Мирослав Морозов

Судьба танков десанта

Прорыв подготовительной обороны в годы Второй мировой войны всегда был сложной проблемой для атакующей стороны. К нему тщательно готовились, массировали силы и средства, подбирали место и время. Каким же мог быть исход операций, в которых войска переходили в наступление ночью или в сложных метеоусловиях, фактически без артподготовки, а в самой атаке принимали участие лишь подразделения, вооруженные легким стрелковым вооружением?

«Абсурд, — скажите вы, — такая операция обречена на провал». А ведь именно так можно охарактеризовать подавляющее большинство наших десантных операций первого и второго периодов Великой Отечественной войны! Достаточно сказать, что из 52 морских десантов, осуществленных советским военно-морским флотом в 1941–1945 годах, лишь в двух случаях в боях за высадку принимали участие подразделения танковых войск, без которых едва ли обходилось хотя бы одно наступление на суше. Перед вами рассказ о наиболее крупном «танковом десанте» Великой Отечественной войны…

В ходе сражений 1942 года мы последовательно убедились в том, что немцев можно бить, и в том, что до победы еще очень далеко. После новой полосы трудностей и неудач последовала великая победа на Волге. В результате целого ряда взаимосвязанных наступательных операций южное крыло германского фронта рухнуло, и части «победоносного Вермахта», как и год назад молниеносно покатились вспять. Наши войска, которые еще вчера отступали и вели ожесточенные оборонительные бои, перешли к преследованию.

Особенно разительными эти перемены были на Кавказе. Противник стремительно оставлял с таким трудом завоеванную территорию, но дать ему беспрепятственно отступить означало упустить возможность крупной победы. Это прекрасно понимали в Ставке Верховного Главнокомандования. Еще 26 ноября, то есть всего через трое суток после завершения окружения Сталинградской группировки противника в адрес Закавказского фронта (командующий — генерал армии И. В. Тюленев) поступила директива на подготовку плана крупной наступательной операции.

Вскоре такой план был составлен. В его основе лежало стремление отрезать пути отхода германских войск в обоих возможных стратегических направлениях — на Ростов и на Таманский полуостров. Совершенно логично, что в наступлении на таманском направлении должен был принять активное участие Черноморский флот (командующий вице-адмирал Ф. С. Октябрьский), который в то время был непосредственно подчинен командованию фронта. Участие флота планировалось весьма широко, в том числе и в форме десантной операции в тыл противника.

Любопытно отметить, что указание о планировании десанта было отдано флоту сразу же по получению директивы Ставки — то есть задолго до того, как был определен замысел самого наступления и уж тем более оперативная задача для десантирующихся соединений. Вследствие этого не совсем понятно, когда и исходя из чего был определен состав высаживающихся войск. По отечественным меркам он был весьма значителен: две бригады морской пехоты, одна стрелковая бригада, 563-й отдельный танковый батальон и подразделения усиления. Такая концентрация сил выводила операцию, которая впоследствии получила название Южно-Озерейской, на третью по величине позицию в Великой Отечественной войне.

^{Новороссийская десантная операция (февраль 1943 года)}

К сожалению, о 563-м отдельном танковом батальоне удалось найти лишь отрывочные данные. По всей видимости, эта часть была сформирована в начале лета 1942 года в Сумгаитском танковом лагере. 31 августа батальон вошел в боевой состав Закавказского фронта и принимал участие в боевых действиях в районе Моздока и Нальчика в составе 37-й армии. Точной информации о типе машин, находившихся на вооружении в тот период, нет, но с большой долей уверенности можно сказать, что изначально это были британские танки «Валентайн» и американские М3 «Генерал Стюарт». В первых числах декабря батальон был снят с фронта и переброшен в район Туапсе, где ему предстояло доукомплектоваться и готовиться к операции. Там же он был полностью перевооружен на М3.

