Глава четырнадцать

Провал попыток образования единого фронта против СССР (1925–1927 гг.)

Рост международного авторитета СССР. В своих отношениях с другими странами Советский Союз неуклонно проводил твёрдую и последовательную политику мира. Окружённый капиталистическими государствами, Советский Союз был жизненно заинтересован в поддержании и укреплении мира и добрососедских отношений со всеми странами. Перед советским народом и его правительством стояла задача полной экономической, технической и культурной перестройки своей страны.

Однако во многих странах имелись реакционно-империалистические круги, которые стремились не допустить превращения старой, отсталой России в передовую, мощную и независимую социалистическую державу. Зная это, советское правительство усиленно укрепляло обороноспособность СССР и бдительно охраняло его безопасность.

Задачу укрепления мира, безопасности и дружественных, деловых связей СССР со всеми государствами выполняла советская дипломатия.

В результате её усилий в течение 1925–1927 гг. советским правительством были заключены с рядом государств дружественные договоры. С Турцией (17 декабря 1925 г.), Германией (24 апреля 1926 г.) и Литвой (28 сентября 1926 г.) были подписаны договоры о дружбе и нейтралитете, с Афганистаном (31 августа 1926 г.) — о нейтралитете и взаимном ненападении, с Персией (1 октября 1927 г.) — о гарантии и нейтралитете.

Особенно успешной была деятельность советской дипломатии в отношении восточных государств. Советская страна и её правительство пользовались у народов Востока исключительным авторитетом. Договоры, заключённые СССР с этими государствами, являлись примером уважения к независимости и суверенности народов, ещё недавно считавшихся неполноправными.

Договор между СССР и Турцией был подписан в тот момент, когда изолированная Турция вынуждена была признать навязанные ей Лигой наций границы с Ираком и пойти на невыгодное соглашение с Англией по мосульскому вопросу. В то же время Турции угрожала Италия. Бросая взгляды на Восток, она мечтала силой оружия завладеть богатыми областями Анатолии, когда-то обещанными ей дипломатами Антанты. Против Турции вели борьбу курдские племена; их восстание в 1924–1925 гг. было организовано иностранными агентами. В такой обстановке для Турции особенно важно было заявление правительства СССР, что оно обязуется воздерживаться от участия в каком бы то ни было союзе или соглашении с третьими державами, направленном против Турции. Аналогичное заявление внесено было в договор и турецкой стороной.

Столь же дружественную политику проводило советское правительство и в отношении Персии (Ирана). Советско-персидский договор 1921 г., создавший прочную основу для развития дружественных отношений между обеими странами, положил начало оживлённому торговому обмену СССР с Персией. В период борьбы Реза-хана с феодальными мятежниками на юге государства советское правительство сохраняло лойяльную позицию по отношению к законному правительству страны. Договор от 1 октября 1927 г. укреплял эти дружественные отношения.

Ту же позицию занимало советское правительство и по отношению к правительству Амануллы-хана. В борьбе за государственную независимость Афганистана и за культурные реформы в этой стране СССР неизменно оказывал ему бескорыстную поддержку. Советско-афганский договор, подписанный 28 февраля 1921 г. и положивший начало дружественным взаимоотношениям СССР с Афганистаном, был заменён новым, Пагманским пактом от 31 августа 1926 г. о нейтралитете и взаимном ненападении.

Популярность СССР в Китае. Росла и крепла также дружба СССР с Китаем. Её плодом был китайско-советский договор, подписанный 31 мая 1924 г. Этот договор явился важным этапом в борьбе Китая за независимость. Впервые на протяжении своей новой истории Китай был признан равноправным и независимым государством. Такое признание со стороны великого соседа национальный Китай принял с глубокой благодарностью. Глава революционно-национального правительства в Кантоне Сун Ят-сен заявлял в одном из писем советскому послу в Китае:

«Истинные интересы наших стран требуют проведения общей политики, которая даст нам возможность жить на условиях Равенства с другими державами и освободит нас от политического и экономического рабства, навязанного нам международной системой, опирающейся на силу и действующей методами экономического империализма».

В это время на севере Китая разрасталась борьба между милитаристами. Военщина в Китае являлась той силой, которую использовали в своих целях иностранные империалисты. В Китае создались две крупные военные группировки; за каждой из них стояла определённая иностранная держава. Чжилийская группировка во главе с У Пей-фу поддерживалась английским и американским капиталом; мукденская во главе с Чжан Цзо-линомимела за собой поддержку японского капитала.

