Глава 15

МЯТЕЖ

Рундштедт и Клейст относили провал наступления на Москву на счет раннего прихода зимы, но уже после войны Блюментрит, начальник штаба фон Клюге, в разговоре с капитаном Лиддел-Гартом признал, что наступление началось слишком поздно; август и сентябрь были потрачены впустую. Неудача связывается и с другими причинами. Часто ломалась техника; плохо обстояло дело с ремонтными работами, поскольку не хватало квалифицированных кадров; зачастую случались перебои с поставкой запчастей. В ходе восточной кампании обнаружились изъяны проводимой Гитлером политики. Он ставил невыполнимые задачи, но жестко требовал их выполнения.

Поставки по ленд-лизу поступали не только в Англию, испытывавшую сильное давление со стороны Германии, но и в обессиленный Советский Союз. Вскоре Англия смогла перевести дух, и весной 1942 года королевские воздушные силы перешли в контрнаступление.

Атаки на Любек и Кельн стали ответом на «блиц» против Лондона. Росток стал жертвой пяти успешных ночных атак; большая часть города лежала в руинах. Хвастливое высказывание Гитлера, что в случае нападения британских бомбардировщиков он «сотрет» вражеские города с лица земли, обернулось против немцев, которые слепо верили своему фюреру.

В ноябре 1942 года Риббентроп заверил японских дипломатов, что весной немецкая армия займет Кавказ, перейдет Урал и оттеснит Сталина в Сибирь. В 1942 году даже молодые офицеры Генерального штаба верили в вероятность захвата Кавказа и нефтяных месторождений Ирака. Несколько иной настрой был в Риме. «Мы участвуем в пятом акте трагедии», – заметил Бисмарк-младший в разговоре с заместителем Чиано. Но Бисмарк ошибался. Следовало отыграть еще несколько актов до того, как должен был опуститься занавес.

Похоже, Гитлер серьезно верил, что он одержит победу, если благоприятная погода продержится хотя бы шесть дней. На самом деле зима и контрнаступление противника привели к огромным потерям и в людских ресурсах, и в боевой технике.

Остро встал вопрос пополнения. Требовалось порядка двух с половиной миллионов человек. Если миллион человек мог обеспечить мобилизационный план, полмиллиона можно было вернуть в армию из госпиталей, то еще один миллион человек требовалось призвать в армию с промышленных предприятий. Их места должны были занять военнопленные и иностранные рабочие, угнанные в Германию с завоеванных территорий.

Установилась диктатура имперской службы труда. Поиск людей был поставлен на деловую основу. В первую очередь было предложено несколько сократить непомерно раздутые ряды люфтваффе, военно-морских сил и ваффен СС. Однако ни Геринг, ни Гиммлер не могли пойти на сокращение численности своих подразделений армии, которые в любое время могли понадобиться для ведения закулисных сражений.

После вступления Америки в войну эффективность военно-промышленной отрасли превратилась в еще более решающий фактор, чем прежде. «Государственные чиновники пребывают в состоянии хаоса», как очень точно охарактеризовал генерал Варлимонт положение, в котором находилась ведущая отрасль промышленности. Армия, ВМФ и люфтваффе отчаянно отстаивали собственные интересы. Конфликт между министерством экономики и руководителем четырехлетнего плана начался еще перед войной.

Постоянное вмешательство Гитлера только усугубляло ситуацию. Осенью 1941 года фюрер приказал осуществить перевод военной промышленности, за исключением авиационной, на выпуск гражданской продукции. В 1942 году ситуация изменилась. На первый план вышло производство танков, железнодорожных составов и подводных лодок. Считалось, что война скоро закончится, поэтому разработка технических новинок, которые промышленность не могла освоить в ближайшем будущем, была приостановлена. Это непродуманное решение отрицательно отразилось на развитии ракетостроения и атомных исследованиях.

Гитлер категорически отказывался смотреть фактам в лицо. Когда Генеральный штаб попытался убедить его, что Советский Союз выпускает по шестьсот – семьсот танков в месяц, а скоро выпуск достигнет тысячи двухсот, Гитлер заявил, что этого просто не может быть. По заявлению генерала Томаса в 1942 году были сформированы еще четыре немецкие танковые дивизии, но полностью укомплектованы были только десять из двадцати пяти уже существующих танковых дивизий.

В феврале 1942 года в авиационной катастрофе при невыясненных обстоятельствах погиб Тодт, незадолго до этого предостерегавший Гитлера против продолжения восточной кампании. Министром вооружений был назначен тридцатишестилетний Альберт Шпеер, до этого технический советник Гитлера. Несмотря на резкое истощение сырьевых ресурсов, Шпеер с невероятной энергией взялся за решение поставленных перед ним задач. Он предпринимал отчаянные усилия, стремясь увеличить объемы производства, и пытался равномерно обеспечивать необходимой техникой все рода войск. Он по возможности избегал бюрократических процедур и изо всех сил старался удержать лучших людей, каких только мог найти, независимо от их партийной принадлежности.

Ему удалось добиться определенных успехов. Производство вооружения достигло огромных размеров. Прогресс был очевиден, но, к сожалению, он нивелировался разбомбленными союзниками коммуникациями и потерей румынских нефтяных месторождений. Таким образом, усилия Шпеера сводились на нет. Это доказывало правильность рассуждений Бека, что в эпоху воздушной войны Германия потеряет стратегическое превосходство, которым обладала в эпоху Мольтке-старшего и Шлифена.

Как-то Бек сказал Шлабрендорфу, что эта война будет проиграна прежде, чем раздастся первый выстрел. Теперь, выйдя в отставку, он с душевной болью наблюдал за происходящими событиями из своего дома в Берлине. Он предвидел все, что должно было произойти: захлебнувшееся наступление на Восточном фронте, англо-американское вторжение в Италию и нападение союзников на Францию. Он старался поддерживать переписку с командующими армиями, но его авторитет среди молодых офицеров сильно пошатнулся после ставшей очевидностью неправильности его оценки французской армии и пророчества в отношении провала наступления на Западе. Гальдер навещал изгнанника, ведь Бек по-прежнему оставался тайным наставником старшего поколения генштабистов.

Бек считался руководителем подпольного сопротивления, в которое первоначально входили Герделер, Хассель, Попитц и Гаммерштейн-Экворд и которое теперь установило связи с бывшими социал-демократами и профсоюзами. Кроме того, к сопротивлению примкнули социалисты, такие, как доктор Юлиус Лебер, Карл Мирендорф, Теодор Хойбах и Лойшнер, бывший министр внутренних дел Гессена.

Зимний кризис 1941/42 года, как это обычно и бывает, заставил участников сопротивления активизировать свою деятельность. Первый план покушения на Гитлера обрел конкретную форму в феврале 1942 года; его авторами были фон Халем и фон Шварценштайн. Выполнение плана, который, к сожалению, был скоро раскрыт, было возложено на бывшего руководителя добровольческих отрядов.

Тем временем Витцлебен заканчивал план похода на Берлин. Идея заключалась в том, чтобы воспользоваться помощью западных сил для восстановления государства на новой основе, государства, в котором будет соблюдаться закон и права человека. Адъютант Витцлебена, граф фон Шверин-Шваненфельд, который поддерживал отношения с небольшой группой социалистов и консерваторов, собравшихся вокруг старшего внука Мольтке-старшего, графа Гельмута фон Мольтке, теперь служил в контрразведке. Вместе с фон Вартенбургом, Фрицем фон дер Шуленбургом, сыном начальника штаба кронпринца, и другими представителями науки и духовенства Мольтке работал над программой радикальных реформ, которая должна была вступить в силу после окончательного краха. Этот круг людей не верил, что можно предотвратить неизбежную катастрофу с помощью государственного переворота или покушения на Гитлера, в то время как Витцлебен, представитель старой школы, считал, что надо не рассуждать, а действовать.

Но план Витцлебена так и остался всего лишь планом. Витцлебен серьезно заболел и был вынужден лечь на операцию. Место Витцлебена на фронте занял Рундштедт, которого призвали из запаса, поскольку Гитлер опасался высадки на западе союзников. Полковник Цейтцлер, начальник штаба Клейста, был назначен начальником штаба главнокомандующего Западным фронтом.

Рундштедт считал, что во время войны, независимо от качества плана, невозможно осуществить государственный переворот. Рундштедт питал не меньшее отвращение к национал-социализму, чем Витцлебен, но его не оставили равнодушным воззвания Гитлера к его патриотическим чувствам. Гитлер не раз отправлял в отставку и снова призывал Рундштедта, и это убедило Рундштедта в собственной незаменимости.

Гитлер объявил, что благодаря непрерывным немецким атакам Россия «мертва». Осталось разгромить жалкие остатки советской армии. Гальдер и генерал-квартирмейстер Вагнер придерживались диаметрально противоположной точки зрения. Впрочем, как и обер-квартирмейстеры Генерального штаба. Все были против возобновления наступления. Гальдер и Вагнер считали, что после трагический неудачи немецкие армии должны просто выпрямить линию фронта, тем самым ликвидировав прорывы и сократив фронт. Тогда немецкие армии окажутся в более выгодном положении и смогут сдержать наступление противника.

Гитлер, естественно, придерживался другого мнения. Осенью Германия должна завладеть нефтяными скважинами Закавказья, в противном случае будет невозможно продолжать войну. Клейст обратил внимание Гитлера на то, что в случае наступления фланги, обращенные к Дону, окажутся незащищенными. Фюрер успокоил Клейста. Итальянские и венгерские войска, заверил он, будут прикрывать фланги.

Фельдмаршал Кюхлер сменил Лееба на посту командующего группой армий «Север», фон Клюге по-прежнему командовал группой армий «Центр», а вот Рейхенау, командующий группой «Юг», в феврале выбыл из строя; у него случился удар. Его место занял вернувшийся в строй фон Бок, но вскоре из-за бесконечных разногласий с Гитлером и по причине ухудшения здоровья его опять отправили в отставку.

