Глава 16

СУМЕРКИ БОГОВ

Шестьдесят три дивизии защищали трехтысячекилометровый участок побережья между Ривьерой и Северным морем. На Западном театре военных действий большинство немецких солдат были слишком стары. Один батальон был сформирован из людей, страдавших болезнями уха. Целая дивизия укомплектована солдатами, имевшими желудочные заболевания и нуждавшимися в специальной диете. Ощущался острый недостаток тяжелых видов вооружения. Частично использовалось оружие, захваченное в Польше, Франции и Югославии.

Распропагандированный Западный вал, состоявший из нескольких опорных пунктов, находился в жалком состоянии, и его нельзя было рассматривать как укрепленный оборонительный рубеж. Силами населения, привлекаемого к работам в порядке так называемой «трудовой повинности», возводились оборонительные сооружения, которые в техническом и тактическом отношении не отвечали условиям современной войны.

Поскольку Западный фронт был одним из военных театров ОКВ, Гитлер нес за него персональную ответственность. Главнокомандующим Западным фронтом был Рундштедт, а начальником его штаба Блюментрит. Эйзенхауэр считал Рундштедта самым талантливым немецким генералом, но, помимо того что Рундштедт был стар и состояние его здоровья оставляло желать лучшего, он не обладал всей полнотой власти.

Командующие группами армий «А» и «Г» Роммель и Блашковиц подчинялись Рундштедту. В состав группы армий «Б» входила 7-я армия под командованием генерал-полковника Дольмана, 15-я армия под командованием генерал-полковника фон Зальмуса и 88-й армейский корпус в Голландии, состоявший из двадцати четырех пехотных дивизий и пяти дивизий люфтваффе. Группа армий «Г» удерживала территорию от Луары до Ривьеры. Вся бронетанковая мощь состояла из двух дивизий СС и трех танковых дивизий, которые поступили в распоряжение командующего группой армий «Б». Для руководства танковым сражением был сформирован штаб танковой группы «Запад» во главе с генералом фон Швеппенбургом, бывшим военным атташе в Лондоне. На деле объединить все танковые части в единый бронированный кулак так и не удалось, и деятельность Швеппенбурга ограничивалась решением организационных вопросов.

Некоторые армии вообще не подчинялись главнокомандующему Западным фронтом. Военно-морской флот под командованием адмирала Кранке подчинялся приказам адмиралтейства, а 3-й воздушный флот под командованием фельдмаршала Шперле – приказам командования люфтваффе. Если союзники имели на период вторжения семнадцать тысяч самолетов, то в распоряжении 3-го воздушного флота было пятьсот самолетов, в основном тренировочных. Только девяносто истребителей и семьдесят бомбардировщиков являлись боевыми машинами. Гитлер обещал поставить тысячу боевых машин на Западный фронт, но это были пустые слова. Объектами бомбардировок союзников были не только железные дороги Франции и Бельгии, но и авиационные заводы. Роммель, помимо того что был командующим группой армий «Б», являлся еще и инспектором Западного вала. С присущей ему энергией он принялся за укрепление оборонительных сооружений. В районах, считавшихся удобными для посадки, вкапывались столбы, а в прибрежных водах устанавливались подводные препятствия. Но дело осложнялось тем, что формально Роммель не имел права отдавать приказы, поскольку Западный вал находился в ведении и люфтваффе, и сухопутных войск, и ВМФ.

Не только деятельность маки причиняла беспокойство в оккупированной Франции. Велась скрытая война между Штюльпнагелем, генералом СС Обергом и специальным представителем Германии в Виши. Оберг держал под наблюдением ведущих генералов, а штаб Штюльпнагеля был одним из основных центров «сопротивления». Закулисная борьба шла и между штабом главнокомандующего Западным фронтом в Сен-Жермен-ан-Лайе и штабом Роммеля в Ла-Рош-Гюйон. Два фельдмаршала, Рундштедт и Роммель, расходились во взглядах в отношении обороны. Рундштедт, офицер Генерального штаба старой школы, свысока смотрел на Роммеля, который не принадлежал к его кругу. Впоследствии Рундштедт в разговоре с Лиддел-Гартом назвал Роммеля человеком, способным проводить незначительные операции. По мнению Рундштедта, Западный вал, который Роммель считал жизненно важным, играл незначительную роль. Рундштедт рассматривал Западный вал всего лишь как первую оборонительную линию. Всю надежду он возлагал на стратегический резерв, состоящий из лучших пехотных дивизий и танков, и считал, что сможет остановить наступление врага. Гудериан, естественно, разделял его взгляды.

В отличие от Рундштедта Роммель придавал Западному валу первостепенное значение и критиковал Рундштедта за то, что он не может оценить достоинства позиционной обороны. К тому же Роммель сильно сомневался, что превосходящие силы авиации союзников дадут возможность осуществлять маневры большим танковым армиям. Роммель считал, что все решится в течение суток после начала вторжения, а потому все танки должны быть сконцентрированы в прибрежной полосе.

Гитлер в значительной степени разделял точку зрения Роммеля, хотя его мнение основывалось на несколько иных соображениях. Он зашел так далеко, что запретил подготовку планов на случай успешной высадки союзников. Мало того, он сохранил за собой исключительное право вводить в бой танковые войска. Это он предполагал сделать из своего штаба, расположенного в Восточной Пруссии.

В конечном итоге Рундштедт и Роммель пришли к компромиссному решению – оставить на берегу только усиленную пехоту и артиллерию. Оба командующих сошлись во мнении, что лучшее, что может сделать Гитлер, это закончить войну. Им хватило ума предложить Гитлеру приехать во Францию, чтобы они могли изложить ему свою точку зрения, но их предложение не имело успеха. В своих воспоминаниях Монтгомери высказал мнение, что успешность высадки союзников обеспечили два момента. Во-первых, немцы затянули с введением танков, а во-вторых, не сумели мгновенно нанести контрудар.

Хотя Генеральный штаб считал Роммеля чужим, но факт остается фактом: благодаря нацистской пропаганде Роммель был самым популярным немецким командующим со времени своей победы в Африке. Тем более интересно, что центр заговорщиков сформировался в его собственном окружении. Начальником штаба группы армий «Б» был генерал-лейтенант Шпейдель. Он служил в Войсковом управлении, затем перешел в люфтваффе, из которого был изгнан за невыполнение приказов Гитлера. Его понизили в чине и опять взяли в Генеральный штаб.

Нельзя обойти вниманием Шпейделя, считавшегося одним из самых резких критиков режима. Роммель попал под сильное влияние Шпейделя и старого приятеля Вюртембергера доктора Штролина, мэра Штутгарта, поддерживавшего тесный контакт с Герделером. Кроме того, после посещения ставки фюрера Роммель засомневался, способен ли Гитлер привести войну к какому-нибудь другому концу, кроме гибельного для Германии. Роммель переговорил с Цейтцлером, который высказал свое мнение относительно необходимости проведения изменений в командной структуре. Приблизительно тогда же Роммель вошел в контакт с Беком и Герделером, и в мае 1944 года у него состоялся разговор со Штюльпнагелем. Есть основания верить, что Роммель и Штюльпнагель сошлись на том, что западные армии должны положить конец гитлеровскому режиму. Вагнер изложил Роммелю план Штауффенберга, но ничего не сказал о предложении убить Гитлера; обсуждался только арест фюрера. Штауффенберг объявил о намерении встретиться с Роммелем, впрочем, встреча не состоялась.

Создается впечатление, что Роммель хотел разработать собственный план. Суть плана заключалась в обращении к жителям Германии. Обращение должно было стать сигналом для группы сопротивления в Генеральном штабе. После чего резервная армия должна была провести арест Гитлера и передать руководство группе Бека – Герделера. Роммель предполагал удерживать фронт от Мемеля вдоль Вислы и Карпат на востоке, а в это время на Западе начнутся переговоры о перемирии. Вопрос только в том, как бы к этому предложению отнеслись западные державы.

Поскольку Штауффенберг вопреки намерениям не встретился с Роммелем, план Роммеля, каким бы он ни был, в любом случае не отвечал планам Герделера и Генерального штаба. Кроме того, когда началось вторжение, Роммель еще не закончил отработку плана. В начале 1944 года германское командование знало, что противник перебросил лучшие дивизии из Италии в Англию. А если еще учесть, что в южных портах Англии сконцентрировалось огромное количество грузов, союзники усиленно бомбили мосты и коммуникации, усилилась подпольная деятельность во Франции, то не возникало сомнений, что высадка союзников произойдет в ближайшее время. И Роммеля и Рундштедта занимали предположения, в каком районе произойдет высадка.

Позже Блюментрит заявил о полной несостоятельности немецких разведывательных служб (абвера). Заключение в тюрьму Остера и одного из его сотрудников в 1943 году нанесло серьезный удар по этому учреждению. Положение не улучшилось, когда один из агентов Канариса в Турции перешел на сторону англичан. Канарис был тут же переведен на незначительную работу в экономический отдел ОКВ. Эрнст Кальтенбруннер, преемник Гейдриха, тут же прибрал к рукам абвер. Впредь СС использовали разведку в собственных интересах.

Рундштедт считал, что союзники высадятся между устьем Соммы и Кале, в то время как командование ВМФ полагало, что высадка произойдет в районе Гавра. Роммель ближе всех подошел к истине, предположив, что увидеть союзников предстоит между Шербуром и устьем Сены. Гитлер был уверен, что союзников обнаружат на берегу Па-де-Кале, однако приказал усилить оборону Нормандии.

В штабе Роммеля выражали недовольство информацией о происходящем на вражеской территории, получаемой от главнокомандующего Западным фронтом, отдела иностранных армий ОКВ и штаба ОКВ. Кроме того, Верховное командование вермахта ничего не сообщало о степени готовности нового оружия. Во всяком случае, Рундштедт возлагал огромные надежды на эффективность «чудо-оружия».

Вторжение началось около двух часов ночи 6 июня десантированием парашютистов в Нормандии. Парашютистов поддерживали планерные части. В трех местах были выброшены крупные десанты. Тысячи самолетов начали бомбить немецкие батареи и укрепления. Ранним утром под прикрытием авиации и при мощной артиллерийской поддержке союзники начали высадку, в которой участвовало сто тридцать тысяч человек, двадцать тысяч танков и другой техники. Немецкое командование оказалось застигнутым врасплох и до шести часов утра не предприняло никаких контрмер.

Гитлер в это время находился в Оберзальцберге. Он имел привычку поздно вставать по утрам и поэтому узнал новости только в полдень. Даже Йодль не посмел разбудить его, чтобы сообщить о высадке союзников. Таким образом, распоряжение о введении в бой учебной танковой дивизии и 12-й танковой дивизии СС было получено только во второй половине дня, зато со строжайшим приказом к вечеру «очистить» район высадки от противника.

Цейтцлер заявил, что это сделать невозможно, и оказался полностью прав. К вечеру 6 июня ситуация с высадкой прояснилась. Противник занял два плацдарма, один размером двадцать пять километров в ширину и десять в глубину в районе восточнее реки Орн и второй на полуострове Котантен размером пятнадцать километров в ширину и четыре в глубину.