Только одно государство неизменно сочувствовало Китаю в его борьбе с империализмом. Это был Советский Союз. В своём обращении «К населению Китая» 11 октября 1924 г. Сун Ят-сен писал: «Не забывайте, что там, в свободной России, раздался призыв: «Руки прочь от Китая». Быть может, европейские капиталисты иронически относятся к этому лозунгу, думая, что он ничего не сделает, ибо Советский Союз далеко от Китая. Но в том-то и дело, что для лозунгов, раздающихся из Москвы, расстояния не существует. Молниеносно они облетают всю землю и находят отклик в сердце каждого труженика. Мы знаем, какую роль играло сочувствие Советов в победе освобождённой Турции над её врагами. Это сочувствие надёжнее пушек… Мы знаем, что Советы никогда не становятся на сторону неправого дела. Если они за нас, значит истина за нас, а истина не может не победить, право не может не восторжествовать над насилием».

Сун Ят-сен умер в ночь на 12 марта 1925 г., не дождавшись окончательной победы китайской революции. Перед смертью он завещал своей партии довести национально-освободительную борьбу за независимость Китая до конца, в тесном единении и дружбе с великим Советским Союзом. За несколько часов до смерти Сун Ят-сен послал свой прощальный привет и последние слова любви и благодарности высшему органу Советского государства — Центральному Исполнительному Комитету СССР.

«Дорогие товарищи! — писал Сун Ят-сен. — В то время как я здесь лежу в недуге, против которого бессильны люди, моя мысль обращена к вам и судьбам моей партии и моей страны. Вы возглавляете союз свободных республик, то наследие, которое оставил угнетённым народам бессмертный Ленин с помощью этого наследия жертвы империализма неизбежно добьются освобождения от того международного строя, основы которого издревле коренятся в рабовладельчестве, войнах и несправедливости… Я завещал гоминдану продолжать дело национально-революционного движения с тем, чтобы Китай, низведённый империалистами на положение полуколониальной страны, мог стать свободным. С этой целью я поручил партии быть в постоянном контакте с вами. Я твёрдо верю в неизменность поддержки, которую вы до сих пор оказывали моей стране. Прощаясь с вами, дорогие товарищи, я хочу выразить надежду, что скоро настанет день, когда СССР будет приветствовать в могучем, свободном Китае друга и союзника, и в великой борьбе за освобождение угнетённых народов мира оба союзника пойдут к победе рука об руку».

В ответе Президиума ЦИК СССР выражалось глубокое сочувствие китайскому народу. «Преданный своему народу, живя его идеалами, — гласила телеграмма советского правительства, — Сун Ят-сен положил крепкий фундамент для дальнейшего развития начатого им дела, провозгласил принцип равенства китайского народа со всеми другими Народами мира и утвердил как незыблемое начало внешней политики своей партии и государства сотрудничество с народами великого Советского Союза».

Советское правительство выражало надежду, что эти принципы политики Сун Ят-сена в отношении СССР будут защищать и поддерживать его ученики и преемники.

Политика держав по отношению к Китаю. Развернувшееся в Китае широкое национально-освободительное движение приняло антиимпериалистический и в частности антибританский характер. Бойкот английских товаров, продолжавшийся 16 месяцев, нанёс чувствительный ущерб английской торговле в Китае.

В передовой статье от 11 июля 1925 г. английский официоз «Times» приписывал антибританское движение в Китае влиянию соперничающих с Англией держав. «Для нас ясно, — заявляла газета, — что наши соперники и наши враги стараются прямо или косвенно направить движение в русло антибританской агитации. Нации, которые в нормальное время дружественно к нам относятся, при наступлении кризиса переходят в антибританский лагерь для того, чтобы обеспечить своё преобладание в Китае».

Сетования «Times» не были лишены основания. Соперничавшие в Китае державы действительно стремились использовать неблагоприятную для Англии обстановку. Правда, японское Министерство иностранных дел официально сообщало, что Япония будет воздерживаться от вмешательства во внутренние дела Китая. На самом же деле японская дипломатия использовала все средства, чтобы вытеснить Англию со всех её экономических и политических позиций в Китае и усилить в нём влияние Японии.

В июле 1925 г. в Кантоне создалось новое национальное правительство. Оно возглавило движение против порядков, навязанных Китаю империалистами.

Особенное недовольство вызывала существовавшая в Китае система иностранного контроля над китайскими таможенными доходами. Специальная Таможенная конференция, происходившая с октября 1925 г. по май 1926 г., ничего реального Китаю не принесла. Кантонское правительство стало явочным порядком вводить таможенные реформы.