Предложенная стратегия летней кампании потребовала переформирования вооруженных сил. Были сформированы две группы армий: «Б», под командованием фельдмаршала фон Вейхса, и «А», под командованием Листа. Группа армий «Б», в которую входили 2-я и 6-я армии и 4-я танковая армия, должна наступать из района Курск – Харьков через Дон на Сталинград. Группа армий «А» состояла из 11-й и 17-й армий, 1-й танковой армии Клейста, 3-й румынской армии и, поначалу, итальянского экспедиционного корпуса. Эти армии должны были наступать с низовьев Дона на Кавказ. Перед 11-й армией, а после смерти Шоберта командование 11-й армией принял Манштейн, была поставлена отдельная задача – взятие Севастополя.

Генеральный штаб не мог уклониться от ясно выраженных приказов Гитлера начать подготовку к наступлению. По последнему плану Гальдера следовало, удерживая центральный участок фронта, нанести внезапный удар по Крыму, тем самым провоцируя русских на преждевременное наступление. Тогда немцы, оказавшись в более выгодном положении, могли бы нанести удар по флангам противника, двигаясь в Донецкую область.

Гитлер, находясь под влиянием идеологических соображений, решил, что его основной целью является Сталинград. После захвата Сталинграда он хотел развернуть армии на север и уничтожить войска противника, сосредоточенные восточнее Москвы. Лист должен был занять оборонительную позицию вдоль Дона, армия Манштейна, захватив Севастополь, – двинуться к Волге.

Наступление Тимошенко, плохо рассчитанное по времени, всего двумя группами армий и одной танковой армией, доказало, что Россия, несмотря на заявление Гитлера, ни в коем случае не «мертва». Тем не менее бой между Волгой и Доном значительно ослабил противника. Поэтому когда 28 июня 1942 года Германия начала летнее наступление от Курска до Черного моря, то смогла уже в начале июля дойти до Дона. 4-я танковая армия через низовье Дона двинулась к Сталинграду. Успех операций, в которых немцы впервые использовали ракетную артиллерию, позволил Гитлеру в очередной раз обвинить Генеральный штаб в некомпетентности и слабости и заявить о себе как о «величайшем генерале своего времени».

На участке между Доном и Волгой 6-я армия Паулюса встретила сопротивление. Но Гитлер не хотел отказываться от иллюзии, что уничтожил силы противника. Он решил перебросить большую часть танков Паулюса в южном направлении. Это могло помочь Листу и Клейсту энергично двинуться в направлении Батуми и Баку. Самое удивительное, что Гитлер в качестве основной цели выбрал Батуми, а не Баку.

Составлять план подготовки двух боевых операций, которые должны были проходить одновременно, причем на огромном расстоянии друг от друга, одна на Волге, другая на Кавказе, казалось любому профессионалу сущим безумством. Гальдер был категорически против; история военного искусства не знала таких прецедентов. Но Гитлер был уверен, что может как угодно обращаться с уроками истории; хоть поставить все с ног на голову. Тогда Гальдер обратил его внимание на то, что русские сосредоточили значительные силы восточнее Волги и на Кавказе, а Вагнер заявил, что не может гарантировать обеспечение обеих операций.

Не помогли никакие доводы. Гитлер не только перевел свой штаб в Винницу, но и принял на себя командование южной группой войск. Листу и Клейсту было приказано двинуться через Кубань на Северный Кавказ, а Паулюсу и 6-й армии продолжать наступление на Сталинград. 3-я румынская, 2-я венгерская и недавно сформированная 8-я итальянская армии должны были защищать слишком растянутый северный фланг группы армий «Б». Солдаты-иностранцы не могли не выполнять приказов, но в то же время они не могли понять, почему должны проливать кровь в степях на юге России ради немца, страдающего манией величия. Когда генерал Блюментрит совершил выборочную инспекционную поездку в итальянские и румынские части, он был неприятно поражен состоянием итальянской армии. Тем не менее немцы начали наступление. Победа на Волге досталась Паулюсу тяжелой ценой; он понес огромные потери в людях и технике. 9 августа Лист и Клейст, двигаясь на Северный Кавказ, захватили Майкоп.

Гитлер в очередной раз одержал победу. В конце лета 1942 года немецкие армии стояли на Крите, в Финляндии и на побережье Ла-Манша. Роммель получил звание фельдмаршала; его называли революционным «народным маршалом». 1 сентября войска Паулюса подошли к западным окраинам Сталинграда, где встретили отчаянное сопротивление дивизии под командованием Родимцева. Немцы водрузили флаг со свастикой на Эльбрусе.

Роммель попросил разрешения отвести войска, чтобы дать передышку измученным, уставшим от боев солдатам. Но Гитлер отдал приказ начать наступление на Каир. Муссолини готовился лично войти в Каир во главе итальянской армии.

Генерал Маррас, итальянский военный атташе в Берлине, еще в марте предсказал, что территория между Сталинградом и Астраханью станет могилой для немецкой армии. Впоследствии секретарь посольства граф Ланца под псевдонимом Леонардо Симонди опубликовал содержащие большое количество интересной информации мемуары. Он слышал, что в то время в партийных кругах высказывалась критика в адрес Гальдера, а в других кругах ходили слухи о готовящемся перевороте. Ланца пишет, что внешне Гальдер напоминал мелкого служащего, но это только внешне. Он считает, что Гальдер был лучшим стратегом своего времени, человеком, обладавшим высочайшим интеллектом.

Ходившие по Берлину слухи были всего лишь реакцией на растущие разногласия между Гитлером и Гальдером. В ночь на 18 августа британские, канадские и американские войска провели широкомасштабную разведывательную операцию в районе Дьепа. Гитлер пришел к выводу, что готовится вторжение, и приказал перебросить мобильные элитные формирования из Советского Союза во Францию. Армия Манштейна, взявшая Севастополь, была направлена к Ленинграду. Для бомбардировки Ленинграда использовались те же зенитные орудия, что и в Севастополе. Большая часть армии Клейста должна была поддерживать Паулюса. Эти командующие оказались в опасном положении; своими действиями Гитлер просто затыкал одну дыру, тут же создавая другую. У Блюментрита создалось впечатление, что Гитлеру не давала покоя «мысль о Вердене». Другими словами, Гитлер хотел, чтобы армии противника умерли от потери крови на огромном плацдарме к западу от Волги.

Пока 6-я армия с боями входила в Сталинград, отбивая улицу за улицей, дом за домом, наступление Листа и Клейста на Северном Кавказе, лишенное основных мобильных частей, постепенно зашло в тупик. Гитлер набросился с упреками на начальника Генерального штаба, обвинив офицеров в трусости и лени. Гитлер отмахнулся от донесений, в которых говорилось о формировании новых советских армий, заявив, что это фальшивки. Только наивный теоретик мог поверить в этот большевистский блеф, заявил Гитлер. Когда Гальдеру все-таки удалось доказать, что новые формирования противника, одно в полтора миллиона человек, а второе в полмиллиона, сосредоточены у Сталинграда и на Кавказе, Гитлер пришел в неописуемую ярость. Он бросился на Гальдера, сжав кулаки и брызгая слюной, и начал кричать, что запрещает заниматься в его присутствии «идиотской болтовней».

24 сентября, поскольку Гальдер продолжал упорно настаивать, чтобы ему объяснили, чем закончится сталинградская операция, если новые формирования противника пойдут в наступление, он был отправлен в отставку.

Согласно записям Гальдера, фюрер припомнил ему все происходившие между ними споры, причем называя точные даты, и сказал, что постоянная борьба с Генеральным штабом отняла у него полжизни, а это, с его точки зрения, слишком высокая цена. Чтобы решать вопросы, связанные с армией, не требуется высокой профессиональной подготовки. Главное, по мнению фюрера, привить «национал-социалистические взгляды», а этого ему никогда не добиться от офицеров старой школы.

«Плохой признак», – написал Чиано 28 сентября в дневнике, узнав об увольнении Гальдера. Закончился период, в течение которого старый Генеральный штаб руководил операциями. Закончился период, в течение которого немецкие армии праздновали успех.

Между 1939-м и 1942 годами целью планирования было уничтожение вражеских армий и восстановление оборонительных позиций. Тактика основывалась на взаимодействии больших танковых формирований и авиации, которая выполняла функции воздушной артиллерии. Война вступила во вторую фазу.

Преемником Гальдера стал генерал-лейтенант Курт Цейтцлер, начальник штаба главнокомандующего Западным фронтом. Цейтцлер родился в 1895 году. Его отец был протестантским пастором. По мнению Гитлера, Цейтцлер обладал качествами, необходимыми для начальника Генерального штаба. В Первую мировую войну он был пехотным офицером. Конечно, тогда ему было далеко до членов Генерального штаба или ведущих руководителей Войскового управления. В 1934 году он перешел в танковые войска, служил подполковником в штабе ОКВ при Варлимонте, а затем начальником штаба танковой группы Клейста во Франции. Зимой 1940/41 года он, переодевшись в гражданскую одежду, провел рекогносцировку в Родопах перед развертыванием армий Листа.

Гальдер, внешне очень напоминавший школьного учителя (именно таким видел его Гитлер), был уравновешенным, эрудированным человеком. Цейтцлер, энергичный, подвижный, был человеком действия. Он великолепно разбирался в вопросах танковой войны, но не слишком уверенно чувствовал себя в пронизанной интригами атмосфере гитлеровского штаба. Будучи по сути прагматиком, Цейтцлер считал, что не стоит слишком откровенно высказывать свое мнение Гитлеру.

Гитлер не доверял Генеральному штабу, и с этим ничего нельзя было сделать. Цейтцлеру было поручено проведение операций на Восточном фронте, которым руководил непосредственно фюрер. Как отмечал один из наиболее выдающихся членов старого Генерального штаба генерал-лейтенант Ганс Шпайдель, в тот период начальник Генерального штаба превратился в главнокомандующего Восточным фронтом, но со значительно меньшими полномочиями, чем имели Гинденбург и Людендорф. Остальные театры военных действий находились в ведении ОКВ и его штаба, который даже в численном отношении был слишком слаб, чтобы справиться с подобной задачей. Все вопросы, связанные с поставками, были возложены на генерал-квартирмейстера сухопутных войск.