Из-за тумана, накрывшего огромный район от Нормандии до Парижа, движение по дорогам было крайне затруднено. Кроме того, французские партизаны взрывали мосты, железнодорожные станции. В результате в сражении смогли принять участие только три танковые дивизии. Штаб командования танковых войск был уничтожен во время воздушной атаки.

Гитлер был абсолютно уверен, что следующая высадка произойдет в районе пролива Па-де-Кале, поэтому большая часть войск, сконцентрированных на берегу Па-де-Кале, все это время оставалась на месте. Так что нет ничего странного в том, что, несмотря на сложные метеорологические условия, первый этап высадки прошел успешно, практически без сопротивления со стороны немцев.

В период между 7 и 12 июня союзники смогли объединить захваченные плацдармы и теперь удерживали фронт протяженностью около девяноста километров. Союзники заблокировали полуостров Котантен с крепостью Шербур. Рундштедт и Роммель настаивали на встрече с Гитлером, желая, чтобы он сам оценил создавшееся положение. Командующие прекрасно понимали, что им не удастся «сбросить противника в воду», как этого требовал Гитлер. Наконец настоятельные требования фельдмаршалов были удовлетворены. 17 июня Гитлер принял Роммеля и Рундштедта вместе с начальниками их штабов в Марживале, где располагался старый командный пункт, хорошо укрытое сооружение, построенное на случай вторжения Англии. Гитлер, по словам Шпейделя, был бледен. Его лицо носило явные признаки бессонницы. Он нервно вертел в руках карандаш и бросал упреки в лицо командующим. Теперь фюрер во время чтения надевал очки, но об этом никто не должен был знать. У фюрера не могло быть никаких слабостей.

Роммель с предельной откровенностью доложил о подавляющем превосходстве противника и едко заметил, что бессмысленно удерживать укрепленные позиции во вражеском тылу. Не испытывая ни малейших угрызений совести, Роммель оценил стратегию ОКВ как «стратегию игорного стола», полностью оторванную от действительности. Он заявил, что враг прорвется к Парижу, а, как доказала история, кто владеет Парижем, тот владеет Францией. Уже высадилось порядка двадцати пяти моторизованных и танковых дивизий. Союзники явно не собираются высаживаться на берегу Па-де-Кале. Роммель потребовал предоставить ему свободу маневра. Гитлер молча выслушал обвинения Роммеля в том, что он доверяет кому угодно, только не своим генералам. А затем фельдмаршал спросил, как фюрер представляет себе окончание войны. Гитлер сердито ответил, что Роммелю следует заниматься военными, а не политическими проблемами.

Оба фельдмаршала настаивали на применении нового оружия против союзников. 13 июня, ровно через неделю после того, как войска союзников высадились во Франции, немцы впервые применили против Англии самолеты-снаряды «Фау-1». Генерал Хейнеман, отвечавший за разработку и испытания нового оружия, объяснял, что «Фау» еще не отработано; точность попадания в цель плюс-минус восемнадцать километров. Получив эту информацию, Гитлер, запретив использовать «Фау-1» против английских портов, решил сосредоточиться на Лондоне, полагая, что в этом случае Англия станет более сговорчивой и захочет прийти к соглашению. Похоже, он сильно ошибался в отношении эффективности «оружия возмездия».

Рундштедт попытался объяснить, что необходимо существенно перегруппировать Западный фронт. Он попросил разрешения отступить, чтобы группа армий «Г» могла бы, объединившись с девятью пехотными и четырьмя таковыми дивизиями, превратиться в новую стратегическую силу. «Вы должны стоять, где стоите», – заявил Гитлер. Вскоре после совещания в Марживале Кейтель позвонил Рундштедту из Восточной Пруссии. «Что нам делать?» – с отчаянием спросил он у Рундштедта. «Заканчивать войну. Что же еще?» – ответил фельдмаршал.

Упрек Роммеля в отношении политики, проводимой ОКВ, обидел Гитлера, и он заявил, что на следующий день, то есть 14 июля, намерен лично посетить участок фронта, где произошла высадка союзников. Но вечером 13 июня выпущенный против Англии «Фау-1» сбился с курса и взорвался неподалеку от командного пункта. Гитлер в сопровождении мощного эскорта истребителей немедленно вылетел в ставку.

19 июня борьба вступила в новую фазу. Союзники захватили Шербур и создали плацдарм на реке Одон. Теперь немцы кинули в бой большие танковые формирования. Две танковые дивизии СС, несмотря на бедственное положение на Восточном фронте, подошли из Венгрии. Немцы отчаянно стремились оттеснить противника с занятого плацдарма. В жестоких боях были практически полностью уничтожены три бронетанковые дивизии и пять понесли тяжелые потери. Таким образом, дивизии, которые Рундштедт хотел использовать в качестве оперативного резерва, были уничтожены. Эта фаза закончилась 1 июля, когда враг прорвался на равнины Северной и Центральной Франции.

После совещания в Марживале Роммель имел более или менее откровенный разговор с Дольманом, который не был фанатичным приверженцем режима.

29 июня, в день, когда Дольман прямо в своем штабе умер от сердечного приступа, Роммель и Рундштедт были вызваны к Гитлеру в Оберзальцберг. Гитлер пространно распространялся о будущей победе и тех огромных изменениях, к которым приведет «чудо-оружие». Он категорически не хотел слушать никаких возражений. Генералы уехали в прескверном настроении.

Вернувшись во Францию, Рундштедт узнал, что с позором уволен. Его преемником стал фон Клюге, который был приглашен в Оберзальцберг, где выслушал многочасовые наставления фюрера. Роммель знал, что Клюге посвящен в планы заговорщиков, и был невероятно удивлен, когда Клюге потребовал неукоснительно соблюдать все директивы Гитлера и подверг критике пессимистичные настроения, царившие на Западном фронте. Клюге относился к тому типу людей, которые легко меняют точку зрения. Когда Клюге находился на Восточном фронте, Тресков сумел убедить его в необходимости переворота. Теперь уже Гитлер убедил Клюге, что вина за успешное вторжение союзников целиком лежит на Роммеле и Рундштедте, и выразил уверенность, что Клюге способен правильно подойти к решению проблемы. Роммель был в шоке. Однако как только новый главнокомандующий поговорил с армейскими командующими, с преемником Дольмана и с генералом Эбербахом, командующим 5-й танковой армией, он полностью изменил свое мнение и был вынужден извиниться перед Роммелем, признав правильность его оценки. Он осознал безнадежность создавшегося положения.

Роммель решился на отчаянный шаг. Он направил Клюге отчет, который тот переслал Гитлеру. В нем Роммель призывал Гитлера посмотреть в лицо фактам и положить конец войне. Если Гитлер откажется действовать, заявил Роммель в своем штабе, я сам приму соответствующие меры. Он не знал, что группа Штауффенберга планировала 16 июля совершить покушение на Гитлера.

17 июля на обратном пути в штаб автомобиль Роммеля был обстрелян вражеским истребителем. Водитель погиб. Сам фельдмаршал был тяжело ранен в голову и в бессознательном состоянии доставлен в госпиталь недалеко от Парижа. Фон Клюге принял на себя командование группой армий «Б», чтобы помешать Гитлеру назначить на эту должность генерала СС.

Этим закончилась последняя попытка положить конец войне с помощью армий Западного фронта. Безусловно, поддержка такого популярного человека, как Роммель, оказалась бы весьма кстати 20 июля, хотя всегда существовала опасность, что войска Западного фронта, имевшие свою, достаточно специфическую точку зрения, могли расценить план переворота как удар в спину. Тем не менее уход Роммеля со сцены не снизил накал страстей. В январе 1944 года Гитлер признался Варлимонту, что, если вторжение будет успешным или если будет потеряна Румыния, войну выиграть не удастся. Теперь уже было ясно, что вторжение прошло успешно, а советские войска подошли к Румынии. Заговорщики оказались перед альтернативой: либо немедленно приступать к осуществлению плана, либо вообще отказаться от его выполнения. Заговорщики понимали, что время работает против них. Гестапо подбиралось все ближе. Уже был арестован Гельмут фон Мольтке и члены кружка Крейсау. Гиммлер сказал Канарису, что прекрасно осведомлен о перевороте, планирующемся в высших военных кругах, и, назвав Бека и Герделера, заявил, что у них ничего не выйдет, потому что он вовремя вмешается.

Последний план был, по сути, детищем ближайшего окружения Штауффенберга, Бека и Линдемана и заключался в следующем. Штауффенберг вызвался сам уничтожить Гитлера и Гиммлера на совещании в ставке с помощью бомбы с часовым механизмом, которую он взялся пронести в портфеле. Его должен был сопровождать еще один заговорщик с запасной бомбой. В решающей момент генерал Фельгибель, начальник войск связи, отрезает ставку от внешнего мира. Тогда же в Берлине командующий резервной армией приступает к выполнению операции «Валькирия». Войска должны занять и удержать в своих руках национальное управление радиовещания, радиостанции столицы, телеграф, телефонные узлы, рейхсканцелярию, министерства и штабы СС и гестапо. Заговорщики предполагали выпустить из концентрационных лагерей всех политических заключенных, а сами лагеря уничтожить.

Затем по радио, телефону и телеграфу будет передано сообщение, что в Берлине сформировано новое, антинацистское правительство во главе с Беком (временным руководителем государства), канцлером Герделером и фон Хасселем или бывшим послом в Москве фон Шуленбургом в качестве министра иностранных дел; у Шуленбурга были хорошие отношения со Сталиным. Министерство пропаганды возглавит Линдеман, а Витцлебен примет на себя командование вооруженными силами. Заговорщики были убеждены, что немцы путем свободных выборов сами должны решить, каким будет их государство. Военная диктатура и временное правительство рассматривались в качестве временной меры в условиях переходного периода.

Оставался вопрос установления контактов с вражескими державами. Перспективы были весьма обнадеживающими. Осенью 1943 года через шведского банкира Валленбурга был установлен контакт с Черчиллем. Кроме того, предпринимались попытки через Карла Бурхарда установить связи с западными державами в Швейцарии. Правда, возникла проблема в отношении Советского Союза, поскольку не удалось выйти на комитет «Свободная Германия». Было непонятно, как СССР отнесется к новому правительству, состоящему по большей части из представителей германского правящего класса. Фактически, этот же вопрос относился и к США. Что касается военных вопросов, то Штауффенберг хотел оттянуть все войска к Рейну и перебросить боеспособные дивизии на Восточный фронт.

Особые меры были предусмотрены в отношении Берлина. Войска должны были изолировать район, в котором располагались правительственные учреждения, и провести аресты. Полковник Гронау должен был руководить захватом министерства пропаганды.

Конечно, все зависело от того, насколько успешной окажется попытка покушения, причем обязательным условием было одновременное устранение Гитлера и Гиммлера. Штауффенберг пришел к этому решению, только когда понял, что убийство – единственный выход из создавшегося положения. Он не считал себя человеком, способным сыграть роль Брута, но понимал, что надо действовать, пока еще можно спасти Германию. В его представлении, он должен это сделать не только ради себя и своих товарищей из Генерального штаба, но и ради всех немцев. Эта трагическая дилемма стояла и перед его предшественниками, немецкими идеалистами. Вина за пролитую кровь, которой куплена свобода, ляжет на инициатора восстания и крайне затруднит его будущую роль как солдата и государственного деятеля. Но это неразрешимая проблема, и мы можем только восхищаться человеком, который стремился любой ценой спасти свою страну от гибели.