Британская дипломатия была вынуждена пойти на уступки. 18 декабря 1926 г. британский поверенный в делах в Пекине О'Малли представил на рассмотрение дипломатического корпуса меморандум, в котором развивалась мысль о том, что устарела вся система отношений между Китаем и иностранными державами, установленная в период 1839–1860 гг. Ввиду этого британское правительство предлагало державам издать декларацию об их согласии приступить к пересмотру договоров, как только в Китае будет создано центральное авторитетное правительство. «Державам рекомендуется отказаться от мысли, — гласил английский меморандум, — будто экономическое и политическое развитие Китая возможно только под иностранной опекой. Они должны заявить, что не намерены навязывать Китаю свой контроль».

Большая часть держав отнеслась к английскому меморандуму отрицательно. Японский министр иностранных дел заявил, что Япония отказывается от совместного выступления. Она предпочитает обеспечить свои интересы в Китае путём сепаратных переговоров.

Неодобрительно встретила меморандум Чемберлена и американская дипломатия. США отстаивали лозунг «открытых дверей». Они заявляли, что Америка не имеет концессий в Китае. Выступая перед представителями печати 26 апреля 1927 г., государственный секретарь по иностранным делам Келлог следующим образом изложил позицию США по отношению к Китаю: «США всегда желали, чтобы скорейшим образом были отменены иностранный таможенный контроль и права экстерриториальности иностранцев в Китае. Соединённые штаты Америки готовы разговаривать со всяким китайским правительством или любым его представителем, уполномоченным от имени Китая, о предоставлении Китаю полной таможенной автономии…»

Демонстративно отрицательно отнеслась к английскому выступлению и Франция. Французская пресса указывала, что английская инициатива проявлена чересчур поздно. Несколько лет назад ещё можно было бы, вероятно, предотвратить такой примирительной политикой китайскую революцию. Сейчас в Китае будут рассматривать этот меморандум как признак слабости Англии.

Всё же английский декабрьский меморандум имел немаловажное принципиальное значение.

Британское правительство вынуждено было признать, что договоры держав с Китаем устарели; оно соглашалось на их пересмотр. В дополнение к своему меморандуму Чемберлен в конце января 1937 г. обратился к ханькоускому и пекинскому правительствам с новой декларацией, в которой выражал готовность Англии пойти на дальнейшие уступки китайским национальным требованиям.

Одновременно была опубликована Келлогом и американская декларация. Правительство Соединённых штатов выражало желание вступить в переговоры с Китаем об установлении для него полной тарифной автономии, с условием предоставления США права наибольшего благоприятствования.

Примирительные декларации держав сопровождались, однако, дальнейшей концентрацией иностранных войск в Китае. Давая объяснения по этому поводу, лорд Бальфур заявил, что правительство Великобритании не преследует агрессивных целей в Китае. Но при отсутствии центрального авторитетного китайского правительства и при наличии шести независимых генералов очень трудно установить с Китаем нормальные отношения. «Сложность положения заключается в том, — объяснял Бальфур, — что требуется целая серия дипломатических акций, чтобы внести порядок в создавшийся в Китае хаос. Мы проникнуты желанием договориться с Китаем по вопросу о пересмотре договоров. Однако пока Китай не будет представлять собой единого государственного организма, пока нынешний хаос там не исчезнет, — не будет и возможности осуществить в Китае какие бы то ни было реформы в области внешней торговли и политики».

Напуганная революционным подъёмом масс и нажимом иностранных империалистов, крупная китайская буржуазия расколола единый национальный фронт, 12 апреля 1927 г. произошёл контрреволюционный переворот в Шанхае. Такой же переворот был произведён в Нанкине и Кантоне. К началу 1927 г, в Китае уже существовало три политических центра; революционный центр в Ухане, куда в январе 1927 г. перенесло столицу кантонское национальное правительство, нанкинский центр, руководимый капитулянтской буржуазией, и третий центр — в Пекине, ставший средоточием всех реакционных сил страны с Чжан Цзо-лином во главе.

Провокация военного конфликта Китая с СССР. Зимой 1926 г. Чжан Цзо-лин из всех генералов имел самую большую армию в 150 тысяч штыков.

Крайняя реакционность Чжан Цзо-лина особенно ярко сказывалась в его резко антисоветской политике. Мукденская клика, возглавляемая Чжан Цзо-лином, систематически нарушала советско-китайские договоры и соглашения и всячески провоцировала конфликты с СССР в особенности на Китайско-Восточной железной дороге. Вскоре после передачи этой дороги в совместное советско-китайское управление, в 1924 г., китайские власти стали захватывать отдельные участки дороги, арестовывать советских служащих и чинить всякие другие насилия.

