Глава девятнадцатая. Число Зверя

Mаленький Гвион был приятен, но докучлив, как все маленькие дети, как раз когда мои мысли были заняты совсем другой книгой. Он никак не хотел оставлять меня в покое, хотя я внутренне сопротивлялся, не имея ни малейшего намерения заниматься поэтическими мифами и не располагая для этого научными познаниями. Несмотря на мое сегодняшнее близкое знакомство с кельтской литературой, тогда я не мог бы ответить ни на один вопрос, поставленный «Hanes Taliesin» (на первый взгляд напоминающей «премилую загадку — всю в стихах и всю о рыбах», которую Белая Королева задала Алисе на последнем пире в Зазеркалье), если, конечно, не считать того, что я знал все ответы благодаря поэтической интуиции. На самом деле я должен был только подтвердить их текстами; и несмотря на то, что у меня имелась всего пара нужных книг в моей тогдашней скромной библиотеке, остальные вскоре были присланы мне моими друзьями-поэтами, хотя я не просил их об этом, или найдены мною в приморской книжной лавке. За шесть недель я написал первый вариант примерно в половину того, что есть сегодня, и вернулся к незаконченной книге, а потом шесть лет трудился над ним, доводя его до ума.

Цепочка совпадений, облегчившая мне задачу, была из тех, что известны поэтам. Впрочем, что значит «совпадение»? Что это значило для Эвклида? Это значит, например, что, если определенным образом наложить треугольник «Alpha-Beta-Gamma» на треугольник «Delta-Epsilon-Zeta», то «Gamma» и «Zeta» оказываются приблизительно в одной точке. Ровно так же, поскольку я заранее знал ответы на загадки Гвиона, то это определило необходимые мне теоретические познания, и попадавшие ко мне книги отвечали моим нуждам. «Zeta» и «Gamma» нежно поцеловались, а я смог дать разумное объяснение тем мыслям, которые нечаянно пришли ко мне.

В один прекрасный день Уильям Роуан Гамильтон, чей портрет красуется на юбилейных марках Эйре, выпущенных в 1943 году, шел по Феникс-парку в Дублине, и ему в голову пришла настолько опередившая его время мысль о «квартернионах», что лишь недавно математики сумели одолеть разрыв между современной наукой и его провидением. Все выдающиеся математики владеют способностью совершать удивительные мысленные прыжки в темное будущее и приземляться на обе ноги. Самый известный — Кларк Максвелл, который выдал секрет своего ненаучного образа мышления, совершенно не умея делать расчеты: он мог найти правильную формулу, но выводить ее должны были его более дотошные коллеги.

Знаменитые врачи точно так же диагностируют болезни, хотя потом и подтверждают диагноз логическим сопоставлением симптомов. И вправду, стоит ли лишний раз говорить, что все открытия и изобретения, а также музыкальные и поэтические сочинения — результат предвидения (когда словно остановив время, человек находит решение, которое не может получить индуктивным методом) или видения прошлого, когда благодаря такой же остановке человек отыскивает исчезнувшие во времени события.

Это значит, что время, хотя оно и полезное средство передачи мысли, имеет не бoльшую ценность, чем, например, деньги. Думать во временных терминах весьма сложно и непродуктивно, поэтому дети овладевают иностранными языками и математической теорией задолго до того, как у них появляется чувство времени и они утверждаются в том, кстати, легко опровергаемом мнении, что сначала причина — потом следствие.

Несколько лет назад я написал о Музе:

Если при ней случаются странные вещи,
Все говорят, будто разверзлись могилы
И мертвые восстали из мертвых
Или будущее стало прошлым
И нерожденные почили в бозе —
Не удивляйтесь.
Это все совершает ее острый ум,
Не желающий подчиняться Времени.

Поэты могут подтвердить это собственным опытом. У меня об этом написано в стихотворении, тогда как Дж. У. Данн в «Эксперименте со временем» прозаически подтвердил, что время не является стабильно движущейся лестницей, как пытались в течение многих веков изобразить прозаически думающие люди, а является непредсказуемым колебанием. В поэтическом действе время условно, и кое-что из будущего часто появляется в стихотворении так же, как в снах. Это объясняет, почему первая муза греческой триады называлась Мнемозина (память): люди помнят о будущем, не только о прошлом. Память о будущем обычно называют инстинктом у зверей и интуицией — у человеческих созданий.

