|
||||
|
|
Глава пятая. Загадка Гвиона Когда это сложное мифологическое обоснование, хоть и медленно, но сложилось у меня в голове, я вновь вернулся к «Hanes Taliesin» («История Талиесина»), поэме-загадке, с которой Талиесин в «Сказании» обращается к королю Майлгвину, но уже предполагая, что Гвион прибег к помощи Пса, Косули и Чибиса, желая скрыть в ней Гвидионову тайну о деревьях, которую он каким-то образом сумел узнать и которая подарила ему поэтическую власть. Внимательно читая стихи, я скоро понял, что и здесь, как в «Cad Goddeu», Гвион был истинным поэтом, а не безответственным льстецом, и если Хайнин и другие поэты, как говорится в «Сказании», знали лишь «латынь, французский, валлийский и английский языки», он был также начитан в ирландской классике… и в греческой и еврейской литературе тоже, судя по его собственному признанию: Tracthator fyngofeg Еще я догадался, что Гвион прятал старую религиозную тайну — святотатственную с точки зрения церкви — под шутовским нарядом, но хорошо образованный поэт вполне мог бы разгадать загадку. Сейчас я пользуюсь именем Гвион вместо Талиесин, чтобы всем было ясно: я не путаю таинственное дитя — Талиесина из «Сказания о Талиесине» — с историческим Талиесином конца шестого века, который сочинил поэмы, вошедшие в «Красную книгу Хергеста», и о котором, говоря о саксонских королях седьмого века, упомянул Ненний как о «знаменитом британском поэте». Исторический Талиесин большую часть последней трети шестого столетия провел в домах разных вождей и королей, для которых сочинял хвалебные вирши (Ириен ап Кинварх, Овайн ап Ириен Гвахлаг ап Лайнауг, Кинан Гарвин ап Брохвайл Асгатрог, король Повиса и верховный король Хрин ап Майлгвин), пока его не убил Койлинг в пьяной ссоре. Он вместе с Хрином участвовал в первом походе против мужей Севера, поводом к которому было убийство Элидира (Гелиодоруса) Мвинваура и месть Клидно Айтина, Хратерха Хайла (или Хена) и других, за которую Хрин отплатил мощным вторжением. Этот Талиесин называет англичан «айнглами» или «дайвирами» (дайранами) так же часто, как и «саксами», а валлийцев — «бриттами», а не «кимрами». Гвион писал примерно шестью веками позже, на исходе времен королей. В своих «Лекциях о ранней валлийской поэзии» доктор Айфор Уильямс, величайший из ныне живущих знатоков поэм Талиесина, доказывает исходя из собственно литературного анализа, что частично «Сказание» существовало уже в тексте девятого столетия. Не буду спорить. Не стану также спорить и с утверждением, что автор «Сказания о Талиесине» был языческим священнослужителем с ирландскими связями. Однако я никак не могу согласиться, будто нет никакой «тайны, полутайны, полуполутайны» в его сочинениях и все нелепости легко объяснить следующим образом:
Как ученому доктору, Уильямсу куда проще с более древним Талиесином — обыкновенным придворным поэтом типа скальда. Однако для меня смысл «Сказания» не в том, что псевдо-Талиесин смешно похваляется своим всеведением, а в том, что некто, назвавшийся Маленьким Гвионом, сыном Гуреанга из Хланвайра, что в Кайрайнионе, человек в сущности незначительный, случайно открыл некоторые старые тайны и, став посвященным, запрезирал профессиональных поэтов своего времени за то, что они не знают основ традиционной поэзии. Объявив себя учителем-поэтом, Гвион взял имя Талиесина, подобно тому, как честолюбивый поэт эллинов мог назваться Гомером. «Гвион, сын Гуреанга» — скорее всего псевдоним, а не настоящее имя автора «Сказания». Имя Гвион эквивалентно (gw заменяет f) имени Фионн, или Финн, то есть имени ирландского героя из похожей легенды[39]. Фионну, сыну Майрне, дочери верховного друида, тезка-друид повелел сварить для него лосося, выловленного в глубоководной реке Бойне, которого Фионн ни в коем случае не должен был есть, но, переворачивая рыбу на сковороде, Фионн обжег палец и сунул его в рот, сразу же получив дар вдохновения. Аналогично Гуреанг эквивалентно Фреан, то есть Феарн — ольха. Гвион заявляет о своих пророческих способностях как духовный сын бога-ольхи Брана. А его желание взять себе псевдоним оправдано традицией. Герой Кухулин (пес Кулина) вначале звался Сетантой и был воплощением бога Луга, а Фионн (прекрасный) вначале звался Деимне. Бран был самым подходящим отцом для Гвиона, потому что к этому времени он стал известен как отец Гвиневер, великан Огир Вран (наверняка его имя, которое означает «Бран Злой» (ocur[40] vran), благодаря «Волшебным сказкам» Перро подарило английскому языку слово «ogre»), и прославлялся бардами за сотворение их искусства и за владение Котлом Керридвен, откуда, как говорят, появилась Триединая Муза. А матерью Гвиона как раз была Керридвен. Жаль, нет никакой уверенности в том, что «Сказание» из манускрипта Иоло, изданного Валлийским рукописным обществом, действительно сочинено «Томасом, сыном Айниона Офайриада, потомка Грифита Гвира», а не подделка. Этот манускрипт под названием «Anthony Powel of Llwydarth's MS.» — в отличие от пояснений насчет Талиесина, напечатанных леди Гест со ссылкой на Иоло Моргануга в примечаниях к «Сказанию о Талиесине», читается довольно правдоподобно: Талиесин, вождь бардов, сын святого Хенуга из Кайрхлеона, что па реке Иск, был приглашен ко двору Ириена Хрегеда в Аберхлихур. Однажды он вместе с Элфином, сыном Ириена, сел в лодку, сплетенную из ивняка и обтянутую кожей, и отправился в море ловить рыбу, и там его лодку захватили ирландские пираты, которые повезли его в Ирландию. Но пока пираты пьянствовали, Талиесин вновь спустил лодку в море и, прихватив найденный на корабле щит, стал им грести, направив лодку к берегу. Земля была уже близко, когда волны покрылись белой пеной и он потерял щит, так что ему ничего не оставалось, как сдаться на милость моря. Прошло немного времени, и лодку прибило к владениям Гвитно, господина Кередигиона в Абердави. Там его нашли рыбаки Гвитно, которые тотчас задали ему все полагающиеся вопросы и поняли, что перед ними бард и учитель Элфина, сына Ириена Хрегеда, сына Кинварха. Гвитно сказал ему: «У меня тоже есть сын по имени Элфин. Почему бы тебе не быть бардом и учителем ему тоже? А я подарю тебе много земель». Его предложение было принято, и несколько лет Талиесин жил то при дворе Ириена Хрегеда, то при дворе Гвитно, которого называли Гвитно Гаранхир, то есть владелец