В ноте от 22 января 1926 г. Наркоминдел потребовал прекращения нарушений советско-китайского соглашения о КВЖД. Мукденские круги сразу же ответили на советскую ноту согласием ликвидировать инцидент. 24 января 1926 г. был подписан соответствующий протокол между генеральным консулом СССР в Мукдене и начальником Центрального дипломатического управления Трёх восточных провинций (Манчжурии). Решено было также созвать специальную конференцию для полного разрешения всех возникших вопросов.

Но китайские власти в Манчжурии вновь стали на путь вероломства и антисоветских провокаций. Они захватили флотилию на реке Сунгари и имущество, принадлежавшее КВЖД. Наркоминдел в ноте от 7 сентября 1926 г. с негодованием констатировал «беспримерные действия местных китайских властей, не только грубо нарушающие договорные взаимоотношения Союза ССР и Китайской республики, но и безусловно недопустимые между государствами, находящимися в нормальных дипломатических отношениях».

Пользуясь обострением отношений между СССР и пекинским правительством, империалистическая пресса развернула антисоветскую кампанию, обвиняя СССР во всяческих интригах в Китае. Вся китайская национальная революция изображалась как результат «большевистской пропаганды». Вскоре эта клеветническая кампания дала свои плоды.

6 апреля 1927 г. в здание полпредства в Пекине ворвался отряд китайских солдат, полиции и сыщиков, арестовал сотрудников и подверг помещения полпредства обыску и разгрому. Дипломатический квартал в Пекине пользовался неприкосновенностью; тем не менее на его территории оказались вооружённые китайцы. Это могло произойти только с разрешения дипломатического корпуса. Между тем представителем советского полпредства даже не было дозволено присутствовать при обыске.

В ноте протеста от 9 апреля 1927 г. Наркоминдел заявил, что «подобные насильнические действия являются совершенно беспрецедентными между двумя странами, находящимися в официальных отношениях». Наркоминдел требовал немедленного удаления полиции с территории советского полпредства в Пекине, освобождения сотрудников, возвращения похищении бумаг, вещей и денег. «Всякое правительство империалистов, — заключала нота, — по отношению к представителям которого были бы допущены аналогичные насилия, ответило бы актами жесточайших репрессий. Советское правительство, обладающее достаточными техническими ресурсами, чтобы прибегнуть jk репрессивным мерам воздействия, тем не менее заявляет, что оно решительно отказывается от таких мер. Советское правительство отдаёт себе ясный отчёт в том, что безответственные круги иностранных империалистов провоцируют Союз ССР на войну». Советская дипломатия правильно оценивала положение: провокации китайских милитаристов были действительно частью общего плана иностранных империалистов, перешедших в наступление против СССР. Вскоре после налёта пекинское правительство опубликовало сборник документов, якобы захваченных при обыске в советских учреждениях и доказывавших наличие коммунистической пропаганды в Китае. Эти фальшивые документы были немедленно использованы европейскими империалистическими кругами как разоблачение «интриг Москвы». В частности они явились дополнительным предлогом для разрыва дипломатических отношений Англии с Советским Союзом.

Разрыв англо-советских отношений. Революционные события в Китае в 1926–1927 гг., всеобщая забастовка в Англии и героическая борьба английских горняков в 1926 г. способствовали ухудшению англо-советских отношений. Английская реакционная печать без всяких к тому оснований усматривала в этих событиях «руку Москвы» и использовала их, чтобы поднять новую кампанию против СССР.

В связи с материальной помощью, которую советские профсоюзы оказали английским горнякам, британское правительство обратилось 12 июня 1926 г. в Наркоминдел с протестом. Оно заявляло, что «не может обойти молчанием акцию советских властей, заключавшуюся в специальном разрешении перевода в Великобританию фондов, предназначенных для поддержки всеобщей забастовки».

15 июня 1926 г. Наркомиидел ответил, что советское правительство не может лишить граждан СССР права переводить за границу денежные суммы для оказания поддержки профессиональным союзам другой страны.

Тогда английское правительство известило всех коммерсантов, торгующих с Советской Россией, что не считает возможным брать на себя ответственность за их торговые операции с СССР и за кредиты, открываемые ими советским организациям.

Подготовляя разрыв с СССР, консервативное правительство опубликовало 24 июня 1926 г. «Синюю книгу» — сборник документов, якобы захваченных при обыске помещения английской компартии в октябре 1925 г. В книге не оказалось ровно никаких фактических материалов, которые могли бы сколько-нибудь скомпрометировать деятельность советского правительства.

