Глава 14

НАЧАЛО ПОРАБОЩЕНИЯ

Учитывая возможности британского военно-морского флота и королевских военно-воздушных сил, нечего было даже пытаться высадиться на побережье Англии. Гитлер был уверен, что Англия готова к мирным переговорам, и неофициально зондировал почву через швейцарского посланника в Лондоне, британского посланника в Берне и принца фон Гогенлоэ. В Германии уже началась демобилизация. Когда 30 июня Гальдер вернулся в Берлин, Вайцзеккер объяснил ему, что нет серьезных оснований для ведения каких-либо мирных переговоров. Письма Ллойд Джорджа и герцога Виндзорского королю Георгу VI, в которых они выдвигают предложения о мире, подтверждают слова Вайцзеккера.

В тот же день, когда Гальдер встречался с Вайцзеккером, Йодль пытался изложить свои идеи о том, каким способом можно продолжить войну. Он писал, что окончательная победа над Англией всего лишь дело времени. Совсем не обязательно немедленно приступать к высадке. Англию можно поставить на колени с помощью воздушных атак и подводной войны. И только в самом конце вторгнуться в страну и нанести израненному врагу смертельный удар.

В Париже разрасталось обычное соперничество между членами национал-социалистической партии и военными. Национал-социалистическая партия и СС, естественно, взяли в свои руки управление завоеванными территориями. Гитлер заявил, что ваффен СС должны стать государственной военизированной полицией, чтобы освободить армию от обязанностей, связанных с оккупацией. В действительности он продолжал создавать новую армию, которая в скором времени имела уже двадцать отборных дивизий (мы не раз упоминали о дивизии «Лейбштандарте Адольф Гитлер», одной из дивизий ваффен СС).

Во время наступления на Францию произошел инцидент между командующим танковой дивизией генералом Гепнером, давним врагом режима, и Дитрихом, командиром «Лейбштандарте Адольф Гитлер». Когда перед наступлением Дитрих заявил, что выполнит во что бы то ни стало поставленную задачу, поскольку не придает особого значения человеческой жизни, дрожащий от гнева Гепнер ответил, что порядочному офицеру подобные высказывания не к лицу. Так может думать только мясник.

Во Франции, как и повсюду, армия и Генеральный штаб стояли за оборонительную позицию. Это объясняет стремление Гиммлера сформировать новую собственную армию. К большому неудовольствию Геринга, были предприняты усилия по созданию военно-воздушных сил СС. Однако свою контрразведку, целью которой было поглощение соответствующей военной структуры, СС создать удалось. Возглавил контрразведку (VI управление РСХА) бригадефюрер СС Шелленберг.

Шелленберг, как и Канарис, преследовал собственные интересы, но, в отличие от Канариса, не боролся с режимом, а стремился действовать таким образом, чтобы усилить власть своего повелителя. Шелленберг представлял всего лишь одну грань нового государства в государстве, которое создавалось в СС. Главное административно-хозяйственное управление СС (Wirtschafts und Verwaltungshauptamt), в которое входил центральный отдел (управленческая группа «Д») управления концентрационных лагерей, занимавшийся в числе прочего «дармовой» рабочей силой, превратил в источник дохода постоянно растущую численность заключенных концентрационных лагерей. Об этом военные были практически не осведомлены.

На востоке советское правительство поспешно пожинало плоды пакта о ненападении. В состав Советского Союза вошли Прибалтийские государства. Сталин вновь обратил взор на Финляндию и Бессарабию, которая в 1919 году присоединилась к Румынии. Опереточный режим Кароля оказался между жерновами двух диктатур. А вот отношения советского правительства и тех, кто держал в своих руках власть в Берлине, оставались безукоризненными. Перебоев с поставками зерна, нефти и другого сырья не наблюдалось.

Во время войны во Франции на Восточном фронте находилось семь дивизий, две из которых в конечном итоге были переброшены на запад. Помимо развертывания войск в направлении Румынии, Советский Союз сконцентрировал войска в Восточной Польше и Восточной Галиции. Никто не может сказать, стояли за этим агрессивные намерения или это были просто меры безопасности, предпринятые СССР. Второе объяснение исходило от посла графа фон дер Шуленбурга и военного атташе генерал-лейтенант Кестринга, но уже весной румынские нефтяные месторождения стали вызывать определенное беспокойство.

Это может частично объяснить тот факт, почему Генеральный штаб в начале июля приступил к разработке плана нападения на Англию и наступления на Восток. Гитлер хотел, чтобы в случае проведения восточной операции начальник оперативного отдела полковник фон Грейффенберг стал первым обер-квартирмейстером. Одновременно Генеральный штаб разрабатывал планы перевода основной армии на положение, соответствующее мирному времени, и создания специальной штурмовой армии против Англии, так называемой армии «Е». А тем временем в Генеральный штаб непрерывно поступали донесения о предпринимаемых Испанией и Швецией попытках выступить с примирительной миссией. Густав V пытался принять участие в переговорах, начавшихся между Лондоном и Берлином. Чиано отмечал, что Риббентроп надеялся на мир.

16 июля Гитлер объявил армейскому командованию, что он решил остановиться на операции, связанной с вторжением в Англию (названной «Морской лев»). Спустя три дня, 19 июля, в речи, произнесенной в рейхстаге, Гитлер сделал официальное мирное предложение Англии и, воспользовавшись случаем, присвоил нескольким генералам звание фельдмаршалов. Первыми в списке были командующие сухопутными войсками – Рундштедт, Бок и Лееб. Звание фельдмаршала было также присвоено Кейтелю. Геринг стал рейхсмаршалом (звание, придуманное для особых случаев), а начальник Генерального штаба стал просто генерал-полковником. Мирное предложение, сделанное с трибуны рейхстага в присутствии одаренных чинами генералов и адмиралов, осталось без ответа. Из этого следовало, что операция «Морской лев» должна идти своим путем.

Первоначальный план кампании предполагал использование для первой атаки тринадцати дивизий. Кроме того, порядка двадцати трех дивизий должны были находиться в резерве. Группа армий «А» должна была осуществить две высадки: одну между Маргитом и Гастингсом, а другую между Брайтоном и Портсмутом. По всей видимости, ожидалось, что по выходе немецких войск к первому рубежу «развернутся тяжелые бои с крупными силами англичан», которые будут быстро разгромлены, и немецкая армия двинется дальше на север.

Однако военно-морской флот, понесший серьезный урон у норвежских берегов, не был так уж уверен в успешном исходе операции. Гросс-адмирал Редер убедительно настаивал на сокращении фронта от Па-де-Кале до Истборна. Военно-морской флот был не в состоянии выделить число кораблей, необходимое для проведения такой широкомасштабной операции в условиях ожидаемого сильного противодействия британского флота и военно-воздушных сил. Если армия будет настаивать на широком фронте, то она может оказаться в крайне тяжелом положении.

Гальдер категорически отверг предложения командования ВМФ, обсуждение которых заняло непредвиденно много времени. Гальдер заявил: «С точки зрения армии я считаю предлагаемый флотом вариант настоящим самоубийством. С таким же успехом мы могли бы высаженные войска пропустить через мясорубку!» В конечном итоге Гитлер принял компромиссное решение, несколько сократив предполагаемый фронт высадки.

Компромиссное решение никому не пришлось по вкусу. Только сохранявший оптимизм Геринг был уверен, что «его люфтваффе» уничтожит воздушные силы Британии. Гитлер очень надеялся, что люфтваффе не только уничтожит королевские военно-воздушные силы, но и значительно ослабит мощь британского военно-морского флота.

31 июля фюрер принял решение, что, если не возникнет каких-либо непредвиденных обстоятельств, операция начнется 15 сентября.

События в мире разворачивались полным ходом. Италия предприняла наступление на Египет. На начальном этапе итальянскими войсками командовал старый соперник Муссолини маршал Итало Бальбо. 28 июня маршал погиб. Во время налета английской авиации итальянские зенитчики по ошибке сбили самолет, в котором летел маршал Бальбо. Бедный, невезучий маршал! Надо сказать, что в то время Гальдер и Браухич не возлагали больших надежд на Италию.