Южно-Озерейской десантной операции принадлежит абсолютное лидерство среди других десантных операций по такому важному показателю, как длительность подготовки. В самом деле, первоначальная дата проведения (15 декабря) неоднократно подвергалась корректировке. Прошел декабрь, затем январь, а приказа на проведение операции все не было. Тем временем десантные войска напряженно тренировались. Это приносило свои плоды. В скупых строках архивных документов отмечается, что танкисты стреляли только на «отлично». Темы занятий, кроме обычных, в соответствии со специальностями, включали и специальные: высадка и бой на берегу, погрузка на корабли и т. д.

На последнем вопросе необходимо остановится особо. Роль отсутствующих десантных кораблей в операции должны были сыграть так называемые «болиндеры». Интригующее название, означавшее на самом деле имя шведской моторостроительной фирмы, скрывало под собой мелкосидящие самоходные баржи, строившиеся в России еще до революции. К моменту описываемых событий Черноморский флот имел всего три таких судна; к тому времени они уже давно утратили возможность передвигаться самостоятельно и использовались в качестве временных пристаней или на буксире. Другими кандидатурами на роль танкодесантных кораблей флот просто не располагал!

Как бы ни были хороши танки, боевой техникой они становятся только после того, как ощутят под гусеницами твердую почву. До этого момента они являются лишь грудой железа с отрицательной плавучестью. Таким образом, их боевые возможности сильно зависят от того, насколько быстро удастся покинуть палубу десантного корабля. В свою очередь, эта скорость во многом зависит от конструкции и характеристик самого судна.

По плану с болиндеров надлежало высадить 30 танков 1-го эшелона, другую технику и около 1000 морских пехотинцев! После высадки, вновь вернувшись в разряд причалов, суда должны были обеспечить разгрузку техники и личного состава с канонерских лодок, тральщиков и транспортов, которые сами не могли приблизиться к берегу из-за большой осадки. Хотя перед высадкой болиндеры отремонтировали, это никак не могло отразиться на их скоростных качествах и живучести. И то, и другое было равно нулю.

Справедливости ради нужно отметить, что и командование понимало зависимость успеха всей операции от возможности трех «плавучих чемоданов» подойти к берегу в назначенных пунктах. Система огневых точек противника, которая была полностью вскрыта советской разведкой, должна была быть подавлена мощной авиационной подготовкой и огнем корабельной артиллерии. Дезориентировать резервы противника планировалось демонстративными действиями кораблей, а обезглавить его боевое управление — диверсантами-парашютистами. На пляж первыми высаживались с катеров 300 моряков штурмового отряда, и лишь по сигналу с катера командира этой группы болиндеры должны были начать приближение к берегу. Шансы на успех этого плана были, особенно если учесть, что высадка осуществлялась ночью, а оборону береговой черты держали не немецкие части, а подразделения 10-й пехотной дивизии румын.

Анализируя неудачные операции Великой Отечественной войны, не раз убеждаешься в том, что корни их неуспеха лежат не столько в самих замыслах, сколько в отсутствии запасных вариантов, даже теоретических возможностей что-либо скорректировать в условиях изменяющейся боевой обстановки. Еще более парадоксальным может показаться то, что в некоторых случаях изменяли и усугубляли обстановку не тяжелые реалии войны, а сами наши военачальники.

Так получилось и на этот раз. Хотя десантные войска были в целом готовы, операция в течение всего января откладывалась. Отсутствовал главный составляющий фактор ее успеха — прорыв на сухопутном фронте. Победоносного наступления, которого постоянно требовала Ставка, не было, и именно это заставило генерала Тюленева принять решение первым бросить в огонь десант.

В данном случае «перестановка слагаемых» (сухопутного прорыва и морского десанта) серьезно повлияла на сумму. Ведь даже очень хорошо подготовленные десантные части ввиду отсутствия специальных кораблей и, соответственно, техники не были предназначены для отражение серьезного, полномасштабного натиска на берегу.

Эта «случайность», возникшая в результате субъективного решения командующего фронтом, словно открыла дорогу широкому потоку объективных случайностей, всегда имеющих место на войне.

