Глава 4

В 20:00 с крейсеров адмирала Микавы был обнаружен на поверхности воды какой-то странный объект. Сигнальщик закричал:

«Объект слева на траверзе! Это – подводная лодка противника!»

Море было спокойным, но видимость оставляла желать много лучшего.

За минуту до крика сигнальщика адмирал Микава поднялся на мостик и зашел в штурманскую рубку, чтобы посоветоваться с командиром крейсера капитаном 1 ранга Микио Хайакава.

Сигнал тревоги заставил адмирала и командира выскочить на мостик. Они успели разглядеть американскую подводную лодку, совершающую срочное погружение. Собственно, они успели разглядеть только ее рубку.

Капитан 1 ранга Хайакава немедленно скомандовал: «Лево на борт!»

Сигнальщики вглядывались в темную поверхность моря, стараясь заблаговременно обнаружить следы торпед. Но их не оказалось.

Это была подводная лодка С-38, командир которой капитан 3 ранга X. Мансон упустил свой шанс рассеять целое стадо японских тяжелых крейсеров.

Но Мансон – ветеран американского подводного флота – относился к числу людей, не долго переживающих из-за неудач. Быстро составив и зашифровав текст радиограммы, он приказал радисту передать ее в штабы управления десантом на Гуадалканал. Текст радиограммы гласил: «Два эсминца и три более крупных корабля двигаются полным ходом на юго-восток».

Хотя из-за темноты Мансону не удалось точно определить состав японского соединения, эта радиограмма была уже вторым сообщением о приближении эскадры Микавы, поступившая в район высадки американского десанта.

Первую передал бомбардировщик Б-17, обнаруживший крейсера Микавы, когда те следовали в точку рандеву.

Сам же Микава был слишком занят деталями предстоящей операции, чтобы тратить время на раздумья по поводу встречи с подводной лодкой противника. Его восемь кораблей шли тридцатиузловым ходом на встречу со своей судьбой. И эту встречу нельзя было откладывать несмотря ни на какие тревоги и предзнаменования. Адмирал и командир «Чокай» вернулись в ходовую рубку, возобновив прерванное совещание.

Корабли Микавы обладали впечатляющей огневой мощью: 34 восьмидюймовых (203 мм), десять 140 мм, 27-120 мм орудий и 62 торпедных аппарата. Все корабли несли на носу и корме мощные прожекторы. Поскольку у японцев не было радаров, была детально разработана тактика ночных боев, доведенная учениями и тренировками до полного совершенства.

Японский прожекторист мог взять цель в луч прожектора на расстоянии четырех миль даже в ненастную погоду с туманом. Специальные бинокли ночного виденья, имевшиеся у японцев, значительно превосходили те, что имелись у противника. А парашютные осветительные ракеты вообще не имели аналога в мире.

Но наибольшую угрозу составляли японские торпеды – смертоносные «длинные копья» – диаметром 24 дюйма с зарядом 1000 фунтов тротила. Дальность их действия при скорости 49 узлов составляла 11 миль, а при скорости 36 узлов – 20 миль. Это превосходило все, что мог противопоставить противник.

Американские торпеды, для сравнения, несли всего 750 фунтов взрывчатки и при скорости 45 узлов могли пройти только 3 мили, а при скорости 26,5 узлов – 7,5 миль. Кроме того, американские торпеды постоянно не взрывались, а японские действовали безотказно.

Единственное, в чем японцы уступали американцам – у них не было радиолокаторов, что более чем странно, поскольку направленную антенну радиолокатора изобрел японский ученый доктор Хидетсуги Яги еще в 1932 году.

Однако ничего не было сделано, чтобы внедрить это удивительное изобретение в Императорском флоте до тех пор, пока уже не стало слишком поздно.

Соединенные штаты и Великобритания, напротив, воспользовались изобретением доктора Яги, начав установку радаров на свои корабли еще в предвоенные годы, когда на их линкорах и авианосцах появились «матрасные сетки» – антенны первых радиолокаторов.

В Японии же первые радиолокаторы были установлены на линкорах «Хьюга» и «Изе» лишь в самый канун сражения у Мидуэя. Их не успели ни испытать, ни опробовать, а будь у соединения адмирала Нагумо радиолокаторы, исход сражения у Мидуэя мог быть совсем другим…

Адмирал Микава провел большую часть вечера в своей флагманской рубке, затем ушел отдыхать к себе в каюту, приказав разбудить его в 05:15, чтобы присутствовать при запуске с катапульт разведывательных самолетов.

Между тем его соединение с неумолимостью рока продолжало полным ходом приближаться к Гуадалканалу. Море было спокойным, легкий северный бриз навевал свежесть.

Ночь прошла без происшествий.

В 05:15 вестовой постучал в дверь адмиральской каюты. Микава уже встал и разрешил вестовому войти. Тот поставил перед адмиралом чашку чаю и миску с рисом. Адмирал поспешно умылся, одел форму и, слегка перекусив, поднялся на мостик.

Палубные гидросамолеты уже были готовы к катапультированию.