30 июля главнокомандующий сухопутными войсками и начальник Генерального штаба обсуждали сложившееся на данный момент положение. Они оба придерживались мнения, что нападение на Англию нельзя откладывать на неопределенное время, поскольку это даст ей возможность накопить силы. Гальдер и Браухич видели несколько способов ослабления грозного врага. К примеру, нападение на Гибралтар, усиление Италии немецкими танками. Можно было убедить Советский Союз предпринять действия в Персидском заливе и на Ближнем Востоке. Правда, они опасались, что СССР мог объединиться с врагами Германии, и по этой причине придавали большое значение сохранению хороших отношений с Советским Союзом.

Зловещим кажется сам факт того, что Генеральный штаб стал пристально всматриваться в даль. Идея тотальной войны соответствовала его представлению о расширении собственного влияния. Но по сравнению с 1914 годом ситуация в стране существенно изменилась. И в экономическом, и во всех других отношениях немцы стали намного слабее, и те альянсы, которые они заключали, оказывались менее надежными, чем в период Первой мировой войны. Кроме того, расширение влияния люфтваффе поставило штаб сухопутных войск в довольно невыгодное положение. Бек предсказывал возможность подобной ситуации, и час пробил. Война, в которую Гитлер так беззаботно втянул свою страну, поставила перед Браухичем и Гальдером проблемы, которые были им не по силам.

В течение нескольких недель, пока шло обсуждение операции «Морской лев», Гитлер демонстрировал чудеса непостоянства. Единственным конкретным решением, принятым в этот период, было превращение Балкан в немецкую сферу влияния и удерживание их как можно дольше вне войны. Тем временем над Англией начали разворачиваться жестокие воздушные бои; люфтваффе повело массированную атаку на врага. Британские истребители бесстрашно защищали свое небо. Германия не успевала покрыть понесенные авиацией потери. Английские бомбардировщики атаковали скопившиеся в портах Ла-Манша немецкие корабли. Ночные налеты вражеской авиации на промышленные предприятия Германии тормозили процесс производства. Гитлер быстро терял интерес к планам вторжения. 14 сентября он перенес дату начала операции «Морской лев» с 21 на 24 сентября.

На следующий день, 15 сентября, произошло сражение над Кентом. По заявлению британцев, было сбито сто восемьдесят три немецких самолета, хотя в действительности потери Германии составили пятьдесят шесть самолетов, а Британии – сорок. Немецкое командование, не зная, что Англия использовала последние резервы, было сильно обеспокоено собственными потерями. 17 сентября, решив, что победить Англию в небе не представляется возможным, Гитлер объявил, что откладывает операцию «Морской лев» на неопределенное время.

Люфтваффе, не теряя надежды сломить сопротивление противника, перешло к ночным бомбардировкам промышленных и жилых районов Англии. Начался знаменитый «блицкриг». Всего было сброшено сто девяносто тонн бомб, а такие места, как Ковентри, один из центров авиационной промышленности, практически сровняли с землей. За восемьдесят пять ночей Лондон подвергся восьмидесяти двум воздушным атакам. Но Британия продолжала отчаянно сопротивляться. Люфтваффе уже не могло проводить широкомасштабные операции; сказывалась нехватка самолетов. Кроме того, пока еще не была разработана тактика с использованием большего количества самолетов и так называемого «коврового бомбометания».

На передний план выдвинулись другие замыслы. Немецкие дипломаты, журналисты и агенты всех мастей отправились в Турцию, Иран и Ирак. Немецкие офицеры поехали в Сирию, губернатор которой, генерал Дентц, располагал войсками, в том числе иностранными легионерами, и был сторонником Петена и авторитарного государства. В это время Дарлан, главнокомандующий французскими военно-морскими силами, заявил, что, при условии достижения соответствующего соглашения, готов вместе с Германией выступить против Англии. Отложив рассмотрение этого заманчивого предложения на более удобное время, Гитлер поставил перед собой менее эффектную цель: добиться включения Франции в новый европейский порядок и уговорить Франко заключить антибританский пакт. Сложность заключалась в том, что территориальные притязания каудильо (титул диктатора Испании Франко) распространялись в числе прочего на Марокко и Западный Алжир, а это плохо согласовывалось с честной сделкой, заключенной с Францией. Кроме того, Франко отрицательно относился к идее расквартирования немецких войск в Испании, хотя активно настаивал на том, чтобы Германия оказала ему помощь в перевооружении.

В октябре Гитлер нанес визит Петену и Лавалю в Монтуаре, а вскоре он уже встречал Франко и его министра иностранных дел Серрано Сунера на границе в Эндае. Хотя Франко и заявил, что в принципе готов и даже стремится вступить в войну на стороне оси, возбужденные разглагольствования Гитлера не произвели на него никакого впечатления. Беседы, начатые в Эндае, продолжались несколько месяцев. Позже Гитлер сказал, что скорее предпочел бы вырвать несколько зубов, чем опять вести переговоры с Франко. И все-таки Гитлер не отказался от мысли добиться помощи Франко в наступлении на Гибралтар. Для проведения этой операции были разработаны орудия калибра 600 мм.

12 ноября появилась директива № 18 в отношении операций «Феликс» (Испания) и «Изабелла» (Португалия). Операции предусматривали захват Гибралтара, оккупацию Португалии и островов Зеленого Мыса, Мадейры и Азорских островов. Нужно было совсем потерять чувство реальности, чтобы вынашивать подобные планы.

Гитлер требовал, чтобы все подготовительные работы были проведены в течение двух месяцев. Рейхенау должен был следить за ходом их выполнения. Канариса отправили в Мадрид. Во время Первой мировой войны Канарис находился в Испании в качестве секретного представителя и имел много друзей в правительстве и в монархических кругах. Гитлер даже не подозревал, что Канарис был одним из его самых опасных врагов.

Ведь именно Канарис советовал Франко не принимать участия в войне, которая, Канарис был в этом уверен, приведет к поражению Германии. Испания сконцентрировала войска на Пиренеях, и в декабре Гитлер, отчетливо понимая, что больше не может рассчитывать на помощь Испании, отказался от операции «Феликс».

После возвращения из Эндая Гитлер столкнулся с новой проблемой, которая существенным образом изменила все представления. Несмотря на поражение в Северной Африке, Муссолини (вероятно, опасаясь утратить свое влияние) решил на свой страх и риск вторгнуться в Грецию.

Балканы превратились в театр военных действий. Гитлер не был готов к такому повороту событий. Приходилось учитывать, что британские войска вполне могли высадиться в Греции. Положение осложнилось тем, что итальянские формирования потерпели поражение, греки перешли в контрнаступление и вторглись в Албанию. Муссолини обратился за помощью, и появление немецких войск на Балканах не улучшило и без того непростые русско-германские отношения. Йодль, понимая, что рано или поздно Греция должна подвергнуться нападению, позже чрезвычайно пренебрежительно говорил о «необыкновенном подвиге» Муссолини.

Летом Гитлер всерьез взялся за рассмотрение вопроса, связанного с нападением на Советский Союз. Мысль об увеличении «жизненного пространства» давно не давала ему покоя и к тому же составляла основу его собственной теории. Гитлер всегда испытывал недоверие к России. Кроме того, Советский Союз нацеливался не только на Финляндию, но стремился завладеть всеми территориями, которыми когда-то владели русские цари.

Поскольку о быстром поражении Англии не могло быть и речи и несмотря на тот факт, что Франция, британский «континентальный меч», оказалась беспомощной, встал вопрос о надежном сырьевом источнике, который смог бы обеспечить ведение длительной войны. В донесениях из Москвы Шуленбург клятвенно заверял Гитлера, что Сталин искренне стремится поддерживать с Германией дружеские отношения, но Гитлер был постоянен в своих привычках и образе мыслей.

С его точки зрения, СССР был новым потенциальным «континентальным мечом» Британии. Йодль говорил, что в один прекрасный день окажется, что русские просто хладнокровные шантажисты и, вполне вероятно, сами могут напасть на Германию.

В начале августа 1940 года Гитлер отдал приказ готовить Польшу в качестве плацдарма для восточной кампании; заняться ремонтом необходимых в этом случае железнодорожных путей, дорог, летных полей. В августе на восток были переброшены десять пехотных и две танковые дивизии.