1 июля, благодаря содействию одного из заговорщиков из высшего командования сухопутных войск, Штауффенберг был назначен начальником штаба резервной армии. Как всегда в таких случаях, возникла небольшая задержка. Один из основных заговорщиков генерал-майор фон Рост, командующий 3-м военным округом, в мае был переведен на итальянский фронт, где вскоре погиб. Его преемником на должности командующего 3-м военным округом стал генерал-майор Герфурт, которого посчитали неразумным посвящать в заговор. Штауффенберг принял решение поговорить с генералом Фроммом, командующим внутренней армией, который мог, не вызывая подозрений, отдать приказ приступить к выполнению плана «Валькирия». Штауффенберг сказал Фромму, что, по его мнению, война проиграна, и Фромм даже не попытался оспорить его мнение.

Нити заговора, тянувшиеся от высшего командования сухопутных войск через Генеральный штаб и Общее управление сухопутными войсками, затягивали в сеть все большее количество людей. Свои люди были уже в штабах военных губернаторов во Франции, Бельгии и Югославии и в группе армий «Б» в зоне вторжения. Понятно, все эти люди, добровольно влившиеся в ряды заговорщиков, по-разному воспринимали происходящее, и, безусловно, существовала опасность, что кто-то может повести себя неблагоразумно. Все в конечном счете зависело от того, какой эффект произведет сообщение о смерти Гитлера и как поведут себя в этом случае генералы.

Но, помимо генералов, сеть охватывала гражданских лиц. Многие бывшие высокопоставленные чиновники, известные в прошлом политики, такие, как Гесслер и Носке, и землевладельцы из Восточной Пруссии поддерживали заговорщиков.

Гитлер не знал, как близко подобралась к нему смерть. Он подписал приказ на арест Герделера и большинства молодых социалистов из окружения доктора Лебера, и это только укрепило Штауффенберга в принятом решении. Дополнительным стимулом послужило ухудшающееся положение на Западном фронте. 16 июля Штауффенберг предпринял первую попытку пронести бомбу в зал заседаний в Оберзальцберге. Приказ о «положении боеготовности» был направлен в военные училища. В Вюнсдорфе и Крампнице танки были приведены в боевую готовность. Все это вызвало нежелательные пересуды. Однако Гитлер не пришел на совещание, и Штауффенберг вернулся ни с чем. 18 июля план был опять приведен в действие, на этот раз в «Волчьем логове», но Гитлер неожиданно покинул помещение.

Нервы заговорщиков были на пределе. Герделер скрывался от гестапо. Время поджимало. Когда было решено, что Штауффенберг предпримет третью попытку, выяснилось, что невозможно вовремя предупредить всех лиц, задействованных в операции. Появилась опасность, что сотрудники Генерального штаба, принимавшие участие в заговоре, но которых не успевали предупредить о начале операции, не вызывая подозрений, могут погибнуть вместе с Гитлером.

20 июня Штауффенберг должен был прийти в ставку Гитлера в Растенбурге, чтобы доложить о ходе формирования новых дивизий. Присутствие Гиммлера было под вопросом. Офицера, который должен был сопровождать Штауффенберга, неожиданно отозвали по месту службы. Предполагалось, что совещание будет происходить в подземном бункере, но, что довольно странно, местом совещания был выбран деревянный барак. Погода стояла жаркая, и окна в бараке открыли. Во второй половине дня в Растенбург в ставку Гитлера должен был приехать Муссолини, поэтому совещание у Гитлера началось на полчаса раньше обычного времени. На совещании присутствовали Кейтель, Йодль, Буле, Шмундт, генерал Шерф, военный историк из ОКВ. Командование сухопутными силами и Генеральный штаб представляли Хойзингер и полковник Брандт. Среди присутствующих находились полковник Кортен, начальник штаба люфтваффе, адмирал фон Путкамер и ряд других высокопоставленных офицеров.

Штауффенберг вошел в комнату для заседаний. Ничего не подозревавший Гитлер пожал ему руку. Штауффенберг спокойно поставил портфель со смертоносным содержимым у ножки стола с разложенными картами, поближе к фюреру. Под предлогом неотложного телефонного звонка Штауффенберг, извинившись, вышел из комнаты. В 12 часов 28 минут раздался взрыв. В воздух полетели щепки. Клубы дыма и пыли заполнили помещение, вернее, то, что от него осталось. Поднялись крики. Штауффенберг решил, что Гитлер погиб, и быстро пошел на выход. Он беспрепятственно прошел посты, сославшись на срочный приказ фюрера, сел в самолет и полетел в Берлин. Пришло время начинать операцию «Валькирия».

Все смешалось в штабе фюрера. Кейтель, черный от копоти, выскочил на улицу с криками: «Где фюрер?» Поначалу он решил, что это работа одного из строительных рабочих, которые постоянно что-то доделывали и переделывали в бункере. В результате взрыва погиб стенографист Бергер, были смертельно ранены Шмундт, полковники Брандт и Кортен. Серьезно пострадал генерал Буле. Йодль и Хойзингер (один из заговорщиков) получили легкие травмы. Варлимонта серьезно контузило, но в тот момент он не придал этому значения. У Гитлера были незначительные ожоги правой руки и ноги и шок от удара. Ему невероятно повезло; незадолго до взрыва он встал с места, чтобы посмотреть карту, висевшую на стене. В тот же день Гитлер, после осмотра доктора Морелля, который дал ему успокоительное, отправился встречать Муссолини на железнодорожный вокзал. Гитлер выглядел абсолютно спокойным, но был смертельно бледен. Он, показывая итальянскому гостю обломки барака, заметил, что его хранит само Провидение, поскольку он обязан завершить начатое им великое дело.

Постепенно стала вырисовываться картина происшедшего. Телефонист запомнил «одноглазого штабного офицера», который с подозрительной поспешностью покинул штаб сразу после взрыва. Но подозреваемый офицер не знал, что не сумел уничтожить Гитлера и тем самым не выполнил непременное условие предполагаемого переворота. Поскольку Фельгибель не успел отключить связь, Гитлер какое-то время пребывал в уверенности, что действовал террорист-одиночка.

Примерно в половине четвертого Штауффенберг прилетел в Берлин. Прямо из аэропорта он позвонил Ольбрихту и сообщил, что все прошло удачно. В кабинете Ольбрихта на Бендлерштрассе собрались Бек, Витцлебен, Хопнер, Йорк фон Вартенбург, который должен был стать госсекретарем министерства иностранных дел, и Гизевиус, нелегально приехавший из Швейцарии.

Ольбрихт сообщил о смерти Гитлера Фромму. Этот типичный профессиональный военный, очень сдержанно относившийся к национал-социалистам, испытывал огромное уважение к Гитлеру из-за его удивительной способности оказывать влияние на массы. Фромм, истинный служака, решил подтвердить полученную информацию. Недолго думая он позвонил в «Волчье логово», и Кейтель сказал, что Гитлер остался жив, только слегка ранен. Фромм отказался подписывать приказы по «Валькирии».

Но дело уже завертелось. Гельдорф, начальник полиции, и фон Хазе, комендант Берлина, прибыли на Бендлерштрассе за дальнейшими распоряжениями. Хазе было приказано арестовать находящегося в Берлине Геббельса, хотя первоначально эта обязанность была возложена на Гронау. Как выяснилось, замена себя не оправдала. Хазе был приятным, высоконравственным человеком, но абсолютно неподходящим на роль участника государственного переворота. Он действовал строго по правилам: приведенный в боевую готовность батальон караульной службы перегородил Вильгельмштрассе.

Незадолго до этих событий Гитлер наградил начальника этого батальона, майора Ремера Железным крестом. Ремер не поверил известию о смерти Гитлера. Лейтенант Хаген, национал-социалист, служивший у Ремера, вмешался и предложил позвонить в министерство пропаганды Геббельсу, чтобы он подтвердил информацию о смерти Гитлера.

В это время Штауффенберг появился на Бендлерштрассе и заверил Фромма, что Гитлер погиб. Он сам заложил бомбу и видел, что она взорвалась. Кейтель просто не мог сказать правду, объяснил Штауффенберг Фромму. Тут Ольбрихт объявил, что приказ о начале операции «Валькирия» все равно уже отдан. Фромм пришел в ярость и приказал арестовать офицера, отдавшего приказ от его имени.

Штауффенберг заявил, что если Гитлер жив, то ему не остается ничего другого, как немедленно застрелиться. Переворот обречен на провал, фюрер остался жив, решил Фромм. Ольбрихт попытался убедить Фромма не мешать движению, цель которого спасти страну. Фромм стал угрожать Ольбрихту арестом. Завязалась драка. Заговорщики связали Фромма и заперли в кабинете. Хопнеру поручили охранять командующего резервной армией.

Бек и Витцлебен так и не поняли, удалась попытка или нет, но, независимо от этого, Бек решительно настаивал на осуществлении задуманного плана. Когда Хопнер с некоторой тревогой заметил, что могут начаться народные волнения, Бек уверенно ответил, что готов пойти на риск. Теперь все зависело от армии, успеет ли она захватить намеченные объекты (правительственные учреждения, радиостанции и т. п.). Бек утверждал, что необходимо срочно, пока этого еще не успел сделать Гитлер, объявить народу о перевороте. Бек связался с командующими различными армейскими формированиями, и в первую очередь с Клюге.

После его звонка Клюге позвонил Кейтелю, Варлимонту и Штифу. От них он узнал, что Гитлер жив. Витцлебен, который годами ждал решающего часа, на глазах постарел и поседел. Он сомневался, что удастся быстро захватить столицу. Бек чувствовал себя не лучше. После тяжелой операции он сильно сдал, а последние события буквально доконали его. Молодые офицеры начали сомневаться, действительно ли Бек является тем человеком, который может спасти Германию.

Штауффенберг выглядел единственным, кто не потерял присутствия духа. Он уговаривал Ольбрихта и Бека не опускать руки и продолжать действовать. Звонил по всем военным округам Германии и требовал приступить к выполнению операции «Валькирия». Подбадривал одних, кричал на других, взывал к чувствам третьих, напоминал о присяге, о любви к отчизне. Он был великолепен, страстен, убедителен. Но уже ничего не мог поделать. Бек, ожидая подхода к столице танков, неподвижно сидел в кабинете Ольбрихта, повторяя любимое изречение: «Хороший генерал должен уметь ждать». Ольбрихт, как всегда, сохранял самообладание. Когда Бек поинтересовался у него, станут ли стрелять часовые, если внезапно появится гестапо, Ольбрихт сухо ответил, что не знает.

Минуты складывались в часы, но ничего не происходило, хотя танки давно уже должны были войти в Берлин. Наконец, в 19 часов по радио было передано сообщение о неудачном покушении на жизнь фюрера. Гитлер остался жив и тем же вечером обратился с речью к народу. Создатели плана государственного переворота полностью утратили инициативу.

Как оказалось, случай сыграл в этом деле решающую роль. Лейтенант Хаген пошел к Геббельсу, и Геббельсу не стоило большого труда убедить лейтенанта, что Гитлер жив и приказ о том, что высшее командование армии взяло власть в свои руки, не имеет юридической силы. Геббельс мгновенно понял, что начался военный переворот, поскольку солдаты перегородили Вильгельмплац. Он приказал Хагену привести командира. Геббельс заверил Ремера, что фюрер жив, и лично связал его по телефону со ставкой. Ремер услышал такой знакомый голос, который всегда вызывал у немцев взрыв восторга.