Кто действительно оказывал влияние на ведение войны, так это Йодль, Варлимонт и генерал-лейтенант фон Буттлар-Бранденфельс, начальник штаба оперативного руководства ОКВ. Какое-то время Йодль находился в немилости, поскольку попытался убедить Гитлера оставить Гальдера начальником Генерального штаба. Йодль рассказывал, что Гитлер пришел в бешенство, выслушав его совет. Он кричал, что заменит Йодля Паулюсом, как только тот войдет в Сталинград. Долгое время Гитлер вел себя, словно невоспитанный школьник, отказываясь здороваться с Йодлем и есть с ним за одним столом. Когда фюрер наконец решил вернуться за общий стол, то пришел в сопровождении эсэсовцев, словно боялся, что кто-нибудь из офицеров будет угрожать ему оружием.

То, что ведение практически всех операций было возложено на ОКВ, на самом деле стало началом конца. Варлимонт видел всю абсурдность создавшегося положения. Генеральный штаб, по мнению Варлимонта, должен был руководить операциями, а в задачу штаба ОКВ входит координация всех действий. Теперь штаб ОКВ занимался решением несвойственных ему задач. Однако Варлимонт не смог отговорить Йодля от руководства своего рода дополнительным (лишним, с его точки зрения) Генеральным штабом. Йодль горячо верил в гениальность Гитлера.

Цейтцлер посчитал необходимым внести некоторые изменения в структуру Генерального штаба; первый обер-квартирмейстер теперь не выполнял функции заместителя начальника штаба. Гитлер сделал гораздо более серьезные перестановки. Он забрал у Генерального штаба управление личного состава сухопутных войск и назначил начальником этого управления Шмундта, своего шеф-адъютанта. Можно сказать, что произошло второе рождение старой всемогущей генерал-адъютантской службы.

Гитлер предпринимал «героические» усилия, стремясь лишить армию ее традиционной особенности, аполитичности, и превратить ее в политическое орудие национал-социализма. С этой целью он создал штаб национал-социалистического руководства» (Nationalsosialistische Fuhrungsorganisation), который в действительности был своего рода шпионской организацией, а ее члены – нечто средним между политическими комиссарами и политическими пропагандистами. В их задачу входило обучение новых «солдат революции». Гитлер часто подчеркивал, что советская армия пропитана коммунистической идеологией и он хочет, чтобы немецкая армия была пропитана национал-социалистической идеологией.

Последние стадии этого процесса растянулись на последующие два года. В мае 1944 года большая часть абвера вошла в состав Главного управления имперской безопасности СС (РСХА). Сформированные добровольческие гренадерские дивизии и добровольческие артиллерийские корпуса должны были заложить основу будущей революционной армии мирного времени. Было созданы такие военизированные формирования, как «фольксштурм» («Volkssturm») и «вервольф» («Wehrwolf»). Гиммлер был назначен командующим резервной армией, и на его ведомство возложено руководство разработкой и испытаниями «Фау» – «оружия возмездия».

В последние дни войны было принято решение заменить штаб национал-социалистического руководства под руководством генерала Рейнеке новой организацией под руководством Мартина Бормана. Армия лежала в руинах, а идеология праздновала победу.

Мы уже говорили, насколько остро стоял вопрос о пополнении и какая борьба разгорелась между воинскими формированиями. Фактически арбитром в решении вопроса с распределением пополнения выступил штаб ОКВ. Гитлер, естественно, оказывал предпочтение ВМФ, люфтваффе и ваффен СС. Поскольку в данный момент количество самолетов сократилось, Генеральный штаб попросил пополнить армейские ряды. Геринг тут же стал убеждать Гитлера, что будет неразумно отправить людей, воспитанных в духе национал-социализма, к реакционным генералам, которые захотят подчинить их своему влиянию. В результате были созданы двадцать две так называемые «полевые дивизии лютфваффе», которые, не имея опыта ведения войны на суше, понесли немыслимые потери. В конце войны сформированные из освободившихся в люфтваффе людей парашютные подразделения, которые в конечном итоге превратились в армию, приобрели статус элитных частей.

Упрямство Гитлера нанесло большой ущерб армии. Генеральный штаб установил, что максимальная численность дивизии должна составлять триста человек. Гитлер установил цифру четыреста пятьдесят. Стремясь помешать возрождению в армии любых традиций, новые формирования комплектовались людьми иного сорта, далекими от старых представлений, заложенных Генеральным штабом. Ранее сформированным подразделениям, которым было отказано в пополнении, не оставалось ничего другого, как извлекать выгоду из имевшегося у них боевого опыта.

В соперничество и преследование разных целей различными ведомствами впутывалась проблема использования русских, украинцев и людей других национальностей, враждебно относившихся к Советскому Союзу. В 1942 году появились формирования, состоявшие из дезертиров советской армии и добровольцев, ненавидевших советский строй. В свою очередь, ОКВ санкционировал формирование добровольческих легионов туркмен и кавказцев. Эта идея нашла поддержку в Генеральном штабе. Особенно ее поддержали майор фон Штауффенберг, сотрудник оперативного отдела, и его друг подполковник фон Ренне, начальник сектора восточных армий в отделе иностранных армий. Ни тот ни другой не были сторонниками нацистского режима.

По инициативе Штауффенберга генерал Гельмих был назначен в Генеральном штабе «генералом по восточным армиям». Во время зимней кампании 1941 года Гельмих, командующий дивизией, вызвал неудовольствие Гитлера. Однако Гельмих прекрасно знал Восток. Назначение прошло без ведома Гитлера и штаба ОКВ. Цейтцлер одобрил кандидатуру Гельмиха, поскольку связывал с его приходом разумное проведение восточной политики.

Вскоре отдел пропаганды ОКВ предложил на эту должность своего кандидата. Им оказался генерал Власов, военнопленный, которому предлагалось возглавить русскую освободительную армию из захваченных в плен русских. Замечательный пример дублирования и противоречий, которые были настоящим бичом Германии. Для полноты картины следует добавить, что усилия Штауффенберга и Власова были сведены на нет колониальной политикой национал-социалистов на Востоке.

Отодвинув Генеральный штаб как можно дальше от большинства театров военных действий, Гитлер еще активнее стал вмешиваться в ведение войны. Нельзя сказать, что он только ошибался, но многое делал слишком поздно, и все чаще хорошие идеи чередовались с грубейшими ошибками. Гитлер был страстно увлечен поиском новых видов оружия. Ряд важных разработок можно смело поставить ему в заслугу: создание тяжелого танка «тигр», сверхтяжелого танка «королевский тигр», тяжелого танка «пантера», увеличение калибра противотанкового оружия.

Мы уже говорили, что Гитлер вникал во все детали военных операций. С такой же дотошностью он вникал в процесс разработки и испытаний управляемого ракетного оружия дальнего действия, так называемого «Фау», «оружия возмездия», которое должно было стать ответом Германии на британские удары с воздуха. Занятия по использованию нового «чудо-оружия» в артиллерийских полках проводил генерал Хейнеман.

Приказы, исходившие из ставки, были отмечены печатью строжайшей секретности. Командующие группами армий получали только ту информацию, которая имела отношение непосредственно к их действиям. Командующим запрещалось не только выяснять, что происходит на других фронтах, но даже просто интересоваться вопросами, связанными с внешней политикой. По свидетельству Блюментрита, уровень отдаваемых приказов был чрезвычайно низок (виной тому «недисциплинированность ума» Гитлера), хотя со времен Гнейзенау четкие, осмысленные приказы были источником гордости прусской армии. Однако следует заметить, что неопределенность формулировок этих «гибких приказов» зачастую позволяла командующим принимать собственные решения. Гитлер, сам того не ведая, предоставлял командующим определенную свободу действий, поскольку приказы можно было трактовать по-разному.

Война выходила на тот уровень, когда, казалось, уже не существовало никаких ограничений. 18 октября Гитлер издал приказ, что все диверсанты и парашютисты, захваченные в немецком тылу, должны быть расстреляны. С другой стороны, партизанская война на Балканах и, особенно, в Советском Союзе приобрела такой небывалый размах, что поставила под угрозу систему снабжения армии. Партизанская война была ответом на расстрелы заложников, массовую депортацию, голод и разруху. Ужасы, творимые нацистами, вся система террора, противоречащая офицерским традициям, не могла не оказать влияние на офицерский корпус. Одним из самых страшных преступлений нацистов было истребление евреев Восточной Европы в газовых камерах Верхней Силезии и Польши.

Вскоре Цейтцлер понял, что перед ним стоит неразрешимая проблема. Что делать с главнокомандующим, который, изучив карты Генерального штаба, указывает участки фронта, которые надо выпрямить, поскольку они раздражают его «художественный вкус»? Незадолго до этого Гитлер пришел к мнению, что Цейтцлер никакой не «революционный генерал», тем более когда он отказался от подарка фюрера (Гитлер любил одаривать своих фельдмаршалов, особенно Кейтеля и Клюге).

Но с Генерального штаба нельзя целиком снять ответственность за неблагоприятно складывавшуюся ситуацию. Несмотря на то что при Гальдере большая часть высокопоставленных офицеров поняла несостоятельность Гитлера как военачальника, Генеральный штаб никогда не оказывал действенного сопротивления. Офицеры твердо придерживались принципа коллективной ответственности, впервые сформулированного Массенбахом, отчаянно цепляясь за раз и навсегда установленные правила. В результате они навлекли на себя позор как исполнители приказов Гитлера.

Вот такое наследство получил Цейтцлер, заняв пост начальника Генерального штаба, и такой была ситуация, сложившаяся в начале зимы 1942 года, когда кампания, против которой Генеральный штаб предостерегал Гитлера, но с планом которой, тем не менее, согласился, привела к катастрофическим последствиям. В одном из последних публичных выступлений Гитлер хвастливо объявил, что немцы уже в Сталинграде и никто и никогда не вернет территорий, по которым ступала нога немецкого солдата.

А в это время в Сталинграде русские все еще оказывали отчаянное сопротивление. Сталинград стал скорее для немцев, чем для русских, вторым Верденом, уничтожившим две немецкие армии. Летняя кампания была успешнее, но не принесла решающей победы. Можно с уверенностью сказать, что Сталинград окончательно разрушил иллюзии и авторитет Гитлера.

На других фронтах складывалась, мягко говоря, неудовлетворительная ситуация. Турция отказалась стать союзником Германии. Наступление на Кавказе зашло в тупик, и Лист попросил разрешить ему начать отступление. Йодль, что было ему несвойственно, лично приехал к Листу, чтобы оценить ситуацию, и был вынужден признать, что главнокомандующий прав. Несмотря на это, в ноябре Лист был снят с поста главнокомандующего и на его место назначен Клейст. В это же время один из командиров дивизии Клейста генерал Шпонек был уволен из армии и заключен в тюрьму за отступление, предпринятое по собственной инициативе. Примерно за год до окончания войны фон Клейста отправили в отставку.