Тем не менее «Синяя книга» усердно рекламировалась как «вещественное доказательство» «преступной деятельности» советского правительства в отношении Англии.

Всё же правительство консерваторов не решалось ещё уступить давлению крайне реакционных групп в Англии. Было принято компромиссное решение: воздержаться как от разрыва, так и от заключения нового договора с СССР.

Тем временем враждебные СССР группы продолжали свою антисоветскую кампанию. Особенно усилилась она в ноябре 1926 г., когда стал вопрос о назначении в Англию нового советского представителя.

За спиной непримиримых консерваторов стояли настоящие организаторы антисоветской кампании — английские банкиры и крупные промышленники. Наиболее активную деятельность развернули бывшие владельцы национализированных предприятий в СССР, объединившиеся в Ассоциацию британских кредиторов России. В состав правления этой ассоциации входили также крупные нефтепромышленники, имевшие до войны промыслы на юге России. В непосредственной связи с Ассоциацией британских кредиторов находился один из мировых королей нефти, Генри Детердинг, директор-распорядитель общества «Ройяль Детч», бывший владелец крупных нефтепромыслов в Баку и Грозном. Детердинг требовал экономического бойкота СССР и разрыва с ним дипломатических отношений.

Для борьбы против сбыта советских нефтепродуктов на английском рынке объединились руководители группы «Ройяль Детч», Англо-Персидской компании и Англо-Американского общества.

В широко задуманную программу экономической и финансовой борьбы против СССР входил бойкот англо-советского торгового общества «Аркос» в Лондоне.

Почти в то же время выступил со своим меморандумом, обращённым к бывшим собственникам в России, небезызвестный Лесли Уркварт, который до национализации владел заводами я рудниками на Урале и в Сибири. Уркварт ратовал за немедленный и решительный разрыв с СССР.

23 февраля 1927 г. министр иностранных дел Великобритании Остин Чемберлен направил советскому правительству ноту, обвиняющую СССР в ведении «антибританской пропаганды». Нота предупреждала, что продолжение такой политики неизбежно повлечёт «аннулирование торгового соглашения, условия которого так явно нарушались, и даже разрыв обычных дипломатических отношений».

Нота Чемберлена не приводила ни одного факта нарушения советским правительством принятых на себя обязательств. Она ссылалась лишь на речи, произнесённые отдельными политическими деятелями СССР, да на статьи в советских газетах, выражавшие сочувствие Китаю.

Советский ответ, вручённый британскому дипломатическому агенту в Москве 26 февраля 1927 г., был проникнут спокойствием, выдержкой и чувством достоинства. В нём указывалось, что «угрозы в отношении Союза ССР не могут запугать кого бы то ни было в Советском Союзе… Если нынешнее великобританское правительство полагает, что прекращение англо-советских торговых и всяких других отношений вызывается потребностями английского народа и послужит на пользу Британской империи и делу всеобщего мира, то оно, конечно, поступит соответственным образом, приняв на себя полную ответственность за вытекающие отсюда последствия».

Как и предвидело советское правительство, угрожающая нота оказалась только прелюдией.

12 мая 1927 г., по личному распоряжению министра внутренних дел, полиция ворвалась в помещение англо-советского акционерного общества «Аркос». Агенты полиции взломали сейфы и захватили дипломатическую почту торгпреда, неприкосновенность которой была обеспечена соглашением 1921 р. В тот же день поверенный в делах СССР в Лондоне обратился к Чемберлену с нотой протеста. Оставляя за собой право требовать удовлетворения за нанесённое оскорбление и причинённый Советскому Союзу материальный ущерб, советское правительство в новой ноте от 17 мая 1927 г. требовало прямого и твёрдого ответа, «желает ли британское правительство дальнейшего сохранения и развития англосоветских отношений, или оно намерено и впредь этому противодействовать».

24 мая 1927 г. вопрос об обыске в «Аркосе» обсуждался в Палате общин. Сообщение об этом событии сделал Болдуин. По его заявлению, советское правительство через «Аркос» и торгпредство якобы вело разведывательную работу и пропаганду в Великобритании. Выступивший затем Ллойд Джордж заявил, что он не усматривает в доводах правительства никаких доказательств обоснованности предъявленных им обвинений. «Кстати, — добавил язвительно Ллойд Джордж, — следует иметь в виду, что в арсенале дипломатических органов кие методы, как шпионаж, являются общепринятыми».