Гитлер уже осознал всю серьезность нависшей над ним угрозы и, испытывая крайнее возбуждение, приказался Ремеру принять командование всеми войсками, находящимися в самом Берлине и в его окрестностях. Ремер понял, что наступил величайший час в его жизни. Переворот, начавшийся с приказов, отданных по телефону, закончился телефонным разговором.

К вечеру заговорщики поняли, что ситуация вышла из-под контроля. Им не удалось совершить задуманное. Группенфюрер СС, который вместе с двумя высокопоставленными офицерами пришел арестовать заговорщиков, был, по предложению Штауффенберга, сам арестован. Правда, тут же встал вопрос, что произойдет, когда будут приведены в действие подразделения СС. На этой стадии полковник Мюллер, начальник Общего управления Верховного командования сухопутных войск, решил обратиться с призывом к пехотному училищу и учебному пехотному батальону, находившимся с 7 часов 30 минут в Доберице. Решив, что его страстное обращение не осталось без внимания, Мюллер вернулся в Берлин. Каково же было его удивление, когда он увидел, что улицы пусты, ограждения сняты. Это была работа майора Ремера. Волшебные слова, произнесенные фюрером, упали на благодатную почву. Когда Мюллер увидел вооруженных солдат, идущих по Бендлерштрассе, он решил, что это было распоряжение заговорщиков. На самом деле решение принял майор Ремер, этот диктатор на час.

Тем временем в министерстве происходило что-то наподобие контрреволюции. Офицеры, которые были верны Гитлеру или считали, что стоит воздерживаться от решительных действий, вооружившись пулеметами, пистолетами и гранатами, заняли телефонный узел, освободили Фромма и стали ходить по комнатам, объясняя, что всех ввели в заблуждение, и грозно вопрошали каждого, «за или против Гитлера». Штауффенберга арестовали. Фромм заявил Ольбрихту, Хопнеру и Беку, что теперь он сделает с ними то, что днем они сделали с ним, то есть арестует. Бек отказался отдать пистолет. Тогда Фромм предложил ему застрелиться на глазах присутствующих. При первой попытке пистолет дал осечку. Бек, выстрелив опять, был ранен в голову, но рана оказалась несмертельной. Фромм приказал одному из офицеров прикончить бывшего начальника Генерального штаба, словно он раненое животное. Офицер отдал приказ сержанту, который и сделал смертельный выстрел.

Фромм поспешно собрал трибунал, который приговорил Штауффенберга, Ольбрихта, Квиринхейма и Хефтена к расстрелу. Фромм руководствовался не только и даже не столько страхом, что его могут заподозрить в связях с заговорщиками, а традицией рейхсвера, по которой армия – это государство в государстве, и нельзя выносить сор из избы. Следовало срочно замести следы, избавиться от свидетелей обвинения, пока не вмешались СС. Четырех заговорщиков расстреляли во дворе военного министерства, в роли палачей выступали солдаты. Штауффенберг прокричал: «Да здравствует свободная Германия!», но солдаты выполнили приказ. Эти слова ничего не значили для них. Позже эсэсовцы погрузили тела убитых в грузовик. Место их захоронения неизвестно.

А вот в Париже события приняли совсем иной оборот и продемонстрировали, что могло произойти, если бы военные округа действовали более решительно. Как только Штауффенберг позвонил фон Хофакеру, одному из заговорщиков, и сообщил о смерти Гитлера, Штюльпнагель распорядился арестовать членов гестапо и СС, а коменданту Парижа, генерал-лейтенанту Ленгфельду, было приказано привести в боевую готовность полк боевого охранения. В 18 часов полк был приведен в боевую готовность, а в 21 час 30 минут командир полка приказал приступить к операции. Без единого выстрела были схвачены гитлеровские прислужники. Генерал СС Оберг и штандартенфюрер СС, глава разведки (которого нашли в ночном клубе), не оказали сопротивления при аресте.

Фон Клюге ничего не знал о запланированном на этот день покушении и, когда вечером вернулся с фронта в штаб, попал в атмосферу некоторой растерянности. Блюментриту, его начальнику штаба, один из заговорщиков, полковник Финк, сообщил, что Гитлер убит. Незадолго до этого Шпейдель сообщил Блюментриту, что против Гитлера будет предпринята какая-то акция. Тогда Блюментрит связался по телефону с генерал-майором Штифом, который, зная о том, что заговор провалился, и беспокоясь, как бы не выдать себя, поинтересовался, откуда идут слухи о смерти фюрера. Затем добавил, что «фюрер абсолютно здоров и в прекрасном расположении духа». У Блюментрита создалось впечатление, что была предпринята какая-то попытка, закончившаяся провалом. Выслушав начальника штаба, Клюге сказал, что, если бы попытка удалась, он бы немедленно направил «Фау-1» на Англию и попытался начать переговоры с союзниками.

В тот же вечер Клюге пригласил Штюльпнагеля и Шперле, чтобы обсудить положение. Первыми в штаб группы армий «Б» пришел Штюльпнагель с подполковником Хофакером, чуть позже подошел Шперле. Штюльпнагель изложил планы Штауффенберга. Итак, господа, попытка провалилась, сказал Клюге. Причем во всех отношениях. Господин фельдмаршал, сказал Штюльпнагель, я считал, что вы были ознакомлены с планами. Надо что-то делать. Нет, ответил Клюге, сделать ничего нельзя, ведь фюрер все еще жив.

Согласно записям Блюментрита, Шперле не выказал желания участвовать в бессмысленном обсуждении, и Шпюльпнагель, по всей видимости испугавшись, переговорил с Клюге с глазу на глаз. Он сообщил фельдмаршалу, что перед отъездом из Парижа предпринял «первые меры предосторожности», арестовал генералов СС и гестапо. Клюге мгновенно отреагировал, заявив, что Штюльпнагель должен взять на себя ответственность за эти действия, поскольку никто не отдавал никаких приказов. Блюментрит позвонил полковнику фон Листову, начальнику штаба Штюльпнагеля, который объяснил, что выполняет приказ Штюльпнагеля и ничего уже нельзя остановить. Тогда Клюге сказал, что Штюльпнагелю лучше переодеться в штатское и исчезнуть. Но Штюльпнагель был не из тех, кто бежит с тонущего корабля.

Ситуация становилась все более критической. Адмирал Кранк, который после длительного телефонного разговора с Витцлебеном почувствовал неладное, пригрозил направить отряд из пяти тысяч матросов, чтобы освободить офицеров СС, арестованных в Париже. Встревоженный слухами командующий 1-м танковым корпусом СС Дитрих выступил с аналогичной угрозой, заявив, что двинется на Париж. Когда Гитлер выступил по радио и обвинил «клику страдающих манией величия, преступных офицеров» в попытке покушения на его жизнь, офицеры, арестовавшие эсэсовцев в Париже, были отданы им же на растерзание. Вернувшись в Париж, Штюльпнагель приказал освободить арестованных эсэсовцев.

Поздно вечером 20 июля на командующего воздушными силами рейха были возложены самые высокие военные полномочия в отношении войск, находящихся в пределах рейха. Вышел приказ, что выполнять распоряжения можно только в том случае, если их отдают офицеры, имеющие отношение к данным войскам. Поскольку генерал Буле был серьезно ранен при взрыве бомбы, руководство Генеральным штабом возложили на генерал-полковника Гудериана. Решение было принято чисто случайно. Гудериан ничего не знал о планах заговорщиков. 20 июля он инспектировал танковую дивизию и только по возвращении в Берлин узнал о попытке покушения. В этот момент Гитлер с советниками посчитали его единственным высокопоставленным офицером, который хоть как-то разбирался в восточных проблемах и наверняка не имел никакого отношения к взрыву.

21 июля Генрих Гиммлер, бывший член одного из «добровольческих корпусов», затем студент сельскохозяйственного факультета, банковский клерк, знаменосец во время «пивного путча», а ныне рейхсфюрер СС, принял командование резервной армией. Кейтель сказал Штюльпнагелю, что он поставил не на ту лошадь и теперь должен расплачиваться. В штабе Клюге, по распоряжению Геббельса и Кейтеля, выступили представители отдела пропаганды вермахта, которые потребовали отправить Гитлеру поздравительную телеграмму и выступить с обращением по радио, чтобы положить конец всем слухам. Клюге был уже конченым человеком и согласился с этими требованиями.

Когда Гудериан в тот же день пришел принимать на себя руководство Генеральным штабом, то застал весь штаб в смятении. Цейтцлер был уволен из армии и лишен права носить форму. Некоторые офицеры были ранены при взрыве бомбы. Кто-то ждал, что будет арестован. Гудериан обнаружил в штабе единственного спокойного человека, по должности – телефонного оператора, который, как выяснилось, просто заснул на рабочем месте.

Гудериан всю жизнь был солдатом. Он родился в 1888 году на востоке Германии. Его отец был прусским офицером, а дед землевладельцем. Гудериан не переставая думал о страшной опасности, нависшей над Восточной Пруссией; в любой момент советские войска могли прорвать слабую прусскую границу. Он никогда не верил, что заговор против правительства может всерьез изменить положение, в котором оказалась Германия, хотя, по его мнению, осуществление плана Штауффенберга могло дать возможность советским войскам вторгнуться в страну, пока союзники вели тяжелые бои на Западном фронте. Ему была одинаково чужда атмосфера, царившая в ставке фюрера, и идеализм, двигавший людьми вроде Штауффенберга. Гудериан считал, что только упорство и бесстрашие могут исправить стратегические ошибки Гитлера. Зимой 1941 года он был отстранен от командования войсками, но теперь мог показать, на что способен.

Гудериан испытывал жуткую злобу к этим людям, которые стремились защитить традиции Генерального штаба, и в одном из первых приказов он возложил вину на тех, кто содействовал подготовке заговора. Все офицеры Генерального штаба, говорилось в приказе от 29 июля, должны стать «национал-социалистами». Имеющие возражения должны ходатайствовать о переводе. Защитники военной оппозиции так никогда и не простили ему этот приказ. Как мы уже говорили, Гудериан был солдатом и всеми силами стремился установить дисциплину.

В своей ставке Гитлер бесился от злобы, проклиная Генеральный штаб и старый офицерский корпус. Брызжа слюной, он орал, что повесит своих врагов, как подвешивают на крюках говяжьи туши. Четыреста офицеров гестапо занялись расследованием. Число арестов и самоубийств высокопоставленных офицеров росло пропорционально степени раскрытия заговора. Через два дня после вступления Гудериана в должность был арестован начальник оперативного отдела Хойзингер. Его судьбу разделил Штиф. В Цоссене, когда за ним пришли гестаповцы, покончил жизнь самоубийством Вагнер.

Штюльпнагеля сняли с должности и вызвали в Берлин, чтобы он объяснил свое поведение. На пути в столицу он попытался покончить с собой. Однако остался жив, но ослеп и в бессознательном состоянии был помещен в госпиталь. Как только он пришел в себя, его приговорили к смертной казни через повешение. Витцлебен был арестован в собственном поместье. В состав суда чести, учрежденного вермахтом, вошли Кейтель, Рундштедт и Гудериан. Все офицеры, принимавшие участие в заговоре, были уволены из вооруженных сил, и рассмотрение их дел передано в гражданские суды. Первыми приговоренными к смертной казни через повешение оказались Витцлебен, Хопнер, Хазе, Штиф и Йорк фон Вартенбург.