В начале ноября поражение в Эль-Аламейне стоило Роммелю почти всех танков. 8–9 ноября союзники высадились в Марокко, и Роммель оказался зажатым между двух фронтов. Положение итальянцев в Средиземноморье становилось все отчаяннее. Поспешная оккупация Южной Франции, Корсики и Туниса немецкими и итальянскими дивизиями и отправка 5-й танковой армии под командованием генерал-полковника фон Арнима в Тунис не внесла серьезных изменений в сложившуюся ситуацию. Все эти действия привели к еще большему растяжению фронта и отвлечению сил, которые можно было бы с большей пользой использовать в другом месте.

Сталинградская битва вступила в новую фазу. Получив подкрепление, русские, как предсказывал Гальдер, начали наступление на открытый немецкий фланг. После сильной артиллерийской подготовки, введя в бой большое количество танков, советские войска стали продвигаться на юг. Первый удар, нанесенный по 3-й румынской армии, уничтожил ее. 48-й танковый корпус, в который входили одна немецкая и одна румынская дивизия, оснащенный устаревшей, захваченной у французов техникой, не смог оказать должного сопротивления противнику. Гитлер грозился расстрелять командующего армией, уволил его из вооруженных сил, но это не спасло ситуацию. Вскоре весь Донской фронт лежал в руинах; 6-я армия Паулюса (триста двадцать тысяч человек) попалась в ловушку между Волгой и Доном.

Первым порывом Гитлера было забрать 4-ю танковую армию, входившую в группу армий «А», с Кавказа и направить ее на освобождение армии Паулюса, но группа «А» сама находилась в крайне стесненных обстоятельствах. Фон Вейхс, командующий группой армий «Б», и Цейтцлер считали, что 6-я армия должна выбираться из «котла» и пробиваться к немецкой линии фронта, в случае необходимости – оставив тяжелую технику.

Пока армия Паулюса боролась за жизнь в жутких погодных условиях, не менее жестокие бои велись в ставке Гитлера. Генеральный штаб, понимая, что вместе со всеми понесет ответственность за дальнейшее развитие событий, пытался отстоять законное право влиять на принятие решений. Цейтцлер открыто сказал Гитлеру, что это преступление – бросать 6-ю армию в Сталинграде. В ночь на 24 ноября, решив, что ему удалось убедить Гитлера отдать приказ Паулюсу отводить армию, Цейтцлер проинформировал об этом Вейхса. Утром 24 ноября Вейхс принял решение отдать необходимые приказы. Неожиданно поступила директива, строго запрещающая предпринимать какие-либо действия в отношении 6-й армии.

Гитлеру даже не приходило в голову, что 6-я армия может выйти из боя. По его мнению, Паулюс обязан был удерживать свои позиции в Сталинграде; он него зависела судьба Донского и Кавказского фронтов. Авиация понесла серьезные потери, в не меньшей степени пострадал авторитет Геринга, а потому он решил воспользоваться случаем выдвинуться на передний план. Геринг гарантировал, что организует снабжение окруженных войск, обеспечив армию Паулюса всем необходимым. Аргументы Геринга были весомее предложений Цейтцлера. Таким образом, Генеральный штаб проиграл сражение на внутреннем фронте.

Зимой было уволено еще несколько «неудобных» генералов, и в их числе командующие 2-й и 17-й армиями и командующий танковым корпусом фон Витершайм. От попыток помочь Паулюсу с воздуха пришлось отказаться. Боеприпасы, горючее и хлеб в 6-й армии были на исходе. Дело явно шло к концу.

Гитлер решил поручить задачу восстановления Донского фронта и освобождения Паулюса лучшему стратегу Восточного фронта Манштейну. Была сформирована группа армий «Дон» под командованием Манштейна, в которую входили 6-я армия, остатки 4-й танковой армии, 3-я и 4-я румынские армии.

Армии Манштейна сражались в пятидесяти километрах от Сталинграда, но танкам Паулюса не хватило горючего, чтобы соединиться с Манштейном. Все усилия оказались тщетны. Потеряв венгерские и итальянские части, группа армий «Дон» была вынуждена отступить. Такой ход событий усилил отчаянное положение группы армий «А», действовавшей на Кавказе. Вскоре Манштейну пришлось поддерживать Клейста, который начал отступать с Кавказа.

Голод, болезни, нехватка продовольствия истощили силы 6-й армии. У несчастного Паулюса был единственный выход – вопреки приказу Гитлера попытаться вырваться из окружения, то есть совершить шаг, на который его толкали некоторые генералы. Паулюс был первым обер-квартирмейстером штаба и свидетелем бессмысленной борьбы Гальдера за влияние. Кроме того, Паулюс был типичным представителем старшего поколения офицеров Генерального штаба и, как солдат, должен был подчиняться приказам. Его не интересовала политика, но он не мог не понимать, насколько бессмысленно продолжать держаться за Сталинград, от которого сейчас зависела судьба Генерального штаба и всего немецкого народа.

Из-за одного человека, чрезмерно заботящегося о сохранении собственного престижа, следовало пожертвовать целой армией. Эта бессмысленная жертва подтолкнула к решительным действиям военную оппозицию. Бек предложил следующий план. Паулюс попытается выбраться из окружения, и это станет сигналом для совместных действий всех «мятежных» фельдмаршалов, которые должны потребовать отставки Гитлера. Бек исходил из того, что все фельдмаршалы придерживаются одного мнения. Но, как выяснилось, он глубоко заблуждался. Хотя эти фельдмаршалы и были членами Генерального штаба, понятие «единства взглядов» уже давно отошло в прошлое. Ни Роммель, ни Рундштедт, ни Манштейн не были готовы предпринимать решительные действия. В особенности Манштейн, который не мог думать ни о чем, кроме как о боях на Южном фронте. Перед его мысленным взором вставала страшная картина, как наводнение, хлынувшее с востока, сметает немецкую плотину и заливает Центральную Европу. В такой ситуации, как считал Манштейн, «коней на переправе не меняют». Старый прусский аристократ Рундштедт, противник нацистского режима, считал, что положение можно спасти, если предоставить Генеральному штабу свободу действий.

В самом Генеральном штабе самым пылким сторонником «выступления фельдмаршалов» был майор фон Штауффенберг. По роду службы Штауффенберг часто общался с командующими и, пользуясь случаем, старался выяснить их отношение к Гитлеру. Штауффенберг был убежден, что надо принимать срочные меры, пока еще что-то можно сделать. Он считал, что наступил решающий час (возможно, последний) не только для Генерального штаба, но и для армии в целом.

Зондирование почвы закончилось для Штауффенберга жестоким разочарованием. Манштейн объяснил молодому штабисту, что подобные действия не предпринимают без соответствующего приказа сверху; кто-то обязательно должен отдать приказ. Можно предположить, что он так своеобразно пошутил.

Высший генералитет считал, что спасти положение можно с помощью сокращения линии Восточного фронта, отвода немецких армий на позиции, где они смогут вернуть себе инициативу; затем предлагалась стратегия наступательной обороны. Таким образом, со временем, несмотря на большую численность, удастся вымотать врага частыми отвлекающими ударами, экономно используя собственные ресурсы.

Для этих людей Гитлер был непреодолимым препятствием. Он не понимал потенциальных возможностей гибкой обороны. Нет, победа любой ценой; никаких отступлений! Гитлер упрямо считал, что любое отступление – это поражение. Он ни во что не ставил человеческую жизнь. Утверждал, что долг солдата умереть, но не сойти с захваченной территории.

Цейтцлер не видел другого пути спасти положение на Восточном фронте, как провести полную реорганизацию командной структуры. Он запланировал целый ряд серьезных изменений. Командующий Восточным фронтом должен иметь полную самостоятельность. Кейтеля следовало заменить более влиятельной личностью. Штаб сухопутных войск и штаб ОКВ предлагалось объединить в единый Генеральный штаб вермахта. СС должны подчиняться этому штабу. Руководство военной промышленностью будет осуществлять генерал-квартирмейстер. Одним словом, Цейтцлер стремился к полной перестройке штаба фюрера. В этом случае Гитлер оставался главнокомандующим, но не занимался бы непосредственно ведением войны.

Такая коренная реформа не устраивала не только самого Гитлера и его окружение, но и командующих ВМФ, люфтваффе и СС. Яростными противниками восстановления в любом виде большого Генерального штаба были в первую очередь адмирал Дёниц, преемник Редера, и Гиммлер. Предложение Цейтцлера было встречено в штыки. В результате многие офицеры Генерального штаба пополнили ряды оппозиционеров.

Генерал-лейтенант Хойзингер, начальник оперативного отдела Генерального штаба, который решительно возражал против политики массового уничтожения славян и евреев, стал откровенным врагом Гитлера. Такую же позицию заняли генерал-майор Штифф, глава организационного управления сухопутных войск, генерал Фриц Линде – ман, начальник артиллерийско-технического управления, генерал Вагнер, генерал-квартирмейстер Генерального штаба.

События в Сталинграде даже на Риббентропа произвели гнетущее впечатление, и он принялся уговаривать Гитлера заключить сепаратный мир с Советским Союзом. Но Гитлер, несмотря на то что у Риббентропа были люди, готовые начать переговоры, заявил, что до тех пор, пока не наступит улучшений в боевой обстановке, ни о каких переговорах не может идти речи.

22 января произошло событие, о котором нельзя не упомянуть. В этот день в Берлине в доме графа Йорка фон Вартенбурга состоялась встреча двух основных оппозиционных групп. Одна группа, в которую входили доктор Герделер, профессор Попитц, фон Хассель, открыто поддерживала государственный переворот, другая, кружок Крейсау (имение Мольтке находилось в Крейсау), которую составляли Мольтке, Шуленбург и фон Зольц, придерживалась реформаторских идей. Герделер упорно цеплялся за идею регентства кронпринца или его сына и наследника принца Фердинанда Прусского, после принудительного смещения Гитлера; но монархия, похоже, утратила свое значение для масс, будущее принадлежало умеренным социалистам. На следующий день после этой встречи Рузвельт и Черчилль завершили переговоры в Касабланке, сойдясь на «безоговорочной капитуляции стран оси. Это решение нанесло смертельный удар по всем надеждам, которые, вероятно, лелеяло «теневое правительство» и оппозиционеры Генерального штаба. С кем должны союзные правительства вести переговоры? Геббельсовская пропаганда тут же объявила: Гитлер это и есть Германия, и судьба Гитлера – эта судьба немецкого народа.

