямо в ловушку.

Мария Кристина приготовила кофе и поставила кофейник так, чтобы пламя лишь чуть касалось его, затем вышла на улицу и сообщила всем об этом. Затем она ушла в свою комнату и легла, не раздеваясь. Они будут пить кофе. Будут пить, чтобы не уснуть. Но предположим, они выпьют и никогда больше не проснутся? В кофейнике могли быть растения, которые росли в пустыне и содержали яд. О многих из них она узнала еще в детстве. О других ей рассказала Роза. Мать Розы была известной целительницей среди навахов.

Но она не была убийцей. Предположим, что они только уснут? Сон не приходил, ей не давали покоя разные мысли. Где-то там в безмолвной пустыне как указующий в небо перст высится скала… Там ее ждет Трэйс Джордан.

С силой зарывшись в подушку через некоторое время она уснула…

Проблемы, которые создавал Трэйс Джордан, были как раз теми, которые так любил Якоб Лантц. С тех пор как он выследил одного изменника из племени апачей, он никогда так не любил свою работу. В горах Энимас или Гвадалупе были десятки скрытых троп, но Джордан мог бы устремиться на юг в дикую страну Сан-Луис. Там он смог бы выжить, потому что может жить как индеец из племени апачей. Но далеко он не уйдет, пока девушка не присоединится к нему. Все это он изложил Хиндеману.

— Мы поступим так, — сказал Хиндеман, — мы поедем за стадом и посмотрим. С нами поедет Джо.

Лантц задумчиво посмотрел на дом, но ничего не сказал. Оставляя Джека у себя за спиной, можно накликать беду, а Лантцу не хотелось, чтобы с девушкой что-то случилось. Она была лучшей приманкой для того, чтобы схватить Джордана. Через час после полудня из лагеря выехали три всадника. Джек Саттон сделал самокрутку и посмотрел им вслед.

Вес Паркер присел в ожидании. Бак Бэйлесс нервно двигал челюстями. Мария Кристина видела все это и видела, как уехал Хиндеман. Она взяла нож для разделки мяса и сунула его под одежду.

Раздался шорох сапог по гравию, и в дом вошел Джек Саттон. На его лице играла тонкая улыбочка, но глаза оставались холодны.

— Бен уехал, — сказал он.

— Да. — Мария Кристина следила за каждым его движением. — Я знаю.

— Я ждал, пока мне представится такой шанс.

— Ты трус. Ты боишься его.

Саттон вступил в комнату.

— Нет, это не боязнь. Расчет прост. Бен делает свою работу. Он снял с моих плеч много забот, поэтому я даю ему идти дальше.

— Убирайся. Тебе здесь нечего делать.

Джек Саттон улыбнулся. Это была не добрая улыбка.

— У меня здесь полно дел. Я собираюсь преподать тебе Урок.

Он обошел стол и остановился напротив нее. Она не сделала ни одного движения, чтобы спастись. Она внимательно смотрела за ним и просто ждала, никак не проявляя свои Чувства.

Он поднял руку, раскрыв ладонь, а затем ударил ее. У Марии Кристины резко расширились зрачки, но она лишь продолжала смотреть на него; на щеке алел след удара. Ее бездействие привело Саттона в ярость. Как только он сжал руку в кулак, она выхватила из-под одежды нож. Он уловил блеск лезвия и подался назад как раз в тот момент, когда острие уже прокололо рубашку.

Отступая назад, он споткнулся о стул и упал. В ту же секунду Мария Кристина пробежала мимо него и выскочила за дверь. Саттон вскочил и попытался ее схватить, но вновь споткнулся о стул. Мексиканка выбежала из дома и побежала к оврагу.

Вес Паркер прыгнул, чтобы схватить девушку, но она повернулась к нему лицом и рубанула ножом. Ругаясь, он отскочил назад, из руки текла кровь.

Эта задержка позволила Саттону подбежать к Марии Кристине.

Он уклонился от ножа и ударом кулака сбил девушку с ног. Прежде чем она смогла подняться, он вырвал у нее из рук нож.