нижних земель. А когда владения Гвитно поглотило море, Талиесин был приглашен императором Артуром к своему двору в Кайрхлеоне на реке Иск и там прославлен за свой поэтический дар и всякие полезные науки. После смерти Артура он возвратился в свои владения, подаренные ему Гвитно, и взял Элфина, сына этого короля, под свое покровительство. Из этого описания Томас, сын Айниона Офайриада, потомка Грифита Гвира, сотворил свое сказание о Талиесине, сыне Кариадвен, Элфине, сыне Готноу, Хрине, сыне Майлгвина Гвинета, и чудесах Котла Керидвен. Если это действительно средневековый документ, а не подделка восемнадцатого столетия, то он имеет отношение к запутанным сведениям, касающимся поэта Талиесина, жившего в шестом веке, и подтверждает то, что Божественное Дитя нашлось скорей всего возле Абердовея, а не где-то еще. Но, возможно Гвион — не один человек, ибо поэма «Yr Awdyl Vraith», которая полностью приведена в девятой главе, в «Peniardd MS.» приписывается Джонасу Атроу, доктору из Меневии (епархия святого Давида[41]), который жил в тринадцатом веке. Хвалебные слова в адрес епархии святого Давида, имеющиеся в «Hanes Taliesin», говорят в пользу этого предположения. (Меневия — латинская форма географического названия Хен Менай (Hen Meneu), то есть «старый куст». Вероятно, в этом месте когда-то поклонялись богине боярышника.) Доктор Уильяме объясняет путаность текстов поэм в «Сказании» тем, что это уцелевшие творения awenyddion двенадцатого века, которых так описывает Гиральд Камбрейский[42]:
Не исключено, что awenyddion, народные менестрели, берегли свои тайны, делая вид, будто они впадают в транс, подобно тому, как ирландские поэты, насколько известно, пользовались буффонадой. Кстати, они могли провоцировать подобные экстатические состояния обыкновенными поганками. Однако «Cad Goddeu», «Angar Cyvyndawd» и все остальные странные поэмы из «Книги Талиесина» читаются как бессмыслица только потому, что фразы в текстах были нарочно перемешаны, несомненно, чтобы какой-нибудь церковник не объявил их еретическими. Это объяснение подтверждается присутствием в поэмах религиозных вкраплений — примитивных и скучных, но совершенно правдоподобных гарантов ортодоксальных верований автора. К сожалению, большая часть исходного материала, по-видимому, утеряна, что затрудняет восстановление оставшейся части. Когда достоверная версия текста и заслуживающий доверия английский перевод будут опубликованы — увы, чего нет, того нет, а то бы я непременно ими воспользовался, — проблема упростится. Однако утверждение Гиральда, будто awenyddion являются потомками троянцев, очень важное, ибо он хочет сказать, что они унаследовали свои традиции не от кимров, а от прежних обитателей Уэльса, которых кимры прогнали. Содержание той версии «Сказания», которая принадлежит тринадцатому веку, легко восстановить по тому, что Гвинн Джонс написал о Филипе Бридите из Хланбадарн Ваур и его поэме, в которой он рассказывает о своем споре с beirdd yspyddeid, вульгарными рифмачами, за право первым петь на Рождество свою песню королю Хрису Иайанку: Наличие этой поэмы очень важно, ибо она убедительно доказывает нам, что по крайней мере в это время низший орден бардов завоевал для себя привилегию появляться при валлийском дворе и соревноваться с членами более высокого сообщества. Невероятно трудно понять первоначальный смысл поэмы, но, по-видимому, бард оплакивает забвение обычаев старого дома Тивдур (в дальнейшем Английский Дом Тюдоров), где прежде всех награждали после битвы, да и его самого не оставляли без подарков. Если бы похвала была заверением в храбрости, то он скорее получил бы чару вина, а не стал бы «отшельником». Бард также упоминает некоего Блайтрива, который относился к нему без должного почтения, и как будто вменяет этому Блайтриву в вину, что он вкладывает в свои вирши ложь, называя его twyll i gwndid (извратитель поэзии). Таким образом, можно сделать предположение, что эта поэма обращена к автору перекрученной или неправильной песни. Потом Филип сообщает нам, что Кресло Майлгвина Хира было предназначено барду, а не неумелому стихоплету, и если кто и заслуживает это кресло в его дни, то только тот, кто по нраву свят и кто уважает правду и привилегии. Привилегированный бард, то ecmь penkerdd, не может не владеть поэтическим искусством. Во второй поэме покровителя поэта, возможно, из дома Тивдуров просят обратить внимание на спор бардов и стихотворцев, а также говорится о появлении Элфина на состязании у Майлгвина. Бард сетует, что в его время обыкновенная болтовня приводит к большим недоразумениям и благодаря песням фальшивых бардов, которые не знают ни правил, ни чести, в Гвинет (Северный Уэльс) добрались чужеземные речи, женские пороки и глупые сказки. Филип важно заявляет, что не человеку уничтожать привилегию Божьего дара. Он оплакивает упадок власти бардов и о собственной песне говорит как о «старинной песне Талиесина», которая, по его словам, — и это важно — «была новой девять раз по семь лет». «И, — добавляет он, — хотя меня ждет мерзкая земная могила до дня страшного суда, муза не будет пребывать в забвении, пока солнце и луна совершают свое движение, и если только неправда не одолеет правду и Божий дар не покинет человека, противники мои будут опозорены в споре, ибо Он не допустит сбыться тщеславным надеждам вульгарных поэтов». Надо заметить, что в этих поэмах очень интересно изложена суть споров. Очевидно, что песнь Талиесина и состязания у Майлгвина Хира — это некие стандарты и что эти стандарты согласуются с волей святых и соответствуют правде и привилегии. Содержание их не раскрывалось низшему ордену бардов, и человек, не познавший искусство, не мог стать penkerdd. Утверждается, что речи чужеземцев, пороки женщин и бесчисленные глупые истории появились в Гвинете — даже в Гвинете, где помнили состязания Майлгвина — благодаря песням фальшивых бардов, которые плохо знали грамматику. Мы видим, что песня, так сказать, официальных или традиционных поэтов считается Божьим даром, а ее содержание — истинным в сравнении с неправдой более новых песен. Филип Бридит был готов умереть, сражаясь за привилегию истинного поэтического дара. Заметим, однако, что несмотря ни на что при дворе Хриса Иайанка вульгарным стихотворцам дозволили пропеть свою песню на Рождество. Мы