Особое значение третьего цикла дифференциации — интеграции в глобальной истории и развитии современной цивилизации не нуждается в детальном обосновании. Начиная с XIV в., с эпохи Возрождения и Великих географических открытий, мир вступил в новый период своего развития, в новый период глобализации, который еще далеко не завершен. Однако общая структура этого развития так же хорошо описывается чередованием длительных волн дифференциации и интеграции, как и предыдущее развитие. Первая волна нового цикла (XIV–XVIII вв.) включает в себя становление нового капиталистического способа производства, новой классовой социальной структуры и новой политической организации, в основе которой лежат национальные государства (нации–государства), разделение властей, борьба политических партий и т.п. Вместе с тем доминирование национальных государств не исключает, а предполагает существование государства—гегемона, которое поддерживает мировой экономический и политический порядок. В разные периоды рассматриваемого Цикла роль такого гегемона играли итальянские города–государства, Голландия, Великобритания и США. На роль такого гегемона, хотя и не вполне удачно, в разное время претендовали Испания, Франция, Германия, Советский Союз, также достигавшие уровня «сверхдержавы», но игравшие в мировом развитии особую, роль — роль «противоцентра» по отношению к доминировавшему в данную эпоху «центру–гегемону» [Лапкин, Пантин, 2001, с. 207–234].

Несмотря на обилие важных проблем, связанных с циклом дифференциации — интеграции Нового времени, в данном разделе имеет смысл сосредоточиться прежде всего на одной из не решенных до конца проблем всемирной и глобальной истории — проблеме причин и механизмов генезиса мирового рынка, мирового капитализма и индустриального общества, которые играют в современном развитии первостепенную роль. Обращение к этой проблеме тем более важно, что к ее исследованию оказывается возможным применить методологию глобальной истории и тем самым дополнительно обосновать ее важную роль в современном познании. В данной работе нет возможности рассмотреть эту сложную проблему в целом; здесь можно высказать лишь некоторые, основанные на методологии глобальной истории соображения относительно причин и механизмов глубоких и поистине глобальных изменений, которые произошли в XVI веке, сыгравшем ключевую роль в становлении капитализма и мирового рынка. Следует отметить, что среди наиболее распространенных объяснений этого феномена фигурируют «кризис феодализма», великие географические открытия второй половины XV — первой половины XVI веков, научные и технические открыв тия (изобретение книгопечатания, распространение огнестрельного оружия и др.), климатические и демографические сдвиги. Вот одно из классических описаний причин «революции XVI века», принадлежащее такому авторитетному исследователю, как И. Валлерстайн: «Возникновение европейского мира–экономики в «долгом XVI веке» (1450–1640) сделалось возможным благодаря исторической конъюнктуре: на долговременные тенденции, ставшие кульминацией того, что иногда описывалось как «кризис феодализма», наложился более непосредственный кризис плюс климатические изменения, — все это создало дилемму, которая могла быть разрешена лишь географическим расширением разделения труда. Далее, баланс межсистемных сил был таков, что сделал это возможным. Таким образом географическая экспансия совпала с демографической экспансией и устойчивым ростом цен» [Валлерстайн, 2001, с. 45 — 46].

Объяснения Валлерстайна выглядят убедительно, но чего–то явно недостает. Все перечисленные факторы сыграли свою роль, но что послужило основой для синхронного и взаимоусиливающего действия этих факторов? Наложение кризисов бывало и раньше, но приводило оно к совершенно другим результатам, например, к формированию очередной империи или целого ряда империй. Что же направило на этот раз действие многочисленных факторов не в сторону образования новых империй, а в сторону формирования мирового рынка и капитализма? Представляется, что с позиций глобальной политической истории на этот вопрос вкратце можно ответить следующим образом: глобальные политические сдвиги XIV — XV веков, которые можно назвать своеобразной геополитической революцией, обусловили падение или уменьшение роли ряда прежних империй, игравших до того ключевую роль, вызвали перемещение центра экономической жизни в Западную Европу и затруднили ее интеграцию по имперскому типу. Тем самым политические изменения XIV–XV веков создали предпосылки для внешней экспансии европейцев, которая привела в итоге к формированию мирового рынка и последующему развитию капитализма в различных регионах мира.