2 февраля девяносто тысяч человек, все, что осталось от 6-й армии, сдались в плен. Незадолго до капитуляции, когда Паулюс неоднократно отклонял ультиматумы о сдаче, предъявленные маршалом Рокоссовским, Гитлер произвел командующего 6-й армией в фельдмаршалы. Гитлер склонялся к мысли назначить Паулюса начальником штаба ОКВ. Теперь новоиспеченный фельдмаршал вместе с двадцатью четырьмя генералами и примерно двумя тысячами пятьюстами офицерами был взят в плен. Сталинград стал второй Йеной, самым серьезным поражением немецкой армии.

Теперь Гитлер заявил, что 6-я армия была принесена в жертву, чтобы стабилизировать положение на Восточном фронте. Геббельс сразу объявил «тотальную войну» и обратился к немецкому народу с призывом приложить максимум усилий для достижения победы, хотя все возможности были уже давно упущены. Стало очевидным преимущество Советского Союза в количестве артиллерийских систем, а к 1944 году соотношение советских и немецких танков было пять к одному.

Ливия стала следующей потерей. Войска Монтгомери и Эйзенхауэра зажали с двух сторон немецкую армию в Тунисе. Роммель заболел желтухой, и его отправили домой. Он попросил, чтобы его место занял Гудериан, но даже такой специалист в области танковой войны, как Гудериан, не смог бы спасти положение. Гитлер отказал в просьбе и назначил командующим в Северной Африке генерал-полковника фон Арнима. Варлимонт лично летал в Тунис, хотя поездки на фронт сотрудников штаба ОКВ были весьма необычным явлением. Впечатление, которое он вынес из этой поездки, было далеко от оптимистического, и когда он поделился своими соображениями, то Гитлер, естественно, не пришел в восторг.

Сталинградская катастрофа оказала серьезное воздействие на военную оппозицию. Борьба Цейтцлера за реформирование структуры командования вступила в решающую фазу. В армии начала формироваться новая оппозиционная группа, состоявшая, скажем так, из офицеров в ранге генерал-майора и молодых штабных офицеров, продолжателей традиций Генерального штаба. С 1939-го по 1942 год теневое правительство занималось поисками вооруженных формирований для осуществления переворота. Теперь группа армейских офицеров искала правительство, такое правительство, которое могло бы вести переговоры с врагом и обеспечить конструктивный мир не только для Германии, а для всего континента. Наиболее выдающейся личностью в этом движении был, бесспорно, Штауффенберг.

Граф фон Штауффенберг родился в 1907 году. Его отец был гофмейстером последнего вюртембергского короля. В 1926 году Штауффенберг пошел на службу в армию и служил в прославленном 17-м Бамбергском кавалерийском полку. В 1936 году он был направлен в Военную академию в Берлине. С блеском закончив академию, Штауффенберг получил назначение в Генеральный штаб. Принимал участие в Польской и Французской кампаниях. В начале 1940 года получил назначение в организационный отдел.

Во время учебы в Военной академии его блестящая эрудиция привлекла внимание профессора, преподававшего военную историю. Профессор разглядел в Штауффенберге человека, который в один прекрасный день сможет внести свежую струю и в деятельность Генерального штаба, и в повседневную жизнь армии. Со стороны матери Штауффенберг приходился праправнуком Гнейзенау, и это обстоятельство, как считал молодой человек, накладывало на него особые обязательства.

Штауффенберг был прекрасно сложен, красив и обладал блестящим пытливым умом, рассудительностью, отлично разбирался в политике. Все эти качества выделяли его среди коллег и современников. Он признавал важное значение традиций, но был убежден, что одних традиций мало, новая эпоха требует новых методик и новых идеалов. Он находился под влиянием гуманистических идей Стефана Георга, но, тем не менее, был настоящим солдатом и лидером. Кроме всего прочего, он был невероятно обаятельным человеком, дружелюбным, отзывчивым, готовым выслушать любого, кто бы к нему ни обращался. Впервые злой гений, каким являлся Гитлер, столкнулся в Генеральном штабе с человеком не просто порядочным, что являлось отличительной чертой старшего поколения офицеров Генерального штаба, а с человеком, наделенным в самом лучшем смысле этого слова страстностью и силой. Штауффенберг отдавал себе отчет, какое влияние он оказывает на людей.

Штауффенберги всегда были ревностными католиками, и их великий сын был истинным христианином и отличался невероятной душевной чуткостью. Многие товарищи, как некогда и сам Штауффенберг, закрывали глаза на деяния Гитлера, но теперь фюрер стал для Штауффенберга олицетворением зла, нарушителем миропорядка. Штауффенберг восстал против режима. Но в то же время он был солдатом. Он гордился победой на Западе, но считал эту победу бессмысленной, поскольку она не могла положить конец нацистской политике, которая обрекла Европу на самоуничтожение.

В феврале 1943 года он попросил направить его на фронт и был назначен в штаб 10-й танковой дивизии в Тунисе. 1 апреля автомобиль, в котором ехал Штауффенберг, был атакован низко летящим самолетом. Штауффенберга тяжело ранило. Он потерял правую руку, получил ранение в голову и, похоже, полностью ослеп. Все, что он видел в Тунисе, и то, что произошло лично с ним, еще больше укрепило в нем уверенность, что и армии и рейху грозит неминуемая катастрофа, если только какая-то сильная личность не возьмет на себя бразды правления.

Вскоре после Сталинградской битвы появился конкретный план убийства Гитлера. Авторами плана являлись полковники фон Тресков и фон Герсдорф из группы армий «Центр», личный адъютант, лейтенант фон Шлабрендорф, генерал Ольбрихт и генерал-майор Остер. План заключался в том, чтобы подложить в самолет фюрера бомбу с дистанционным управлением, когда он приедет в штаб группы армий «Центр». Авиационная катастрофа станет сигналом к восстанию. Гитлер приехал в штаб 13 марта 1943 года, и бомбу, пока Гитлер находился в штабе, под видом бутылки с бренди тайком пронесли в самолет. Но бомба не взорвалась. К счастью, после приземления самолета заговорщикам удалось незаметно вынести бомбу. Попытка не удалась, но заговорщики продолжали разрабатывать дальнейшие планы. Было предпринято несколько попыток покушения на жизнь фюрера, и все они, по той или иной причине, оканчивались неудачей. Смерть уже незаметно подкрадывалась к Гитлеру.

Фюрер, конечно, знал о враждебном отношении со стороны офицерского корпуса. Весной 1943 года Геббельс записал в дневнике, что Гитлер отмечал, что ни один из генералов не говорит ему правду. Все они бесчестные, говорил фюрер, и враги национал-социализма. Гитлеру делалось плохо, даже когда он просто думал о них.

В 1943 году сошли со сцены два основных члена теневого правительства, причем один из них навсегда. Бек перенес серьезную операцию, после которой полностью уже не смог восстановиться, а Гаммерштейн-Экворд умер от рака. А вот Штауффенбергу медики помогли и даже вернули зрение одного глаза. К концу сентября 1943 года он прибыл в Берлин и получил назначение на должность начальника штаба у генерала Ольбрихта. Цейтцлер навестил Штауффенберга, когда тот еще лежал в госпитале в Мюнхене, что, безусловно, говорит о многом. Ольбрихт намеренно назначил Штауффенберга на должность начальника штаба, чтобы у одного из главных заговорщиков появилась возможность действовать.

1 ноября Штауффенберг приступил к исполнению новых обязанностей, а движение сопротивления обрело новые перспективы. Штауффенберг работал с некоторыми старыми друзьями по Военной академии и за несколько месяцев стал человеком, на которого возлагали надежды истинные патриоты. О нем всерьез заговорили как о будущем главнокомандующем армией, и дело зашло так далеко, что карьеристы прилагали все усилия, чтобы поближе познакомиться с ним, пребывая в уверенности, что он «будущий начальник».

Штауффенберг и его ближайшие сослуживцы стали разрабатывать развернутый план государственного переворота. Сам того не подозревая, им очень помог адмирал Канарис, который изо всех сил пытался объяснить Гитлеру, что критическое положение на фронтах может вызвать беспорядки среди миллионов военнопленных и подневольных иностранных рабочих, находящихся в рейхе. Необходимо подготовить резервную армию, уверял Канарис, которая сможет восстановить порядок.

Фюрер с готовностью ухватился за идею возложить на резервную армию задачу обеспечения внутренней безопасности рейха. Разработка плана «Валькирия» (по иронии судьбы план Штауффенберга тоже назывался «Валькирия») была поручена общему управлению сухопутных войск. В подготовке плана Штауффенбергу помогал Ольбрихт, а затем подключились Фриц Линдеман, начальник артиллерийско-технического управления, Эрих Фельгибель, начальник службы связи ОКВ, Пауйль фон Хазе, начальник берлинской комендатуры, а также группа офицеров из штаба 3-го военного округа (Generalkommando III) в Берлине. Начальником штаба был генерал-майор фон Рост.

На этой стадии еще не было полной уверенности, стоит ли арестовать Гитлера или убить, но избавиться от него следовало немедленно. План «Валькирия» предполагалось использовать для установления режима военной диктатуры, чтобы затем приступить к формированию конституционного правительства на основе свободных выборов. Перед генералом Линдеманом была поставлена задача войти в контакт с командующим резервной армией и его начальником штаба. Эти люди относились к поколению рейхсвера, считались старыми друзьями и просто не могли не прийти на помощь, когда родина оказалась в опасности.

Предметом жарких споров был не только сам Гитлер, но и нацистская система в целом. В числе заговорщиков были демократы, социалисты и баварские легитимисты (приверженцы свергнутой монархии), имевшие различные точки зрения. План обрел конкретность с военной точки зрения благодаря усилиям Штауффенберга, Линдемана, Роста и Трескова. Жена Трескова печатала необходимые секретные распоряжения; в этом ей помогала Маргарет фон Овен, бывший секретарь Фрича и Гаммерштейна-Экворда. Таким образом, кодовое наименование «Валькирия» явилось для заговорщиков прекрасной маскировкой, позволяя в открытую разрабатывать планы по захвату Берлина и других городов после ликвидации Гитлера.