Все старые враги, Шахт, Фалькенхаузен, Томас, Гальдер, были арестованы. Жену и невестку Гальдера (сын Гальдера был подполковником Генерального штаба, принимавшим участие в заговоре) отправили в концентрационный лагерь.

Фромму не помог поспешно устроенный им 20 июля трибунал. Он был арестован и казнен. Фельгибель, Финк, Ренне и многие, многие другие, всех не перечислишь, были приговорены к повешению. Шпейдель был арестован в сентябре, и тогда выяснилось, что Роммель, который совсем недавно пошел на поправку, был причастен к заговору. Два генерала из ОКВ принесли ему яд и объяснили, что лучшим выходом для него будет самоубийство, поскольку в противном случае он предстанет перед судом. Роммель принял яд и был похоронен за государственный счет. Согласно официальной версии, он умер от ран. Арестованный в Восточной Пруссии Герделер был повешен.

Гнев Гитлера постепенно улегся. Витцлебена и остальных преступников казнили через повешение, а этот способ, как известно, продлевает агонию. Казни были засняты на кинопленку, и Гитлер в своем личном кинозале смотрел этот страшный фильм. Он хотел, чтобы фильм демонстрировали солдатам, но даже национал-социалистам эта идея показалась оскорбительный, и фюрер отказался от своего намерения. Такие люди, как Варлимонт, считали невозможным для себя продолжать служить человеку с явно садистскими наклонностями, и Варлимонт под предлогом ухудшившегося состояния здоровья в связи с контузией, полученной при взрыве бомбы, вышел в отставку.

Можно сказать, что Генеральный штаб как независимый организм перестал существовать после того, как Гиммлер принял командование резервной армией. Гудериан считал, что его основная обязанность состоит в том, чтобы стабилизировать положение на Восточном фронте.

Военная карьера Гудериана началась с Ганноверского егерского батальона, которым командовал его отец. Он прошел школу Генерального штаба, служил в Войсковом управлении, но, по сути, никогда не принадлежал к избранному кругу офицеров Генерального штаба. Бек весьма сдержанно относился к революционным теориям Гудериана, что зачастую приводило к недоразумениям. Многие офицеры Генерального штаба затаили злобу на Гудериана за то, что он продолжал спокойно работать, в то время как их товарищи сидели в подвалах гестапо на Принц-Альбрехт-штрассе или закончили жизнь на виселице.

Попытка Гудериана открыть Гитлеру глаза на настоящую причину катастрофы потерпела неудачу. Он оказался не более успешен, чем его предшественники, когда стал настаивать на реорганизации командного аппарата и создании Генерального штаба вермахта во главе с Манштейном. Само собой разумеется, что и Генеральный штаб, и армия претерпели целый ряд изменений. Генерал Альфред Tonne стал генерал-квартирмейстером, а генерал танковых войск Вальтер Венк начальником штаба оперативного руководства. Полковник фон Бонин возглавил оперативный отдел, подполковник фон Кнезебек стал заместителем фон Бонина. Начальником отдела восточных армий был назначен генерал Гелен.

Преемником Варлимонта на должности заместителя начальника штаба ОКВ стал генерал Винтер, а один из фанатичных приверженцев Гитлера, генерал Вильгельм Бургдорф, занял место Шмундта (тот умер от ран, полученных при взрыве бомбы в штабе Гитлера).

Гудериан осознавал, что конец близится. Несмотря на то что производство боевого оружия достигло небывалого уровня (к весне 1944 года было оснащено сто тридцать пехотных и сорок танковых дивизий), что велась лихорадочная работа по отработке и изготовлению нового «чудо-оружия» – «Фау-2», турбореактивных самолетов и подводных лодок, Шпеер признался, что война была проиграна, когда авиация союзников начала уничтожать нефтеперерабатывающие заводы в Германии. Германия полностью обессилела к концу осени 1944 года, но Шпееру не удалось объяснить это Гитлеру. Фюрер морочил ему голову, рассказывая о стремлении Японии выступить посредником между Германией и Россией; точно так же он вводил в заблуждение Йодля и Кейтеля разговорами о новом оружии.

Начался прорыв Западного фронта, о котором предупреждал Роммель. 24 июля Гитлер решил наконец-то бросить в бой немецкие войска, оставленные в районе Па-де-Кале. Они прибыли слишком поздно и к тому же понесли тяжелые потери. Авиация противника не оставляла их в покое на всем пути следования. 25 июля американские танковые войска прорвали германский фронт в Авранше. Клюге, вспомнив о маневре, который Жоффр применил в битве на Марне, когда он отступил к Сене, а затем пошел в контрнаступление, попросил Йодля организовать ему встречу с Гитлером.

Но фюрер не желал слушать ни о каких «маневрах с отступлениями». Он отдал категорический приказ перейти в контрнаступление без всяких маневров. Ответственность за операцию возлагалась на командующего 5-й бронетанковой армией генерала Эбербаха. Дитрих решил оспорить приказ Клюге, на что фельдмаршал холодно ответил, это «приказ фюрера».

Наступление провалилось. Немецкие танки, сконцентрированные в одном месте, явились великолепной мишенью для вражеской авиации. В результате действий союзников 5-я танковая и 7-я армии попали в окружение, в так называемый Фалезский котел, ставший для немцев вторым Сталинградом. Когда-то немцы весьма нелестно отзывались о талантах американских генералов, которые теперь, правда после тяжелых и продолжительных боев, безжалостно уничтожали немецкие армии.

12 августа фон Клюге решил съездить в 7-ю армию, еще не полностью окруженную в Фалезском котле. Сейчас невозможно установить, что произошло с его рацией, но в течение дня с главнокомандующим не было связи. Гитлер заподозрил, что Клюге перешел на сторону союзников, и отдал приказ перехватывать все радиограммы. Ночью Клюге пришел пешком в штаб Эбербаха, но его судьба уже была решена. 16 августа в штаб Клюге в Ла-Рош-Гюйон прибыл фельдмаршал Модель с приказом о смещении генерала с должности командующего войсками Западного фронта и группы армий «Б» и с письмом от Гитлера, в котором фюрер писал, что Клюге слишком переутомился, а потому для восстановления здоровья на некоторое время переводится в резерв. Полный мрачных предчувствий, Клюге отправился домой. В пути, приняв яд, он покончил счеты с жизнью. Клюге оставил для Гитлера письмо, в котором заклинал его либо использовать новое оружие, либо закончить войну.

20 августа последняя попытка вырваться из Фалезского котла потерпела неудачу. Немецкие потери составили тысячу пятьсот танков, три тысячи пятьсот орудий, двести сорок тысяч убитыми и ранеными; двести десять тысяч попали в плен. В общей сложности начиная с 6 июня было уничтожено пятьдесят три дивизии и двадцать два корпуса.

15 августа 7-я американская армия высадилась в Марселе. Одна группировка войск двинулась по направлению к Тулону, а другая стала пробиваться к долине Роны. Фон Клюге оставил часть войск группы армий «Б» на юге Франции. Маневр союзников с целью окружения немецких войск на юге Франции угрожал всей системе немецкой обороны в Западной Европе. Но, несмотря на мощные атаки противника, немецким войскам удалось завершить отступление. Армии союзников устремились к Парижу.

Париж был потерян навсегда. Фронт распадался. Началось разложение в армии. Солдаты двигались на север без оружия, продавая французам форму. Они объясняли, что война закончилась и они идут домой. Грузовики, заполненные офицерами, их любовницами, ящиками с шампанским, ухитрялись доезжать до Рейна. В срочном порядке создавались военные трибуналы. Позже Моделя обвинили в том, что он правил «железной рукой». В сентябре Рундштедт был опять назначен главнокомандующим Западным фронтом, получив в качестве начальника штаба генерала кавалерии Зигфрида Вестфаля, человека, обладавшего огромным опытом. Перед Рундштедтом была поставлена задача заново сформировать фронт, временно протянувшийся от Нижнего Рейна, вдоль Мааса, через Южную Голландию, Брабант, Лотарингию до Бургундии. Монтгомери считал, что пришло время нанести удар по Берлину, и, если бы он это сделал, сердце Центральной Европы оказалось бы в руках западных союзников. Однако Эйзенхауэр придерживался другой точки зрения; принятое им решение дало немецкому командованию возможность перевести дыхание. Воспользовавшись моментом, фельдмаршал Модель разгромил 1-ю английскую воздушно-десантную дивизию в районе Арнема.

В это время Гиммлер начал штамповать новые формирования из бывших армейских дивизий. Им были созданы пехотные дивизии народного ополчения, танковые, гренадерские, артиллерийские добровольческие дивизии СС. Тем временем Гудериан делал все возможное для усиления Восточного фронта. Он планировал забрать тридцать дивизий у фельдмаршала Шернера и использовать вновь сформированные дивизии СС для защиты Польши. Кроме того, он задумал создать сильную оборонительную систему с помощью подразделений ландвера. Гитлер отвергал его планы один за другим, поскольку сосредоточил все свое внимание на Западном фронте. Он приказал Шернеру оставаться на прежнем месте, а укрепление Восточного фронта возложил на национал-социалистическую партию и восточных гаулейтеров. С этой целью Борман создал «инспекторат крепостей». Дивизии СС были распределены по всему Восточному фронту, и теперь Гиммлер носился с идеей боевых отрядов фольксштурма, в которые будут призваны все без исключения, как только вражеская нога ступит на немецкую землю.

Неизбежность катастрофы на Востоке становилась все очевиднее. Тяжелые бои в Польше и на границе Восточной Пруссии, бои, которые велись одновременно и против советских войск, и против польского подполья, постепенно приближались к Варшаве. Немцы были вынуждены перераспределить свои силы. Линию фронта от Восточной Пруссии до Нарева удерживала группа армий «Центр» под командованием генерал-полковника Рейнхардта, в которую входили 2-я и 4-я армии и 3-я танковая армия. Между Модлином и Кассау находилась группа армий «А» под командованием генерал-полковника Иозефа Гарпе, состоявшая из 17-й и 4-й армий и 4-й и 1-й танковых армий. Численное соотношение немецких и советских дивизий было один к девяти, танков один к шести, орудий один к десяти. Большинство немецких танковых дивизий были укомплектованы всего на треть. Полностью укомплектованными оказались только дивизии СС.

Самым слабым участком был румынский фронт под командованием генерала Фришнера, у которого в июне Гитлер забрал почти все танки. В августе Антонеску нанес Гитлеру последний визит и выразил удивление, что столько высокопоставленных генералов принимало участие в заговоре. Он, заявил Антонеску фюреру, может полагаться абсолютно на всех генералов. В это время король Румынии Михай планировал перейти на сторону союзников в надежде найти у них поддержку, поскольку опасался приближения советских войск, несших угрозу монархии. Большинство генералов поддерживало короля.