Собственно говоря, Валлерстайн сам отмечал, что ключевую роль в формировании капитализма и мирового рынка сыграла невозможность образования в Европе новой континентальной империи, которая подчинила бы рынок своим целям и потребностям. «Замечательным было не то, что таким образом был создан европейский мир–экономика, а то, что он выжил в условиях попытки Габсбургов преобразовать его в мир–империю, попытки, которая была вполне серьезным намерением Карла V. Испанская попытка абсорбировать все провалилась из–за того, что быстрый экономико–демографическо–технологический прорыв предшествующего столетия сделал все предприятие по поддержанию имперской основы слишком дорогостоящим, особенно принимая во внимание многие структурные слабости экономического развития Кастилии. Испания не могла позволить себе ни бюрократии, ни армии, которые были необходимы для этого проекта, и по ходу событий пришла к банкротству, как и французские монархи, предпринявшие сходную, хотя еще менее реалистическую попытку» [Валлерстайн, 2001, с. 46]. Но в анализе Валлерстайна отсутствуют несколько ключевых моментов. Во–первых, почти одновременно в XV веке в Европе возникли сразу несколько конкурирующих между собой центров силы — Франция, Англия, Испания, ставшие сильными централизованными государствами, в результате чего ни один из этих центров не мог создать достаточно! мощной и доминирующей в регионе империи. Во–вторых, в XV веке в Европе произошел религиозный раскол на католиков и протестантов, воспрепятствовавший объединению Европы в рамках единой империи. В–третьих, что еще более важно, за пределам Европы произошли существенные политические изменения, кою рые сделали возможными успешную внешнюю экспансию европейских стран и формирование ими торгово–колониальных систем нового типа. В основе всего этого лежало радикальное потрясение прежнего мирового порядка, сопровождавшееся распадов или кризисом прежних средневековых имперских образований (Bra зантийской империи. Монгольской державы, Священной Римской империи германской нации, Делийского султаната и др.).

Рассмотрим подробнее те важнейшие политические изменения которые происходили в мире на протяжении XIV–XV веков. Н западной и восточной окраинах Европы это были процессы Реконкисты — отвоевания Пиренейского полуострова испанцами у apабов — и постепенного объединения русских княжеств вокруг Москвы параллельно с кризисом и распадом Золотой Орды. Знаменательно, что завершение обоих этих процессов произошло почти о повременно: в 1480 г. произошло знаменитое «стояние на Угре после которого Московская Русь стала полностью независимым государством, а в 1492 г. была взята Гранада — последний оплот арабов на Пиренеях. В Северо–Западной Европе Столетняя война начавшаяся в XIV веке, а завершившаяся в XV столетии, серьезно ослабила имперские притязания Франции и Англии на континенте, заодно сделала богатые города Фландрии более независимыми. В Центральной Европе в XV веке на протяжении многих десятилетий бушевали гуситские войны, ослабившие «Священную Римскую империю германской нации» и подготовившие Реформацию XVI века. В Средиземноморье на протяжении всего XIV и первой половины XV веков турки–османы методично завоевывали Византию вплоть до падения Константинополя в 1453 г. В Китае еще в XIV веке была свергнута монгольская династия, а к середине XV века монголы были окончательно разбиты Минской империей, после чего Монгольская держава перестала существовать (дата окончательного распада Монгольской империи — 1455 г.).

На первый взгляд кажется, что на место прежних империй тут же пришли новые, и ничего принципиально не изменилось: вместо Византийской возникла Османская империя, вместо Монгольской державы —держава Тимура и т.п. Но это не совсем так. Завоевания Тимура (1380–1404 гг.) нанесли сильнейший удар по Золотой Орде, ) г которого она не могла оправиться, вытеснили монголов из многих их владений и даже на какой–то момент затормозили успешную экспансию турок–османов. Но созданная Тимуром держава оказа — (ась во многом эфемерной и сразу же после его смерти (1405 г.) резко уменьшилась в своих размерах. Фактически завоевания Тимура играли роль тарана, разрушившего прежние империи и государства. Сходную роль сыграли и завоевания турок–османов, хотя созданная ими Османская империя была гораздо более устойчивой и п [сосуществовала гораздо дольше, чем держава Тимура.