уже говорили о том, что в первой поэме Филипа Бридита упоминается некто Блайтрив, который не захотел признать его и песню которого, насколько я могу судить по невероятно сжатому тексту, Филип называет путаной и неправильной. Нет ничего невозможного в том, что это ссылка на вызывавшего множество споров Бледри[43], о котором говорит Гиральд Камбрейский, «знаменитого сказителя, жившего незадолго до нашего времени». Возможно, в этом Бледри мы имеем одного из тех людей, которые пересказывали на французском языке валлийские истории и таким образом способствовали их распространению и на других языках. Гастон Парис в 1879 году идентифицировал его как Брери, того самого, должником которого называл себя Тома, автор французской поэмы о Тристане. Он писал, что тот знал «les histoires et les contes de tous les rois et comtes qui avaient vecu en Bretagne». Говорят, Филип Бридит жил между 1200 и 1250 годами. Так как его патрон Хрис Иайанк умер около 1220 года, то, возможно, Филип родился до 1200 года. Сам Гиральд умер в 1220[44] году. Это говорит о том, что, возможно, они оба имели в виду одного и того же Бледри. В любом случае, это единственное в валлийской литературе свидетельство современника о некоем Бледри, похожем на того, который был упомянут Гиральдом. Однако я ничего не скажу в пользу их возможного единства. Если Блайтрив из поэмы Филипа — другой Блайтрив, все равно он рассматривается как представитель низшего ордена бардов, и Филип, традиционный бард, обвинял его собратьев по крайней мере в унижении поэтической речи бардов и в том, что они делают ложь предметом поэзии. Каков же смысл лжи как предмета песни? Рассматривая это слово в свете законов и в согласии с содержанием поэм придворных бардов, я признаю, что оно всего-навсего означает «воображаемые истории». Так называемым официальным бардам запрещалось писать, подчиняясь воображению, им предназначалось восхвалять Бога или храбрых и благочестивых людей. Это они делали, как мы видели, в эпитафиях, стиль которых замечательно и намеренно архаичен. Сожаление Филипа о том, что его оппонент Блайтрив не имеет «чести», означает одно — он не принадлежит к привилегированному классу кимрских свободных людей, из которых происходили придворные барды. В «Сказании о Талиесине» история рассказана с точки зрения менестреля, однако необычайно одаренного менестреля, который учился в чужих землях у людей более образованных, чем можно было бы найти в Уэльсе, и который стоял на том, что придворные барды забыли о значении поэзии, ими создававшейся. Через все стихи проходит один и тот же упрек: Разве не прославляют меня, услыхав мою песню?.. Этот непривилегированный менестрель хвастает, что Кресло — его по праву: он, а не какой-нибудь поэт из ученого круга Филипа Бридита истинный наследник Талиесина. Тем не менее, в порядке любезности история Гвиона и Керридвен рассказана в стиле шестого, а не тринадцатого века. «Речь чужеземцев», которая, как сокрушается Филип, испортила Гвинет, похоже, ирландская, ибо король Грифит ап Кинан, талантливый и прогрессивный король, учившийся в Ирландии, пригласил ирландских бардов и менестрелей в свои владения в начале двенадцатого столетия. Возможно, из этой ирландской литературной колонии, а не из самой Ирландии Гвион в первую очередь получил свое высшее знание. В окружении Грифита были также и скандинавы. Его подробный устав, предназначенный для поэтов и музыкантов, был вновь извлечен из небытия в 1523 году. А вот, наконец, загадка из «Hanes Taliesin» в переводе леди Шарлотты Гест. В ней маленький Гвион отвечает на вопросы короля Майлгвина, который спросил его, кто он и откуда: Первый бард я у Элфина, Обманный плач Чибиса! Гвион не был таким уж невежественным в отношении священной истории, как ему хотелось бы показать. Наверняка он отлично знал, что Моисей никогда не переходил Иордан, что Мария Магдалина не была на небесах, что о падении Люцифера говорил пророк Исайя за много веков до Александра Великого. Не желая путаться во всей этой чепухе и тем самым удаляться от истины, я стал отгадывать загадку, начав со следующих вопросов: Строка 11. Кто принес Святой Дух в Хеврон? Строка 13. Кто учил Еноха? Строка 16. Кто присутствовал при Распятии? Строка 25. Кто перешел Иордан, если Моисею было запрещено это делать? Я чувствовал, что увижу просвет в чащобе, где укрылась косуля. Итак, согласно Пятикнижию, Моисей умер на Фасги на другой стороне Иордана, и «никто не знает места погребения его даже до сего дня», и из всех детей Израиля, которые пошли за ним в пустыню из дома рабства, только двое — Халев и Иисус — вошли в Обетованную землю. Как соглядатаи они были достаточно храбры, чтобы перейти реку и вернуться обратно. Это Халев отобрал Хеврон у сынов Енаковых во имя Бога Израиля, и Иисус дал Хеврон в удел Халеву. Я понял, что Пес зубами разодрал поэму на куски и умный Чибис перемешал их, как он это сделал с деревьями в «Cad Goddeu». Итак, мы читаем: «Я перенес Святой Дух через воды Иордана в долину Хеврон». И это «я» скорее всего Халев. Если такие трюки были проделаны со всеми остальными строчками «Hanes Taliesin», то позволю себе зайти немного дальше в чащу. У меня есть все основания рассматривать поэму как некий акростих, состоящий из двадцати-тридцати загадок, каждая из которых независима от остальных. Совокупный ответ обещал быть тайной, достойной открытия. Но сначала мне придется разделить загадки. После того как ложный «переход через Иордан» был мною убран из строки 25, осталось: «Я укрепил Моисея». Кто же на самом деле укрепил Моисея? И где это случилось? Я вспомнил, что на исходе битвы с амаликитянами руки Моисея поддерживали с двух сторон два его соратника. Где же происходила битва и кто были эти соратники? Происходила она на месте Иегова-Нисси, что возле Горы Господа, а поддержали Моисея Аарон и Ор. Теперь я могу несколько переиначить загадку таким образом: «Я укреплял Моисея на земле Божьей». И ответ: «Аарон и Ор». Если нужно только одно имя, то я, наверное, назвал бы Ора, потому что в Пятикнижии он упоминается один-единственный раз. Точно так же в строке 26 «я был с Марией Магдалиной» надо отделить от вводящего в заблуждение «на небе» и поискать другую часть загадки в другом стихе. Я-то уже отыскал ее, изучив список людей, которые были очевидцами Распятия: Святой