Мария Кристина поднялась и медленно стала пятиться назад, в ее глазах полыхала ненависть, но он подошел к ней вплотную, игнорируя ее удары, схватил ее и потащил в дом, где и бросил на пол. Она мгновенно отскочила назад и остановилась, тяжело дыша, как загнанное животное.

Снаружи чертыхался Вес, из его руки текла кровь. Бак Бэйлесс смотрел на дом, на его лице блестели бисеринки пота. Он облизал губы.

— Не стой как дурак! — пронзительно заорал Паркер. — Перевяжи мне руку!

Бэйлесс направился к Паркеру, но его внимание было сосредоточено на доме. Мария Кристина стояла, прислонившись к буфету, глядя, как к ней приближается Саттон.

— Я ждал своего шанса, — сказал Саттон. — И я использую его.

Он ударил ее раз, а затем принялся методично избивать девушку. Из разбитых губ потекла струйка крови, она попыталась убежать, но он настиг ее, его ярость возрастала с каждый ударом.

— Я убью тебя! — прохрипел он. — Ты…

— Джек! — Это был голос Бака.

Саттон остановился и опустил кулак. Снаружи слышался стук копыт. В ярости он размахнулся для нового удара, но Мария Кристина следила за каждым его движением и отскочила назад, упав на пол.

Лантц наблюдал, как Бен Хиндеман спешился. Саттон быстро вышел из дома. Хиндеман и Саттон оказались лицом к лицу и долгую минуту молча смотрели друг на друга. Затем Хиндеман прошел мимо и вошел в дом.

В этот момент Мария Кристина как раз поднималась с пола, но силы оставили ее, и она вновь упала. Хиндеман тихо выругался, когда увидел ее покрытое синяками, окровавленное лицо. Он взял ее за руку, чтобы помочь, но она вырвалась и встала самостоятельно.

— Ты зверь! Вы все звери! Трусы! Вы способны драться только с женщинами!

На лице Хиндемана отразился стыд, он быстро развернулся и вышел. Джек Саттон бесцельно ходил туда-сюда, ожидая его. Хиндеман видел, что Саттон готов на все. Он собирался открыть карты, и эта мысль вывела Хиндемана из себя.

— Ты что, с ума сошел? — требовательно спросил он. — Нам нужна эта девчонка. Ты убьешь ее, и что мы будем делать?

Саттон повернулся к Лантцу, когда Хиндеман ушел.

— Это ты притащил его обратно, черт бы тебя побрал! Придет день, и я…

Лантц жевал травинку. В его маленьких глазах застыл лед.

— Когда попытаешься еще раз, ты должен быть абсолютно уверен в успехе. Может, я не так лихо обращаюсь с револьвером, но я убью тебя, Джек! Я буду охотиться за тобой, так же как охочусь за лисой, и я убью тебя!

Джек Саттон быстро прошел мимо него к своей лошади. Идиоты! Проклятые идиоты! Он вскочил в седло и, сломя голову, выехал из каньона.

Вернулся Хиндеман.

— Если он побеспокоит тебя, Якоб, скажи мне.

Черные глаза старика посмотрели на Хиндемана. Он сплюнул.

— Ты лучше позаботишься о нем, Бен. Не я.

Хиндеман посмотрел на свои большие руки. Зачем им вообще сдалась эта погоня? Их отряд трещит по швам, вот к чему все это привело. И именно Джек с Мортом и их люди это затеяли и свалили все на них, украв лошадей. Среди них были люди с жаждой убийства, которых могла остановить лишь смерть.

Эти горы, которые виднеются вдали — Сьерра-де-Сан-Луис. Именно там мог залечь Джордан. А если через перевал он уйдет в Сьерра-Мадре, они могут забыть о нем. Туда они пойти не посмеют. Никто из них не знает больше чем он сколько вокруг них врагов. Старый Боб плохо обходился с людьми, а его племянники были еще хуже. Более того, немало людей хотело бы до них добраться. Если с их стороны будет хотя бы малейшее проявление слабости, то от отряда Саттона — Бэйлесса останется лишь воспоминание.

Повернувшись на каблуках, он пошел назад к дому. Лицо Марии Кристины распухло от побоев. Ее с трудом можно было узнать.