Зато прежний мировой порядок в результате всех этих бурных событий был потрясен до основания и существенно изменился. В XIII–XV веках были разрушены не просто средневековые империи, но своего рода «универсальные государства» (термин А.Дж. Тойнби), претендовавшие на «вечное» существование и объединение всего мира. Сначала в XIII веке монголы окончательно разрушили еще существовавший (хотя и номинально, посредством духовной власти халифа) Арабский халифат Аббасидов и империю Сун в Китае, затем в XIV–XV веках пала Византийская империя, наконец, в XV веке рухнула и Монгольская империя. Тойнби указывал на характерную особенность подобных универсальных политических образований: их жители «верят, что бессмертие институтов государства гарантировано. Парадоксальность этой веры подчеркивается тем, что наблюдатель, который может оценить ситуацию со стороны, ясно видит, что универсальное государство находится в состоянии агонии. Тому, кто удален от объекта наблюдения Временем или Пространством, чужое универсальное государство всегда представляется нетворческим и эфемерным. Но почему–то всегда получается так, что сами жители универсального государства неизбежно воспринимают свою страну не как пещеру в мрачной пустыне, а как землю обетованную, как цель исторического прогресса» [Тойнби, 1991, с. 486–487]. Поэтому разрушение «универсального государства» всегда оказывается шоком не только для его населения, но и для населения соседних стран и регионов. И арабский мир, и Китай, и Индия долгое время не могли оправиться от шока, вызванного падением великих империй, претендовавших на универсальность. Более того, можно предположить, что быстрое падение империй ацтеков и инков в Америке, также имевших некоторые черты «универсальных государств», во многом стало потрясением для индейского населения и послужило одной из причин слабого сопротивления европейским завоевателям.

Этот психологический «шок», вызванный быстрым изменения мирового порядка, позволил «варварам» из стран Западной Еврош совершить экспансию, не считаясь ни с прежними религиозными и социально–политическими ограничениями, ни с нравами и обычаями народов Азии, Африки, Америки. В результате в мире возник принципиально новая ситуация, когда европейские государства (Португалия, Испания, Голландия, Англия, Франция), будучи не в состоянии установить свою политическую гегемонию в Европе, нача активно создавать торгово–колониальные системы вовне. Созданные таким образом торгово–колониальные системы стали основой мирового рынка и накопления капитала. Быстрой экспансии европейцев способствовало и то важное обстоятельство, что две оставите могущественные империи — Османская и Российская, борясь меж собой, в значительной мере «нейтрализовали» друг друга; в результате они не представляли серьезной угрозы для стран Западной Европы и завоеванных западноевропейцами территорий. Итак, бурные политические процессы и изменения XIV–XV веков, затронувшие не только Европу, но и Азию (а позднее и Америку, и Африку), сыграли свою роль в возникновении условий для формирования мирового рынка и капитализма. Значение политических сдвигов, о которых идет речь, не стоит абсолютизировать, поскольку они действовали в совокупности с другими процессами и факторами, но не следует и недооценивать. Помимо прочего, учет их существенной роли заставляет пересмотреть классическую марксистскую (и не только марксистскую) точку зрения, согласно которой политические сдвиги и изменения являются «вторичными», производными от экономических и технологических изменений. Роль политики в экономическом развитии подчас не менее важна, чем роль экономики в политических изменениях: без геополитической революции XIV–XV веков скорее всего не было бы и геоэкономической «революции XVI века», во многом определившей дальнейшее, в том числе современное, развитие мира.

Еще одна важная проблема, связанная с третьим глобальным циклом дифференциации — интеграции, состоит в четко фиксируемом наличии внутри него более коротких волн глобализации. О существовании этих более коротких волн глобализации уже шла речь при рассмотрении второго цикла (глава 3); в третьем же цикле эти более короткие волны имеют большую выраженность и большую специфику. Если ограничиться периодом становления и развития индустриального общества, то можно выделить следующие четко выраженные волны относительного усиления глобализации: 1750–1810–е гг., 1870–1914 гг., 1970–2000–е гг., а также следующие за ними волны относительного ослабления глобализации: 1810–1870гг., 1914–1970 гг. и, возможно, после 2005–2010 гг. Действительно, во второй половине XVIII и в начале XIX в. вся Европа (включая Россию) во многом была единой, образованные классы говорили на одном (французском) языке, все европейские монархи составляли одну «семью», которую сначала не мог разрушить даже «выскочка» Наполеон. В период 1810–1870 гг., когда началось бурное формирование национальных государств в Германии, Италии, США, произошло усиление национализма и прежний «концерт европейских держав» во многом распался: Англия и Франция нанесли поражение России в Крымской войне, Франция нанесла поражение Австрии в австро–французко–сардинской войне, Пруссия нанесла поражение Австрии и Франции. С 1870 по 1914 г. в результате доминирования политики «империализма» мир оказался поделенным между рядом кpyпных держав, интернациональные картели контролировали большую часть мировой экономики: глобализация и взаимозависимость снова усилились. После первой мировой войны прежний мировой порядок распался, из него выпала сначала Россия, затем Италия, Германия и многие другие страны; начались почти непрерывные военные столкновения за передел мира. С 1914 по 1970 г. в результате двух мировых войн, великой депрессии и великих революций весь мир радикально изменился, возник новый мировой порядок. После 1970 г. по мере ослабления «холодной войны», успехов Запада и бурного развития транснациональных' корпораций возникли условия для современной глобализации.