Утренний воздух был чистым и теплым. Стоя на флагманском мостике, Микава осмотрел свою эскадру, с тревогой поглядывая на небо – не появятся ли там внезапно бомбардировщики противника. Комплекс Мидуэя продолжал мучить адмирала. Он чуть не дал своим кораблям приказ рассредоточиться…,

В шесть часов утра «Чокай» запустил с катапульты гидросамолет № 1.

Пороховой заряд катапульты выстрелил маленьким серебристым самолетом параллельно водной поверхности. Гидроплан, медленно набирая высоту, сделал круг над кораблями и лег на заданный курс, направляясь на юг.

Со всех крейсеров слышались хлопки катапульт, выпускавших разведывательные самолеты. Звук авиационных моторов разнесся над блестящей водной поверхностью океана.

Адмирал Микава и офицеры его штаба оставались на флагманском мостике «Чокай», наслаждаясь кратким периодом отдыха.

Стояла прекрасная погода, позволяя офицерам надеть легкие открытые рубашки с короткими рукавами. Солнце, только что оторвавшись от горизонта, начало заливать розовой акварелью надстройки и палубы кораблей, на которых уже суетились матросы, готовя крейсера к бою.

В походном строю слева от «Чокай» шел легкий крейсер «Тенрю», справа – легкий крейсер «Юбари». Впереди, на расстоянии трех миль, возглавлял строй эсминец «Юнаги», ведя противолодочное охранение. За ним шел «Чокай». Его толстая, изогнутая в сторону кормы дымовая труба, почти касалась второй трубы – тонкой и вертикальной. Пагодообразные надстройки флагманского крейсера с нагромождением рубок и мостиков вызывали опасение за остойчивость корабля. Но это была иллюзия: крейсер обладал прекрасными мореходными качествами…

Адмирал Микава, подставив лицо утренним лучам восходящего солнца, томился в ожидании сообщений разведывательных самолетов, несколько раз запрашивая радиорубку: нет ли чего-нибудь нового?

Микава очень не любил подобного рода ожидания, нервно меряя шагами флагманский мостик. Его нетерпение было вознаграждено примерно через 15 минут, когда капитан 1 ранга Охмаи выскочил из радиорубки с донесением пилота с тяжелого крейсера «Аоба». Пилот сообщил, что в 10:00 к северу от Гуадалканала им были обнаружены: вражеский линкор, четыре крейсера и семь эсминцев.

Спустя тридцать минут самолет с «Аобы» снова сообщил: «Пятнадцать транспортов на севере». Летчик, по видимому, пролетал над островом Тулаги.

Но Микаве не хотелось полагаться на донесения только одного пилота, поэтому, нарушив радио молчание, он вызвал на связь штаб 25-й воздушной флотилии, чтобы получить от них какую-либо информацию. (Радиограмма Микавы была там принята, но штаб флотилии почему-то счел возможным задержать ответ).

Тем временем, развитие событий уже начинали беспокоить японского адмирала.

В 10:26 австралийский бомбардировщик «Хадсон» нарушил тишину безмятежного неба над кораблями Микавы, которые немедленно начали ложиться на ложный северо-западный курс.

«Хадсон» в конце концов исчез, и через 15 минут на крейсере начали возвращаться самолеты-разведчики. Но тут неожиданно вернулся «Хадсон», идя низко над водой с южного направления прямо к японским кораблям. Пришлось открыть зенитный огонь, чтобы отогнать нарушителя спокойствия. Но теперь Микава был встревожен, уже не на шутку.

Теперь можно было не сомневаться, что они обнаружены. Что делать, чтобы ускорить атаку и добиться внезапности?

Но потеряна внезапность или нет – ни у кого и в мыслях не было повернуть обратно. На борту «Чокай» не было трусов. Самурайские мечи уже были вынуты из ножен!

Все корабли дали ход 24 узла и направились к Гуадалканалу с расчетом подойти к острову в полночь или чуть позже.

В 16:30 флагманский крейсер поднял сигнал:

«Мы пройдем к югу от острова Саво и нанесем торпедный удар по главным силам противника. Затем пройдем вперед к острову Тулаги и нанесем торпедно-артиллерийский удар. После этого начнем отход к северу от острова Саво».

Это был дерзкий амбициозный план, успешное выполнение которого предполагало наличие постоянного элемента удачи.

Действительно, складывалось впечатление, что отчаянный игрок Микава имел на руках все четыре туза. Примерно через час на горизонте была обнаружена мачта. Это мог быть любой корабль, в том числе и американский линкор.

Но японские сигнальщики с расстояния 30000 метров сумели определить, что это японский гидроавиатранспорт «Акицусима» из состава 11-го флота. Транспорт направлялся в залив Велла на авиабазу Гизо.

В радиорубке крейсера «Чокай» постоянно ловили «громкие и отчетливые» переговоры противника, ведущиеся открытым текстом. Это были переговоры между летчиками, возвращающимися на авианосец и самим авианосцем.

Места своего авианосец не сообщал, говоря только о «зеленой» и «красной» палубах, на которые нужно совершить посадку. Четкость приема вызвало у Микавы опасение, что американский авианосец, который хотя и не был обнаружен японскими пилотами, мог оказаться где-нибудь поблизости.