Днем 3 февраля началась посадка людей и техники. 563-й отдельный танковый батальон грузился в Геленджике. Из-за отсутствия комендантской службы и соответствующей моменту неорганизованности посадка морских пехотинцев затянулась до вечера. Наконец в 19:40, с опозданием на полчаса, 1-й эшелон десанта начал вытягиваться на внешний рейд. Здесь суда встретило 2–3 балльное волнение, которое для этого времени года на Черном море является фактически минимальным — однако в плане оно почему-то предусмотрено не было!

Сразу же выяснилось, что мореходность целиком загруженных танками и грузовиками болиндеров значительно хуже, чем предполагалось. Тяжело осевшие на воде баржи обрывали буксирные концы, и для того, чтобы завести их вновь, требовалось до 40 минут! График операции трещал по швам, караван кораблей и судов растянулся. Вскоре стало ясно, что десант сможет достичь указанного района высадки никак не раньше, чем на 1,5 часа позже назначенного, то есть много позже артиллерийской и авиационной подготовки, демонстративных высадок и т. д. Отдавая себе отчет в том, что это означает провал всей операции, командир сил высадки капитан 1 ранга Н. Е. Басистый запросил командующего операцией (комфлотом Октябрьский) сдвинуть время на соответствующий временной промежуток. Командующий не поддержал данного предложения, но из-за отвратительной организации связи в штабе отряда высадки об этом узнали лишь спустя 45 минут после «времени Ч» по старому варианту!

Таким образом, речь о внезапности просто не шла — первой ударила авиация, затем корабли (стреляли хоть и много — выпущено 2011 снарядов — но без корректировки). Только потом подошел десант.

Первыми в 03:35 4 февраля к берегу рванулись шесть сторожевых катеров с морскими пехотинцами штурмового отряда. Пляж, казавшийся на протяжении 2,5 часов предыдущих обстрелов безжизненным, сразу же осветился прожектором, ракетами, а затем и многочисленными трассами и разрывами. Огонь накрыл катера и вывел из строя два из них. Вскоре СКА-051 взорвался. Указанные потери не только ослабили штурмовой отряд на треть (было высажено 200 вместо 300 человек) но и обезглавили передовой отряд катеров, так как находившийся на СКА-051 командир отряда капитан 3 ранга А. П. Иванов погиб.

Подать болиндерам сигнал о подходе стало некому. Несмотря на это, им было приказано двигаться к берегу. Самые уязвимые суда десантных сил двинулись первыми — и это предрешило не только их судьбу, но и судьбу танков десанта.

Спустя примерно 20–25 минут после начала высадки, в то время, как высаженные на заминированный берег моряки штурмового отряда под шквальным пулеметным и минометным огнем пытались овладеть первой линией румынских траншей, вражеский прожектор, расположенный на правом фланге высадки, внезапно выхватил из темноты медленно ползущие к берегу баржи. Сразу же на них обрушился шквал огня.

^{Схема высадки у Южной Озерейки 4 февраля 1943 года}

Хотя на участке высадки противодесантная оборона и располагала 2–3 полевыми батареями и одной тяжелой зенитной, главным слагаемым огневой мощи обороняющихся являлись минометы. Уже первые попадания мин и снарядов нанесли тяжелейшие повреждения болиндеру № 2 и буксиру «Геленджик». Вскоре оба судна загорелись, потеряли ход и начали тонуть. В этот момент до берега оставалось еще 250–200 метров при довольно большой глубине. Находившемуся на борту личному составу — 350 морским пехотинцам и танкистам — не оставалось ничего иного, как прыгать в ледяную воду и пытаться достичь берега вплавь. Нужно ли напоминать, что все это происходило под ураганным огнем?