Восточная кампания, по оценке Гитлера, могла потребовать от восьмидесяти до ста дивизий. По предварительной оценке враг на тот момент располагал семьюдесятью пятью, а возможно, даже пятьюдесятью дивизиями. Исчерпывающую информацию не мог предоставить ни отдел иностранных армий Генерального штаба, который возглавлял полковник Кайнцель, ни военный атташе в Москве генерал Кестринг, ни его заместитель полковник Кребс, который часто бывал в Советском Союзе. Кестринг, однако, предупреждал, что не стоит недооценивать силы противника.

На начальной стадии приказ составить план восточной кампании получил генерал-майор Маркс, начальник штаба 18-й армии, бывший сотрудник Шлейхера, хорошо знавший Россию. В качестве южного плацдарма Маркс предложил использовать Румынию, а на севере он рассчитывал на участие Финляндии. Генеральный штаб внес коррективы в первоначальный план, который не учитывал возможность отступления советских войск в глубь необъятных российских просторов.

В сентябре 1940 года генерал-лейтенант Паулюс, начальник штаба 16-го танкового корпуса, который одно время был начальником штаба Рейхенау, стал первым обер-квартирмейстером и помощником начальника Генерального штаба. Гальдер рассчитывал, что это место займет полковник Грейффенберг, человек осмотрительный, консерватор, а не Паулюс, представитель более молодого поколения штабных специалистов, узко профессиональных, не обладающих широким кругозором. Генеральный штаб, по мнению Гитлера, нуждался в притоке свежей крови, в молодых, энергичных офицерах. Генерал Хойзингер был назначен начальником оперативного отдела.

Паулюс приказал провести военную игру, взяла за основу план Маркса, чтобы проиграть возможные варианты восточной кампании. После чего был сделан вывод, что есть шансы протянуть фронт от Ленинграда через Смоленск до Днепра. Следующие оперативные решения можно будет принимать после того, как армии дойдут до этого рубежа.

Еще в конце лета Генеральный штаб разработал новую схему расстановки сил. Сто двадцать дивизий предназначались для восточной кампании, пятьдесят – для Франции, семь – для Норвегии, три – для Голландии. Одну танковую дивизию в сентябре направили в Румынию. В ноябре Молотов прибыл в Берлин с искренним намерением добиться мирного решения всех спорных вопросов. Территориальная политика Советского Союза своими корнями уходила в политику, проводимую царской Россией. Гитлер решил, что его вполне устраивает позиция СССР. В результате удастся овладеть Финляндией, получить point d'appui[21] в Дарданеллах, укрепить положение в Юго-Восточной Европе и на Балканах.

Гитлер хотел обратить взгляд России в сторону Ближнего Востока и набросать план раздела мира. И все-таки эти двое, Гитлер и Молотов, говорили на разных языках. Гитлер, который зависел от поставок из СССР, и этот факт приводил его бешенство (он ненавидел зависимость), почувствовал, как в его сердце закрадывается непонятная тревога.

5 декабря Гальдер ознакомил Гитлера с планом восточной кампании. Гальдер подчеркнул, что необходимо внести корректировку в первоначальные разработки, поскольку топографические особенности местности не позволяют развернуть фронт, грубо говоря, с севера на юг. Мешают заболоченные берега Припяти. Поэтому он предлагает использовать три группы армий; две группы начнут наступление в направлении Ленинград – Минск – Смоленск, а третья – в направлении Киева и дальше в глубь Украины. По мнению Гальдера, советские армии не могут отступить за Днепр, не ввязавшись в бой. Гитлер справедливо подчеркнул, что необходимо помешать советским войскам отойти в глубь страны. Воспоминания о походах Наполеона и Карла XII не давали ему покоя.

Гальдер пребывал в нерешительности. Он считал, что вполне возможен вариант проведения быстрой кампании в Советском Союзе и даже если не удастся полностью уничтожить ее военную мощь, то, по крайней мере, она лишится западных армий. Но ему не хотелось предпринимать новые шаги до тех пор, пока нет конкретного решения в отношении Запада. Согласно одной версии, Гальдер якобы посетовал, что «доверился этому дураку, который навязал на нашу шею русских», но ведь Гальдер, как и Гитлер, сам усомнился в искренности намерений Советского Союза. Он был обеспокоен сосредоточением советских войск и считал, что следует принять превентивные меры. Бек, с которым Гальдер поддерживал отношения (хотя и не очень тесные), предостерегал его против восточной кампании, но, как это часто бывает в подобных случаях, к его предостережениям никто не прислушивался.

Замысел восточной кампании стал обретать конкретные очертания. В плане Гальдера он шел еще под названием «операция «Отто», но в директиве № 21 от 18 декабря он проходил уже под названием «план «Барбаросса». Директива указывала на необходимость быстрой и окончательной победы над СССР, и, если понадобится, план будет введен в действие до завершения операций против Англии. Безусловно, Гитлер зашел слишком далеко. Еще когда Раушнинг подчеркивал опасность франко-русско-британской коалиции, Гитлер заметил, что подобного никогда не произойдет, но если такое все-таки случится, то все его планы пойдут насмарку. Теперь его самоуверенность возросла до такой степени, что он был готов по собственной инициативе напасть на Советский Союз.

Второстепенные проблемы, особенно на Балканах, не в меньшей степени требовали внимания Генерального штаба. Если Англия нападет на Грецию или ухудшится положение итальянцев в Албании, придется проникнуть через Болгарию во Фракию и в Северную Грецию. Согласно директиве № 20, для проведения операции «Марита» было необходимо сконцентрировать в Румынии армию из семи дивизий под командованием Листа. Далее. Итальянцы вполне могут обратиться за помощью к Германии. Что это означает? Как минимум, наличие четырех потенциальных фронтов, если считать СССР и Испанию.

Интересно, что с ростом возложенных на него обязанностей влияние Генерального штаба постепенно уменьшалось. Браухич и Гальдер искренне верили, что Генеральный штаб нельзя рассматривать иначе, как мозговой центр, но Гитлер так не считал (или делал вид). Он не давал возможности Генеральному штабу проявить свои способности и не переносил никакой критики в свой адрес. Если «фюрер отдал приказ», надо его выполнять, а не высказывать какие-то сомнения. Кейтель понял, что значит «тяжелая рука» хозяина, когда вручил ему докладную, в которой указывал на опасность действий, связанных, как называл это Гитлер, «с чисткой тыла». Гитлер грубо заявил Кейтелю, что считает его точку зрения абсолютно ошибочной. Кейтель тут же попросил об отставке (уже во второй раз). Гитлер обругал его и, как и в прошлый раз, заявил, что генералы не имеют права уходить в отставку; им это противопоказано. Кейтель беспрекословно подчинился. Гитлер, вероятно в благодарность за послушание, считал Кейтеля человеком с «интеллектом привратника».

Понятно, что грубое пренебрежение советами Генерального штаба должно было привести к печальным последствиям. Генеральный штаб настоятельно требовал увеличить численность резерва, но Гитлер и не думал реагировать на подобные высказывания. Армия, люфтваффе, военно-морской флот, ваффен СС, да и все остальные службы продолжали активно соперничать друг с другом, обсуждая кампанию против восточной державы, хотя предпочтение следовало бы отдать армии.

Нельзя не отметить, что в то время даже в Генеральном штабе превалировали оптимистичные оценки в отношении восточной кампании. Выдвигалось предположение, что удастся быстро достигнуть намеченной линии, но армии (конечно, не всей!) придется задержаться там несколько дольше. Значит, следует позаботиться о зимней форме одежды, приблизительно для двадцати процентах задействованных войск.

Успешность «молниеносной кампании» в значительной степени зависела от дееспособности танковых дивизий.

Удастся ли им решить поставленную задачу? Гудериан не мог однозначно ответить на этот вопрос. Впоследствии командующий танковым корпусом объяснял, что ощущалась серьезная нехватка резервных танковых дивизий.

По свидетельству генерала Томаса, в начале кампании в немецкой армии была двадцать одна танковая дивизия, имевшая на вооружении две тысячи четыреста тридцать четыре танка. Гитлер ничего не хотел слушать о размерах танковой армии противника, а ведь по приблизительным оценкам в ней было десять тысяч танков. Когда ему называли такие цифры, он только отмахивался, заявляя, что этого просто не может быть. Ни Гитлер, ни Генеральный штаб ничего не знали о существовании советского танка «Т-34». Гитлер признался в письме к Муссолини, что этот танк стал для него «сюрпризом», одним из многих в войне с Советским Союзом.