Очевидное различие между стихами и снами заключается в том, что в стихах автор критически контролирует (или должен критически контролировать) ситуацию. Однако в стихах, как в снах, время условно, и когда ирландские поэты писали о волшебных островах, на которых три сотни лет пролетали как один день, и отдавали эти острова во власть Музы, они утверждали эту условность. Неожиданное и шокирующее возвращение к привычному временному типу мышления воплощает в мифе подпруга, порвавшаяся, когда юный герой возвращается с острова домой погостить. Он ногой касается земли, и от волшебства не остается ничего: «В эту минуту все тяготы старости и болезней обрушиваются на него».

Ощущение неопределенности времени присуще поэтам, управляет их надеждами или страхом перед будущим, влечет их к настоящему. Я писал об этом, провидчески, в 1934 году в стихотворении «Падение Силоамской башни», которое начинается так:

Неужели башня покачнется и падет?
Мы уж были там однажды…

Однако интересно, что предвидение и видение прошлого никогда не совпадают полностью: «Gamma» совпадает с «Zetta», но не так, чтобы каждая из них потеряла свою индивидуальность. Это совпадение настолько же близкое, как, скажем, у ноты «Си» обычной и «До» бемольной, которым ради экономии дана даже одна струна на фортепиано и различить их может лишь очень чуткое ухо. Или совпадение 22/7 и числа ?, если, предположим, вам захочется сосчитать, сколько понадобится материала на тент в три ярда диаметром.

В сентябре 1944 года, когда я ни днем ни ночью не мог заставить себя не бежать мысленно за Косулей, да еще с такой скоростью, что рука не поспевала все записывать, я попытался сохранить в себе критическую беспристрастность. Я сказал себе: «Мне это не нравится. И мне не нравится страна, по которой меня таскает на помеле мой разум. И я не уверен, что должен нанести ее на карту». Потом я сам вполне шизофренически ответил себе: «Вот что, Роберт. Я дам тебе очень простую и хорошо известную загадку, а ты, если сможешь, отгадай ее. Тогда я займусь другими твоими открытиями».

Загадкой был последний стих из тринадцатой главы Откровения:

Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть.

Я смутно помнил, еще со школьных времен, два традиционных решения криптограммы святого Иоанна. Оба они основывались на том, что если буквы и греческого, и еврейского алфавитов воплощали собой числа, то 666 — сумма букв-чисел, которые составляют имя Зверя. Более раннее решение принадлежит епископу Иринею, жившему во втором веке, и оно есть — LATEINOS, то есть «латинский», таким образом определяющее принадлежность Зверя. Более позднее и более известное (не помню, правда, чье) — NЕRОN KESAR, то есть император Нерон, которого воспринимали как Антихриста[190]. Ни одно из решений не может считаться удовлетворительным. «Латинский» — слишком расплывчато для характеристики Зверя 666, а «кесарь» по-гречески обыкновенно писалось KAISAR, не KESAR. Кроме того, возможная комбинация букв, чтобы получилось число 666, и возможная анаграмматическая организация их имеют такое множество вариантов, что гадать можно до бесконечности.

Откровение было написано на греческом языке, однако что-то внутри меня упрямо твердило, что думать надо на латыни, и вдруг мне явилось некое видение: римские цифры вспыхнули на стене в комнате, в которой я находился. Они представляли собой следующую картину:

D. С. L. X.

V. I.

Когда они устоялись, я постарался вчитаться в них. Поэты меня поймут. Так всегда бывает, когда пытаешься как-то по-особому взглянуть на трудное слово или трудную фразу и разглядеть скрытый за ними смысл. И я увидел, что явившаяся мне картина была titulus, табличкой, которую обычно прибивали над головами римских преступников, когда их казнили, объяснявшей их преступление. И я прочитал:

DOMITIANUS CAESAR LEGATOS XTI

VILITER INTERFECIT

«Домициан Цезарь жестоко убил Посланцев Христа». I.N.R.I. - titulus Христа; D.С.L.Х.V.I. - titulus антихриста.

Единственное слово, на котором я споткнулся, было VILITER, оно чуть расплывалось.

Меня никогда особенно не интересовали преследования Церкви во времена Нерона и Домициана, поэтому я подверг себя самой простой проверке. Никакого исторического предубеждения у меня не было, так что я вполне мог себе доверять.