Симон Киринеянин, Святой Иоанн апостол, Святая Вероника, хороший вор Дисмас, плохой вор Гестас, центурион, Дева Мария, Мария Клеопова, Мария Магдалина… Я не проглядел женщину, которая (согласно Первоевангелию святого Иакова) была первой подтвердившей непорочное зачатие, первой возлюбившей Младенца Иисуса и его самой верной последовательницей. О ней упоминается в Евангелии от Марка (15), ибо она стояла рядом с Марией Магдалиной. Итак, получается: «Я была с Марией Магдалиной, когда распинали страдальца Сына Божьего». Ответ — Саломия. Кто учил Еноха? (Илия, по всей видимости, — из другой загадки.) Я согласен с Карлом, Баркиттом, Остерли, Боксом и другими знатоками Библии, что никто не смеет надеяться понять речения Иисуса, не прочитав Книгу Еноха[45], исключенную из канонического Apocrypha, но внимательно изучавшуюся ранними христианами. К счастью, я читал ее и знаю, что должен быть — Уриил, ибо именно Уриил наставляет Еноха насчет «падения Люцифера в адскую бездну». Любопытный исторический факт заключается в том, что стих о наставлении Уриилом Еноха не содержится ни во фрагментах греческой Книги Еноха, процитированных византийским историком девятого века Синкеллом, ни в ватиканском манускрипте (1809), ни в отрывке Книги Еноха, вошедшем в Послание Иуды. Он появляется только в тексте, найденном в Акхмиме в Египте (1886), и в эфиопском переводе раннего греческого текста, который единственный, насколько известно, сохранился до тринадцатого столетия. Где же Гвион отыскал эту историю? Неужели он знал эфиопский язык? Или он нашел полный греческий текст в библиотеке какого-нибудь ирландского аббатства, уцелевший в яростной войне викингов против книг? Текст в Первой книге Еноха (18:11; 19:1, 2, 3) гласит:
Это открытие повело меня дальше к строке 7: «Я нес знамя впереди Александра». Среди поэм, приписываемых Талиесину в «Красной книге Хергеста», есть фрагмент под названием «Y Gofeisws Byd» (описание мира), который содержит короткий панегирик историческому Александру, а также «Anrhyfeddonau Alexander» («He-чудеса Александра») — шутка, сочиненная по поводу испанского сказания тринадцатого века, посвященного приключениям Александра, которые на самом деле были взяты из мифа о Мерлине. В ней иронически повествуется о том, как Александр пошел на морское дно и встретил «среди рыб существ благородного происхождения…». Однако ни то, ни другое не дало мне ключ к загадке. Если отвечать буквально, то я подумал бы о Неоптолеме, который был одним из телохранителей Александра и первым покорившим стены Газы. Однако более вероятным мне казался сам Александр как реинкарнация Моисея. Согласно Иосифу Флавию, когда Александр явился в Иерусалим в начале своих восточных походов, он воздержался от грабежа Храма и поклонился тетраграмматону на золотой повязке первосвященника. Его соратник Парменион удивленно спросил его, почему он ведет себя столь не по-царски, и Александр ответил: «Я поклонился не первосвященнику, а Богу, который вручил ему его власть. Все дело в том, что я видел этого самого человека во сне, когда был в Македонии, и в точно таких же одеждах. Я обдумывал, как мне завоевать Азию, и этот человек стал убеждать меня не медлить. Я должен был смело идти через узкое море, потому что его Бог якобы пойдет впереди и поможет мне победить персов. Я убежден, что Иегова на моей стороне и приведет мою армию к победе». Первосвященник еще больше ободрил Александра, показав ему пророчество в Книге пророка Даниила, которое обещало ему власть на Востоке. Тогда он вошел в Храм, принес жертвы Иегове и заключил мирный договор с иудеями. В пророчестве об Александре говорилось как о «двурогом царе», и на монетах его изображали с двумя рогами. В Коране его называют Дхул Карнайн, то есть «двурогий». Моисей тоже был «двурогим», и в арабской легенде «Эль Хидр, вечно юный пророк» бывший солнечный герой Синая заводит дружбу с Моисеем и Александром в том месте, где встречаются два моря. Для ученого Гвиона, таким образом, знамя, которое несут перед Александром, — то же, что несут перед Моисеем, и святой Иероним[46], или его еврейские учителя уже поэтически соотнесли Александровы рога с рогами Моисея. Знаменем Моисея был «Нехуштан» — медный змей, которого Моисей вознес, чтобы избежать беды в пустыне. Когда он это сделал, он стал «Александром», то есть «стражем, отгоняющим зло от человека». Итак, отгадка — Нехуштан, или, если по-гречески (так как Гвион наверняка читал эту историю на греческом языке) — «Не-Естан». Надо помнить, что медный змей в Евангелии (От Иоанна 3:14) и апокрифическом Послании Варнавы (7:7) суть Иисус Христос. Варнава особенно настаивает на том, что змей висел на деревяшке, то есть на кресте, и имел власть возвращать людям жизнь. В Книге Чисел (21:9) он описан как «серафим»[47]. Это название Исайя дал летающим змеям, которые являлись ему в видениях и, будучи спутниками Живого Бога, летали к нему с горящими углями с алтаря. Следующая загадка, которую мне предстояло решить, задана в строках 9 и 26: «Я был на небе, во Вселенной». Вселенная, или Млечный Путь[48], говорят, образовалась, когда родился Зевс и его мать, великая богиня Рея (Rhea) с Крита, брызнула в небо молоком. Но так как каждый рассказчик мифов по-своему называет великую богиню — Гигин, например, не знает, называть ее Юноной или Опс (богатство), — то Гвион дает нам дополнительный ключ: «Когда был построен Рим». Он совершенно справедливо объединяет критянку с римской богиней и, что более удивительно, признает в Ромуле латинское божество той же религиозной системы, что критский Зевс. Мать Ромула тоже звали Реей[49], и если у нее были проблемы с молоком, когда ей пришлось отлучить от груди близнецов, чтобы утаить их рождение, то не избежала тревог и Рея в таких же обстоятельствах на Крите. Основное различие заключается в том, что у Ромула и Рема приемной матерью стала волчица, тогда как Зевс (и, как некоторые утверждают, его брат-близнец Пан) был вскормлен козой Амалфеей, из чьей шкуры он потом сделал себе накидку, или, если верить другим, белой свиньей. И Ромула, и Зевса вырастили пастухи. Итак: «Я был на небе, во Вселенной, когда был построен Рим». Ответ — Рея. Хотя, конечно, не сама Рея, а ее молоко (rhea по-гречески) было на небе. Гвиона опередил Ненний, когда уделил большое внимание Рее, матери Ромула, в отличие от античных авторов. Ненний называет ее «священной царицей». Загадка намеренно указывает ложный путь. Единственная легенда о Млечном Пути, известная Хайнину и другим бардам при дворе Майлгвина, связана с Блодайвет, которую Гвидион сотворил колдовством, чтобы она стала невестой Хлева Хлау Гафеса. Другое имя Хлева — Хиан. А Блодайвет превратилась в сову и названа Твихл Хиан (обманывающая Хиана) за то, что стала причиной его смерти: по-валлийски «сова» — tylluan. Легенда о Блодайвет и Млечном Пути есть в «Peniardd MSS.»:
Следует добавить, что форма Кайр Гвидион вместо Кайр Видион доказывает, что миф принадлежит к поздним. Блодайвет (как показано в главе второй) была Олвен, «той с белыми следами», так что Гвидион поступил правильно, отправившись искать ее во Вселенной. Рея с ее белым звездным следом — небесная копия Олвен-Блодайвет с белым клевером, выраставшим там, где она прошла. Кто — в строке 21 — наблюдал гибель Содома и Гоморры? Лот или, возможно, безымянная жена Лота. Кто — в строке 18 — был главным строителем башни Нимрода? Я увидел, что Чибис опять взялся за свои штучки. На самом деле вопрос должен звучать иначе: «На строительстве какой башни Нимрод был главным строителем?» Ответ — Вавилон. Стихи Гауэра[50] о несчастье Нимрода и его каменщиков, когда началось смешение языков, много лет крутились у меня в голове: Он просил камни, а ему принесли черепицу, Кто — в строке 24 — был «с моим Богом в яслях осла»? Неужели ответ — свивальники? Но как-то мое внимание было привлечено к Евангелию от Луки (2:16): «И, поспешив, пришли и нашли Марию и Иосифа, и Младенца, лежащего в яслях». Гвион схитрил. Можно ведь подумать, что Иосиф, Мария и Младенец — все были в яслях. Ответ, конечно же, — Иосиф, потому что это был самый славный миг в жизни святого Иосифа. Кто же — в строке 23 — сказал, что находится теперь с оставшимися в живых троянцами? Согласно Неннию, Сигеберту Гемблосскому[51], Гальфриду Монмутскому и другим, Брут, внук Энея, высадился с оставшимися в живых троянцами в Тотнесе, что в Девоне, в 1074 году до н. э., то есть через 109 лет после падения Трои. Люди, которые переплыли Мор Тавх (Северное море) веков через семь, чтобы присоединиться к ним, были кимрами. Они лелеяли память о том, что являются потомками Гомера, сына Иафета, и проделали путь от Тапробана (Цейлона — см. Триаду, 54) через Малую Азию, прежде чем окончательно осели в Хлидоу в Северной Британии. Поэтому: «Я был в Азии (строка 20) и Индии, и здесь теперь с теми, кто выжил в Трое». Ответ — Гомер. «Я знаю имена звезд на севере и на юге» в строке 8 предполагает одного из Трех Счастливых Астрономов Британии, упомянутых в «Триадах», и если судить по фразе «моя родина — страна летних звезд» (то есть Запад), которая как будто относится к этой загадке, то имеются в виду явно не грек, не египтянин, не араб, не вавилонский астроном. Идрис было имя первого из трех астрономов, и ответ скорее всего — Идрис. «Я был на Белом Холме, при дворе Кинвелина (Кимбелина)» (строка 29), очевидно, соотносится с «я был при дворе Дона до рождения Гвидиона» (строка 12). Ответ — Врон или Бран, чья голова после его смерти была, согласно «Сказанию о Бранвен», похоронена на Белом Холме в Лондоне, чтобы защитить город от иноземных вторжений (как голову царя Еврисфея из Микен похоронили на главной дороге, ведущей в Афины, а голова, считавшаяся головой Адама, лежала в земле на северном подступе к Иерусалиму), ее откопал потом король Артур[52]. Бран ведь был сыном Дона (Дану) задолго до появления Гвидиона белгов[53]. Ответом на стих «я был в Ханаане, когда убили Авессалома» (строка 10), является, очевидно, Давид. Царь Давид перешел Иордан, ища убежище в земле Галаадской в Маханаиме, пока Иоав сражался в лесу Ефремовом. Там в воротах он и услышал весть о смерти Авессалома. Чтобы сделать приятное епархии святого Давида, Гвион соединил это высказывание с другим — «меня одарил крыльями гений прекрасного посоха». («И святой Давид!» — как добавляем мы, верные королевские валлийские стрелки, ко всем нашим тостам первого марта.) Одной из главных задач короля Хлевелина и других валлийских патриотов в дни Гвиона было освободить их церковь от британского влияния. Гиральд Камбрейский большую часть своей беспокойной церковной жизни (1145–1213) провел в борьбе за независимость епархии святого Давида от Кентербери и назначение валлийского архиепископа. Однако король Генрих II и два его сына считали, что только политически преданные нормандско-французские священники могли быть назначены в Уэльс, а мольбы валлийцев, обращенные к папе, оставались без ответа, так как могущество Анжуйских королей перевешивало в глазах Ватикана предполагаемую благодарность нищего разобщенного и далекого народа. Кто же — строка 20 — после удаления ненужной «Азии» был «с Ноем в Ковчеге»? Думаю, Хи Гадарн, который, согласно «Триадам», привел кимров с Востока. Со своим рабочим волом он также вытащил из волшебного озера чудовищного аванка[54], который послужил причиной Всемирного Потопа. Он вырос «между колен Далана во время Потопа». Однако Чибис, как я выяснил позднее, наверняка спутал Далана с Ноем. Ной на самом деле относится к загадке о Енохе в строке 13. Строка же 20 должна читаться так: «Я вырос в Ковчеге». Однако фразу можно расширить за счет строки 33: «Я был учителем всех, кто умен». Хи Гадарн, или Могучий Хи, которого отождествляли с древним богом Хоу с Нормандских островов, был Меном, или Паламедом кимров и учил их пахать «там, где теперь стоит Константинополь», а также музыке и пению. Кто — строка 17 — «взял песню в Котле Каридвен»? Сам Гвион. Однако Котел Каридвен — не обыкновенный ведьминский котел. Вполне разумно соотнести его с котлом на греческих вазах, и тогда имя, написанное над Каридвен, будет «Медея», богиня Коринфа, которая убила своих детей подобно тому, как это сделала Фетида. В котле она сварила старого Эсона и вернула ему молодость. Это был Котел Возрождения и Вдохновения. И все же, когда она применила свою знаменитую уловку (о которой писал Диодор Сицилийский) со старым Пелием из города Иолка, уговорив дочерей Пелия разрезать отца на куски и сварить их в котле, чтобы вернуть ему молодость, а потом обвинила их в отцеубийстве, она отвергла свое коринфское происхождение и сделала вид, будто она