Танкистам, находившимся на болиндере № 4, повезло не намного больше. Несмотря на сильное противодействие с берега, баржа продолжала упорно приближаться к пляжу. До суши оставалось около 100 метров, когда люди ощутили сильный толчок — болиндер налетел на установленный на малой глубине стальной «еж». Вода поступала в трюм очень быстро, и вскоре судно село на грунт. К счастью, ни глубина, ни положение баржи не препятствовали высадке танков, которые один за другим стали съезжать в воду. Тем временем неподвижный болиндер стал точкой прицеливания для десятка орудий и минометов врага. Вскоре он загорелся. Хотя экипаж судна и десантники приняли энергичные меры к тушению пожара, огонь постепенно охватил всю баржу. Прогрохотал взрыв — на борту взорвались боеприпасы десанта. До этого момента по сходням успело съехать 7–8 танков.

Оказавшись на берегу, танкисты сразу вступили в бой, но первоначально добиться многого им не удалось. На берегу кипел ожесточенный бой, в условиях ночной темноты зачастую переходивший, в рукопашные схватки. Наблюдение из танков было затруднено, в то время, как сами они, освещенные ракетами и пожарами на затонувших судах, были как на ладони. Не исключено, что пара машин стала жертвами находившейся непосредственно у Южной Озерейки германской зенитной двухорудийной 88-мм батареи. Но тем не менее неожиданное появление советских танков произвело на румынских солдат сильное впечатление.

^{Подбитые советские танки у Южной Озерейки. На заднем плане — предположительно болиндер № 6, далее за ним болиндер № 2 и затопленный буксир «Геленджик». Хорошо видно, что болиндер № 2 разгружен}

Прошел примерно час боя, как у берега показался отставший на переходе болиндер № 6. К тому времени огонь с берега уже несколько ослабел, но все-таки противнику удалось поджечь и эту баржу — в тот момент, когда она уже практически достигла берега. Имел попадания и буксир СП-19. Буксирный конец был перебит или отдан раньше времени, и болиндер начало разворачивать лагом. Вскоре он уперся в грунт и начал высадку танков. К тому времени судно уже полыхало вовсю. Из примерно 6 съехавших машин некоторые были объяты пламенем. На фотографиях хорошо видны как минимум два танка с сорванными от взрыва боекомплекта башнями. Хочется надеяться, что танкисты успели заблаговременно покинуть обреченные машины…

Уничтожение всех трех болиндеров и продолжающийся обстрел с берега крайне затруднили планировавшуюся высадку десанта с канонерских лодок и тральщиков. До 06:00 корабли несколько раз пытались подойти к берегу, но каждый раз натыкались на ожесточенное противодействие и с потерями отходили назад. Приближался рассвет, и, опасаясь гипотетических ударов вражеской авиации (которой, кстати, по данным нашей же разведки в тот момент на Тамани не было), капитан 1 ранга Басистый в 06:20 отдал силам высадки сигнал к отходу. К этому моменту на берегу находились, кроме 563-го отб, 142-й и частично два других батальона 255-й морской стрелковой бригады, экипажи потопленных кораблей — всего до 1500 человек, но ни одной исправной радиостанции. Штаб командира десанта — штаб 255-й мсбр (командир — полковник А. С. Потапов) так и не высадился с канонерской лодки «Красный Аджаристан».

^{Болиндер (предположительно № 2), затонувший возле самого берега и успевший разгрузиться}

Несмотря на уход кораблей, с рассветом положение высаженных подразделений, как ни странно, улучшилось. Хотя бой не прекращался ни на минуту, оставшиеся командиры объединяли вокруг себя группки бойцов, договаривались о совместных действиях с экипажами уцелевших танков, засекали огневые точки и организовывали их ликвидацию — короче, начали руководить боем, что было крайне затруднительно в ночных условиях. Многие танкисты с погибших машин, вооружившись танковыми пулеметами и другим стрелковым вооружением, влились в состав пехотных подразделений.