«Каково первое обвинение, выдвинутое премьер-министром на основании этого документа? — спрашивал Ллойд Джордж, — Это шпионаж, имеющий целью получение информации о нашей армии и флоте. А сами мы этим не занимаемся? Если наше военное министерство, адмиралтейство, командование воздушными силами не получают всеми способами всевозможной информации о том, что делается в других странах то они пренебрегают безопасностью своей страны. Что же касается употребления агентов для возбуждения волнений то это не новый способ давления одного правительства на другое».

Тем не менее, как отметил Ллойд Джордж, нет никаких конкретных доказательств, которые подтверждали бы применение правительством СССР этих обычных в международной политике приёмов.

Против обвинения правительства СССР во враждебных Англии действиях выступили и другие члены Парламента. Однако в заключение дебатов Болдуин заявил, что британское правительство аннулирует торговое соглашение с СССР, требует отозвания торговой делегации и советской миссии из Лондона и отзывает британского посла из Москвы.

26 мая 1927 г. английское правительство выпустило «Белую книгу» из 17 документов, якобы подтверждавших козни СССР в отношении Великобритании. Подлинники собранных документов, однако, правительству СССР предъявлены не были. Обнаружилось только, что одна нота Наркоминдела, опубликованная в «Белой книге», была добыта после налёта на советское посольство в Пекине. Наркоминделу приписывались в качестве нот явные фальшивки. Некоторые документы являлись частными письмами никому не известных авторов к таким же неизвестным адресатам.

В этот день в Палате общин происходили решающие дебаты по русскому вопросу. Английский министр иностранных дел изображал СССР как нарушителя мира и требовал разрыва. Ллойд Джордж доказывал, что было бы неправильно порвать «дипломатические сношения с державой, занимающей огромную часть территории Европы и Азии». Разрыв сношений только усилил бы пропаганду и сократил бы английскую торговлю.

Всё же предложение Болдуина Палатой общин было принято. На другой день, 27 мая 1927 г., Чемберлен послал советскому поверенному в делах ноту с извещением об аннулировании торгового соглашения и о прекращении дипломатических сношений между СССР и Англией. Нота предлагала поверенному в делах, персоналу полпредства, а также торгпредству покинуть Англию в десятидневный срок.

Советское правительство в ноте от 28 мая 1927 г. вырази решительный протест против этого предложения. Оно констатировало, что британское правительство не имело никаких законных оснований ни для нарушения торгового соглашения 1921 г., ни для его расторжения, притом без обусловленного предупреждения. «Для всего мира совершенно явно, — гласила советская нота, — что основной причиной разрыва являются поражение политики консервативного правительства в Китае и попытка прикрыть это поражение диверсией в сторону Советского Союза, а ближайшим поводом — желание британского правительства отвлечь общественное внимание от безуспешности бессмысленного полицейского налёта на «Аркос» и торговую делегацию». Советское правительство указывало на тяжёлые последствия, которые вызовет этот разрыв в Европе, и возлагало на его инициаторов всю ответственность.

Крах попыток создания антисоветского фронта. Разрыв дипломатических отношений Англии с Советским Союзом вызвал во всех странах двоякого рода отклики. С одной стороны, подняли голову все те реакционно-империалистические силы, которые давно лелеяли планы нового «крестового похода» против СССР. С другой стороны, встревоженные этой возможностью широкие массы трудящихся и передовые демократические круги резко осуждали разрыв.

В частности Ллойд Джордж заявил в одном из своих публичных выступлений в середине июня 1927 г.: «Двадцать три или двадцать четыре европейские нации, по примеру Англии, подписали договор с Россией, но ни одна из них не последовала за Англией, когда мы порвали с Москвой». Ллойд Джордж резко осуждал политику Чембарлена, который, даже без рассмотрения этого важнейшего вопроса в Кабинете министров, довёл дело до разрыва с СССР и нанёс этим серьёзный ущерб английской торговле.

Рост оппозиции как внутри Англии, так и в других странах заставил сторонников нового «крестового похода» одуматься и изменить тактику. В Женеве 15 июня 1927 г. состоялась секретная беседа по «русскому вопросу» между Чемберленом, Штреземаном, Брианом, Вандервельде и графом Исии (Япония). Чемберлен обрисовал положение, приведшее к разрыву отношений между Англией и Россией. «В Кабинете министров, — говорил Чемберлен, — в течение трёх месяцев шла острая борьба по вопросу о наших взаимоотношениях с Советской Россией. Я указывал, что наш разрыв с Россией осложни положение других стран, которые находятся с ней в нормальных отношениях. Тогда один из моих коллег, министр Утренних дел, предложил начать с «Аркоса». Обыск показал, что это учреждение находится в тесной связи с торговой русской делегацией и занимается распространением русских теорий. Ввиду этого я более не возражал против разрыва сношений между Англией и Россией; однако я не впутывал в это дело никакую другую страну».