— Ты будешь готовить? — спросил Хиндеман.

Она посмотрела на его словно вытесанное из гранита лицо.

— Приготовлю, — ответила она и отвернулась.

Позже он видел, как она с корзинкой шла от дома к грядке индейской капусты. Он проследил за ней взглядом, а потом решил, пусть идет. Она была в пределах видимости и уйти бы не смогла.

Мария Кристина остановилась, чтобы собрать немного растений, нагнулась и сорвала что-то. Затем пошла дальше и остановилась у растения с темными листьями и белыми цветами. Вернувшись в дом, она принялась готовить еду. К двери неоднократно подходили люди, прося кофе, но она их выпроваживала, говоря, что кофе еще не готов.

Веса Паркера отослали в город. Джек Саттон так и не вернулся. Остались лишь Лантц, Бак Бэйлесс и Хиндеман.

Наконец Мария Кристина накрыла на стол, и мужчины принялись за еду. Какое-то время мексиканка наблюдала за ними, затем подлила еще кофе. После поспешно, чтобы никто не видел, уложила бутерброды и остальную снедь в мешок из-под муки. Она все время была в движении, делая вид, что занята.

Теперь девушка озабоченно прислушивалась, надеясь, что Саттон не вернется. Несколько раз она выглядывала наружу, глядя на светящиеся в темноте огоньки сигарет. Она слышала взрывы хриплого хохота, который переходил в хихиканье. Бэйлесс позвал Хиндемана, но тот не ответил. Мексиканка ждала до тех пор, пока потухнет последняя сигарета и наступит полная тишина.

Мария Кристина подошла к сараю и увидела: мужчины, растянувшись на земле, спали. У одного из них она взяла винчестер, у двоих патронташи, а коробку с патронами 44-го калибра взяла в сарае. На углу сарая она отвязала лошадь и, тихо ступая, подвела ее к дому; погрузила еду и одеяла. Затем вскочила в седло, тронула лошадь шагом и, отойдя на приличное расстояние от дома, перешла на рысь.

Стояла полная тишина. Из темноты выехал Джек Саттон, посмотрел на храпящих людей, усмехнулся, посмотрел на след, оставленный Марией Кристиной, и пошел за ней. За спиной все было тихо. Лившийся из дома свет падал на спящих тяжелым наркотическим сном людей.

Джек Саттон был жив только из-за того, что принадлежал своей семье. Множество людей, которые не осмеливались открыто угрожать ему, могли просто пристрелить его из засады, если бы его не прикрывали люди Саттона-Бэйлесса. Семья давала неплохую защиту.

С другой стороны, Бен Хиндеман был душой и телом предан старому Бобу, на дочери которого был женат, а также изо всех сил поддерживал свою репутацию. Он был достаточно мудр, чтобы понимать, малейшее проявление слабости, и волки объединятся, чтобы убить его.

Джек Саттон не думал об этом. Он уже давно перешагнул тот рубеж, когда человек становится профессиональным преступником. Сначала, когда человек совершает первое убийство, он страдает, следующее происходит уже легче, с каждым новым убийством постепенно появляется презрение к своим жертвам, и он начинает убивать от случая к случаю или просто для у довольствия. Хотя, при этом опасность тоже возрастает, уже теперь немало людей хотят прикончить его, он уже превратился в законченного убийцу, в любую секунду готовый выхватить оружие.

Мария Кристина была для него человеком, которого можно было не опасаться, а кроме того, он не верил, что ее визиты в ту пещеру были столь уж невинными. Сейчас он больше всего жаждал найти Джордана и убить его прямо у нее на глазах. Он хотел сломить ее дух и в то же время показать свое собственное превосходство. Поэтому теперь он не спешил схватить ее, а лишь хотел, чтобы она привела его к Джордану.

Когда солнце взошло, стало очень жарко, а местность, через которую ехала Мария Кристина, была невероятно сухой. Уже через час. после рассвета ей стало казаться, что она вот-вот упадет.

Девушка заметила за собой шлейф пыли, как будто где-то позади нее скакал всадник. Это могло означать только одно — у нее за спиной Джек Саттон.