Для реализации основной части плана, захвата Берлина, в распоряжении заговорщиков были части резервной армии, полицейские подразделения Берлина и курсанты военных училищ. Основная трудность заключалась в том, что в численном отношении армия заговорщиков значительно уступала формированиям СС.

Штауффенберг детально изучил диспозицию действующих и резервных формирований ваффен СС, которые вместе с латышской, богемско-хорватской, датско-валлонской и скандинавской насчитывали порядка семнадцати дивизий. Большая часть дивизий СС находилась на фронтах, но были еще и части люфтваффе, которые дислоцировались в Берлине и окрестностях и наверняка выступили бы в защиту нацистского режима даже после смерти Гитлера.

Круг заговорщиков ограничивался штабами резервной армии, армейского командования в Цоссене и в Мауэрвальде. В самом Берлине, помимо уже перечисленных офицеров, следует упомянуть лиц из окружения генерал-майора Остера, таких, как, полковники Георг Хансен и Фрейтаг-Лорингхофен. В Генеральном штабе в число заговорщиков входили генералы Адольф Хойзингер и Гельмут Штифф, начальники оперативного и организационного отделов, друг Штауффенберга, полковник фон Ренне, в 1943 году возглавивший отдел иностранных армий; генерал Фельгибель со своим заместителем генерал-майором Тилем. Ну и конечно нельзя оставить без внимания полковника Мейхснера из штаба верховного командования вермахта.

В группе армий «Центр» фон Тресков упорно пытался склонить на сторону заговорщиков фон Клюге, но тот был ни за, ни против. Клюге соглашался принять участие в перевороте только после ликвидации Гитлера. В группе армий «Север» заговорщики вели переговоры с Кюхлером. Аполитичный Кюхлер мало того что был близким другом Фрича, в 1939 году выступал против бесчинств, творимых эсэсовцами в Польше. В критической ситуации на него можно было рассчитывать.

В группе армий «Юг» ведение переговоров было поручено полковнику Шультце-Бюргеру. Манштейн, прекрасно зная обо всех недостатках Гитлера, был категорически против восстания. Он был уверен, что в разгар войны подобные планы обречены на провал. Герделер встретился с Гудерианом, но получил отрицательный ответ. Гудериан довольно часто был недоволен действиями Гитлера, но считал, что «солдат не имеет права восставать против главнокомандующего во время войны», а уж тем более убивать его.

Зато заговорщики имели серьезную поддержку в лице вышедших в отставку генералов, которые всегда враждебно относились к нацистскому режиму. Это Бек, которого прочили на пост главы нового государства, Витцлебен, предполагаемый главнокомандующий вермахтом, Хопнер и Рабенау.

Фон Рабенау, бывший сотрудник Секта, был начальником архива сухопутных войск. В начале войны он опубликовал биографию создателя рейхсвера, которая, несмотря на то что Рабенау тщательно подбирал выражения, вызвала серьезные разногласия между офицерами Генерального штаба и национал-социалистами. Рабенау попал в немилость к партийным лидерам.

В Париже тоже сформировалась группа сопротивления, когда бывшему обер-квартирмейстеру Карлу фон Штюльпнагелю удалось привлечь к делу своего родственника Отто фон Штюльпнагеля, главнокомандующего во Франции. Штюльпнагель и Фалькенхаузен были яростными врагами Гитлера и не могли дождаться дня, когда сумеют рассчитаться с нацистским режимом. Родственник Штауффенберга, подполковник Хофакер, служивший в штабе Штюльпнагеля, наводил мосты с Берлином и заручался поддержкой офицеров, служивших на западе.

Три четверти года заговор хранился в тайне; в течение этого периода удалось отладить сеть, и оставалось только дождаться удобного момента, чтобы начать действовать. Можно сказать, что сеть охватывала огромное количество офицеров, среди которых были люди, занимавшие почетные места в немецкой, и прежде всего прусской истории. Все они придерживались разных точек зрения в отношении методов спасения своей страны. Заговор был той сферой деятельности, в которой большинство генералов и офицеров Генерального штаба чувствовали себя не слишком уверенно. Только Штауффенберг и небольшая группа его соратников были в ней как рыба в воде.

Представители духовенства и консервативных кругов, пребывая в нерешительности, сильно осложняли жизнь заговорщиков. Фон Рабенау в биографии Секта писал, ссылаясь на кризис 1923 года, что прусские генералы никогда не нарушали клятву. Он даже не представлял, что спустя несколько лет сам окажется перед выбором: нарушить клятву или не подчиниться голосу совести.

Ни Штауффенберг, ни члены кружка Крейсау не соглашались с идеей простого восстановления старого порядка. Многих высокопоставленных офицеров вполне устроило, если бы Гитлер воздержался от непосредственного ведения войны. Но Штауффенберг был настоящим революционером, человеком талантливым и имеющим собственное мнение. Как мы помним, он не поддерживал идею восстановления монархии, предложенную Герделером. Новое государство должно быть демократической республикой, и немцам должна быть предоставлена возможность решать свою судьбу в ходе свободных выборов. Предложенный Беком – Герделером режим не более чем режим переходного периода. Доктор Юлиус Лебер, лидер молодых социалистов, в порыве ненависти назвал Штауффенберга «немецким Лениным». Что касается временного правительства, то Штауффенберг одобрительно относился к возвращению Шахта и не возражал против Папена, который в качестве министра иностранных дел вел бы переговоры с Западом. Тем более, что это предложение поддерживали Гельдорф и граф фон Бисмарк-Шонхаузен, внук первого канцлера Германии.

В ходе совещаний был выработан план дальнейших действий. Он включал: немедленное заключение перемирия с Западом (а не безоговорочная капитуляция), отвод немецких войск на западе в пределы границ Германии. Таким образом, появлялась возможность надежно защитить восточные границы. По мнению Штауффенберга, сохранение мощи армии было необходимо для ведения переговоров с Западом на равных. Ему представлялось необходимым заключить временное соглашение с Советским Союзом с помощью территориальных уступок. Но переговоры с Западом являлись наипервейшей задачей, поскольку, в отличие от членов кружка Крейсау, Штауффенберг ясно представлял, какую опасность таит в себе Восток.

Другой способ избрали немецкие генералы во главе с фон Зейдлиц-Курцбахом, взятые в плен в Сталинграде. Они исходили из традиционной связи рейхсвера и Красной армии. С помощью немецких коммунистов-эмигрантов они создали вместе с русскими комитет «Свободная Германия». Эти люди, безусловно, верили, что в случае краха Германии (или государственного переворота) они смогут контролировать ситуацию. Однако дальнейшие события показали, что немецкие генералы испытали заметное разочарование. Они не были готовы перевернуть свои представления с ног на голову и признать марксистскую доктрину, которую русские ухитрились подстроить под себя.

В конце лета 1942 года, когда 6-я армия подошла к Сталинграду, а Роммель собирался захватить Каир, Гитлер был близок к победе. Однако после поражения Роммеля и Паулюса, разгрома немецких армий на Дону и контрнаступления советских войск в феврале 1943 года война вступила в новую фазу. Инициатива перешла к союзникам. Отравленный победой Геббельс писал, что трагедия Гитлера как государственного деятеля и генерала заключается в том, что у него просто плохие партнеры (по его собственному выражению – «сапожники»). На самом деле в лагере союзников появились такие люди, как Эйзенхауэр, Монтгомери, Ватутин, Конев, Жуков, к которым совершенно не подходило определение «сапожник».

Особенно интересны в нашем случае такие военачальники, как Ватутин и Жуков, поскольку они придерживались тактики гибкой обороны, к применению которой Генеральный штаб безуспешно пытался склонить Гитлера. Все труднее оправдать решения Гитлера, особенно после успешно продемонстрированной тактики Манштейна: когда советские армии подошли к Днепропетровску и Запорожью и могли отрезать Крым, Манштейн с помощью хитрого маневра превратил свое отступление в контрнаступление на незащищенные фланги передовых частей противника.

Германия начала отставать и в воздухе, и под водой. Разработанные британцами радары расстроили планы немцев в отношении подводной войны, а что касается бомбежек, то Германия постепенно начала занимать оборонительную позицию. Уже в 1942 году британская авиация бомбила Эссен и Кельн и ввела тактику массированного бомбометания. 23 июля 1943 года на Гамбург было сброшено восемьсот тонн фугасных бомб, сто пятьдесят тонн зажигательных бомб и полоски металлической фольги, которые парализовали бортовые радиолокаторы немецких ночных истребителей. Согласно официальным данным, погибло пятьдесят шесть тысяч человек, и девяносто тысяч остались без крова. Потери англичан составили семнадцать самолетов из восьмисот вылетевших на задание. Удары на Гамбург были своего рода репетицией перед бомбежкой Берлина. Налеты английской бомбардировочной авиации нанесли не только жестокие удары по Германии, вызвав серьезные разрушения городов, но и оказали воздействие на моральный дух воюющей немецкой армии.

В связи с высадкой английских и американских войск на Сицилии и ростом партизанского движения в Югославии и Северной Греции образовались два новых фронта. В это же время Венгрия зондировала почву на Западе. В том же 1943 году Турция направила военную миссию в ставку Гитлера с желанием выяснить состояние дел на Восточном фронте и в результате отвернулась от Германии.

За союзнической высадкой Сицилии последовала капитуляция итальянских войск, оборонявших побережье. Появление врага на Апеннинском полуострове было теперь всего лишь делом времени. На встрече с Муссолини в Вероне Гитлер потребовал, чтобы ему была передана Италия до долины По, но перспектива превратить страну в поле битвы усилила антифашистские настроения в Италии. Итальянскую оппозицию возглавил бывший начальник Генерального штаба маршал Пьетро Бадольо. Муссолини созвал Большой фашистский совет, но большинство членов совета было против продолжения войны, и в полдень 23 июля полковник карабинеров арестовал Муссолини. Позже в тот же день Йодль сказал Гитлеру: «Фашизм пал». Гитлер взревел: «Фашизм пал! Только офицер мог сказать такую глупость. Это говорит о том, что генералы ничего не понимают в политике».