В качестве подтверждения тезиса о наличии этих более коротких волн усиления и ослабления глобализации можно привести хотя бы следующую констатацию И. Валлерстайна: «В том, " что сейчас называется «глобализацией», нет ничего нового. Это просто естественный способ функционирования капиталистической мир–системы… Если вышеизложенное утверждение правильно, то нет доказательств того, что сегодня мир–экономика «глобализирована» больше, чем в более ранние периоды, в первую очередь в период между 1873 и 1914 гг.». Вместе с тем из приведенных слов Валлерстайна не следует, что глобализация за последние 100–150 лет не развивалась; просто период 1873–1914 гг. действительно соответствовал взлету процессов глобальной интеграции. Дополнительное подтверждение этому вытекает из количественных оценок волн глобальной экономической интеграции, приведенных в работе Л.М. Синцерова [Синцеров, 2000, д с. 56 — 64]. Согласно Синцерову, первая волна глобальной интеграции, запущенная промышленной революцией, охватывала период 1846–1914 гг. и сформировалась на базе английской машинной индустрии, достижений в развитии морского и железнодорожного транспорта. После 1914 г. начался «период дезинтеграции» (1914–1946 гг.), за которым последовал период медленного восстановления международного обмена, длившийся до 1970–х гг. Только с 1980–х гг. отчетливо проявилась новая волна глобальной интеграции, в ходе которой вывоз капитала из развитых стран (3,3% от ВВП) впервые превысил соответствующий показатель 1913 г. Таким образом, некоторые важные количественные показатели глобальной интеграции достигли уровня 1913 г. лишь в конце 1980–х — начале 1990–х гг.

К этому следует добавить, что пик глобальной интеграции, достигнутый к 1914г. (весь мир был поделен между 13 империями), оказался во многом тупиковым. Экономическое и политическое развитие в прежних имперских формах стало невозможным: внутренний рынок даже самых развитых стран был ограничен, что вынуждало к экспансии вовне. В условиях, когда весь мир был поделен, это неизбежно приводило к мировой войне. Тем самым снова (как и в эпохи поздней античности и позднего средневековья, но с менее глубокими сдвигами) было продемонстрировано, что далеко зашедшее одностороннее развитие интеграции при отставании процессов дифференциации чревато глубоким кризисом и сильнейшими потрясениями. Понадобились две мировые войны, которые привели к распаду всех прежних империй и к новой дифференциации мира, чтобы произошло существенное обновление экономических и политических институтов, а также переход к более динамичной социальной структуре. Это дало новые ресурсы и открыло новые возможности для развития глобализации.

Современная глобализация, разумеется, во многом отличается от глобализации конца XIX — начала XX вв., причем не только в количественном, но и в качественном плане. Приведенная выше периодизация между прочим показывает, что за периодами усиления глобализации следуют достаточно крупные потрясения (наполеоновские войны, Первая мировая война и революция в России); в повышении вероятности подобных крупных потрясений в ближайшие десятилетия состоит одна из главных опасностей, с которыми может столкнуться мир в начале XXI в.

То, что именно XIV век, век начала европейского Возрождения стал поворотным в развитии Европы, достаточно хорошо известно. Известный французский историк Ж. Дюби говорит о «повороте XIV века» [Дюби, 1994, с. 205–232]; английский историк–медиевист Дж. Барраклу выделяет период 1300–1789 гг. и называет его «Средними веками» Европы, указывая, что внутри этого периода существует непрерывность идей и отношений [Barraclough, 1955, р. 54–63].