Концепция восточной кампании вызвала серьезные разногласия между Гитлером и Генеральным штабом. По мнению Гальдера, основной целью была Москва, центр транспортной системы СССР. 3 февраля Гальдер особо подчеркнул свое мнение, но Гитлер заявил, что Москва совсем ни при чем; Генеральный штаб мыслит старыми категориями. Ленинград, от которого рукой подать до Финляндии, и юг с его промышленными зонами – вот что имеет значение, в чем он заинтересован в первую очередь. Однако, хотя теоретически основной вес нападения должен был пасть на фланги, в первоначальном варианте тактическая схема предполагала нанесение основного удара в центре. Высшее армейское командование действовало в соответствии с тактической схемой, придерживаясь мнения, что основной удар следует нанести по Москве.

Нападение планировалось на май. В марте Гитлер, собрав всех командующих армиями, выдвинул перед ними лозунг: «Уничтожение армии – распад государства». Он хотел, как только будет достигнута эта цель, создать оборонительный рубеж, который будут удерживать от пятидесяти до шестидесяти дивизий. После чего остальная часть вооруженных сил займется другими вопросами. К примеру, захватом Гибралтара.

Поначалу в Генеральном штабе превалировала идея поделить всю территорию Советского Союза на отдельные государства. Прибалтийские республики, Белоруссия, Украина станут «свободными от Сталина» государствами с собственными правительствами; немецкие военные представители будут выступать в качестве советников. Эти государства образуют защитный кордон.

На инструктивном заседании все эти идеи были выброшены за борт, проще говоря, признаны негодными. Гитлер заявил, что указанные территории станут протекторатами рейха. Интеллигенция будет уничтожена. Правящая немецкая каста будет использовать население завоеванных территорий в качестве дармовой рабочей силы. Ни о каком благородстве не может идти речи, только жестокость и еще раз жестокость. Гитлер требовал слепо повиноваться его приказам, нравятся они кому-то или нет. Командовать тыловыми районами будет не армия, а СС и гестапо. «Особые задания» – тогда еще никто не представлял, каким кошмаром обернутся эти «особые задания», – будут выполнять «специальные формирования» СД.

Гитлер надеялся локализовать итало-греческий конфликт, втянув в свою систему Румынию, Венгрию, Болгарию и Югославию, но он был не в состоянии помешать Британии вторгнуться в Грецию. Как только правительство Югославии присоединилось к Берлинскому пакту, вспыхнул военный переворот, и Югославия вошла в лагерь союзников.

Ответом Гитлера на действия югославов стала операция «Марита». Германские и венгерские армии вторглись в Югославию. Одновременно Лист начал наступление во Фракии.

Генеральный штаб опять приступил к кропотливой работе, составляя схему взаимодействия танковых формирований с авиацией. Браухич и Гальдер в нарушении приказа Гитлера направили в Албанию войска в помощь оказавшимся в трудном положении итальянцам. Дальнейшие события подтвердили правильность их решения. Британские войска были выбиты из Греции, и уже 27 апреля над Акрополем развевался флаг со свастикой.

Ряд «незначительных» событий послужил прелюдией к восточной кампании. Немецкие парашютисты захватили Крит, который защищали греческие и британские войска, но тяжелые потери не позволили немцам захватить Кипр. Революция в Ираке, не без участия Германии, потерпела неудачу, в основном по той причине, что Турция, хотя и подписала с Германией договор о дружбе, отказалась пропустить немецкие войска через свою территорию. Вскоре французские войска под командованием генерала де Голля вошли в Сирию, и, несмотря на то что правитель Ирана Реза-шах Пехлеви был дружески настроен к государствам оси, Германия оказалась в довольно невыгодной позиции.

Призывы Муссолини о помощи после поражения в Ливии заставили Гитлера направить три лучшие танковые дивизии в Африку. Новой операции, которую возглавил генерал Эрвин Роммель, было дано поэтическое название «Подсолнечник» («Sonnenblume»). Роммель практически коренным образом изменил ситуацию, выбив английские войска из Ливии, после чего английские журналисты увидели в нем нового Зейдлица или нового Мюрата. Он уже отличился как командующий 7-й танковой дивизией во Франции, являлся автором книг по военной тактике, которые пользовались большим успехом. Он был представителем армии в штабе гитлерюгенда и в начале войны отвечал за бронепоезд фюрера, обязанность, от которой был досрочно освобожден, поскольку слыл невероятным интриганом. Он не заканчивал школы Генерального штаба и, вероятно, поэтому не пользовался уважением своего начальства, зато пришелся по вкусу Гитлеру.

Опасность открытия фронта на востоке, благодаря чему Германия может оказаться перед необходимостью вести войну на два фронта, как в 1914 году, вызвала в офицерском корпусе революционные волнения. Генерал Томас вместе с Герделером составил для Гальдера отчет о смертельной опасности, связанной с ведением восточной кампании, противоречащей доктрине Секта, чьим учеником был Томас. Витцлебен, командующий Западным фронтом, и фон Фалькенхаузен, главнокомандующий в Бельгии, были старыми врагами Гитлера. Витцлебен никогда не отбрасывал идею о государственном перевороте. Члены оппозиционной организации «Молодые консерваторы», в особенности лейтенант фон Шлабрендорф, который служил в штабе фон Бока в Посене, стремились повлиять на Бока, чтобы он помог отменить восточную кампанию.

В центральной группе армий образовалась небольшая оппозиционно настроенная группа. Полковник фон Тресков, офицер контрразведки, фон Герздорф, бывший адъютант фон Бока, полковник Шультце-Бюргер, и графы Лендорф-Штайнорт и Гарденберг-Нойхарденберг, в то время адъютанты Бока. Сам Бок был настроен весьма скептически, но признавался, что не знает, как можно выиграть войну. Фон Хассель как-то сказал капитану фон Сальвиати, адъютанту Рундштедта, что фельдмаршал прекрасно понимает, как далеко все зашло.

Вне всяких сомнений, авторитет Гитлера в армии к весне 1941 года достиг наивысшей точки. Теперь, когда старый Генеральный штаб, и прежде всего «Heulboje» (буй-ревун), как Гитлер прозвал Бека, доказали свою несостоятельность, переоценив силу французской армии и неприступность линии Мажино, Гитлер практически перестал с ним считаться.

Бисмарк, сын великого канцлера, служивший министром-советником в Риме, откровенно объяснил Чиано, что сегодня, когда Гитлер оказался прав в отношении линии Мажино, генералы не смеют раскрыть рта. Лучшие из них находятся на фронте, а не в окружении Гитлера.

Теперь Гитлер принимал в штыки любые предложения Генерального штаба. Он отклонил планы генштабистов создать из стратегического резерва новые формирования и заявил, что нет смысла запасаться зимней одеждой, поскольку все операции будут закончены до начала зимы. Казалось, никто не мог повлиять на его решения, объяснить, насколько сложная задача поставлена перед армией и как сильно он недооценивает будущего противника.

Конечно, в то время немецкие армии проявляли себя с наилучшей стороны. Победы в Польше, Норвегии, Франции, Бельгии, Сербии и Греции подняли общий настрой в армии. Даже в Генеральном штабе воцарилась атмосфера приподнятости и оптимизма. Немецкая армия, чье превосходство до настоящего времени в значительной степени зависело от высокого уровня ее техники, должна была теперь сражаться в стране, которая обладала неистощимыми запасами людских ресурсов.

Два вопроса были предметами особенно острых дискуссий: насколько русские готовы к войне и предпочтут ли они наступательную или оборонительную тактику. По полученной Гитлером информации, на западе Советский Союз сконцентрировал двести дивизий. Он принял во внимание эти серьезные цифры, но считал, что немецкие вооруженные силы в состоянии подавить врага. По мнению Генерального штаба, завоеванные территории (Прибалтика, Белоруссия и Украина) могли бы сослужить хорошую службу, когда дело дойдет до мирных переговоров. Со своей стороны полковник Кребс (он станет последним начальником Генерального штаба), который сменил Кестринга на должности военного атташе в Москве, сообщил, вернувшись в мае в Берлин, что русские сделают все, что угодно, только бы избежать войны, и что он не заметил никакой концентрации войск на западных границах, когда возвращался домой.