Первым делом я вспомнил, что большинство ученых относит Откровение к правлению императора Нерона (54–67 гг. н. э.), а не Домициана (81–96 гг. н. э.), поэтому в нем искали антинероновскую направленность. Но я-то читал Domitianus. Во-вторых, я вспомнил, что слово viliter серебряном веке латыни означало «дешево», так что скорее viliter имело оттенок бессмысленности, чем порочности.

Прошло несколько недель, прежде чем мне открылся смысл этого парадокса. Мне казалось, что мое видение прошлого было верным и текст я разобрал правильно. Однако мои глаза, видимо под влиянием рацио, совершили ошибку. Они неверно прочитали слова, как это бывает со мной, когда я, еще не совсем проснувшись, читаю газетные заголовки. На самом деле текст был немножко иной:

DOMITIUS CAESAR LEGATOS XTI

VIOLENTER INTERFECIT

Так как Domitius Caesar ничего не говорило моему разуму, ведь такого человека не было, то я и прочитал Domitianus. А потом я вспомнил, что Домиций — имя Нерона до того. как император Клавдий принял его в императорскую семью и назвал его Нерон Клавдий Цезарь Друз Германик, и он терпеть не мог его вспоминать, так как оно говорило о его плебейском происхождении. (Мне кажется, Светоний упоминал об этой чувствительной струне души Нерона.) Гней Домиций Агенобарб, преступный отец Нерона, когда его поздравили с рождением сына, холодно ответил, что дитя его и его жены Агриппины принесет Риму несчастье. Domitius Caesar было удачной криптограммой, подобно тому, как антигитлеровцы в 1933 году делали политический капитал на словосочетании «канцлер Шикльгрубер». Святой Иоанн Богослов, естественно, не хотел уважить чувства Нерона, когда сочинял это, и D.С. вместо N.С. помогали сохранить тайну.

Violenter значит нечто большее, нежели «жестоко» или «гневно»: в этом слове заключена святотатственная ярость. Похоже, мои глаза взяли EN из VIOLENTER. и перенесли в слово наверху, так что получилось DOMITIENUS, почти Domitianus. И осталось бессмысленное слово VIOLTER., которое я видел не очень ясно и прочитал как VILITER, узнав все-таки в нем осуждающий смысл.

(Я хочу лишь сказать, что такое прочтение имеет исторический резон. Кто скажет, какой на самом деле смысл вложил в свои слова святой Иоанн и правильно ли я его понял и не придал ли высказыванию святого Иоанна свой смысл? Мне известно лишь, что я легко и бездумно прочитал аббревиатуру, как, скажем, цензор читает в солдатских письмах вместо «Х.Х.Х. - W.I.W.R.D.D.Y.» — «Kiss-kiss-kiss-wish it was real, darling, don't you?»)

Это еще не все. Когда я стал внимательно читать текст Откровения, то обнаружил перекличку со стихом 2 в главе 15:

И видел я как бы стеклянное море, смешанное с огнем; и победившие звери и образ его, и начертание его, и число имени его стоят на этом стеклянном море, держа гусли Божии…

Этот «образ» уже был упомянут. Смысл, очевидно, заключается в том, что христиане, которые отказались поклоняться статуе Нерона, были замучены. Те, «победившие зверя и образ его, и начертание его, и число имени его», были Посланцы Христа, отказавшиеся даже под страхом смерти поклоняться императору, убитые и попавшие прямо в рай.

Теперь встает вопрос: почему мои глаза прочитали Domitianus, когда в тексте было Domitius? На это нужно ответить, ибо мои глаза не сомневались, что речь идет о Домициане, а не о Нероне. Может быть, они оказали услугу моему сумасшедшему видению прошлого? А вдруг имеются в виду оба — и Домициан, и Домиций? Я хочу сказать, что, возможно, Откровение было написано во времена Нероновых преследований христиан, но переработано и расширено во времена Домициана, который возобновил преследования? Ведь и имя Домициан означает «из рода Домиция». Теперь насчет стихов:

И видел я, что одна из голов его как бы смертельно была ранена, но эта смертельная рана исцелела. И дивилась вся земля… (13:3)

…и поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему и кто может сразиться с ним? (13:4)

И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно, и даны ему власть действовать сорок два месяца. (13:5)

И дано было ему вести войну со святыми и победить их. (13:7)

Это, очевидно, ссылка на то, что многие современники верили, что Нерон вернется, залечив свою рану, и христиане, естественно, считали Домициана его воплощением.