А.И. Неклесса также упоминает события XIV века в качестве поворотных для европейской и всемирной истории: «После драматических событий «Черной смерти» (1348–1350), Столетней войны (1337–1453), окончания Реконкисты (1492) распадается прежний круг жизни, универсальный, не особенно зависевший от границ, разделявших государства, и в Европе утверждается новое мировосприятие, проникнутое духом обустройства земного бытия, непривычного раньше патриотизма. Вместе со стремлением к снятию феодальных препон и развитию внутреннего рынка новое состояние общества прямо ведет к возникновению такого основополагающего института современности, как суверенное национальное государство, этого фундамента социальной конструкции Нового времени, и соответствующей системы международных соглашений (зафиксированной позднее, после Тридцатилетней войны, Вестфальским миром 1648 г.). Трансформируется духовная, мировоззренческая основа европейского жизненного уклада, что отчетливо проявляется в генезисе протестантизма, породившем мир Реформации — новую ступень западноевропейской и всемирной истории с собственной концепцией универсализма» [Неклесса, 2001, с. 130— 131].

XIV век, ставший началом эпохи Возрождения, дал миру Данте Алигьери, Джотто ди Бондоне, Франческо Петрарку, Джованни Боккаччо, гуманистов. Итальянские города–государства, где возникло Возрождение, соединяли в то время культуру Европы и Азии и в этом смысле тяготели к возрождению универсальной культуры Античности. Поэтому Возрождение стало не чисто итальянским и даже не чисто европейским, но в некоторых отношениях всемирным явлением. Тем не менее, уже с самого начала Возрождения «дух капитализма», зародившийся в Европе, диктовал вполне определенное — рационалистическое и антирелигиозное — развитие европейской культуры.

Важно отметить, что глубокие изменения затронули не только Европу, но и Азию, Африку и Америку. В Китае, где в XIV веке после падения власти монголов формально произошло восстановление традиционной империи (династия Мин), в действительности наблюдался постепенный упадок. Известный отечественный специалист по Китаю Л.С. Васильев отмечает в этой связи: «И все же в целом на фоне расцвета Тан — Сун последующие века были уже периодом если и не всегда упадка, то во всяком случае стагнации. Иными словами, движение вперед, пусть зигзагообразное, было сокращено в это Время до минимума, кроме, разве что, развития демографического и связанной с этим существенной интенсификации сельского хозяйства» [Васильев, 1993, с. 376]. В Африке уже с первой половины XV века португальцы начали образовывать свои фактории и доставлять оттуда первые партии негров–рабов. XV век также радикально изменил всю историю Америки — как Южной, так и Северной, начавшие складываться в это время государства ацтеков и инков были уничтожены испанскими завоевателями, в Америку хлынули переселенцы из Европы. Наконец, XIV — XV вв. стали временем образования русского этноса и единого Русского государства

Ниже приводятся основные события этой бурной, чрезвычайно насыщенной волны дифференциации. Важно подчеркнуть, что здесь приведены события не только европейской истории, которые более известны, но и события, происходившие в других частях света. В итоге возникает не плоская, а объемная картина мощных исторических процессов, охвативших всю планету. Как обычно, выделены наиболее важные события, повлиявшие на развитие многих народов и государств.

<…………>

* * *

Чрезвычайно насыщенная событиями волна дифференциации глобального цикла Нового времени привела к расширению цивилизованного мира вплоть до границ Земли. Мир радикально изменился, центр экономической и политической жизни переместился из Азии в Европу. Возникла европейская наука, а религия на Западе стала отходить на второй план. Все это подготовило бурное развитие крупной капиталистической промышленности и возникновение индустриального общества. В то же время, несмотря на взлет культуры в эпоху Возрождения, многие духовные стороны культуры уже вскоре после взлета волны дифференциации, в XIX веке, оказались подавленными благодаря торжеству узкой утилитарной рациональности, неразрывно связанной с развитием капитализма.

XVIII век стал во многих отношениях переломным в развитии не только Европы, но также Азии, Африки и Америки. Установление британского владычества в Индии, Канаде, Южной Африке, образование Соединенных Штатов, резкое расширение Российской империи завершили великую геоэкономическую и геополитическую революцию XIV–XVIII вв. На этой основе возник новый, капиталистический способ производства, начали утверждаться новые классовые формы социальной организации, вместо прежних средневековых монархий начали формироваться национальные государства. Традиционные же средневековые империи — Османская в Турции, Цинская в Китае, еще формально существовавшая «Священная Римская империя германской нации» переживали глубочайший кризис, который вскоре привел их к распаду. В конце эпохи, соответствующей волне дифференциации третьего цикла, начали явственно обнаруживаться контуры новой мировой империи, начавшей играть роль гегемона, — Британской. Франция, в середине XVIII века потерпевшая поражение от Великобритании в борьбе за колонии, в конце этого века пред–приняла отчаянную попытку взять реванш в Европе. Великая французская революция, приведшая к власти Наполеона Бонапарта, в итоге изменила политический строй в Европе, но промышленная и колониальная монополия Британии в XIX веке осталась незыблемой.