Что бы ни говорил Гитлер, но первая из европейских диктатур рассыпалась словно карточный домик. Маршал Бадольо сформировал новое правительство из солдат и чиновников, бросивших Муссолини. Хотя в Германии было официально объявлено, что война будет продолжаться, начались секретные переговоры о перемирии.

Гитлер ясно представлял, что творится вокруг, хотя не знал о заговоре, зреющем в собственном лагере. Заговорщики, которых последние события застали врасплох, еще не закончили все приготовления, а потому упустили удачный момент. Геббельс, как следует из его дневника, отчаянно стремился убедить себя и остальных, что фюрер предвидел такой поворот событий. Но из его записей можно понять, что события в Италии вызвали замешательство в ставке фюрера. Вдруг и у них найдется свой «немецкий Бадольо»? Гитлер с гневом обрушился на аристократию и королевские фамилии. Большинство членов королевских семей – Гогенцоллернов, Брунсвиков, Виттельсбахов – были уволены из армии. Геббельс потребовал экспроприировать их дома. Гиммлер стал министром внутренних дел и начал свою деятельность на новой должности с кампании, направленной против пораженцев. Первой его жертвой стал действительный тайный советник в Ростоке, который заявил, что только с появлением собственного Бадольо положение Германии может улучшиться.

Пока происходили описанные выше события, Восточный фронт превратился в театр решающих военных действий, и к этому событию имеет непосредственное отношение долгая, но бесполезная борьба Цейтцлера за перераспределение сил. По мнению Варлимонта, последняя война была проиграна из-за политики в отношении флота, а нынешняя – из-за политики в отношении армии. В результате непонятного разделения полномочий Генерального штаба и ОКВ любые попытки сконцентрировать войска на решающем участке фронта оканчивались неудачей. Огромные армии находились на второстепенных театрах военных действий только потому, что Гитлер хотел одновременно наступать на всех фронтах. Тринадцать дивизий находились в Норвегии, всего триста восемьдесят тысяч человек; в Дании – сто шесть тысяч, в Греции – сорок семь тысяч, на Балканах – сто двенадцать тысяч человек.

Такое распределение сил связывало Генеральному штабу руки. Руководство Генерального штаба, являясь инструментом Гитлера, могло только наилучшим образом использовать директивы фюрера. Когда они пытались идти своим путем, как это иногда делали Цейтцлер, Хойзингер, Штифф и Вагнер, то тут же вступали в противоречие с Гитлером. Фюрер и его окружение с каждым днем все больше отрывались от действительности, мало того, если требовалось присутствие Йодля или его сотрудников в конкретных местах, чтобы оценить создавшееся положение, Гитлер косо смотрел на такие инспекционные поездки. В результате Йодль превратился в типичного «кабинетного генерала».

Основными сторонниками теории, предписывающей «защищать каждую пядь земли», как назвал Дёниц стратегию Гитлера, был сам Дёниц, чьи советы высоко оценивались фюрером, и Гиммлер, хотя он совершенно не разбирался в стратегии. Правильная оценка сил противника, которой всегда добивался Генеральный штаб, рассматривалась руководителями государства как пораженчество; вошло в привычку по делу и без дела говорить о «саботаже генералов».

Теперь давайте проследим за продвижением таких личностей, как Модель, Шернер и Рендулик, первые двое из которых были особенно ревностными исполнителями желаний Гитлера и очень скоро стали фельдмаршалами. Модель, прошедший школу Войскового управления, был, несомненно, искусным импровизатором. Кроме того, он искренне верил Гитлеру, что новое оружие изменит ход войны. Шернер был выходцем из среднего класса и намеревался стать школьным учителем. Отличился в Первой мировой войне и был принят офицером в рейхсвер. Он провалился на экзаменах в Войсковом управлении и затаил злобу на офицерский корпус рейхсвера, этих высокородных аристократов, закрывших перед его носом дверь. Его не случайно потянуло к Гитлеру, который испытывал те же чувства.

Рендулик был человеком совершенно другого склада. Происходил из австрийской офицерской семьи, служил в австрийском Генеральном штабе. Когда он был военным атташе в Париже, его выгнали из австрийской армии за национал-социалистическую деятельность. Рендулик глубоко проникся идеями национал-социализма, но имел слабость: обожал смотреть в штабе фильмы, а затем с удовольствием обсуждать их. В такие моменты он казался скорее представителем отживающего свой век строя, чем национал-социалистом.

В действительности руководство Генерального штаба считало, что Германия уже не сможет перейти в крупномасштабное наступление и будет только растрачивать последние резервы немецких вооруженных сил, как это случилось в 1918 году. Выступая в 1943 году перед гаулейторами, даже Йодль признал, что советская армия, общей численностью пять с половиной миллионов человек, имеет триста двадцать семь пехотных и пятьдесят одну танковую дивизии. Советская военная промышленность выпускала танки, пушки и гранатометы в количествах, которые Гитлер считал нереальными. К тому же в Советский Союз непрерывным потоком шли поставки из США.

Германия в то время имела примерно двести пехотных и танковых дивизий, в том числе десять румынских и шесть венгерских, и приблизительно сто шестьдесят «восточных» батальонов, ряды которых таяли прямо на глазах из-за большого количества дезертиров. Несколько действительно боеспособных формирований из туркмен и казаков под командованием генерала Панвитца никогда не сражались на Восточном фронте; они принимали участие в боевых действиях на Балканах и в Италии.

Летом 1943 года, пренебрегая таким фактором, как малочисленность своей армии, Гитлер решил предпринять широкомасштабное наступление под кодовым названием операция «Цитадель». Планировалось вклиниться в особенно большой выступ советских войск между Орлом и Белгородом и окружить приблизительно девятьсот пятьдесят тысяч человек, две группы армий, сконцентрированных в районе Курска, последние, по мнению Гитлера, резервы противника. После этого переправиться через верховье Дона, а затем либо восстановить Волжский фронт, либо угрожать Москве с юга.

В очередной раз предполагалось зажать противника в клещи: с севера группой армий «Центр» под командованием Клюге, а с юга – группой армий «Юг» под командованием Манштейна. В операции принимали участие 17-я танковая и 3-я танково-гренадерская дивизии, 2-я и 3-я танковые армии и танковый корпус СС, оснащенные приблизительно на шестьдесят процентов тяжелыми танками «тигр».

В операции было задействовано порядка пятисот тысяч человек. Гитлер был убежден, что основная часть войск противника находится в районе Курска, и поэтому решил нанести удар по самому укрепленному участку фронта. Само собой разумеется, Гитлер проявил полное пренебрежение к доводам начальников штабов, а полковника фон Шлейнитца просто уволил.

Наступление началось 5 июля. После незначительных успехов оно было остановлено командующим Степным фронтом Коневым, который разгадал намерения немцев. Было уничтожено приблизительно сорок пять процентов немецких танков.

На северном участке фронта все закончилось в середине июля. На южном участке Манштейн упорно сражался с группой армий Донского фронта и в нескольких местах прорвал линию фронта, но ему не хватило сил, чтобы добиться решающей победы. На этом участке фронта бои шли до середины августа и в конечном итоге закончились поражением немецких армий. Совершенно ясно, что Германия была не в состоянии вести войну на нескольких фронтах.

Контрнаступление советских войск в конце лета привело не только к потере Орла и Белгорода, но и к окончательной потере Харькова и Донецкого угольного бассейна. Фон Клейст, удерживавший Кубань, был вынужден отвести армии. Гитлер объявил, что Днепр сам по себе является естественной оборонительной линией, и запретил Манштейну вести какие-либо подготовительные работы.

Теперь группы армий «А» и «Б» были переименованы в группы армий «Северная Украина» и «Южная Украина». Манштейн применил тактику гибкой обороны, а в ответ услышал от Гитлера, что половина его дивизий, вместо того чтобы наступать на врага, постоянно болтается на дорогах.

В начале сентября британские и американские армии высадились на юге Италии, и 8 сентября итальянское правительство объявило о подписании перемирия. За считаные дни немцы заняли всю Италию и разоружили итальянские дивизии на юге Франции, а также в Хорватии, Албании и Греции. Рим находился в руках Германии. Бадольо и король сбежали на юг. Муссолини освободили из заключения (активное участие в операции по освобождению дуче принял гауптштурмфюрер СС Отто Скорцени). На итальянский фронт под командованием маршала Кессельринга были брошены двадцать дивизий, около четырехсот тысяч человек.

В сентябре советские войска заняли Полтаву и Смоленск, 29 сентября подошли к Кременчугу. Спустя пять дней, 4 октября, Гиммлер, выступая в Посене перед группенфюрерами СС, повел атаку на старый офицерский корпус. Сталин, заявил он, правильно сделал, что расстрелял Тухачевского и группу бывших царских генералов. С такими офицерами Советский Союз никогда не продержался бы в войне два года. Сталин превратил комиссаров в офицеров. Вот в чем сильная сторона русских. Говоря о Восточном фронте, Гиммлер заявил, что надо просто «зарезать свинью, чтобы она умерла от потери крови».

Спустя несколько дней он позволил себе еще более сильное высказывание в адрес «пораженца из высших слоев», который видел спасение в немецком Бадольо, и добавил, что война будет продолжаться до победы Германии. Самое любопытное, что в то время Гиммлер уже знал о существовании заговора в высших военных кругах. В разговоре с Попитцем, прусским министром финансов, Гиммлер попытался выяснить намерения оппозиционеров, особенно группы Бека– Герделера. Создается впечатление, что в то время он был склонен закончить войну, вопреки желанию Гитлера или вообще без него.

В этом нет ничего удивительного, поскольку даже Геббельс понял безвыходность ситуации. Он записывает в дневнике, что Германия не в состоянии вести войну на два фронта. Геббельс советовал Гитлеру найти общий язык или с Западом против Востока, или с Востоком против Запада. Его мнение разделял Риббентроп, который предлагал заключить сепаратный мир с Советским Союзом.