гиперборейская богиня. Очевидно, Пелий слыхал о гиперборейском Котле и больше верил в него, чем в коринфский Котел. «И неизвестно, зверя или рыбы — моя плоть». Эта загадка — строка 36 — совсем нетрудная. Я помню долгий спор средневековых теологов насчет того, можно или нельзя есть казарку по пятницам и вообще в постные дни. Казарки в Британии не гнездятся. (Когда я в первый раз держал в руках их яйца, они были привезены со Шпицбергена.) Все верили, что они выводятся из морских уточек, цитируя «Оксфордский словарь английского языка»: «морских ракообразных семейства Cirripedia». Длинный перистый усик, торчащий из створок раковины, напоминал оперенье. Гиральд Камбрейский однажды видел более тысячи зародышей морской уточки, висевших на деревяшке возле моря. Кампион писал в своей «Истории Ирландии» елизаветинской эпохи: «Морские уточки, тысячи за раз, встречаются на приморских берегах… и, прогретые солнцем, становятся водоплавающими птицами». Таким образом, некоторые считали казарок рыбами, а не птицами, следовательно, монахи могли законно есть их по пятницам. Слово barnacle, как говорится в том же словаре, происходит от валлийского слова brenig, может быть, ирландского — bairneach, что означает «моллюск» или «морская раковина». Более того, другое имя казарки — brent или brant- несомненно, того же происхождения. Кай, натуралист елизаветинских времен, называл ее Anser Brendinus и писал о ней: «„Bernded“ seu „Brended“ id animal dicitur». Это указывает на связь между bren, bairn, brent, brant, bern и Браном, который, как подтверждает «Cad Goddeu», был богом Подземного Царства, ибо миграция диких гусей на север связана в легенде бриттов с переселением душ проклятых или душ некрещеных младенцев в ледовый северный ад. Кричащих гусей, которые, невидимые, пролетают ночью в небе, в Уэльсе обычно принимают за Gwm Annwm (то есть псов ада с белой шерстью и красными ушами), а в Англии за Кричащих Псов, Жадных Псов, Псов Гавриила или Свору Гавриила. Охотника обычно называют Гвином (белый) — в дохристианском Гластонбери был культ Гвина, — или Херном Охотником, или Гавриилом. В Шотландии — Артуром. «Артур», вероятно, появился из Arddu (черный) — имя сатаны в валлийской Библии. Однако в Британии его первым именем было имя Бран, то есть валлийское Врон. Рыбно-звериную загадку, таким образом, можно отнести к двум другим уже разгаданным загадкам о Вроне. Альтернативный текст «Hanes Taliesin», опубликованный в «Myvyrian Archaiology», переведен Д. У. Нэшем следующим образом: 1 Справедливый Этот отрывок не похож на предыдущий, и Чибис, как всегда, задает нам работу. Однако оба варианта были мне в помощь. Вместо «земли летних звезд» во втором варианте «земля херувимов». И то и другое означают одно и то же. Восемнадцатый псалом (стих 10) говорит, что херувимы — это грозовые ангелы, поэтому для валлийцев их дом на Западе, откуда прилетают девять из десяти бурь. Летние звезды же — это те, что находятся в западной части небесного свода. Первые две строчки в строфе 18 — «я сидел в неудобном кресле над Кайр Сидин» — очень мне помогли. На вершине Кадер Идрис есть каменное сиденье — кресло Идриса, и если кто проведет на нем ночь, согласно местной легенде, того утром найдут мертвым, или сумасшедшим, или поэтом. Первая часть этой фразы несомненно принадлежит к загадке об Идрисе, хотя Гвион в «Kerdd am Veib Llyr» упоминает «прекрасное кресло» в Кайр Сиди (вертящаяся Крепость), райской крепости, где находился Котел Каридвен. Текст строфы 2 — «Иоанном святым я был зван Мертином» — искорежен, по-моему, намеренно, поскольку в версии «Mabinogion» смысл совсем другой: «Идно и Хайнин звали меня Мертин». Я сразу же подумал, что здесь должно быть: «Иоанном я был зван и Мертином святым». И оказался прав Мертин, который в средневековых сказаниях стал Мерлином, был самым знаменитым предсказателем в древней Британии. Смысл этой строфы в том, что Гвиона назвал Мертином, «жителем моря», Хайнин, верховный бард Майлгвина, потому что, подобно Мертину, он был таинственного происхождения и еще ребенком привел в смущение ученых бардов в Даганви, как Мертин (если верить Неннию и Гальфриду Монмутскому) проделал это с мудрецами Вортигерна. И еще в том, что его называли Иоанном Крестителем («И ты, младенец, наречешься пророком Всевышнего»), но также в том, что все будут звать его Талиесином (сверкающий лоб[55]), поэтом из поэтов. Доктор Маккаллох предполагает, что до шестого века существовал еще один Талиесин, и он был кельтским Аполлоном, что подтверждают «сверкающий лоб» и его появление среди других поблекших богов и героев при дворе короля Артура в «Сказании о Килхухе и Олвен». (Сам Аполлон когда-то жил в море — ему посвящен дельфин. И, как ни странно, Иоанн Креститель был, по-видимому, отождествлен ранними христианскими синкретистами в Египте с халдейским богом Оанном, который, согласно Беросу, имел обыкновение изредка появляться в Персидском заливе в облике водяного Одакона и открывал свою тайну верующим. Все дело осложняется мифом о Хиане, жертве богини цветов Блодайвет, который на самом деле был богом Хлевом Хлау и еще одним «морским жителем».) Мне потребовалось много времени, чтобы понять тайный смысл строфы 2, который делал необходимым порчу текста, так как был еретическим парафразом текста трех Евангелий (От Матфея16:14, 16, от Марка 6:14,15, от Луки 9:7,8): Они сказали: одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные… за одного из пророков… Симон же Петр, отвечая, сказал: Ты — Христос, Сын Бога Живаго. Недостающая часть фразы «и Илией» появляется в строфе 8. Святое Дитя говорит как Иисус Христос, и, насколько я понимаю, он также имеется в виду в строфе 14: «Я мучился голодом вместе с Сыном Девы». Иисус был тогда один, если не считать дьявола и «диких зверей». Однако дьявол не голодал, да и «дикие звери» в контексте искушения, если верить дотошным исследователям — профессору А. А. Бивану и доктору Т. К. Чейну, принадлежали к партии дьявола. В «Mabinogion» (строка 31) мы читаем: «Я мучился голодом вместо Сына Девы». Собственно, результат тот же. Иисус мучился голодом. Ответ на загадку «Иоанн, Мертин святой и Илия я был зван» очень прост — Иисус как Талиесин. Фразы «я был в Ковчеге с Ноем и Альфой» в строфе 10 и «я был в Кайр Бедион, Имени Божьем» в строфе 6 обе относятся к