Дважды девушка меняла направление. Она применяла все уловки, которые только могла придумать, и намеренно далеко стороной объезжала колодцы. Все утро она отказывала себе в глотке воды, хотя дважды останавливалась, чтобы смочить лошади рот.

Она убеждала себя, что едет к Трэйсу Джордану лишь по двум причинам: потому что рано или поздно, она в это верила, Джек Саттон убьет ее и потому что она боялась, что Джордан может вернуться.

Пыль забивалась ей в ноздри, застилала глаза, лезла под одежду. Пыль смешивалась с потом. Лошадь утомленно плелась вперед.

Мария Кристина и не питала себя надеждой, что сможет обмануть Якоба Лантца, но она может попытаться заставить Джека Саттона потерять след. Его может подвести самоуверенность. Она также должна попытаться перехитрить Лантца, и она сможет рассчитать, когда охотники за человеком доберутся до одинокой скалы. Девушка остановилась и спешилась.

Якоб Лантц проснулся первым. Когда он открыл глаза, небо уже начало сереть, и, осознав, что это рассвет, следопыт вскочил на ноги. Чертыхаясь, побежал к дому. Свет все еще горел, но быстрый обыск все расставил на свои места.

— Ушла! — заорал Якоб. — Она сбежала! Обвела вокруг пальца!

У Бена Хиндемана дико болела голова, но он быстро вскочил в седло. У сарая были еще лошади и в последнюю минуту к ним присоединился Джо Саттон.

Лантц подошел к своей чашке и покопался в остатках того, что пил. Коснулся языком, пробуя на вкус.

— Толоак! — он яростно сплюнул и быстро пошел к лошади. — Здесь что-то есть, — сказал он через несколько минут. — Джек преследует ее.

Насквозь зная психологию добычи и охотников, Лантц понял, почему Джек Саттон вернулся. Ему казалось, что девушка приведет его к Джордану. Интересно, так ли это?

И он взял их след, пробираясь сквозь утреннюю жару, впрочем, Якоб Лантц уделял следам Джека не много внимания, он должен держаться только девчонки.

Когда пошли скалы, ее след исчез, следов Джека уже давно не было видно. Лантц страстно принялся за работу. Он обнаружил тоненькую белую царапину, оставленную копытом на камне, но это было все.

Он сделал круг, затем сделал круг еще шире. Ни жара, ни жажда не могли отвлечь его. Сияние солнца слепило глаза, но следопыт продолжал искать. Внезапно он остановился… тонкая красная нить. Когда Якоб поднял ее, то усмехнулся.

— Что тут смешного? — раздраженно спросил Бэйлесс.

— Очень умно. Она обернула копыта лошади тканью.

Теперь можно и не пытаться проследить за ней. Следов может не быть многие мили. Может уйти не одна неделя, чтобы придерживаться этого следа. Но это и не обязательно.

В это время года ручей Коттонвуд пересыхает, поэтому к плотине она не пойдет, тогда куда?

Прежде чем уйти Джордан был с ней. Девушка знала, что за ней будет погоня, поэтому она попытается сбить их со следа. Можно предположить, что и этот след ложный. Искать колодец в любых других направлениях займет не день и не два, а неделю. А там, где-то далеко на юге, Трэйс Джордан ждет ее.

Один за одним отпадали варианты, и вдруг…

— Есть идея, — сказал Лантц.

Мужчины вскочили в седла и подъехали ближе. Уже три часа они скакали к Волчьему водоему, а следов все не было, воду покрывала какая-то зеленоватая накипь. Не было видно даже животных…

Лантц разъяренно сплюнул табачную жвачку. Где же они могут быть, черт возьми?

Он зло выругался, припоминая. Как-то старик Чаверо обретался несколько дней у источника, бьющего прямо из земли недалеко от горного массива.

— Вот! — сказал он. — Нашел!

Бэйлесс выругался.

— Далеко туда ехать?

— Поехали, — сказал Хиндеман, — наконец мы их возьмем.

Волчий водоем они покидали скорой рысью. Было уже далеко за полдень, скоро станет прохладнее, и они смогут двигаться быстрее.