Рундштедт тоже не верил в агрессивные намерения СССР, а вот у генерала Винтера во время вторжения в Советский Союз создалось впечатление, что Гитлер был прав, русские собирались напасть на Германию. Они развернули подозрительно сильные, оснащенные танками армии в Карпатах. Кроме того, в русских штабах имелись карты Западной Германии и Австрии. Вероятно, прав все-таки был Рундштедт, а не Винтер, поскольку Йодль был вынужден признать, что русские не ожидали нападения Германии.

Безотносительно от всего, по свидетельству Йодля и Гальдера, Гитлеру не легко далось принятие решения относительно восточной кампании. Не то чтобы его одолевали сомнения морального плана, конечно нет, просто его преследовал призрак Наполеона (у Гитлера была слабость сравнивать себя с Наполеоном). Гальдер не знал, когда Гитлер принял решение, но был склонен считать, что это произошло после Балканской кампании. Полет Гесса в Англию в 1941 году с целью выяснить, что последует после заключения англо-германского альянса против Советского Союза, является лишним доказательством того, что решение начать наступление в июне утверждено. Поднявшаяся в партийных кругах паника является еще одним признаком принятого Гитлером решения. Что касается союза с Британией, то нам известно, что министерство иностранных дел приказало Папену обсудить этот вопрос с британским послом в Турции в первый день нападения на СССР.

Чтобы усыпить подозрения советского правительства, Геббельс опубликовал в «Volkischer Beobachter» статью под заголовком «Пример Крита», из которой можно было понять, что оккупация Крита парашютными войсками была всего лишь подготовкой к крупномасштабным операциям, которые будут проводиться в другом месте (Геббельс намекал, что Германия собирается вторгнуться в Англию). Йодль немедленно изъял весь тираж (что еще больше усилило эффект от статьи Геббельса). В Берлине усердно распространялись слухи, что в скором времени ожидается приезд Сталина. Тем временем закончились последние приготовления к вторжению в Советский Союз.

Точно так же, как Гитлер провел сложную подготовительную работу с целью размещения своей ставки во время войны с Францией и перед предполагаемым вторжением в Англию, так и теперь он очень серьезно подошел к проблеме сооружения штаба в Восточной Пруссии, неподалеку от Растенбурга. Ставка называлась «Волчье логово» («Volfsschanze»). Это было крайне дорогостоящее подземное сооружение, поверху огражденное колючей проволокой. Что самое интересное, Генеральный штаб не был размещен в ставке Гитлера. Он размещался в убежище, находившемся в получасе езды. Большая часть армейского командования, в том числе и первый обер-квартирмейстер, остались в Цоссене.

Ранним утром 22 июня сто двадцать немецких дивизий неожиданно вторглись в Советский Союз. Силы были распределены следующим образом. В Восточной Пруссии базировались армии фон Лееба, 16, 18 и 4-я танковые армии под командованием генерал-полковников Буша, фон Кюхлера и Гепнера соответственно. В Варшаве базировались армии фон Бока, 2, 4, 9-я, и 2-я и 3-я танковые армии, под командованием генералов фон Вейхса, фон Клюге, Штрауса, Гудериана и Гота соответственно. Группа армий «Юг» под командованием фон Рундштедта базировалась в Галиции. В ее состав входили 6, 11 и 17-я армии под командованием Рейхенау, фон Шоберта, фон Штюльпнагеля соответственно и 1-я танковая армия под командованием Клейста. С воздуха армии поддерживала авиация.

Нельзя обойти вниманием такой факт. Не поставив в известность Генеральный штаб сухопутных войск, ОКВ направил дивизию из Норвегии в Финляндию и тем самым создал новый «театр военных действий ОКВ», находившийся вне юрисдикции Генерального штаба сухопутных войск. Предполагалось, что на подходах к Ленинграду финские войска объединятся с армиями фон Лееба, чтобы окружить Ленинград. В это время румынская армия двигалась в направлении Днепра. Секретные службы тоже не сидели без дела; они установили контакт с Бандерой и Мельником, руководителями военно-политических формирований украинской повстанческой армии. И наконец, для выполнения особых заданий и осуществления диверсионной деятельности был сформирован полк специального назначения «Бранденбург»; беспрецедентный случай в истории немецкой армии.

Вторжение Германии в Советский Союз привело к созданию англо-советского альянса. Обе страны ввели в Иран свои войска. Оккупация Ирана и падение шаха нанесли тяжелый удар по планам Германии в этой части мира.

На территории Советского Союза кампания со скрупулезной точностью следовала плану Генерального штаба. Группа армий «Север» наступала на Ленинград, группа армий «Центр» – на Москву, а группа армий «Юг» – на Киев. После первой крупной победы под Минском, когда попавший в окружении враг понес существенные потери, Гальдер, как следует из его записей, поверил, что с первого удара удалось сломить сопротивление русских и кампания выиграна, хотя еще и не закончена. Даже Варлимонт признался, что ошибся в оценке способности русских оказывать сопротивление. Но, несмотря на успехи немецкой армии, Гитлер нервничал; он по-прежнему испытывал недоверие к армии и ее командующим. В своих записях Гальдер время от времени язвительно намекает на состояние общего кризиса и напряжения, охватившее ставку Гитлера.

Резко возросли случаи дезертирства из советской армии. Украинские националисты решили, что пробил их час. Знаменитые белогвардейские генералы, такие, как Краснов и Шкуро, предлагали немцам свои услуги в качестве советников.

Между тем Гитлер обращался с дезертирами как с военнопленными и запретил отправлять советских военнопленных в лагеря рейха. Он приказал размещать их во временных лагерях в Польше. Число пленных росло в геометрической прогрессии. Не было возможности обеспечить всех продовольствием, поэтому многие умирали от голода. Скоро поток беглецов иссяк. Вышел печально известный «Приказ о комиссарах», по которому все захваченные в плен политработники советской армии подлежали немедленному уничтожению. Многие генералы ужаснулись, узнав об этом приказе. Некоторые из них, такие, как Лееб, Гепнер, категорически отказались выполнять приказ. Браухич официально сообщил ОКВ, что высшее командование сухопутных войск не будет отдавать подобные приказы. Однако немецкие генералы быстро утрачивали иллюзии в отношении советских людей, враждебно относившихся к нацистскому режиму. Вскоре борьба с большевизмом превратилась в истребление и порабощение славянских народов, и это было роковой ошибкой восточной кампании.

Недоверие, испытываемое Гитлером к своим генералам, заставляло его активно вмешиваться в ведение операций. Политика Гнейзенау и Мольтке-старшего, которая оставляла за командирами свободу принятия собственных решений в рамках основных директив и являлась основой традиционной военной политики, была как нельзя более кстати на огромных просторах Советской страны. Гитлер питал иллюзии, что может объезжать армии, словно они были батальонами, выстроившимися на параде. Он практически лишил командующих возможности принимать решения. Между Генеральным штабом и Верховным главнокомандующим наметились серьезные расхождения относительно целей кампании. Своим поведением фюрер только усугублял сложившееся положение.

С середины июля фон Бок, добившись огромного успеха в центре фронта, решил, что наступил момент для танкового удара по Москве, пока враг не успел перевести дыхание. Но фон Лееб все еще пытался прорваться к Ленинграду и отбивал контратаки советских войск, а Рундштедт застрял на юге. Вероятно, учитывая сложившееся положение, 19 июля Гитлер отдал директиву № 33 группе армий «Центр» – продолжить наступление на Москву только пехотой. Часть армий повернуть в направлении северо-запада, а другую часть в южном направлении. Москва все еще не была основной целью Гитлера. 28 июля Гальдер констатировал, что приказы фюрера приводят к рассредоточению сил, и движение на Москву приостановлено.

Недавний опыт ведения войны во Франции в новых условиях оказался бесполезен. Немцам приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы не утратить инициативу. Враг сдавал территорию, но, отступив, тут же шел в атаку. Советские танки прорывали немецкое окружение, и дело осложнялось тем фактом, что немцы испытывали недостаток в танковых дивизиях второй линии, а нехватка транспортных средств приводила к тому, что пехота не могла двигаться с необходимой скоростью. Русские постоянно ускользали из расставленных ловушек.