В 18:30 с тяжелого крейсера «Чокай» на все японские корабли был передан приказ приготовиться к бою и убрать с палуб все горючие и воспламеняющие материалы. С помощью прожектора на все корабли был передан следующий приказ адмирала Микавы:

«В лучших традициях Императорского флота мы вызываем врага на ночное сражение. Ожидаем, что каждый исполнит свой долг наилучшим образом».

Темнота, – уверенно рассуждал Микава, – должна будет укрыть японские корабли и дать возможность подкрасться к добыче как тигру.

С наступлением темноты корабли Микавы перестроились в боевой ордер.

Крейсера шли одной кильватерной колонной с расстоянием между кораблями 1200 метров…

День подходил к концу. Экипажам кораблей был предоставлен отдых, который они могли провести в молитве или в писании писем родным. Чувство сентиментальности в канун предстоящего боя присуще всем настоящим самураям.

Сам адмирал снова спустился в свою каюту, чтобы выпить чашку чая и в молитве испросить у Императора-Бога победы.

В 23:10 с крейсера снова запустили бортовые гидропланы. В полной темноте катапультирование самолетов было связано с большим риском, но все обошлось благополучно.

Тем временем, Микава вернулся на флагманский мостик и с его высоты оглядел вверенный ему флот. Ночь была темная и теплая. С юго-запада стал задувать свежий ветер.

Ветер сначала был легким – всего 4 узла, но в 23:30 неожиданно налетел шквал – один из капризов тропической природы, которых всегда следует ожидать в этих местах. Ветер усилился до 30 узлов, но затем стих, возвращаясь отдельными резкими порывами, как бы для того, чтобы распрямить боевые флаги на мачтах японских крейсеров. Корабли увеличили скорость до 26 узлов.

В радиорубке внезапно приняли сообщение сразу с трех разведывательных самолетов:

«Три крейсера противника патрулируют у восточного входа в пролив Саво».

На японских крейсерах прозвучал сигнал боевой тревоги.

Была полночь. Скорость хода увеличили до 29 узлов.

Как-будто электрический ток пронесся через все помещения флагманского корабля и далее – по всем кораблям эскадры и через всех людей на боевых постах, это означало, что для начала битвы осталось всего несколько минут.

Микава вышел из флагманской рубки и перешел на правое крыло мостика, где решил находиться в ходе боя.

В 00:40 на курсовом 20 левого борта открылся темный силуэт острова Саво.

Из репродуктора на мостике раздался голос впередсмотрящего:

«Тридцать градусов правого борта – корабль! Приближается!»

Все на мостике затаили дыхание.

Всего в 10000 метров курс «Чокай» пересекал американский эсминец. Японские комендоры держали корабль противника в прицеле, ожидая приказа.

Штабные начали дискуссию: стоит или нет уничтожить этот эсминец. Микава завершил эту дискуссию, приказав уклониться влево, уменьшив скорость до 20 узлов. Затем адмирал изменил команду, приказал уклониться влево на 10 градусов. Американцу спокойно дали удалиться своим курсом.

Снова прозвучал доклад вперед смотрящего:

«Корабль, 20 градусов слева!»

Микава взглянул в бинокль. Точно – второй американский эсминец, патрулировавший пролив, удалялся от японских кораблей. Фантастика!

«Право руль! Курс 150 градусов!» – скомандовал Микава.

Все понимали, что их не обнаружили просто чудом.

Прямо по курсу, отражаясь в низких облаках, вспыхивали языки пламени какого-то горящего американского корабля, видимо, поврежденного в ходе дневного налета японских самолетов.

В 01:30 адмирал сообщил свой план атаки. Сейчас соединение движется к югу от острова Саво. Именно там, судя по докладу разведывательных самолетов, находились три американских крейсера.

Адмирал Микава приказал увеличить скорость до 30 узлов, а также отправил эсминец «Юнаги» в конец своей колонны с приказом обнаружить и уничтожить американские эсминцы, с которыми они только что так удачно разошлись.

Вместе с капитаном 1 ранга Охмаи адмирал изучал карту, на которой, по докладам пилотов, были нанесены места американских крейсеров. Над ними из темноты прозвучал крик сигнальщика:

«Крейсер, курсовой угол семь градусов с левого борта!»

Резко развернувшись, Микава поднес к глазам бинокль. Это оказался не крейсер, а эсминец.

Затем раздался доклад, который так жаждал услышать Микава:

«Три крейсера, девять градусов справа по носу, движутся вправо!»

Японская осветительная ракета внезапно зажглась над американскими крейсерами, расстояние до которых было 800 метров. Почти сразу же раздался всплеск шлепнувшихся в море торпед.

Микава, стоя на открытом мостике с ночным биноклем в руках, впился глазами в цели. Все корабли, выпустив торпеды, открыли артиллерийский огонь. В этот момент Микава услышал грохот торпедного взрыва. Одна из выпущенных ими торпед попала прямо в середину неизвестного американского корабля.

Был 1 час 37 минут ночи.