Гитлер, состояние здоровья которого, по словам Геринга, сильно ухудшилось, знал одно: он утратил влияние, и никто не будет вести с ним переговоры. Гитлер надеялся на какой-то неожиданный поворот судьбы. 7 ноября Йодль произнес речь перед гаулейтерами, суть которой сводилась к тому, что «капитуляция означает конец нации, конец Германии». Как и Гитлер, Йодль не мог дать лучшего совета, чем совет «стоять до конца». Любое «политическое разрешение ситуации» является проявлением трусости. Положительный итог восточной кампании, сказал Йодль, заключается в том, чтобы защитить границы рейха от большевистской заразы. Германия победит. Все эти заявления были не чем иным, как заявлением о стратегической несостоятельности, в которой расписался ведущий немецкий военачальник.

Выступая в Веймаре, Дёниц заявил, что территория Советского Союза нужна только для того, чтобы разместить на ней военно-морские базы, и поэтому выходы к Балтийскому морю и Крым нужно удерживать любой ценой. Йодль, как и Гиммлер, лелеял надежды, что русские исчерпали свои силы.

Между тем все офицеры видели единственную надежду в ослаблении наступления советских войск, в использовании гибкой обороны и в сокращении линии фронта. Это был единственный способ парализовать наступление противника. Цейтцлер, Манштейн, Клейст, Кюхлер руководствовались только этими соображениями. Их мнение разделяли генерал-лейтенант фон Типпельскирх, четвертый обер-квартирмейстер, командующие 4-й и 8-й армиями. Манштейн прилагал все усилия, чтобы удержать фронт на Днепре. Несмотря ни на что, он верил, что можно подавить наступление советских армий на их территории, но только в том случае, если Гитлер согласится действовать в соответствии с рекомендациями Генерального штаба и передаст командование профессиональному военному. Он откровенно сказал об этом фюреру. Гитлер прекрасно понимал, что Манштейн, как никто другой, подходит на пост главнокомандующего. Многие офицеры считали, что только Манштейн может спасти положение на Восточном фронте.

Если удастся парализовать наступление советских войск, считал Манштейн, то война может закончиться восстановлением территорий. Действительно, американцы уже неофициально зондировали почву через Турцию, что давало основание предполагать, что пункт «безусловная капитуляция» вполне может быть нарушен. Кроме того, было очевидно, что советские власти пребывают в большом сомнении относительно того, что союзники действительно собираются открывать второй фронт, а значит, не станут возражать против переговоров.

В конечном итоге пришлось признать, что надеяться особенно не на что. В любом случае, Гитлер и Риббентроп не обладали необходимыми способностями для ведения дипломатических переговоров. Однако Гитлер все еще надеялся, что новое секретное оружие положит конец периоду неудач, надо только еще немного продержаться. Он всех сбивал с толку своими рассказами о «чудо-оружии».

Зимой 1943 года советские армии перешли в генеральное наступление. В нем приняли участие 1, 2 и 3-я армии Украинских фронтов под командованием Ватутина, Конева и Малиновского, войска Белорусского фронта под командованием Рокоссовского и Южного под командованием Толбухина. В это время немецкая группа армий под командованием Манштейна стремилась удержать позиции на Днепре. Оказалось, что это выше их сил. Немцы потеряли Киев; Крым оказался отрезан. После тяжелых боев, в которых были уничтожены двадцать две немецкие дивизии, советские войска пробились к Житомиру. Немецким войскам удалось отбросить противника, но 3 декабря в ходе наступления русские окончательно захватили Житомир и Бердичев.

В начале января 1944 года советские войска оттеснили немцев с занимаемых позиций на Днепре. 8 февраля пал Никополь. Две группы немецких армий под командованием Лееба и Штуммермана были окружены в районе Черкассы – Корсунь-Шевченковский. Впервые фон Зейдлиц и офицеры из комитета «Свободная Германия» призвали офицеров и солдат вермахта сложить оружие (правда, их усилия не увенчались успехом). Гитлер приказал окруженным войскам стоять насмерть. Чтобы избежать второго Сталинграда, командование армии дало команду начать отступление. Десять дивизий были уничтожены, но удалось сохранить жизнь примерно тридцати пяти тысячам человек.

В этот период на Восточном фронте произошли очередные кадровые перестановки. Командные посты заняли люди вроде Шернера и Моделя, истово верящие в Гитлера. Последние представители старшего поколения расстались со своими должностями. На смену фон Кюхлеру в январе 1944 года пришел Модель. Фон Клюге погиб в автомобильной катастрофе, и его место занял фельдмаршал Буш. В марте Гитлер сообщил Манштейну и Клейсту, что лишает их занимаемых постов. Манштейн предпринял последнюю попытку уговорить фюрера отказаться от командования. Преемником Клейста стал Шернер, а Манштейна – вездесущий Модель.

Советские войска продолжали наступление на Днестр. Возникла необходимость создать сильную оборонительную позицию по реке Прут, чтобы защитить нефтяные месторождения в Румынии. Несмотря на энергичные требования со стороны Генерального штаба, время было упущено. Отчаянно сражалась отрезанная в Крыму 17-я армия. Возрожденная в 1943 году 6-я армия отошла к румынской границе, где уже стояла 8-я армия. Ленинград по-прежнему находился в кольце окружения.

За декабрь 1943-го – январь 1944 года на Берлин было сброшено порядка двадцати двух тонн бомб. Весной тяжелые американские бомбардировщики бомбили уже Польшу и Восточную Германию.

В мае советские войска заняли Крым. Группы армий под командованием Моделя и Шернера были отброшены в Восточную Галицию и Бессарабию. Вскоре Моделя и Шернера заменили генерал-полковником Харпе и Фриснером, давно воевавшим на Восточном фронте. Они не переставали верить в гениальность фюрера. Группа армий «Север», которой теперь командовал Линдеман, была вынуждена отступить на территорию Прибалтийских государств. Кессельринг оставил Рим и отступил на позиции в Апеннинах.

На Восточном фронте по-прежнему оставался многокилометровый выступ между Витебском, Полоцком и Ковелем. На этом участке фронта располагалась группа армий «Центр» под командованием Буша, 2, 4, 9 и 3-я танковые армии, всего сорок две дивизии. Ситуация сильно осложнялась активными действиями партизан, причем установить местоположение партизанских отрядов с воздуха практически не представлялось возможным. На этом участке фронта противник наверняка мог перейти в наступление и окружить немецкие армии. Гитлер даже не удосужился обратить внимание на предупреждения Генерального штаба. Командующие отчетливо понимали опасность создавшегося положения и слабость своего фронта; на один километр приходилось порядка двадцати семи человек.

22 июня советские войска перешли в наступление, имея сто свежих дивизий и две тысячи самолетов. В этот критический момент Кребс был вынужден уехать в Германию, хотя его присутствие вряд ли могло повлиять на происходящее. Группа армий «Центр» была полностью уничтожена. Эта была трагедия не слабее сталинградской. Порядка трехсот тысяч человек были убиты или взяты в плен. Двое командующих погибли, защищая свои штабы. Советские войска взяли Витебск, Бобруйск, Минск. Советские танки решительно продвигались вперед и невероятно быстро вышли к Висле и границе с Восточной Пруссией.

Теперь опасность оказаться в окружении нависла над группой армий «Север». Гитлер орал на командующих, обвиняя их в бездействии. Модель опять вышел на первый план, сменив Буша. Модель изо всех сил стремился создать линию обороны в Литве, но не достиг особых успехов. Несмотря на протесты со стороны командования группы армий «Юг», танковые дивизии оттянули с румынского фронта и направили на центральный участок фронта. Впрочем, это не спасло ситуацию. Модель безуспешно пытался освободить группу армий «Север», но в результате бросил войска в критический момент жесточайшего сражения. В июле 1944 года по улицам Москвы под конвоем провели пятьдесят тысяч немецких солдат, офицеров и генералов, захваченных в плен Красной армией.

Начался последний акт трагедии. Генерал Варлимонт так объясняет причины провала на Восточном фронте: «хаос в руководстве» (мы уже цитировали эту фразу Варлимонта) и, что особенно важно, функции главнокомандующего взял на себя дилетант, не желавший хотя бы прислушаться к советам профессионалов. Далее. Политика удерживания боеспособных дивизий на второстепенных театрах войны. Многие неудачи, как давно понял Варлимонт, были связаны с войной на нескольких фронтах. Штаб Верховного командования вермахта был подчинен стратегическим методам Гитлера и до конца остался личным инструментом фюрера.

После трагедии, постигшей группу армий «Центр», Цейтцлер предпринял последнюю попытку убедить Гитлера в необходимости реорганизации всего Восточного фронта и внесения принципиальных изменений в методику ведения военных действий. Гитлер никак не отреагировал на требования начальника Генерального штаба. Все надежды на то, что здравый смысл возобладает над идеологией, были напрасны. А в это время советские дивизии двигались к Польше.

Не менее четырех раз Цейтцлер, этот честнейший человек, который уже впал в отчаяние, просил Гитлера об отставке; увеличивалась пропасть между командованием армией и Верховным командованием вермахта. Теперь на ежедневных оперативках, когда Варлимонт или Йодль докладывали о положении на театрах войны ОКВ, Цейтцлер с коллегами демонстративно покидали помещение. Единственное, чего ему удалось добиться подобными демаршами, так это вспышек ярости фюрера.

Тогда Цейтцлер принял отчаянное решение отказаться от дальнейшего сотрудничества. Он сказался больным, и в этот критический момент Генеральный штаб остался без начальника. Выполнение его функций взял на себя Хойзингер, хотя Гитлер, который продолжал работать с оперативным отделом, предполагал сделать начальником Генерального штаба генерала Буле.

В это время началось вторжение (высадка союзных войск. – Примеч. ред.) на Западе, которое, естественно, оказало серьезное влияние на положение на всех фронтах и в самой Германии.

Решение новой задачи было возложено на штаб Верховного командования вермахта. Вторжение наглядно продемонстрировало, что происходит, когда люди, не имеющие опыта ведения войны, стремятся с помощью современных средств связи отдавать приказы, находясь за тысячи километров от передовой. В то время как союзники предпринимали максимум усилий, чтобы действовать согласованно, в рядах немецкого руководства царил хаос. Однако следует признать, что в тот момент даже лучший в мире Генеральный штаб едва ли добился многого. Союзники имели явное преимущество в воздухе и на земле. В этих условиях штаб ОКВ был абсолютно беспомощен. Работу, которую Гитлер взвалил на его плечи, можно было смело отнести к разряду невыполнимых.