Гитлер отмахнулся от предложений Фришнера и запретил ему отводить войска за Прут. Наступление советских войск 20 августа на Днестре привело к ожидаемому результату. Группа армий под командованием Димитреску была уничтожена. 6-я немецкая армия, переформированная после трагедии 1943 года, попала в окружение. Остатки 8-й армии отошли к Трансильвании. 23 августа король Михай выполнил задуманное, и Румыния перешла на сторону врага (т. е. союзников. – Примеч. ред.).

Советские войска под командованием Малиновского и Толбухина ворвались в Венгрию. Вскоре Балканы были полностью очищены, а в это время в Венгрии контр-адмирал Хорти попробовал одновременно начать переговоры с американцами, русскими и Тито. Хорти был смещен и взят немцами под арест. В Венгрии было сформировано марионеточное правительство Салаши. Однако в середине сентября советские войска уже стояли в Банате. Начались бои на Дунае.

От смело задуманного плана Гудериана по защите Восточного фронта остались рожки да ножки, Гитлер никак не реагировал на его постоянные запросы. Все батальоны и трофейную технику, которые Гудериан хотел использовать на Восточном фронте, он отправил на Западный вал. Гаулейторы Восточной Пруссии, Померании и Силезии самым безжалостным образом эксплуатировали труд населения, включая женщин и детей, на земляных работах по укреплению Западного вала, хотя с самого начала было ясно, что это напрасная трата сил. Мы уже отмечали, что Западный вал не отвечал условиям современной войны.

Гудериану было совершенно ясно, что его план не может повлиять на исход войны. Единственное, что он мог сделать, это изменить взгляды Гитлера на истинное положение военных потенциалов западных и восточных врагов. Он боролся за свой план со всей решимостью и упрямством, на какие был способен. Он был готов даже пожертвовать собственным здоровьем, но плану не суждено было выжить в атмосфере, царившей в ставке фюрера. Гудериан, как и Цейтцлер, не сумел понять, что такие люди, как Гитлер, редко руководствуются здравым смыслом.

В отличие от Генерального штаба, для которого местом решающих боевых действий был Восточный фронт и который боялся победы большевизма гораздо больше, чем победы западной демократии, Гитлер по-прежнему основного врага видел в Англии и вернулся к мысли уничтожить эту державу. А уж тогда, считал фюрер, он займется восточным направлением. Потрясающая оторванность от действительности! Гитлер, сконцентрировав оставшиеся ресурсы, собрался продолжить наступление в Арденнах, начатое в 1940 году. Танковые дивизии, объединенные с 6-й танковой армией под командованием Дитриха, оснастили новым оружием; фронты в Польше и Венгрии подверглись безжалостному «разграблению». Гитлер лелеял мысль прорваться через Арденны и отрезать англичан от портов на Ла-Манше, устроив им «второй Дюнкерк». Позже Монтгомери назвал это смелым планом. Гитлер правильно выбрал место нападения, поскольку Арденны удерживали только четыре американские дивизии. И все-таки Гитлер не рассчитал силенок.

Старый фельдмаршал Рундштедт, вновь назначенный главнокомандующим Западным фронтом, был последним представителем той плеяды фельдмаршалов, которые привели немецкие армии к победе в Польше, Франции, Югославии и России. Рундштедт допускал, что если поставить перед собой какую-то локальную цель, то наступление вполне может быть успешным. Однако, как всегда, он в конце концов уступил, прекрасно понимая, что Германии уже не по силам претворить в жизнь гитлеровский план наступления через Арденны. Рундштедт больше не относился к любимцам фюрера. Теперь эту роль исполняли другие люди, такие, как Модель, Мантейфель и Дитрих.

Но особое место среди нынешних фаворитов занимал штурмбаннфюрер СС Отто Скорцени, человек, спасший Муссолини. Теперь перед ним была поставлена новая задача. Он должен был дезорганизовать работу в тылу американских войск с помощью диверсионных подразделений. Переодетые в форму американской армии, говорящие по-английски немецкие диверсанты уничтожали склады боеприпасов, нарушали коммуникации, взрывали транспорт противника. Скорцени был сторонником партизанской войны в духе Тито, всегда привлекавшей Гитлера. Кроме того, фюреру нравился этот человек, имевший с ним много общего.

Гитлер решил, что наконец-то у него появились настоящие «революционные генералы», Дитрих и Мантейфель, несмотря на то что Мантейфель был выходцем из старейшей прусской аристократической семьи. После обучения в кадетской школе Мантейфель был направлен в кавалерию. Принимал участие в Первой мировой войне. Весной 1941 года Мантейфель получил 7-ю танковую дивизию, которой раньше командовал Роммель. Его суждения о Гитлере ничем не отличались от суждений других военных. Он признавал невероятный магнетизм фюрера и считал, что временами его озаряли интересные идеи, но категорически отвергал наличие у Гитлера стратегического и тактического таланта.

В ноябре 1944 года Гитлер перевел свой штаб из «Волчьего логова» в Зигенберг. Генеральный штаб располагался в Цоссене. Переезжая в новый штаб, Гитлер впервые увидел лежащий в руинах Берлин; до этого он тщательно избегал бывать в разбомбленных городах. Итак, новый план Гитлера заключался в следующем. Танковые армии Мантейфеля должны прорываться к Брюсселю, а дивизии СС Дитриха наступать на Антверпен. На третий-четвертый день наступления 15-я армия под командованием Блюментрита тоже должна прорваться к Антверпену. Модель, Мантейфель и, в особенности, Рундштедт весьма скептически отнеслись к предложенному. Позже они рассказывали капитану Лиддел-Гарту, что не могли убедить Гитлеpa усомниться в его плане. Но ни одному из них не пришла в голову мысль отказаться от выполнения приказа. На войне солдаты обязаны подчиняться приказам главнокомандующего.

Удивление противника не поддается описанию. Ни Эйзенхауэр, ни Монтгомери не предполагали, что Германия найдет силы для контрнаступления. Ранним утром 16 декабря без предварительной артиллерийской подготовки немцы перешли в наступление. Скоро стало совершенно ясно, что не удается действовать согласно намеченному плану, и это несмотря на то, что нелетная погода не позволила союзникам провести воздушную разведку.

В то время как в 15-й армии (предназначалась для второй волны наступления) ходили нелепые слухи, что Намюр взят воздушно-десантными войсками, 6-я танковая дивизия СС попала в окружение. Бастонь стала местом ожесточенного сражения 47-го бронетанкового корпуса Мантейфеля и американской военно-воздушной дивизии. Скорцени с его диверсионными группами доказал полную несостоятельность разработанных им планов. Мантейфель вместе с народными гренадерскими дивизиями окружили Бастонь. 24 декабря к Бастони подошла танковая дивизия генерала Леера. Неожиданно установилась ясная погода, и авиация союзников тотчас взмыла в небо и нанесла удар по немецким коммуникациям. В контрнаступление перешли 30-й британский армейский корпус и 3-я американская армия под командованием выдающегося генерала Паттона.

В тот же день, 24 декабря, Мантейфель потребовал подкрепление, горючее и прикрытие с воздуха. Мантейфель считал, что ему следует обойти Льеж и закрепиться на Маасе вместе с 6-й танковой дивизией СС и резервом Верховного командования вермахта. Два дня Гитлер не мог принять решение. Впоследствии Мантейфель резко отозвался в отношении «капральской войны». 26 декабря фюрер впал в другую крайность и принял решение о генеральном отступлении к Рейну.

Когда 24 декабря Мантейфель обратился за помощью, в Зигенберг поступила просьба Гудериана. Поскольку наступление в Арденнах потерпело неудачу, Гудериан просил направить все имеющиеся в наличии дивизии на Восточный фронт. Линию фронта между Мемелем и Варшавой удерживали, растянувшись на восемьсот километров, двенадцать немецких дивизий, хотя было известно, что противник готовит крупномасштабное наступление. Без всякой пользы простаивала четырехсоттысячная армия под командованием Фалькенхорста в Норвегии. В Курляндии оказалась в изоляции трехсоттысячная армия Шернера. Гросс-адмирал Дёниц настаивал, чтобы Шернер не сдавал позиции; ему были необходимы выходы к Балтике, а Гитлер надеялся использовать Курляндию для отвлечения советских войск. Гудериан требовал отказаться от Курляндии и направить освободившиеся войска для усиления других фронтов.

Но Гитлер решил возобновить наступление в Арденнах и «оживить» Восточный фронт наступлением в Венгрии. Он надеялся отвоевать румынские нефтяные месторождения, а затем с помощью обходного маневра нанести удар по южному флангу советских войск. Первым делом следовало отвоевать Будапешт. Три лучшие танковые дивизии были переброшены из Польши в Венгрию. Германия, считал Гитлер, может позволить себе терять территории на востоке, но только не на западе.

Чтобы сохранить видимость единства, Гудериан в конце года выступил с публичной речью, отмеченной невероятным оптимизмом. Несмотря на это, он с упорством маньяка настаивал на выполнении своих требований. Гитлер приходил в ярость от его упорства. Позже Кейтель говорил, что в то время Гитлер был очень плох, и действительно, от фюрера осталась только тень. Мертвенно-бледный, сгорбленный, с дрожащими руками, он производил гнетущее впечатление.

Опять произошло то, что и должно было произойти. План наступления в Арденнах провалился. Союзники перешли в контрнаступление. Будапешт, последняя столица на пути к Берлину, пал. В Вене члены австрийского движения Сопротивления установили контакты с советским командованием. Руководителем движения Сопротивления был майор Карл Соколль (русские называли его Соколом). На передней линии обороны находились части, которые должны были без сопротивления пропустить к Вене советские войска.

В это время Жуков, командующий 1-м Белорусским фронтом, собрал триста свежих дивизий для решающей битвы. Армии 2-го и 3-го Белорусского фронтов под командованием Черняховского и Рокоссовского сконцентрировались на границе Восточной Пруссии и перед Варшавой для наступления на Берлин. В Галиции находились армии 1-го Украинского фронта под командованием Конева, а армии 2-го и 3-го Украинских фронтов угрожали Австрии.

И вот советское наступление началось. 4-я немецкая танковая армия была полностью уничтожена, и русские прорвали оборону группы армий «А». Через несколько дней Гарпе был отстранен от командования, и его место занял Шернер, а вскоре эта группа армий стала называться «группой армий Силезии». А тем временем порядка сорока советских мобильных и танковых дивизий готовились нанести удар по Силезии.

13 января Жуков атаковал Восточную Пруссию. Враг опрокинул 3-ю армию, 2-ю танковую армию, в то время как 9-я армия, оборонявшая Варшаву, была разделена надвое. Все попытки Гудериана вырвать инициативу оказались безуспешны. Начальник оперативного отдела фон Бонин и его заместитель подполковник фон Кнезебек были арестованы за преждевременное объявление о падении Варшавы. Гудериан, пытавшийся защитить подчиненных, был вынужден смириться, поскольку сам мог оказаться на допросе у шефа полиции Кальтенбруннера. Гитлер к этому моменту был ослеплен яростью, но он хотел нанести удар не по конкретному офицеру, а по всему Генеральному штабу.

Но даже Гитлер не мог обойтись без хорошо обученных офицеров Генерального штаба, поэтому преемником Бонина стал бывший заместитель Венка генерал-майор фон Трот. Он продержался всего два месяца. По всей видимости, Гитлер считал, что подобные перемещения могут переломить ситуацию.