Наконец, 1-я танковая армия прорвала фронт на юге и в тяжелых боях окружила и разгромила советскую армию под Уманью. Однако этот бой не имел решающего значения, и в августе, несмотря на огромные потери, противник по-прежнему оказывал решительное сопротивление. Гальдер сформулировал знаменательный вывод: «На всех участках фронта, где ведутся наступательные действия, войска измотаны. То, что мы сейчас предпринимаем, является последней и в то же самое время сомнительной попыткой предотвратить переход к позиционной войне… Общая обстановка показывает все очевиднее, что колосс России… был недооценен нами… К началу войны мы имели против себя около двухсот армий противника. Теперь мы насчитываем уже триста шестьдесят вражеских дивизий». Встал вопрос: прекратить наступление и подготовиться к защите того, что уже удалось завоевать, или продолжить наступление вперед к непонятной цели.

Решение было принято. Группа армий «Центр» должна быстро продвинуться на девятьсот километров в глубь страны. Группа армий «Север» должна окружить Ленинград и соединиться с финскими войсками. Но каждый шаг вперед означал для Германии расширение фронта, а некоторые дивизии в тяжелых боях и изнурительных переходах понесли значительные потери.

Тем временем новая колониальная политика национал-социалистов, мечтавших превратить славянский Восток в немецкую Индию, праздновала первые гибельные победы. Альфред Розенберг был сделан рейхсминистром оккупированных территорий. Его мать была латышкой, и это стало основным аргументом выбора фюрера. В Прибалтику, Белоруссию и на Украину были назначены рейхскомиссары.

Заранее был определен рейхскомиссар для Кавказа, хотя этот район пока еще находился в руках неприятеля.

Ни о какой разумной восточной политике речи не шло. Скоро в дело вступили гаулейтеры и специальные подразделения СС, полиции и СД. Мало того, «отряды ликвидаторов» СД, которые прикомандировывались к группам армий для решения административных задач (командующие группами армий не руководили этими подразделениями), являлись мощным стимулом для партизан, ведших войну в тылу врага. Советский Союз с удвоенной энергией обращался с призывами к партизанам.

Специальные подразделения СС и СД, с одной стороны, и Центральный штаб партизанской войны (действовавший в Москве. – Примеч. ред.) – с другой изменили облик войны, придав ей новые, внушающие ужас черты. Руководство Генерального штаба, как и большинство немецких командующих, чувствовало свою беспомощность в сложившейся ситуации. Генеральный штаб оказался между двумя диаметрально противоположными проявлениями терроризма. Ярчайшим примером служит событие, которое произошло с фон Боком. СС провели так называемую «полицейскую демонстрацию» в Борисове, где располагался штаб группы армий «Центр», и, воспользовавшись моментом, устроили еврейский погром. Возмущенные представители штаба обратились к своему главнокомандующему фон Боку, требуя принять меры и сообщить Гитлеру о творящихся безобразиях. Но фон Бок, скорее всего, просто испугался, а кроме того, как большинству ставленников фюрера, ему хотелось продемонстрировать свои способности и удержаться на занимаемом месте. Это объясняет нежелание Бока отделять себя от творящихся беззаконий и обращаться в ставку.

Победа следовала за победой, но Гитлер не добился поставленной цели. Ему не удалось уничтожить советские армии к западу от Днепра. Большая часть армий под командованием маршала Тимошенко перекрывала историческую дорогу Смоленск – Москва. Маршал Буденный сражался на Украине, а Ленинград яростно защищал старый товарищ Сталина по оружию в годы Гражданской войны Ворошилов, некогда тесно сотрудничавший с рейхсвером. Генеральный штаб получил информацию о новых формированиях, поспешно переброшенных к востоку от Москвы.

В течение нескольких недель Гальдер и Браухич пытались убедить Гитлера начать мощное наступление на Москву, чтобы завладеть советской столицей до наступления зимы и тем самым нанести решающий удар по авторитету советского правительства. Браухич подробнейшим образом изложил свои мысли в письменной форме и направил Гитлеру. Ответом послужила директива № 34, гласившая: «Развитие обстановки в последние дни, появление крупных сил противника перед фронтом и на флангах группы армий «Центр», положение со снабжением и необходимость предоставить 2-й и 3-й танковым группам около десяти дней для отдыха и пополнения их соединений требуют пока отложить дальнейшие задачи и цели, поставленные директивой № 33». Гитлер официально отменял решение о немедленном захвате Москвы и требовал сосредоточить внимание на Крымской и Донецкой областях. Браухич с Гудерианом, который решительно поддерживал главнокомандующего сухопутными войсками, безуспешно пытались повлиять на Гитлера, чтобы заставить его изменить решение. Когда им стало ясно, что они потерпели поражение, генералы всерьез задумались об отставке. В конечном счете они остались на занимаемых должностях, понимая, что армия вправе потребовать этого от них.

Приказ Гитлера повернуть армии группы «Центр» и 2-ю танковую армию Гудериана на юг стал причиной грандиозного сражения на окружение в период с 17 по 19 сентября. Киев пал. 26 сентября 11-я армия прорвала линию обороны в районе Перекопа и двинулась в Крым. Остальная часть армии Рундштедта готовилась к наступлению на линии Ростов – Харьков. В последних событиях Гитлер разглядел доказательство того, что сопротивление противника наконец-то смято, и все больше и больше убеждался в собственном гениальном руководстве и в нерешительном, но крайне упрямом характере руководства Генерального штаба. Он считал, что наступил тот момент, когда надо со всей силой обрушиться на врага.

Не завершив операции, определенные директивой № 34, Гитлер поспешил издать директиву № 35. Согласно этой директиве, армии группы «Центр» должны были начать наступление на Москву и захватить ее до наступления зимы. Танковые армии Гудериана, Гота и Гепнера, двигаясь с севера и юга, должны были взять столицу в клещи. Операция должна была начаться через восемь– десять дней, и то, что Гудериан находился в это время на Украине, не принималось во внимание. Столь непродуманное руководство вызывало растущее раздражение Гудериана.

Только 30 сентября танковая армия Гудериана смогла принять участие в осуществлении нового плана и двинуться в направлении Орел – Тула. Операция, руководство которой было возложено на фон Бока, получила кодовое обозначение «Тайфун». Это должна была быть «последняя битва восточного похода», ураган, сметающий все на своем пути. В боях на направлении Вязьма – Брянск Бок захватил в плен шестьсот тысяч солдат противника; Гитлер хвастался, что советские армии брошены на землю и уже никогда не поднимутся. Даже Гальдер обрел душевное равновесие. Согласно его записям, Гальдер считал, что в случае относительно умелого руководства и при благоприятной погоде Москву удастся захватить. Как видим, его прогнозы не оправдались.

В двадцатых числах октября сложилась следующая ситуация. 4-я армия фон Клюге и 4-я танковая армия Гепнера находились к востоку от линии Калуга – Можайск. 3-я танковая армия Гота – на линии Тверь – Старица. Завязшие в грязи танки Гудериана смогли добраться до Тулы только в начале ноября. Несмотря на это, Гитлер купался в лучах славы.

Фон Рундштедт получил приказ начать наступление на Ростов-на-Дону, а затем продолжить движение в направлении Майкопа, Армавира. Фон Лееб стоял на подступах к Ленинграду. В тот момент казалось, что город не устоит; победа неминуема. Армии Ворошилова понесли немыслимые потери, и последние оборонительные рубежи удерживались с помощью курсантов, жителей города, среди которых находились женщины, старики и дети.

Теперь в полной мере проявились все «лучшие» черты характера фюрера. Предписывалось все закончить разом. Лееб должен был не только захватить Ленинград, но и соединиться с финнами, захватить железную дорогу на Мурманск. Бок должен был захватить Москву, одновременно направив танковый корпус в помощь Леебу. Рундштедт должен был победить врага в Крыму, в бассейне Дона и в нефтяных районах.

Гитлер вновь поверил, что война уже выиграна. Он отдал приказ о частичном расформировании резервных дивизий в Германии и дал указание о переходе ряда промышленных предприятий на выпуск гражданской продукции. В это время Советский Союз предпринимал лихорадочные усилия, стремясь перебросить дальневосточную армию на Западный фронт.