непроизносимому имени Бога. «Альфа и Омега» — священный перифраз, который было разрешено произносить вслух. Поначалу я думал, что «я был в Кайр Бедион» относится к загадке о Лоте, потому что «Лот» — нормандско- французское имя короля Хлита, который построил Лондон, а Кайр Бедион — это Кайр Бадус, или Бат, который, согласно Гальфриду Монмутскому, был построен Бладудом, отцом Хлита. Но для Гвиона валлийский Хлит не был Лотом, к тому же нет никаких свидетельств, что Хлит жил в Бате. Оставим ненадолго «Кайр Бедион» в покое, а также «я был Альфой Имени Божьего», ведь если загадку составить так, то на нее легко ответить, ибо это четырехбуквенное Святое Имя, начинающееся с А. Тем временем я хотел узнать, кто такой «бард Деона или Хлеона из Лохлина или Хлихлина» (строка 28 и строфа 14)? «Деон, король Лохлина и Дублина», составной персонаж. Имя Деон — вариант от Дон, владелец которого на самом деле был, как уже говорилось, богиней Дану племени Дану, вторгшегося в Ирландию, а потом превратился в мужчину и короля Лохлина, или Лохланна, и Дублина. Лохланн — это легендарная страна на морском дне, из которой вышли более поздние завоеватели Ирландии — фоморы. С ними племя Дану сражалось в кровопролитных битвах. Там правил бог Тетра. Мне кажется, что легенды о войнах между этими двумя народами были опоэтизированы более поздними певцами, которые хотели увековечить войны девятого века между ирландцами и скандинавскими пиратами. Вот так скандинавов стали называть «лохланнами», а датского короля Дублина — королем Лохлина. Когда культ скандинавского бога Одина, колдуна и создателя рун, проник в Ирландию, то Одина отождествили с Гвидионом, который в четвертом веке до нашей эры принес новую письменность в Британию и был «назначен» сыном Дану, или Дона. Более того, если вспомнить легенду, племя Дану пришло в Британию из Греции через Данию, которой оно дало имя своей богини, а в средневековой Ирландии племя богини Дану и даны смешались, и данам девятого столетия нашей эры приписали подвиги бронзового века. Вот так Деон из Лохлина заменяет датчан из Дублина. Эти пираты с их изъеденным морской солью флагом наводили ужас на валлийцев, и менестрелем у датчан из Дублина был, верно, морской ворон, посвященный Одину, который каркал над жертвами. Если так, то ответ на загадку — Морвран (морской ворон), сын Каридвен и, согласно «Сказанию о Килхухе и Олвен», самый уродливый мужчина на свете. В «Триадах» сказано, что он один остался живым во время битвы при Камлане (одной из «Трех незначительных битв Британии»), потому что все от него шарахались. Его отождествляют с Авагти, сыном Каридвен, о невероятном уродстве которого говорится в «Сказании о Талиесине». Она хотела сделать его таким же умным, каким он был уродливым. Я размышлял о том, согласуется ли такое решение с упоминанием Хлеона из Лохлина в версии «Myvyrian». Артур держал свой двор в Кайрхлеоне-на-Иске, а слово «кайрхлеон», как обычно считают, означает «лагерь легиона»; и совершенно точно, что два Кайрхлеона есть в «Валлийском реестре городов» седьмого века — Кайрхлеон-на-Иске и Кайрхлеонна-Ди, и оба названия объясняются как Castra Legionis. Если Гвион принял такое происхождение слова, то загадка читается так: «Я был бардом легионов из Лохлина», и ответ оказывается тем же. Имя Леон встречается у Гвиона в «Kadeir Teyrnon» (королевский трон): «израненная фигура одетого в латы Леона». Однако может быть, содержание искажено и «Леон» является похвалой королю с львиным сердцем, а не его именем собственным. Потом настало время подумать о загадке в строфе 8: «Я сидел на крупе коня Илии и Еноха». Эти строчки звучат иначе, чем в запутывающей нас загадке Книги Еноха («Mabinogion»):
Там ответ был «Уриил». В обоих текстах Илия на самом деле — часть еретической загадки об Иоанне Крестителе, от которой Чибис постарался отвести наше внимание. Ненужное соединение Илии и Еноха сделано весьма искусно, так как эти два пророка встречаются вместе в разных апокрифических Евангелиях — в Истории Иосифа Плотника, Деяниях Пилата, Апокалипсисе Петра и Апокалипсисе Павла. Например, в Деяниях Пилата, дошедших до Уэльса в латинском переводе, есть такой стих: Я есть Енох, который был перенесен сюда по слову Божиему, Однако верная загадка в версии «Mabinogion» должна выглядеть так: «Я был учителем Еноха и Ноя». Но в другом варианте — «Я сидел на крупе коня Илии и Еноха» — упоминание об Илии совершенно не нужно, потому что Енох, как Илия, поднялся на небо в колеснице, запряженной огненными конями. И вновь ответ — Уриил, поскольку Уриил означает «Божье пламя». Теперь, насколько я понимаю, я точно так же — «Уриил» — могу ответить на загадку о Кайр Бедион. Ибо, согласно Гальфриду Монмутскому, священный огонь постоянно горит в храме в Кайр Бедион, или Бате, как он горел в Доме Бога в Иерусалиме. Еще одно расхождение — между стихами «один день и один год в путах и колодках» (строка 30, версия «Mabinogion») и «один год с половиною в путах и колодках» (строфа 15, версия Нэша). «Один год с половиною» не имеет никакого смысла в отличие от «одного дня и одного года», которые можно приравнять к Тринадцати тюремным запорам, которые стерегли Элфина, если каждый запор был двадцативосьмидневным месяцем и Элфин был освобожден на следующий день после 364-го, то есть на 365-й день. В древности обычный месяц в Британии, судя по «Комментариям» (2, IX, 142) Блэкстоуна[56], насчитывал двадцать восемь дней, если это не оговаривалось особо, и лунный месяц до сих пор таким считается, хотя настоящий лунный месяц — от молодой луны до молодой луны — состоит приблизительно из 29,5 дней, и хотя число тринадцать слывет несчастливым. Дохристианский календарь представлял год состоящим из тринадцати четырехнедельных месяцев и одного дополнительного дня, заменивший его юлианский календарь (в котором не было недель) имел в основе год из двенадцати тридцатидневных египетских месяцев плюс еще пять дней. Автор Книги Еноха в своем трактате об астрономии и календаре тоже считает, что год состоит из 364 дней, хотя он осуждает всех, для кого в месяце не тридцать дней. Составители календарей в древности, по-видимому, вставляли день, который не имел своего месяца и поэтому не был частью года, между первым и последним из их искусственных двадцативосьмидневных месяцев, так что сельский