Особенность волны интеграции третьего цикла состоит в том, что она еще не завершена, и мы живем в самый ее разгар. Однако это не является непреодолимым препятствием для ее анализа. Основная проблема заключается в том, как выделить наиболее значимые с точки зрения глобальной истории события, процессы и тенденции среди множества событий, процессов и тенденций, которые кажутся современникам абсолютно уникальными и первое степенными по своей важности. Здесь, как представляется, и могу жет помочь методология глобальной истории, которая выделяет наиболее существенные тенденции мирового развития, связанны со всем предшествующим развитием и вытекающие из него.

На первый взгляд, XIX и XX века с их борьбой национальны государств не слишком отличаются от XVII и XVIII веков, относящихся к волне дифференциации. И тем не менее сама эта борьба принимает принципиально новые масштабы и формы, неведомые векам эпохи дифференциации. Войны идут за передел мира и поу степенно становятся глобальными, мировыми; экономические кризисы из–за всеобщего распространения товарно–денежного хозяйства и рыночных связей также становятся мировыми; экологичесуд кие, демографические, миграционные и другие процессы приобретают глобальный характер. Бурное и постоянно подстегиваемое развитие промышленного производства последние два века происходит на основе внедрения достижений науки и техники; экономика развитых стран потребляет ресурсы всего мира и сама создает технологии и технические средства, распространяющиеся по всему миру. Развитие глобальной инфраструктуры — мировой сети железных и автомобильных дорог, авиаперевозок, средств связи, глобальной сети Интернет и т.п. резко интенсифицирует и ускоряет общение между людьми, предприятиями, государствами. Тем самым темпы экономического, политического, социального, информационного развития увеличиваются по сравнению с предшествующими эпохами. Это явление ускорения развития в результате нового этапа развития глобализации имеет важное значение для глобальной истории; впервые за последние тысячелетия продолжительность волны интеграции может сократиться с пяти — шести столетий до трех — четырех. А это, в свою очередь, означает, что мы живем не в начальный, а скорее в завершающий период волны интеграции и что через 50–100 лет может начаться новый глобальный цикл с новой волной дифференциации, постепенным формированием нового способа производства, новой политической и социальной организации. Однако здесь мы затрагиваем проблему прогнозов дальнейшего развития, которая будет рассмотрена в последней главе.

* * *

Итак, анализ мирового развития последних двух веков, приходящихся на волну интеграции третьего цикла, показывает, что современная глобализация подготовлена многими историческими процессами, в том числе глобальной геополитической революцией XX века, приведшей к распаду всех прежних империй — Австрo–Венгерской, Германской, Российской, Британской, Французской, Португальской и др. Последним актом этой долгой исторической драмы стал распад Советского Союза и крах биполярного мира. Однако развитие интеграции и глобализации в результате этих процессов не только не замедлилось, но резко ускорилось, поскольку все распавшиеся империи во многом имели переходный, досовременный характер и не соответствовали новой стадии развития мировой экономики и международной политики. Именно распад прежних досовременных империй сделал государственные границы более прозрачными, сломал непреодолимые прежде барьеры на пути перемещения товаров, капиталов, информации, открыв тем самым дорогу современным процессам глобализации, экономической и политической интеграции неимперского типа. В этом отношении существуют определенные параллели между политическими сдвигами XIV–XV веков, подготовившими возникновение мирового рынка, и политическими сдвигами XX века, подготовившими современную глобализацию. Но формирование и развитие империй, распавшихся в XX веке, само было лишь определенным этапом глобальных исторических процессов, которые начались задолго до современной эпохи.