Жуткое состояние российских дорог серьезно мешало проведению намеченных операций. Впоследствии англичане сделали вывод, что плохое состояние дорог и сложные погодные условия стали решающим фактором, повлиявшим на ход войны. Особенно трудно пришлось армиям Рундштедта. Клейст не мог двигаться в направлении Ростова-на-Дону; 6-я армия застряла под Харьковом, а 17-я под Донецком.

Остро встал вопрос с резервом. В сентябре Гальдер уже упоминал об этой проблеме. Фромм, обстоятельно разобравшись с этим вопросом, посоветовал Гитлеру, прежде чем предпринимать попытку взять Москву, выйти с мирным предложением. Рундштедт, вероятно как наиболее опытный, считал, что надо прекратить наступление и заняться подготовкой к зиме. Бок и Браухич, которые помнили о Марне, где недостаток решимости лишил немцев победы, были за наступление на Москву. Временное улучшение погоды в середине ноября убедило их в своей правоте.

Резкие перепады настроения, от истерических припадков оптимизма до приступов пессимизма, характеризуют поведение Гитлера в тот период. Вероятно, его непонятные действия в отношении Ленинграда можно отнести за счет этих перепадов настроения. Неожиданно фюрер распорядился притормозить наступление армий Лееба. Говорят, он нашел старый меморандум Людендорфа, в котором генерал подробно остановился на проблеме снабжения продовольствием крупных городов. Лееб вдруг получил приказ (без всякой на то причины) не вступать в Ленинград, а взять его в кольцо и сконцентрировать усилия в направлении Тихвина и железнодорожной ветки на Мурманск. Позже Лееб отметил, что в тот момент он был готов считать, что Гитлер союзник Сталина.

21 ноября танковая армия Клейста взяла Ростов. Продолжилось наступление на Москву. В столице началась паника. Правительство эвакуировали. Наблюдались случаи ограбления магазинов. Велась лихорадочная подготовка к обороне города; формировались рабочие батальоны, жители, включая женщин и детей, рыли заградительные траншеи. С востока медленно двигалось подкрепление.

На других участках фронта тоже произошли изменения. На юге Тимошенко, сменивший Буденного, отбросил танки Клейста, и через неделю Ростов был освобожден. Рундштедт просил позволить отвести войска на Миус и расквартировать их на зиму. Гитлер ответил отказом и, вопреки обыкновению, приехал в сопровождении Браухича и Гальдера в штаб Рундштедта в Полтаву.

Когда Гитлер решил возложить вину за потерю Ростова на Рундштедта, старый фельдмаршал холодно ответил, что ответственность лежит на тех, кто придумал восточную кампанию. Всем показалось, что Гитлер с кулаками готов броситься на Рундштедта. У Браухича, который давно уже разрывался между воинским долгом и угрызениями совести, случился сердечный приступ.

Ряд командующих армиями группы «Юг» во главе со Штюльпнагелем были сняты с занимаемых должностей. Тем временем Рундштедт упорно добивался большей свободы в принятии решений и, получив очередной отказ, попросил освободить его от обязанностей. При последней встрече Гитлер заявил Рундштедту, что в дальнейшем он не станет принимать от генералов просьбы об отставке. Он, заявил Гитлер, уже сыт по горло и хочет все бросить, но его вышестоящий начальник сам Господь Бог, так что ему некого просить об отставке.

Неудача сменялась неудачей, и с каждой неудачей росла нервозность Гитлера. 1 декабря Бок объяснил Гитлеру, что армии исчерпали все свои возможности. Следует признать, что Генеральный штаб придерживался другой точки зрения и считал, что Москву можно и нужно взять. Однако даже ОКВ разделял мнение Бока, и Кейтель предложил фюреру отвести войска на зимовку.

Этот демарш закончился для Кейтеля весьма плачевно. Гитлер обозвал его болваном, после чего глубоко оскорбленный Кейтель удалился. Йодль нашел Кейтеля в кабинете, где он писал заявление с просьбой об отставке; на столе лежал пистолет. Йодль забрал пистолет и убедил Кейтеля остаться.

Кейтель и Браухич были не единственными, кто считал службу при Гитлере невыносимой. Фон Бок был в отчаянии, но, как и многие, боялся выступить против Гитлера. Но вместе с тем однажды, когда полковник Тресков, один из его штабных офицеров, предложил предпринять решительные действия против фюрера, Бок выскочил из комнаты, заявив, что не желает слушать подобные разговоры и будет защищать Гитлера от всякого, кто решится поднять на него руку. Чуть позже Бок вышел в отставку по состоянию здоровья.

Клюге сменил Бока, Рейхенау – Рундштедта. Вскоре Рейхенау понял, что не остается ничего другого, как последовать плану предшественника и отвести войска к Миусу. Клюге продолжал наступление на Москву, хотя и сильно сомневался в успехе.

В начале декабря танки Гепнера вплотную подошли к Москве, и пехота уже видела очертания Кремля. Казалось, что подготовка к уличным боям ведется совсем рядом. И тут неожиданно ударили морозы, пошел снег. Немцы растерялись. Не было зимней одежды, не было свежих армий, которые могли бы прийти на помощь. Создалось катастрофическое положение. 27 ноября Гальдер записал высказывание генерал-квартирмейстера Вагнера, что у Германии закончились и людские и материальные ресурсы. При этом Генеральный штаб делает вид, что ничего страшного не происходит.

Внезапно все меняется. 30 ноября Гальдер пишет, что в окружении Гитлера нет понимания происходящего, там словно живут в вакууме. 6 декабря Гальдер принимает решение отвести группу армий «Центр» на линию Осташков-Ржев на зимние квартиры. Гитлер отказывается санкционировать решение Гальдера. В тот же день контрнаступление противника прорывает центральный участок фронта. Немецкие войска несут серьезные потери. Спустя два дня фронт прорван в районе Тулы, а 10 декабря советские войска крушат линию наступления 2-й немецкой армии.

В других обстоятельствах возросшая опасность должна была бы привести к формированию командного аппарата, который с легкостью предоставлял бы максимальные возможности талантливым военачальникам.

К сожалению, процесс разложения зашел слишком далеко и не было придумано ничего лучшего, как продолжить дискредитировать людей, которые действительно могли спасти положение.

С Браухичем обошлись так, словно он один нес ответственность за то бедственное положение, в котором оказались немецкие армии. На него обрушили град обвинений. Двумя днями раньше Браухич сказал Гальдеру, что хотел бы уйти в отставку. 7 декабря он ушел в отставку по состоянию здоровья. Между тем подполковник фон Лоссберг, представитель армии в штабе ОКВ, попытался уговорить Йодля сформировать единый Генеральный штаб для всех родов войск и поставить во главе этого штаба лучшего стратега, а именно Манштейна. Йодлю не понравилась эта идея. Гитлер и Манштейн, ответил Йодль, слишком разные люди и не смогут работать вместе.

В то время Гальдер опять начал жаловаться на отсутствие у Гитлера представления об истинном положении армии. Гальдер имел в виду категорический запрет Гитлера, который последовал за просьбами командующих о предоставлении им свободы маневра. Фон Лееб поддерживал идею глубокого отступления к Польше, чтобы перегруппироваться и продолжить наступление. Гитлер, возможно, видел большую опасность в предложениях Генерального штаба, чем в реально сложившейся ситуации. Он был уверен, что любое отступление наносит непоправимый удар по его авторитету. Фюрер с какой-то неистовой одержимостью отказывался от любых предложений, и его решимость не могла не восхищать таких, казалась бы, непохожих людей, как Йодль и Рундштедт. Но чего он мог этим добиться? Не более чем временной отсрочки. Разрекламированная победа была оплачена четырьмя годами непрерывных жертв.

Тайный страх, сопутствующий комплексу неполноценности, который охватил Гитлера по отношению к офицерскому корпусу, заставлял его безжалостно отправлять в отставку старых, проверенных генералов, вроде Рундштедта, Штюльпнагеля и Гепнера, особенно когда те пытались настаивать на своем. Он требовал рабского повиновения, которого не требовали даже прусские короли. 19 декабря Гитлер принял отставку Браухича. После этого он вызвал Гальдера и объявил ему, что решил принять на себя командование сухопутными войсками. Браухич, заявил фюрер, не смог реализовать его идеи.