Чемберлен спешил заверить собравшихся, что он не намерен объявить «крестовый поход» против России. Он не думает также, чтобы попытки поднять волнение внутри России принесли пользу Европе. «По-моему, — заключил Чемберлен свою речь, — надо добиваться сближения русской экономики с капиталистической системой. Это заставит Россию стать на путь эволюции». Тут же Чемберлен обратился к Штреземану с предложением, чтобы он «использовал своё влияние на русское правительство». «Германия находится в дружественных отношениях с Россией, — говорил Чемберлен. — Пусть же Штреземан возьмёт на себя это коллективное поручение».

Очевидно, в Женеве происходили не только коллективные разговоры: судя по запискам Штреземана, ему приходилось на Женевской сессии вести секретные беседы с руководителями различных делегаций по вопросу о дальнейшей тактике в отношении СССР. Сведения о планах новой антисоветской коалиции проникли и в печать. Именно поэтому Штреземану пришлось заявить на заседании Рейхстага 23 июля, что Германия не намерена участвовать в общем походе. В действительности же в это время в гитлеровской печати развивалась яростная антисоветская пропаганда. С 1927 г. национал-социалисты, щедро субсидируемые Тиссеном, вновь принялись за разработку планов «крестового похода» против СССР. В своей книге «Будущий путь германской внешней политики» Розенберг, продолжая и развивая старый пангерманский план Гофмана, излагал программу завоевания «жизненного пространства» для будущей «великой Германии». Розенберг мечтал об англо-германо-итальянском блоке против Советской России и Франции. Если бы Германии был обеспечен тыл на западе и свободные руки на востоке, рассуждал он, Германия могла бы предложить Англии «защиту Индии на русской границе». Италии она могла бы предоставить компенсации на рынках будущего украинского «самостоятельного» государства. Другими словами, Розенберг предлагал договориться о расчленении Советского Союза.

Германские империалисты, в частности рейхсвер и гитлеровцы, надеялись использовать напряжённую атмосферу в Европе, сложившуюся в результате разрыва сношений между Англией и СССР, с целью ускорить осуществление своих замыслов. Наличие в других странах сторонников антисоветских планов подавало германским фашистам надежду получить со временем «международный мандат» на интервенцию в СССР.

Попытки иностранных агентов втянуть СССР в войну. При помощи своих агентов воинствующие империалисты развернули усиленную деятельность с целью втянуть СССР в войну. Как гласило опубликованное летом 1927 г. официальное сообщение правительства СССР, на территории Советского Союза было раскрыто несколько подпольных организаций, которые готовили диверсионные и террористические акты и поставляли кадры убийц и шпионов, имевших целью всякими путями подготовить интервенцию и втянуть СССР в войну.

5 февраля 1926 г. белогвардейскими наймитами было совершено провокационное нападение на советских дипломатических курьеров в Латвии. Один из них, Нетте, был убит, другой, Махмасталь, тяжело ранен. Латвийское правительство принесло свои извинения и обещало принять решительные меры против русских белоэмигрантских организаций в Латвии, I «злоупотребляющих правом убежища». Однако фактически f эти меры не были приняты. Таково же было положение и в других прибалтийских республиках, а также в Польше. Результатом происходившей во всех странах враждебной кампании против СССР явилось провокационное нападение в Польше на советского посла П. Л. Войкова. Он был убит 7 июня 1927 г. русским белогвардейцем Ковердой.

В тот же день советское правительство выразило по поводу убийства своего посла в Варшаве «решительный, негодующий протест». «Союзное правительство, — гласила советская нота, — ставит это неслыханное злодеяние в связь с целой серией актов, направленных к разрушению дипломатического представительства СССР за границей и создающих прямую угрозу миру. Налёты на пекинское посольство СССР, осада консульства в Шанхае, полицейское нападение на торговую делегацию в Лондоне, провокационный разрыв дипломатических отношений со стороны Англии — весь этот ряд актов развязал Деятельность террористических групп реакционеров, в своей бессильной и слепой ненависти к рабочему классу хватающихся За оружие политических убийств».

В своём ответе на советскую ноту протеста польское правительство пыталось снять с себя ответственность и изобразить убийство Войкова как «индивидуальный акт безумца непольской национальности». В связи с этим Наркоминдел обратился к Польше с новой нотой от 11 июня 1927 г. В ней он ещё резче подчёркивал политическое значение убийства советского полпреда, рассматривая этот злодейский акт как «одно из проявлений систематической и планомерной борьбы против Советского Союза со стороны тёмных сил мировой реакции и противников мира».