Вскоре удалось нащупать тонкое место в обороне румын — берега проходившей через крутое ущелье реки Озерейка не охранялись. Внезапной атакой большая группа бойцов 255-й мсбр и 563-го отб обошла правый край обороны противника и атаковала его тылы — позиции у деревни Южная Озерейка. Кто его знает, может, румыны и смогли бы удержать оборону, но тут не выдержали нервы у командира германской 164-й резервной зенитной 88-мм батареи. Посчитав положение безнадежным, он взорвал орудия и оставил позиции.

^{Болиндер № 6, вставший лагом к берегу и сумевший выгрузить лишь один или два танка. Это фото, как и предыдущее, сделано в марте 1943 года; можно предположить, что танки были взорваны немцами уже после боя}

Для румын это послужило сигналом к всеобщему бегству. Отступив в беспорядке, они, по показаниям очевидцев, оставили на поле боя более 500 убитых и раненых, а кроме того — около 100 пленных из состава 2-го батальона 53-го полка. Таким образом, вскоре после рассвета Южная Озерейка была взята, но в строю десанта осталось не более 700–800 человек при 8 танках.

Все дальнейшие события являются плодом авторской реконструкции по крайне скудным отечественным и трофейным материалам, так как никаких официальных отчетов о действиях на берегу не было, как и не было единого штаба, который бы ими руководил. По всей видимости, руководство действиями ядра десанта взял на себя командир 142-го батальона капитан Кузьмин. Неизвестно, что именно послужило причиной решения продвигаться далее вглубь территории противника: стремление выполнить поставленную задачу (овладеть селом Глебовка) либо желание пробиться к «своим» — но десантный отряд продолжил наступление.

В этот момент противник не располагал достаточными силами, чтобы блокировать десант, но продолжал оказывать ожесточенное сопротивление. В частности, уже в 12:35 штаб 17-й армии докладывал в штаб группы армий «А», что находящийся в районе Южной Озерейки противотанковый дивизион 73-й пехотной дивизии подбил три «Стюарта».

Тем не менее к вечеру 4 февраля моряки достигли Глебовки и заняли ее южную окраину. Тем временем германское командование подтянуло в район прорыва весьма значительные силы: горнострелковый и танковый батальоны, 4 артиллерийские и 2 противотанковые батареи, группу зенитных орудий. Были перегруппированы и румынские части, которые вечером вновь заняли оставшийся ничейным пляж. В результате подошедшие с наступлением темноты из Геленджика для установления связи с десантом два катера вновь подверглись обстрелу и вернулись в базу. Посчитав десант погибшим, адмирал Октябрьский отказался от высадки подкреплений.

^{Танки М-3л «Стюарт», взорванные экипажами в районе Глебовки}

Однако «заживо похороненные» моряки и танкисты продолжали яростно сражаться еще целые сутки. Хотя наша авиация и докладывала об этом, для снабжения окруженных не было предпринято никаких мер. К этому моменту командования фронта и флота уже приняли решение о переносе направления удара на плацдарм, занятый демонстративным десантом в районе Мысхако и Станички (небезызвестная «Малая Земля») и не желали тратить на снабжение окруженных даже малой толики сил и средств. Теснимые со всех сторон, не имея боеприпасов, десантники несли огромные потери. У оставшихся танков кончились снаряды, и две последних машины, у которых боезапас оставался только к пулеметам, были выделены для обороны блиндажей с ранеными. Вскоре противник сжег и их.

К исходу суток лишь около сотни десантников могли еще держать оружие. Общие же потери десанта по германским данным составили примерно 630 убитыми и 542 пленными. Очевидно, недостающие 200 человек утонули при высадке.

Ночью остатки отряда разделились. 75 человек во главе с комбатом Кузьминым решили прорываться на Мысхако, а остальные 25 ушли к побережью в направлении озера Абрау. Им повезло — они встретили партизан, имевших связь с «Большой землей», и вскоре были эвакуированы катерами. Из основной группы спустя 22 дня после высадки на мысхакский плацдарм вышло только пять человек. Среди вернувшихся не было ни одного танкиста…