год продолжался с точки зрения составителя календаря один год и один день. В валлийских сказаниях число тринадцать встречается постоянно: «Тринадцать драгоценностей», «Тринадцать чудес Британии», «Тринадцать королевских алмазов». Тринадцать тюремных запоров, таким образом, — тринадцать месяцев, и на следующий день, в День Освобождения, в День Святого Младенца, Элфина выпустили на волю. Это, естественно, должен быть день после зимнего солнцестояния, за два дня перед Рождеством, когда римляне праздновали середину зимы. Я понял, что если правильно прочитать «один год и один день в путах и колодках», то эту фразу надо отнести к той, которая гласит: «Первый бард я у Элфина» (строка 1), ибо это Элфин был в колодках. Гвинн Джонс не согласен с общим мнением, что «Mabinogion» означает «сказания для юношества», и он предлагает по аналогии с ирландским именем Mac-ind-oic, применявшимся к Ангусу из Брута, считать «Mabinogion» — «историями о сыне и деве-матери», показывая, что это название изначально относилось лишь к четырем сказаниям, в которых появляется Прадери, сын Хрианнон. «Сын девы-матери» всегда рождается в день зимнего солнцестояния, что придает смысл истории о споре Филипа Бридита с менестрелями за привилегию первым представить королю Хрису Иайанку песню в день Рождества, а также упоминанию Майлгвина и Элфина в этом контексте. Загадка в строфе 16 — «Я был в кладовой» — имеет отношение к Каю, который ведал кладовой короля Артура. Строка, остроумно присоединенная к загадке о морской уточке, на самом деле должна стоять рядом с: «Я был с моим Господом в небесных высотах» (строка 5 и строфа 5). В «Триадах» Кай появляется как «один из трех военных вождей, увенчанных коронами» и владеющих колдовской властью. В «Сказании о Килхухе и Олвен» о Кае говорится так:
Это описание очень близко к описанию героя-солнца Кухулина, разъяренного битвой. В более поздних артуровских легендах Кай выродился в буффонадного вождя поваров. Память о тринадцатимесячном годе сохранялась в языческой сельской Англии до по крайней мере четырнадцатого столетия. «Баллада о Робин Гуде и монахе» начинается так: Так сколько месяцев веселых есть в году? В более позднем варианте текст уже другой: Двенадцать месяцев в году, Примечания:3 «Hydgiotaphia» — на стр. 240 Грейвс дает другое название этой книги «Urn Burial». 4 Подробная библиография изданий, посвященных греческой и римской мифологии и литературе, помещена в книге Роберта Грейвса «Мифы древней Греции». 5 В оригинале «Макбета» соответствующая строка гласит: «Root of hemlock digg'd in the dark». Hemlock — цикута. 39 Грейвс имеет в виду одну из легенд о герое, которого в Шотландии зовут Фионн Мак Камхайл, а в Ирландии — Финн Мак Коол и о котором сложено множество преданий и баллад. Герой этот, во многом похожий на Артура, был предводителем воинства-фениев — защищавшего Шотландию от нападений с севера. Он обладал великой мудростью и магической силой. Сыном его был Ойсин (Оссиан). 40 Слово ocur, подобно староиспанскому имени демона-каннибала Хуэрго или Уэрго, вероятно, родственно имени Орк (Orcus) римского бога мертвых, который поначалу был греческой свиньей-Деметрой — Форкис. 41 Епархия святого Давида — ныне город Сент-Дэйвидс, древняя резиденция святого Давида, покровителя Уэльса. 42 Гиральд Камбрейский (1146–1223) — валлийский государственный и церковный деятель. В 80-90-х годах XII века сделал блестящую карьеру, однако вскоре впал в немилость из-за своих постоянных попыток добиться независимости епархии святого Давида от Кентербери (и стать архиепископом в этой епархии). После этого обратился к литературным трудам, написав «Завоевание Ирландии» (1189), «Ирландскую топографию» (1189), «Путешествие по Уэльсу» (1191), «Описание Уэльса» (1194). 43 Бледри (Блехерис) упоминается авторами многих французских рыцарских романов после Кретьена де Труа как знаменитый сказитель из Уэльса. Томас Мэлори ввел его в свое повествование под именем летописца Блэза. 44 «The compact edition of the dictionary of national biografy» (Oxf. univ. press, 1975) указывает, что Гиральд Камбрейский умер в 1223 г. 45 Книга Еноха — апокрифическое произведение примерно II века до н. э. В ранней Церкви имела большой авторитет, потом исчезла из обращения. В 1186–1187 гг. найден большой ее отрывок на греческом языке (главы 1-32), в 1773 г. открыт эфиопский ее перевод. Книга содержит откровения, которые Енох — ветхозаветный праведник, взятый с земли на Небо, — получил во время своих странствий и из общения с духами. Современные исследователи считают, что Книга Еноха не могла быть написана одним человеком и представляет собой мозаику из сочинений разных авторов. 46 Св. Иероним (342?-420) — христианский богослов, создатель латинского перевода Библии — Вульгаты. 47 Грейвс употребляет слово seraph. Ни в православной Библии, ни в Библии короля Иакова в данном случае ни о каком seraph, или серафиме, не говорится. 48 Английское слово Galaxy означает одновременно Вселенная и Млечный Путь. 49 Рея — имеется в виду Рея Сильвия. 50 Гауэр, Джон (ок. 1330–1408) — поэт, современник и друг Чосера. Писал на французском, латыни и английском. Его главное сочинение «Confessio Amantis» (ок. 1386) содержит сто сорок одну историю о любви. 51 Сигеберт Гемблосский (ок. 1030–1112) — средневековый хронист, монах бенедиктинского монастыря в Гембло. Его главные работы: «Хроники», составленные по множеству источников и «De Virus Illustribus», — церковная история, изложенная через жития деятелей Церкви. 52 Согласно легенде, Артур, будучи уверен в том, что сам сможет защитить королевство и ревнуя к чужой силе, выкопал похороненную на Белом Холме голову и уничтожил ее. 53 Связь Брана с Белым Холмом, вероятно, объясняет тот любопытный факт, что в Тауэре до сих пор живут ручные вороны, к которым тамошняя стража относится с суеверной почтительностью. Существует даже легенда о том, что безопасность Короны зависит от этих воронов, как вариант легенды о голове Брана. Ворон был пророчествующей птицей Брана. 54 Аванк — чудовище, получеловек-полуконь, живший в пещерах вблизи горных озер. 55 В православной Библии — Псалом 17. 56 Блэкстоун, Вильям (1723–1780) — английский юрист, с 1761 г. член королевского Совета. Его «Комментарий к английским законам» был опубликован в 1765–1769 гг. |
|
||