Советские войска вторглись в Восточную Пруссию. Никто даже не подумал об эвакуации мирного населения. Большинство офицеров – членов национал-социалистической партии – бросились бежать сломя голову. Было ясно, что русские собираются отрезать Восточную Пруссию от запада. Хоссбах, обнаружив угрозу с фланга, решил, с разрешения командующего группы армий, отойти к Висле и там объединиться с потерпевшей поражение 2-й армией. В этом случае население Восточной Пруссии могло бы уйти на запад. Пока он добивался претворения своего намерения в жизнь, Гитлер снял с должностей не только Хоссбаха, но и командующего группой армий Рейнхардта, и командование группой войск принял Рендулик (о нем мы уже упоминали ранее).

Гитлер покинул последнее убежище и переехал в Берлин в полуразрушенную рейхсканцелярию. Террор вспыхнул с новой силой. Жертвами террора становились не только гражданские лица. Полковник Генерального штаба граф фон Риттберг, заявивший, что война проиграна, был расстрелян. Гиммлер, словно фокусник, создавал все новые и новые формирования: добровольческие гренадерские, пехотные, танковые, кавалерийские дивизии СС, полицейские полки и вспомогательные полицейские батальоны СС. Небезызвестный нам генерал (бывший майор) Ремер командовал дивизией «Фюрербеглейт» («Fuhrerbegleit»). Но все это не могло остановить советские танки, неудержимым потоком хлынувшие на территорию Силезии, Восточной и Западной Пруссии, Померании. В Верхнюю Силезию, вторую по величине индустриальную область Германии, советские танки, прорвав оборону 17-й армии и 1-й танковой армии, ворвались 23 января 1945 года.

Советские войска шли по дорогам Германии, уничтожая все на своем пути. Огромные колонны беженцев двигались на запад; много людей погибло под гусеницами танков. Советские подводные лодки торпедировали суда, перевозившие отступавшие войска и беженцев. За все преступления, которые творили эсэсовцы в Советском Союзе, расплачивалось теперь ни в чем не повинное население Восточной Германии. Культура, формировавшаяся столетиями, была похоронена в течение нескольких дней.

Под прикрытием советской армии начался еще один процесс: аграрная революция, уничтожение прусских землевладельцев, юнкеров Восточной Эльбы, что, естественно, положило конец военной аристократии, формировавшей основу прусской армии. Многие прусские семьи, пострадавшие во время войны, стали жертвами преследования. Теперь они должны были либо бежать из страны, либо пройти через все ужасы, которые несла в себе революция. Если они не могли убежать или предпочитали ничего не делать, их депортировали, а в худшем случае расстреливали и вешали. Многие заканчивали жизнь самоубийством. Кто-то погибал, защищая свои земли и дома.

Пришел конец многим старинным фамилиям. Фон Арнимы потеряли порядка девяноста восьми поместий. Тридцать сыновей этой семьи погибли в ходе войны, один умер в концентрационном лагере, двое были убиты советскими солдатами, трое высланы из страны, восемь наложили на себя руки. В семье фон Шуленбургов было три фельдмаршала и тридцать пять генералов. Двое из них принимали участие в заговоре и были казнены. Четырнадцать погибли во время войны. Семеро покончили жизнь самоубийством, когда советские войска ворвались в Германию. Эта семья потеряла двадцать три поместья в Восточной Германии, но, к счастью, у них сохранилась собственность в Западной Германии. Список можно продолжать до бесконечности.

Теперь на ежедневных совещаниях у Гитлера основное время отводилось обсуждению двух вопросов: сокращение численности людских ресурсов и уменьшение промышленного потенциала из-за потери территорий (выпад в адрес генералов). Тем временем формирования Жукова уже вышли к Бранденбургу. Над Берлином нависла серьезная опасность. Шернер, не жалея ни себя, ни других, собирал остатки группы армий «А», стремясь укрепить фронт, поскольку Конев и Жуков, вынужденные заняться налаживанием связи, дали немцам временную передышку.

Гудериан, воспользовавшись благоприятным моментом, подготовил контрнаступление, которое если и не остановит врага, то, по крайней мере, на какое-то время помешает его продвижению. Он предложил Гитлеру собрать вместе все войска, расположенные между Вислой и Одером, в одну группу армий под командованием Вейхса, штаб которого после разгрома группы армий на Балканах оказался не у дел. Вейхс должен был принять командование курляндской армией и пришедшей с запада 6-й танковой армией. Таким образом, у него было бы порядка сорока дивизий и тысячи пятисот танков, и он из Померании смог бы нанести удар по растянутому северному флангу Жукова. Другой вариант: попробовать зажать врага в клещи и отбросить от Вислы. Можно было даже попытаться отвоевать Силезию. План наступления в Померании был последним планом Генерального штаба, имевшим хоть какое-то военное значение.

Успех операции зависел от фактора внезапности. Гитлер и Йодль были против назначения Вейхса, поскольку он был католиком. Гитлер заявил, что подобная задача по плечу только истинному национал-социалисту. После жарких дебатов Гудериан вынужден был согласиться с назначением на должность главнокомандующего Генриха Гиммлера. Кроме того, Гитлер внес изменения в план Гудериана в соответствии с собственными представлениями. Курляндская армия оставалась на своем месте, поскольку должна была использоваться на последней стадии для нанесения флангового удара. Только незначительная часть этой армии перебрасывалась в Померанию. 6-я танковая армия направлялась не в Померанию, а в Венгрию, откуда фюрер планировал еще одно наступление на южный фланг противника, в тайной надежде вернуть румынские нефтяные месторождения. Невольно напрашивается вывод, что главнокомандующий полностью утратил ощущение реальности.

Гиммлер в качестве командующего доказал свою полную несостоятельность (Гудериан называл Гиммлера не иначе, как «военное ничтожество»). Ничего не понимая в военном деле, он, как это ни парадоксально, не желал иметь военных советников. Начальником штаба Гиммлера был бригадефюрер СС, заместителем которого выступал офицер Генерального штаба, единственный генштабист, которого Гиммлер согласился иметь в своем штабе. Мало того, Гиммлер явно не собирался находиться рядом с линией фронта. Гудериан упорно настаивал, чтобы начальником штаба Гиммлера Гитлер назначил Вейхса. Много драгоценного времени было впустую потрачено на споры между Гитлером и Гудерианом, которые продолжались с 9 по 13 февраля. Внезапно фюрер изменил свое решение, согласился назначить Вейхса начальником штаба и приказал начать наступление 15 февраля. «Начальник Генерального штаба выиграл это сражение», – заметил Гитлер, принимая решение о назначении Вейхса. Это было последнее сражение, выигранное Гудерианом.

С самого начала операция не задалась. Возвращаясь из ставки фюрера, Вейхс попал в автокатастрофу и получил серьезные травмы. Теперь наступление вне всяких сомнений было обречено на провал. 17 марта после десятидневных боев пал Кольберг; когда-то Гнейзенау создал себе имя благодаря успешной обороне Кольберга. Советские войска подошли к Штеттину.

Грипп подкашивает Гиммлера, и он уезжает на лечение. Ему не терпится отказаться от командования, и Гудериан, приехавший навестить больного, убеждает его передать командование генерал-полковнику Хейнрици, который в то время командовал 1-й танковой армией на севере Венгрии. Фронт на Одере защищала 3-я танковая армия генерала Мантейфеля и 9-я армия под командованием Бюссе. В них заключалась последняя надежда нации.

Пошел активный процесс распада, и при этом на свет рождались самые фантастические проекты. Бригадефюрер СС Шелленберг, глава разведки, разработал план назначения канцлером Гиммлера, а также хотел добиться изоляции Гитлера в Оберзальцберге. В этом случае Гиммлер мог свободно начать переговоры с западными державами и заключить с ними альянс против Советского Союза. Кстати, многие офицеры Генерального штаба лелеяли на это надежду. Основанием были споры западных держав с СССР о будущем Греции, в которой Британия предупредила попытку коммунистов захватить власть. Однако Ялтинская конференция ясно показала, что независимо от разногласий в отношении Греции союзники проявляют полное единодушие в отношении Германии.

Когда Гудериан понял, что Гитлер пытается отожествить судьбу немецкого народа с собственной судьбой, он обратился к Риббентропу с просьбой попытаться начать переговоры с западными державами. Но Гитлер не желает начинать дипломатические переговоры с противником, отвечал Риббентроп. Как вы будете чувствовать себя через три-четыре недели, когда русские окажутся у ворот Берлина? – поинтересовался в ответ Гудериан. Неужели вы верите в это? – вскричал Риббентроп. Конечно, Риббентроп сообщил об этом разговоре фюреру, приведя его в бешенство. Обсуждение с министром иностранных дел положения на Восточном фронте с целью заключения перемирия является актом открытой измены, заключил Гитлер.

Дни Гудериана были сочтены. Его преемник, генерал Ганс Кребс, не утратил веру в гениальность Гитлера. Фюрер заявил, что наконец-то ему удалось найти идеального начальника Генерального штаба: Гальдер вечно лез не в свое дело, у Цейтцлера не было мозгов, а Гудериан просто олух. С момента ухода Венка должность первого оберквартирмейстера оставалась свободной. Теперь ее вообще упразднили. Оставили только оперативный отдел, который возглавил полковник Деттлеффсен. Штаб Верховного командования вермахта праздновал пиррову победу.

Силы армии шли на убыль, и это не могло не сказаться на Генеральном штабе. В тяжелейших боях в Сталинграде и в Тунисе, в Фалезском котле и в Румынии были уничтожены целые армии, но серьезный урон был нанесен и Генеральному штабу, лишившемуся крепких профессионалов. Нехватка штабных офицеров, обнаруженная в период перевооружения Германии, стала еще более очевидной в начале войны. 20 июля явился роковым днем для Генерального штаба. Пострадало почти все старое армейское командование. Кого-то отправили в отставку, кто-то получил ранения, многие были убиты, расстреляны или казнены; их отправляли в концентрационные лагеря, они сами кончали счеты с жизнью. Теперь уже не шла речь об отборе элиты из офицеров, прошедших школу Генерального штаба. К примеру, в таких формированиях, как народные гренадерские дивизии, не всегда вообще были штабы. То же самое можно сказать о последних, собранных наспех дивизиях со звучными названиями «Клаузевиц», «Рейхсмаршал». Зачастую дивизии могли похвастаться наличием одного-единственного штабного офицера. Теперь молодые офицеры-фронтовики, пройдя курсы Генерального штаба, тут же получали ответственные посты. В этом не было их вины. Просто теперь считалось, что мало быть просто профессионалом; все зависело от личных качеств офицера. Эти молодые офицеры действовали решительно, но руководствовались зачастую интуицией, а не знаниями, которыми отличались офицеры старой школы Генерального штаба. Настоящие генштабисты отдавали свое сердце армии, а голову науке. Эти люди не боялись ответственности и имели смелость высказывать собственное мнение. Но их становилось все меньше и меньше. На их место приходили простые исполнители приказов, которых устраивало создавшееся положение. И вот их-то, в отличие от истинных офицеров Генерального штаба, становилось все больше и больше. Национал-социалистическая партия одержала последнюю победу над прусским консерватизмом. В апреле фюрер возложил руководство национал-социалистической рабочей партией (НСДАП) на Мартина Бормана.