Вместе с тем с рассматриваемых позиций очевидно, что процессы глобального политического развития являются не линейными, а скорее волнообразными, включающими чередование эпох экономической и социокультурной интеграции с соответствующей централизацией политической жизни (причем не обязательно интеграции и централизации только имперского типа) и эпох дифференциации, усиления политической, социальной, культурной гетерогенности мира. Более того, как уже подчеркивалось, прооцессы дифференциации и процессы интеграции являются двумя неотъемлемыми составляющими глобализации, и всякое нарушение равновесия между ними, всякое одностороннее доминирование одной составляющей над другой оборачивается кризисами и катастрофами; эти кризисы и катастрофы являются следствие» подобной односторонности и стихийно способствуют ее преодолению. В этой связи можно предположить, что и нынешняя эпохи глобализации с ее односторонним развитием процессов интеграции вряд ли завершит мировую политическую историю; скорее она сменится через некоторое время новой эпохой усиления политической и социокультурной гетерогенности мира, новой эпохой дифференциации.

Современное состояние мира, вопреки идеям «конца истории является далеко не окончательным; уже появляются признаки грядущего радикального изменения мирового порядка, очередное геоэкономической и геополитической революции. В XXI веке отмечаются новые сдвиги и изменения мирового порядка. В частности, на сцену глобальной политической истории постепенна выдвигаются три азиатские страны–цивилизации — Япония, Китай и Индия, уже ставшие мировыми центрами экономической Я политической силы. Роль этих новых центров силы медленно, но верно возрастала на протяжении XX века и неизбежно будет возрастать в веке XXI: вектор мировой истории снова начинает поворачивать на восток. В результате этих долговременных процессов прежняя «периферия» или «полупериферия» в недалеком будущем может стать «центром» мирового развития, как это уже не раз бывало в истории. В связи с этим уверенные прогнозы о «полном и окончательном» доминировании США и Запада на протяжении всего XXI века выглядят не слишком реалистичными, хотя страны Запада на протяжении ближайших десятилетий безусловно будут играть ключевую роль в мировой политике и экономике. Скорее всего, политическое и отчасти экономическое доминирование США сохранится и в ближайшие десятилетия, но степень этого доминирования будет постепенно уменьшаться за счет увеличения «веса» стран Азии.

В этой ситуации чрезвычайно сложным представляется положение России, находящейся между Западом и Востоком и весьма ограниченной в своих человеческих и финансовых ресурсах. Для выживания как цивилизации ей потребуется быстро и, главное, адекватно отвечать на многочисленные вызовы, по–своему соединяя в собственном развитии «западное» и «восточное», «либеральное» и «государственническое», «современное» и «традиционное» начала. Очевидно также, что в условиях ограниченности ресурсов (прежде всего демографических и финансовых) Россия не сможет решить свои многочисленные проблемы без политической поддержки и экономической помощи развитых стран, — но для этого должна измениться как политика самой России, так и политика этих развитых стран. В свою очередь, такие изменения могут стать возможными не в результате благих пожеланий, но лишь в результате потрясений и сдвигов, которые скорее всего будут происходить в ближайшие десятилетия. Успеет ли Россия адаптироваться к новым условиям, успешно противостоять внешним вызовам (в первую очередь со стороны набирающего силы Китая) и при этом не сорваться в очередную пропасть социального или национального фундаментализма? От решения этой трудной проблемы во многом зависит ее судьба.

Итак, мы живем в эпоху волны интеграции, широкого распространения универсальных по своим возможностям технологий, понятий, ценностей, символом которых стал Интернет. Но, как следует из анализа в рамках глобальной политической истории, все предпринимавшиеся когда–либо попытки осуществить «полную и окончательную» интеграцию и универсализацию мира, включая и попытки, характерные для современной эпохи, в принципе являются ограниченными и преходящими. Это объясняется. прежде всего тем, что историческая реальность постоянно меняется, а формы международной интеграции и складывающийся на этой основе мировой порядок не поспевают за этими изменениями. Историческая эпоха, которую мы переживаем, в принципе благоприятствует процессам интеграции и глобализации; однако существует реальная опасность форсирования этих процессов, бездумного навязывания неких «универсальных» принципов жизни всем обществам и цивилизациям. Такое форсирование неизбежней приведет (и уже приводит) к реакции в виде усиления национализма и фундаментализма, реакции, чреватой самыми опасными и разрушительными последствиями.

Динамизм глобальных и локальных политических процессов возрастает, недавняя современность быстро становится историей в этих условиях специалистам в различных областях гуманитарного знания нужно быть готовыми к очередным сюрпризам, имеющим не только локальное, но и глобальное значение.