Наступили сумерки, Трэйс Джордан оставил свой пост наблюдения и вскочил в седло. Затем он направил свою рыжую лошадь на путь, которым приехал. Он все время был в напряжении, волновался и никак не мог усидеть на месте или расслабиться. Рана чесалась… должно быть заживает. Он выпил еще воды и выехал на то место, откуда заметен его след. Никого не было видно.

Он уже задремал, когда услышал стук копыт приближающейся лошади.

Джордан вскочил на ноги, держа в руках винчестер. Он слышал, как лошадь дважды споткнулась, чувствовалось, животное очень устало. Он перебросил ружье в левую руку и взялся за револьвер, приблизился к тропе, которая вела через лужайку, бесшумно ступая по траве. Луна только выглянула из-за скал, и лужайка купалась в ее бледном свете. Лошадь и всадник как призраки появились из темноты.

Джордан пошел к Марии Кристине, различив в лунном свете ее волосы. Затем он услышал еще какой-то звук, но никак не мог разобрать: доносится он издали или вблизи.

— Ты здесь? — Она говорила очень тихо, но ее слова слышались отчетливо.

Он не ответил. Кто-то или что-то было в темноте. Кто-то тоже слушал.

Девушка направила лошадь дальше, пересекая лужайку, — одинокая молчаливая фигура, как индианка на коне.

— Ты здесь? — В ее голосе прозвучали тоскливые нотки, от которых у Джордана защемило сердце.

Он ждал, не было слышно ни звука. Мария Кристина неподвижно сидела в седле, ожидая ответа. Он почувствовал ее надежду на встречу. Неужели это еще один мужчина, который мелькнул в ее жизни и исчез? Неужели он принял ее помощь, потом загнал в безвыходное положение и бросил? Ему отчаянно захотелось заговорить с ней, крикнуть…

— Нет, — раздался чей-то голос, — его здесь нет. Но зато я здесь.

Из тени выступил высокий мужчина в островерхой шляпе. Мария Кристина попыталась тронуть лошадь, но Саттон схватился за поводья, развернул лошадь и потянулся к Марии Кристине. Трэйс Джордан поднял веточку и отбросил на десяток шагов в кусты. Она упала в кустарник, и человек мгновенно укрылся за лошадью. Джордан видел отражение лунного света на стволе его ружья.

Саттон подождал, держа ружье наготове, а затем постепенно расслабился.

— Животное, — громко сказал он и повернулся к Марии Кристине. — Сейчас я хочу закончить то, что начал.

Она все еще находилась совсем рядом с ним и вероятность того, что во время перестрелки она будет ранена, была слишком велика. Джордан поднял камушек и бросил в кустарник на противоположном конце прогалины. Саттон замер, прислушиваясь. Затем он убрал ружье.

— Ложись, — сказал он, — или я буду бить, пока не ляжешь.

Мария Кристина сидела молча, казалось, она слишком слаба, чтобы двигаться или попытаться спастись. Внезапно она перекинула ногу и упала на землю, закрывшись от Саттона лошадью. Затем она шлепнула лошадь, и та лягнула ногой. Саттон отпрыгнул назад, а Мария Кристина исчезла в темноте, которая сгустилась в кустах, и замерла.

Джек Саттон в одиночестве стоял на прогалине, вглядываясь в тени, стараясь уловить ее дыхание.

— Не жди от меня ничего хорошего, — заговорил он. — Теперь я могу делать, что хочу. А Бена здесь нет, чтобы остановить меня.

Трэйс Джордан двинулся вперед, каждый его шаг сопровождался еле уловимым шорохом травы. Трэйс Джордан собирался убить Джека Саттона. Он должен его убить, и нельзя допустить, чтобы убили его, иначе девушка останется наедине с Джеком Саттоном. Он остановился так, чтобы Саттон смог его увидеть.

— Кто здесь? — требовательно спросил Саттон. — Бак? Бен?

Напряжение все возрастало, Саттон начал нервничать, Джордан же был спокоен. Он знал, кто перед ним; Саттон же видел лишь тень в ночи.

— Говори! — нетерпеливо сказал Саттон. — Кто ты?

— Полагаю, ты тот человек, за которым я охотился, — сказал Джордан, — а ты охотишься только за женщинами.