В феврале на западе началось последнее решающее наступление. Опять Рундштедт был отправлен в отставку. Ушел со сцены самый старый фельдмаршал немецкой армии. На его место пришел переведенный из Италии Кессельринг. Из фельдмаршалов остались только Кейтель и Буш и более молодые Модель и Шернер. Вместе с дочерью и женой погиб фон Бок; его машину обстрелял вражеский самолет. Витцлебен и Роммель расстались с жизнью после событий 20 июля. Клюге покончил жизнь самоубийством. Паулюс был взят в плен. Браухич, Лееб, Манштейн, Клейст, Лист, Кюхлер и Вейхс вышли в отставку, запятнав репутацию. Из тридцати шести генерал-полковников, которые имели это звание к началу войны, семеро пали в бою, трое были казнены после 20 июля, двое уволены из армии, двадцать один уволен с позором. Примерно сто пятьдесят офицеров Генерального штаба нашли свою смерть на внутреннем фронте.

В марте началась агония. Американцы с невероятной легкостью захватили город Ремаген и к вечеру создали прочный плацдарм на правом берегу Рейна. По приказу Гитлера офицеры, защищавшие город, были расстреляны. Порядка шестидесяти дивизий, в их числе были парашютные части, гренадерские дивизии и фольксштурм, пехотные дивизии, удерживали линию фронта на Рейне. 23 марта союзническая армия под командованием Монтгомери форсировала Вислу и устремилась к линии Гамбург – Магдебург. Американские войска хлынули в Германию. Группа армий «Б» попала в окружение в Руре и была уничтожена. Когда фельдмаршал Модель понял, что Гитлер сознательно ввел его в заблуждение и ему не приходится рассчитывать на «чудо-оружие», он застрелился.

Гитлер отдал приказ об уничтожении всех промышленных предприятий и коммуникаций. В одной только Западной Германии было взорвано десять тысяч мостов. Шпеер, министр вооружений, делал все, что было в его силах, чтобы помешать выполнению этого безумного приказа. Он даже планировал убить Гитлера, запустив в его комнату отравляющий газ, но в последний момент отказался от своих планов. Ответом на налет на Дрезден, унесший жизни шестидесяти тысяч человек, был приказ Гитлера о расстреле десяти тысяч пленных американских и английских летчиков. В это время Геббельс настаивал на применении двух новых газов, табуна и зарина, но Гитлер посчитал это слишком опасным, учитывая явное превосходство союзников в воздухе.

В группе армий под командованием генерал-полковника фон Витингофа, расположенной в Италии, возник новый военный заговор. С полного одобрения обергруппенфюрера СС Карла Вольфа был установлен контакт с командованием союзников и начаты секретные переговоры о сдаче германских войск в Италии. В это время Гиммлер лихорадочно искал полезные связи, заботясь исключительно о собственном спасении. С помощью графа Бернадота, представителя шведского Красного Креста и племянника шведского короля, Гиммлер предложил западным державам заключить сепаратный мир. В качестве первого шага к договоренности с Западом Бернадот предложил Гиммлеру передать концентрационные лагеря в ведение международного Красного Креста. Однако очень быстро Гиммлер понял, что союзники не готовы вести переговоры не только с Гитлером, но и с ним. Этот путь спасения для него был закрыт.

На Востоке Хейнрици (начальником штаба у него был полковник Кинцлер) удерживал последний барьер, фронт на Одере, но все его усилия были напрасны. В присутствии Геринга, Кейтеля, Йодля, Дёница и Кребса, нового начальника Генерального штаба, Гитлер забрал большую часть танков с Одера. Гитлер считал, что концентрация вражеских войск на линии между Кюстрином и Франкфуртом-на-Одере не более чем уловка. Цель русских – Дрезден и Прага, заявил фюрер, а не Берлин. Несмотря на протест со стороны Хейнрици, ему так и не вернули танки.

В начале апреля примерно двухмиллионная советская армия начала наступление от Балтики до Богемии. Советские войска подошли к Вене, где 5 апреля СС раскрыли заговор майора Сокола. Майор, ставший к этому моменту помощником коменданта Вены, был арестован вместе со всем штатом оперативного отдела. Сокола и еще двух заговорщиков повесили на Флоридсдорфском мосту, а двенадцать офицеров Генерального штаба расстреляли во дворе бывшего военного министерства. Заговор Сокола потерпел неудачу, но все же ему удалось привести эсэсовцев в замешательство. 13 апреля армии 4-го Украинского фронта взяли Вену.

Днем раньше, 12 апреля, ураганным огнем началось новое наступление на Одере. 9-й армии, имевшей в своем распоряжении всего двести танков, противостояли две танковые армии и четыре корпуса быстрого реагирования из двух тысяч танков. До 18 апреля немецкая группа армий оказывала отчаянное сопротивление, пока советские войска с двух сторон не прорвались к Кюстрину. В тот же день Конев прорвался через фланг Шернера и двинулся на Берлин. Пять тысяч советских танков, столько же самолетов и две тысячи орудий были готовы вступить в бой за столицу Германии. 23 апреля Генеральный штаб был вынужден переехать в Цоссен. На следующий день передовые части советской армии появились на дороге, ведущей к южной части Берлина.

В Берлине Геббельс призвал немецкий народ «бросить в лицо врагу не белый флаг, которого он ожидает, а свастику». «Берлин останется немецким! Вена вновь станет немецкой, а Европа никогда не будет русской», – заявил в обращении к народу Геббельс, но его слова потонули в грохоте орудий. Гитлер объявил Кейтелю и Йодлю, что будет лично руководить защитой города и, когда наступит конец, застрелится, чтобы не попасть в руки врага (он имел в виду Советский Союз). Последний план Йодля заключался в том, чтобы бросить все войска против русских и тем самым показать западным державам, что Германия готова бороться с большевизмом.

Внезапная смерть президента Рузвельта, наступившая 12 апреля, возродила самые фантастические надежды, но в скором времени советские и американские солдаты уже обменивались рукопожатиями на Эльбе.

Дёниц и большинство рейхсминистров уехали из Берлина в Шлезвиг-Гольштейн, во Фленсбург. Верховное командование вермахта под командованием Кейтеля и штаб ОКВ по главе с Йодлем нашли укрытие в лесах Мекленбурга.

Геринг скрылся на юге Германии, откуда прислал Гитлеру письмо, спрашивая, может ли он как официальный представитель фюрера начать переговоры с Западом. Гитлер приказал СС немедленно расстрелять Геринга. Когда фюрер узнал о попытках Гиммлера начать переговоры с западными союзниками, он потребовал расстрелять и его. Фактически, руководители национал-социалистической партии, которые одновременно являлись руководителями государства, чувствовали себя как преступники в ожидании ареста.

3-я танковая армия, поддерживаемая гитлерюгендом, полицейскими полками и подобными формированиями, не смогла удержать фронт на Одере и отошла к Штеттину. Часть 9-й армии отступила в предместья Берлина, остальная попала в окружение в районе Люббена и Фюрстенвальда. Начальник штаба 9-й армии Кинцлер договорился со Шпеером, что отведет войска, чтобы не превратить Берлин в поле боя, но обстоятельства сложились таким образом, что ему не удалось осуществить свои намерения. Гитлер принял решение до конца оставаться в Берлине. Хейнрици был снят с должности, и командование войсками должен был принять генерал фон Типпельскирх. Но поскольку с ним не удалось связаться, командование принял Карл Штудент, создатель немецких парашютных формирований. Борьба стала бессмысленной, надо было капитулировать.

Гитлер приказал разделить Берлин на две части, северную и южную. Дёниц принял командование северной частью столицы, а Кессельринг южной. Гитлер, выпустив из рук бразды правления, передал командование над остатками немецких армий адмиралу военно-морского флота и маршалу военно-воздушных сил.

Ни о каком планировании, естественно, не шло речи. Оперативный отдел Генерального штаб не знал даже о расположении большинства формирований. Йодль возлагал последние надежды на контрнаступление. В районе Эльбы Венк умудрился сформировать новую группу из двенадцати дивизий. Теперь Гитлер видел в Венке своего последнего спасителя, но идея восстановить 11-ю танковую армию под командованием группенфюрера СС Штейнера так и осталась на уровне мечты.

25 апреля генерал Венк перешел в наступление. На улицах Берлина уже шли бои. Последними защитниками столицы были несколько отрядов вермахта, фольксштурма, мальчики из гитлерюгенда и жители столицы. В городе все еще царил террор. Людей вешали и расстреливали на улицах просто за то, что они не хотели умирать за фюрера, который в это время обсуждал с приближенными наиболее подходящий способ самоубийства.

«За трусость и слабость» расстреливали одного за другим «боевых командиров». За генералом Хауеншильдом последовал генерал-майор Кунц, за ним Рейман, затем генерал-майор Кетнер. Наконец командование принял генерал Вейдлинг, несмотря на то что однажды Гитлер хотел расстрелять его за трусость.

27 апреля Венк ухитрился пробиться почти до Потсдама, но в двенадцати километрах от города был остановлен советскими войсками. Гитлер сразу же связался по телефону с начальником штаба формирований Шернера и попросил его двинуться на помощь Берлину. Это было абсолютно невыполнимо, и никаких попыток предпринято не было.

28 апреля при попытке ускользнуть в Швейцарию итальянские партизаны застрелили Муссолини. Гитлер в присутствии Геббельса и Бормана сочетался браком со своей любовницей Евой Браун, после бракосочетания молодожены покончили жизнь самоубийством. В завещании Гитлер назвал в качестве своего преемника Дёница.

Британские и американские войска двигались на Мекленбург и Хольстен, а советские танки рвались к Кильскому каналу. Американцы наступали из Баварии в Богемию. Восстали чехи. С оппозицией было покончено.

Следы последнего начальника Генерального штаба генерала Кребса затерялись в Берлине. Вместе с генералом Бургдорфом он планировал покончить с собой, когда русские появятся в столице. Но возможно, его взяли в плен. Что касается Верховного командования вермахта, то его последняя задача заключалась в том, чтобы как можно меньше немецких солдат попало к русским.

Немецкие армии капитулировали одна за другой. Первыми сдались защитники Берлина. В тот же день, 2 мая, их примеру последовала юго-западная группа армий. 5 мая все немецкие армии в Германии, Австрии, Голландии, Дании и Норвегии сложили оружие. Исключение составила только группа армий Шернера. 7 мая адмирал Дёниц вступил в переговоры с союзниками, а 8 мая с формальностями было покончено. Йодль подписал документ о капитуляции с западными державами, а Кейтель – с Советским Союзом.

Закончилась вторая война на несколько фронтов, второй неудачный опыт в военной истории Германии в XX веке, и вместе с окончанием войны прекратил свое существование немецкий Генеральный штаб. Дважды перед офицерами этой военной организации стояли задачи, требовавшие колоссального напряжения. В первом случае, перед Первой мировой войной, воспоминания об успешном ведении войн в прошлом столетии, возможно, могли заставить членов Генерального штаба поверить, что им вполне по силам решить поставленную перед ними задачу, но перед Второй мировой войной самые проницательные умы ясно осознали, что эта война потребует сделать невозможное в рамках возможного.

Обвинение против Генерального штаба, что он играл одну из главных ролей в развязывании Второй мировой войны, было выдвинуто еще до международного суда в Нюрнберге. Невозможное свершилось.