(Великолепно: я только что обнаружил, что именно такой вывод сделан доктором Т. У. Крейфером в его недавней работе об Откровении.)

Сорок два — число лет (54–96) между вступлением на престол седьмого цезаря Нерона и смертью — от меча — Домициана, двенадцатого и последнего цезаря. В такого рода пророческих писаниях годы обычно называются месяцами, а месяцы — днями. Фраза «и дана ему власть действовать сорок два месяца», похоже, интерполяция другого пророчества о том, что Домициану, который святотатственно назвал себя Господом Богом, грозит насильственная смерть. Когда власть от Домициана перешла к Нерве, для Церкви наступили относительно спокойные времена.

То, что в некоторых манускриптах мы читаем 616, а не 666, ничего не меняет, просто надо исключить L (legatos). DСХVI означает, что, если говорить словами святого Павла, Зверь «снова распял Сына Божьего».

Результат меня удовлетворил, как, надеюсь, удовлетворит и других, и я не стал жертвой паранойи.

Однако добавлю: так как в главе одиннадцатой Откровения предсказано сохранение Храма, то скорее всего первый вариант был написан после смерти Нерона, но до разрушения Храма, когда были широко распространены слухи о восстании императора во плоти. Еврейские буквы TRJVN, которые составляют число 666 («Таv» = 400; «Resh» = 200; «Yod» = 10; «Vav» = 6; «Nun» = 50), составляют обычное кодовое имя Нерона в Талмудической литературе (trijon значит «маленький зверь»), но авторы Талмуда вряд ли заимствовали его у христиан. Возможно, однако, что первый вариант Откровения был иудейским националистическим трактатом, написанным на арамейском языке до 70 года, и в нем 666 — кодовое имя Нерона (маленький зверь), а потом его переписали по-гречески и дали читателям-христианам в конце первого века, когда обращенные Павлом, не знавшие еврейского языка, изо всех сил пытались доказать, что Иисус отверг Моисеев закон и переместил благословение Иеговы с иудеев на них. В этом втором варианте, с его многочисленными интерполяциями и некритическим использованием устаревшего материала, коду 666 было дано новое решение, которое любой умный человек мог понять, не обращаясь к евреям: DCLXVI. Если это все так, то не существовало варианта Domitius Caesar, однако мое видение прошлого было правильным, поскольку первоначальное значение зашифрованного послания было TRIJON; звериный дух Домиция скрывался в Домициане.

Провидение или видение прошлого как способ мышления хоть и необходимо поэтам, лекарям, историкам и многим другим, очень легко смешивается с обычными фантазиями или неоправданными построениями, из-за чего лишь немногие отваживаются его применять. Как бы я надежно ни защитил себя в этой книге цитатами и сносками, признание, которое я сейчас сделал, о том, как в первый раз ко мне пришло решение, тотчас исключит ее из поля зрения ортодоксальных ученых. Хотя они не в силах ее опровергнуть, они не могут ее принять.

Примечания:

1

Первое издание «Белой Богини» поэта, прозаика, мифографа Роберта Грейвса (1896–1985) было осуществлено в 1948 году. Данное издание, снабженное комментарием, является первым переводом сочинения Роберта Грейвса на русский язык. В основе перевода: Robert Graves. The White Goddess. Faber and Faber, 1961.

Переводчик выражает искреннюю благодарность Берил Грейвс за предоставленную возможность работать в библиотеке Роберта Грейвса в их доме в Дее.

19

Другая форма — dychymig dameg (загадка, загадка) — вроде бы объясняет непонятное выражение ducdame ducdame в «Как вам это понравится», которое Жак считает «греческим призывом к дуракам войти в круг». Возможно, это была любимая шутка валлийца-учителя Шекспира, которую он запомнил за ее необычность.

190

Это решение основывается на еврейском алфавите. «Nun»=50; «Resh»=200; «Vav»=6; «Nun»=50=Neron. «Koph»=100; «Samech»=60; «Rech»=200= Kesar. Однако Нерон на еврейском так же, как на латыни — Nero, а слово кесарь (Kaisar: на латыни «голова с волосами» и на еврейском «корона», и оба слова, возможно, заимствованы из одного эгейского источника) должно писаться через «Kaph» (=20), а не через «Koph», но тогда сумма будет 626.