Кроме того, Гитлер обвинил руководство Генерального штаба в том, что оно заранее не позаботилось о зимней одежде. Он словно забыл, что сам утверждал, будто в этом нет никакой необходимости. Армия, сказал Гитлер, слишком консервативна. Совсем иначе обстоят дела с Герингом и его люфтваффе.

Любой может заниматься оперативным планированием, продолжил фюрер. Задача Генерального штаба воспитать армию в духе национал-социализма. Я не знаю ни одного армейского генерала, способного выполнить эту задачу, поэтому решил взять на себя командование армией, заявил фюрер. В соответствии с традицией Гальдер должен был последовать примеру Браухича и объявить об отставке. Но Гальдер решил, что его долг остаться в армии, чтобы, по крайней мере, помешать Гитлеру совершить самые серьезные ошибки.

На следующий день Гудериан попытался объяснить Гитлеру свои трудности, надеясь, что в откровенном разговоре удастся разрешить возникшие недоразумения. Гудериан сказал, что все ключевые посты должны занимать люди, имеющие опыт ведения войны, и что пропасть разделяет тех, кто ведет войну из кабинетов штаба ОКВ и Генерального штаба, и тех, кто командует войсками на фронте. Гитлер ответил, что он не отделяет себя от своего военного окружения.

В результате Гудериан, теоретик и практик танковой войны, человек, которого русские боялись больше, чем кого-либо из командующих танковыми армиями, был отстранен от командования за то, что по собственной инициативе отдал приказ об отступлении от Москвы. В течение какого-то времени он оставался не у дел, а затем его назначили инспектором танковых войск. Гудериан слабак, у которого сдали нервы, говорили в близких Гитлеру кругах.

Сложилась тяжелая атмосфера, вызванная критическим положением, в котором оказались немецкие армии. Эта же атмосфера, только во много раз тяжелее, пронизывала в последние годы жизни Гитлера ставку. Казалось, люди там полностью оторвались от реальности. Гитлер целыми днями не покидал этих катакомб, испытывая страх приближающегося конца и все-таки не теряя надежды, что все еще может измениться к лучшему и ему удастся обмануть судьбу.

На Нюрнбергском процессе Йодль и Варлимонт рассказали о некоторых любопытных особенностях жизни в штабе с его «запретными зонами», с двумя внешними зонами для офицеров ОКВ и внутренней зоной для близкого окружения фюрера. По рассказам Йодля, штаб представлял собой странное сочетание монастыря с концентрационным лагерем: офицеры были в нем гостями, которых с трудом терпели. Не просто, сказал Йодль, было в течение пяти с половиной лет ощущать себя непрошеным гостем.

Варлимонт был особенно потрясен нездоровым образом жизни Гитлера, долгими чаепитиями, иногда заканчивавшимися за полночь. Гитлер мучился бессонницей, однако редко бывал на свежем воздухе, не делал никаких физических упражнений. Офицеры встречались с Гитлером только за столом и во время ежедневных обсуждений положения. В ближний круг офицеры не допускались. Исключение было сделано только для адъютантов. Среди адъютантов особенно выделялся Шмундт, который постепенно стал играть все более важную роль и, наконец, стал генералом.

Здесь, в святая святых Гитлера, огромное влияние имел Мартин Борман. К ближнему кругу относился двоюродный брат любовницы Гитлера, офицер СС, два врача-консультанта, профессор Морель и профессор Брандт, некая темная личность, фрейлейн Манциали, повариха-вегетарианка, и слуги фюрера, один из которых, Хайнц Линге, стал майором в ваффен СС.

В декабре произошли небольшие административные изменения. Два офицера Генерального штаба, генерал-квартирмейстер и генерал по особым поручениям подчинялись теперь напрямую Гитлеру. В целом структура Генерального штаба осталась прежней, но добавился отдел технических специалистов.

Был создан новый отдел, осуществлявший связь между Гитлером и армией, в состав которого входили один генерал и два офицера. Руководство этим отделом было возложено на генерал-майора Буле, который умудрился придать необыкновенную значимость своему отделу. В результате Гитлер увидел в Буле кандидата на должность начальника Генерального штаба.

Декабрь 1941 года стал поворотным моментом не только в жизни Гитлера, но и всей войны в целом. В то время как фюрер отчаянно пытался переломить ход событий, японцы напали на Пёрл-Харбор. Эта новость явилась полнейшей неожиданностью для Генерального штаба. Гитлер и сам не знал о намерениях японцев, хотя Япония заверила его, что станет союзником Германии в случае возникновения осложнений с Соединенными Штатами.

Так началась война Германии с США, о которой Риббентроп сказал, что, даже если начнется война, американцы не смогут вести ее, поскольку никогда не переправят свою армию через Атлантику. Если верить в приметы, то незадолго до Пёрл-Харбора было предзнаменование. Эрнст Удет, генерал авиации, начальник технического управления люфтваффе, застрелился: запущенные им в серию самолеты разваливались в воздухе. Провалившийся проект Удета обошелся рейху в миллионы марок и несколько сотен жизней опытных летчиков.

Вторым предзнаменованием было то, что приблизительно в это же время война достигла стадии деградации. Этого не отрицал даже Кейтель. Партизанская война перекинулась на Балканы, и в первую очередь в Югославию, где поднялись на борьбу и монархисты и коммунисты. 12 декабря Кейтель подписал пресловутый декрет «Ночь и туман» («Nacht und Nebel Erlass»), вероятно названный так потому, что СС проводили аресты, как правило, по ночам. В декрете говорилось, что лиц, представляющих угрозу для «германской безопасности», можно отправлять в немецкие концентрационные лагеря без уведомления их родственников.

Все высокопоставленные офицеры сходились во мнении, что метод негибкой обороны был основной ошибкой Гитлера зимой 1941 года. Гитлер хотел сохранить каждый сантиметр захваченной земли. Однако на огромных российских пространствах система траншей, применявшаяся в Первую мировую войну, не могла защитить фронтовую линию. Поэтому Гитлер издал приказ, предписывающий устанавливать проволочные заграждения и в случае прорыва противника оставлять эти «крепости» во вражеском тылу, в расчете использовать их в качестве опорных позиций, когда возобновится наступление.

Генеральный штаб был сторонником гибкой обороны, которая позволяла отступать и тут же переходить в контрнаступление. В 1914 году такую тактику применил Жоффр в битве на Марне. Подобную тактику будет преследовать Манштейн в 1943 году. Но Гитлер выговаривал генералам за их страсть к маневрированию.

Постоянные конфликты закончились отставкой Лееба. Сохранилась запись телефонного разговора Лееба и Гальдера после разгрома группы армий «Север», когда Гитлер приказал любой ценой удерживать завоеванные территории.

Лееб. Вы понимаете, Гальдер, что так можно потерять армейский корпус?

Гальдер. Да.

Лееб. Вы понимаете, что так можно потерять целую армию?

Гальдер. Да.

Лееб. Вы понимаете, что так можно проиграть войну?

Гальдер. Да, я знаю это, как и вы, герр фельдмаршал. Но сегодня не имеет никакого значения то, что знаем мы с вами.

Лееб видел в Гальдере свою последнюю надежду и призывал его оставаться на своем посту. Когда сложилось критическое положение, Лееб неоднократно просил «освободить ему руки», чтобы отступить за Волхов. Теперь, после разгрома под Тихвином, Лееб явился к Гитлеру и попросился в отставку. Гитлер заявил, что Лееб должен оставаться на своем посту. Но, выйдя от Гитлера, Лееб пошел к Кейтелю и заявил, что уходит в отставку. Отставка была принята. Отчеты гестапо, которое давно вело наблюдение за Леебом, не оставляют сомнений в его антинацистских настроениях. Ушел последний из трех командующих сухопутными войсками, который начинал восточную кампанию.

К концу зимы Геббельс приехал в штаб фюрера. Гитлер рассказал ему, что неважно чувствует себя в последнее время, страдает сильными головокружениями. Геббельс решил, что всему виной долгая русская зима, а это были первые признаки расстройства здоровья. Когда вскоре после этого разговора Гитлер поехал в Оберзальцберг поправить здоровье и в Альпах пошел снег, он поспешно сбежал оттуда. Как заметил Геббельс, он больше не мог видеть снега.