Всё же польское правительство не предприняло никаких мер к прекращению бандитской деятельности белогвардейских элементов в Польше. Через 11 месяцев после убийства Войкова белоэмигрант Войцеховский покушался на торгпреда СССР в Варшаве. Ещё до этого, 2 сентября 1927 г., виленский белогвардеец Трайкович проник в здание советского полпредства в Варшаве и пытался совершить покушение на поверенного в делах СССР. Террорист был застрелен на месте сотрудником полпредства.

Как выяснилось впоследствии, многие из совершённых в этот период актов террора, диверсий и вредительств были организованы белогвардейцами по заданию иностранных разведок и при содействии подпольных троцкистско-бухаринских организаций в СССР.

Осенью 1927 г. развернулась и во Франции активная кампания за разрыв отношений с СССР. Реакционная французская печать призывала последовать примеру Англии и порвать с Советским Союзом. В газете «Echo de Paris» печаталась анкета, проводимая среди виднейших политических и общественных деятелей Франции, с провокационным вопросом о желательности разрыва с СССР.

Антисоветскую кампанию во Франции направлял глава англо-голландского нефтяного треста «Ройяль Детч Шелл» Детердинг, прибывший в Париж.

После Локарно самостоятельность внешней политики Франции была значительно ограничена. Франция поддерживала видимость дружественных отношений со своей бывшей союзницей Англией, но в основных вопросах зачастую шла у англичан на поводу, тем более что они имели в своих руках прекрасно организованную банковскую сеть, которая могла легко влиять на курс французского франка. Французская политика и в русском вопросе подвергалась воздействию со стороны антисоветски настроенной дипломатии Чемберлена, стремившейся втянуть Францию в антисоветский блок.

Но интересы Франции и СССР нигде не сталкивались настолько остро, чтобы их нельзя было разрешить к обоюдному удовлетворению. Неурегулированными оставались только такие вопросы финансового и экономического характера, как довоенные долги царского правительства Французским гражданам, военный долг царской России французскому казначейству и претензии бывших владельцев национализированных имуществ в СССР.

В феврале 1925 г. в Париже начались франко-советские переговоры по урегулированию этих вопросов. Но с самого начала французское правительство не проявило действительного намерения разрешить их по справедливости. Оно не вернуло СССР незаконно захваченных и интернированных Бизерте военных судов Черноморского флота; оно не возвратило и другого имущества, принадлежавшего Советскому государству. Начиная переговоры о долгах, правительство СССР соглашалось производить платежи по довоенным долгам в обмен на предоставление французами кредитов на соответствующие суммы. Но французская делегация на франко-советской конференции заняла непримиримую позицию. Она требовала максимальных ежегодных платежей для погашения довоенных долгов царского правительства, а также для удовлетворения бывших французских собственников национализированных имуществ. Острые разногласия по основным вопросам приводили к частым и продолжительным перерывам франко-советской конференции. Последняя её сессия началась 19 марта 1927 г. в напряжённой международной обстановке, созданной обострением англо-советских отношений. Французские финансовые круги явно спекулировали на англо-советском конфликте.

В результате франко-советские переговоры о частичном признании советским правительством довоенных долгов царской России потерпели неудачу. Тем не менее они сыграли известную положительную роль. Переговоры и торг вокруг суммы долгов и компенсаций оказывали сдерживающее влияние не только на мелкобуржуазные круги французских собственников, но и на французское правительство. В конце концов оно не рискнуло пойти на разрыв с СССР. Таким образом, все усилия чемберленовской дипломатии втянуть Францию в антисоветский «крестовый поход» оказались тщетными.

Миролюбивая политика СССР, его широкая популярность, бдительность советской дипломатии обрекли на провал эти планы. Всё меньше и меньше находилось правительств, которые решались, по примеру Чемберлена, проводить линию агрессивной антисоветской политики. Собственные экономические интересы толкали многие государства на путь укрепления связей с Советским Союзом.

К тому же во всех странах возрастала тревога перед лицом военной опасности. Народные массы боялись войны и стремились сохранить мир. СССР был опорой мира в Европе, и на него массы возлагали все свои надежды. Даже самые ярые поджигатели войны не могли не считаться с этим фактом.

Провал антисоветских провокаций объяснялся также и противоречивыми интересами различных буржуазных государств. По мере того как противоречия в лагере империалистических государств углублялись, всё определённее выяснялось размежевание последних на два лагеря: один из них был заинтересован в сохранении status quo и в поддержании мира в Европе; другой, наоборот, активно содействовал подготовке новой войны за передел мира.