Глава 10

Путешествие св. Александра на поклонение верховному хану.- Семья Чингизидов.- Каракорум.- Церемония возведения на престол.- Представление св. Александра хану Менгу,- Распределение областей между Ярославичами.- Великодушие св. Александра.- События на Руси.- Михаил Хоробрит.- Возвращение св. Александра.- Прибытие в Новгород.- Болезнь.- Посольство к Гакону.

Батый не был самостоятельным властелином: он считался наместником верховного хана; поэтому наши князья, поклонившись Батыю, должны были по требованию последнего отправляться в главную Орду на поклон великому хану. «Не подобает вам жити на земле Батыеве и Канове, не поклонившеся има»,- говорили татары русским князьям202. Александру Ярославичу, так же как и его родителю, пришлось совершить далекое путешествие к истокам Амура. Вместе с ним отправлялся и брат его Андрей, который гораздо раньше Александра, может быть одновременно с дядею Святославом, прибыл к Батыю

Верховный хан жил в Каракоруме, на родине Чингизидов. То была горная окраина страшной азиатской пустыни Гоби, лежащая за Байкалом. Русским князьям во время их путешествий на поклонение верховному монгольскому властелину приходилось проезжать через обширные степи и пустыни Средней Азии. Плано Карпини пишет, что, отправившись по повелению Батыя к истокам Амура, послы папы за Уралом вступили в совершенно безводную и пустынную страну кангитов {ныне Киргизскую). «В этой печальной пустыне погибли от жажды бояре Ярослава, русского князя, посланные в Татарию: мы видели их кости. Вся земля опустошена монголами; жители, не имея домов, обитают в шатрах, подобно половцам, не знают земледелия и занимаются одним скотоводством». Далее путь лежал через земли бисерменов (хивинцев), Кара-Китай, Монголию. Оставив в левой стороне Байкал, путники после трех или четырех месяцев пути достигали цели своего путешествия. Другой путешественник того времени - Рубруквис, отправленный Людовиком IX, королем французским, послом к верховному хану, рассказывает о страшных трудностях, которыми сопровождались эти дальние поездки. Приходилось терпеть голод, жажду, невыносимый жар и страшную стужу. После погромов монгольских степи и пустыни казались еще безлюднее: развалины и груды костей на местах некогда богатых поселений красноречиво говорили о свирепости завоевателей. Среди этого царства смерти самим татарам, привычным к кочеванию по пустыням, становилось страшно…

Современные путешественники могут дать нам еще более ясное представление о страшных трудностях путешествий по среднеазиатским пустыням, тем более что условия быта остались там неизменными со времен глубокой древности. Мрачное, тяжелое впечатление наводят на душу путника необозримые пространства степей, лишенные всякой растительности. Животные бегут из таких страшных пустынь. Даже ящерицы и насекомые встречаются редко среди местностей, напоминающих скорее обширные кладбища: под ногами то и дело попадаются кости погибших лошадей, мулов и верблюдов. Почва раскаляется от невыносимой жары: солнце немилосердно жжет от восхода до заката. Неподвижна атмосфера, мутная, точно наполненная дымом… Ветерок не колышет воздуха, не дает минутной прохлады. Лишь изредка промчится горячий вихрь и погонит перед собой крутящиеся столбы соленой пыли. Впереди и по сторонам играют обманчивые миражи.

Страшные бури нарушают по временам безмолвие пустыни. Необыкновенно сильный, порывистый ветер вздымает тучи песка и пыли, помрачающих свет солнца. Атмосфера делается желтою, но скоро наступает тишина, как в сумерки. Соленая пыль засыпает путников и слепит им глаза…

Таковы были трудности, которые приходилось претерпевать царственным братьям на пути в Татарию! Но они возрастали еще

более вследствие недостатка в пище для скота и людей, вследствие недостатка в топливе, особенно после монгольских погромов…

Кто может поведать нам мысли и чувства Александра Яросла-вича во время долгого, томительного пути по бесконечным пространствам азиатских степей, среди невыносимых лишений, можно сказать, среди постоянной опасности погибнуть вдали от родины и близких! Много нужно было веры в Провидение, много любви к родине, много нравственного мужества, чтобы перенести все это и не потерять искры надежды на лучшую будущность, хотя бы и отдаленную. Мы нередко удивляемся великим подвигам, трудам и добровольным лишениям великих исторических деятелей, удивляемся, например, поступку Александра Македонского, вылившего на землю воду из шлема среди безводной пустыни для ободрения своих сподвижников, но здесь мужество героя подкрепляла блистательная цель, имевшаяся в виду, награда за подвиг, громкая слава и величие. Чего мог ожидать, на что надеяться Александр Ярославич? Увидеть место безвременной кончины отца, униженно склонить голову перед надменным варваром… Возвращение на родину,., но в этом еще можно было сомневаться… Да мало утешения предстояло и в родной земле. Без сомнения, русские пленники не раз встречались Александру Ярославичу и в глубине азиатских степей и рассказывали грустную повесть о своем несчастии. Эти рассказы живо воскрешали пред ним картину народного горя: он знал, что татары продолжают разорять отечество ежедневно. Татарские сборщики дани отнимали детей у родителей, юношей и дев уводили в плен и продавали в рабство. Крымские и азовские города, Малая Азия, Сирия, Египет, Северная Африка, Испания наполнялись русскими рабами. Много впоследствии переплатил в Орду золота и серебра Александр Ярославич, выручая из тяжкого плена своих соотечественников. Сострадательное сердце его обливалось кровью при мысли о народном бедствии, и заботы о себе отступали на второй план.

Но вот наконец и Монголия. Уже миновали Байкал. Скоро придется предстать пред очи верховного властелина Азии.

У Чингисхана было четыре сына: Джучи, Джагатай, Огодай и Тулуй. Джучи умер еще при жизни отца. Вскоре скончался и сам Чингисхан, в 1227 году. Своим преемником, или верховным ханом, грозный завоеватель назначил самого способного из своих сыновей, Огодая, Джагатаю отдал Бухарию и Восточный Туркестан, Тулую - Иран, или Персию, Батыю, сыну Джучи, достались обширные земли, простиравшиеся от Юго-Западной Сибири и северных пределов Туркестана к западу до Карпатских гор, в числе их и наше отечество. Эти страны покорены были татарами при Огодае. Таврические и азовские степи Батый предоставил одному из своих родственников. Брат его, Шибан, с его соизволения господствовал в той части Джучиева удела, которая лежала в Юго-Западной Сибири и Северном Туркестане. В средине, в обширных поволжских и

подонских степях, расположились с главными силами сам Батый и сын его Сартак. Владея таким громадным пространством земель, Батый, хотя и подчинялся верховному хану, был, однако, сильнейшим из монгольских властителей.

Огодай умер в 1241 году. Верховною властью завладела Тура-кина, самая влиятельная между женами Огодая. Она желала доставить престол своему сыну Гаюку, но на это требовалось согласие курилтая. Так называлось собрание вельмож, созывавшееся в важнейших случаях. Однако при достижении цели Туракине предстояло преодолеть значительные трудности: в семье Чингисхана уже начались раздоры. Члены семейств Огодая и Джагатая со своими приверженцами боролись против потомства Джучи и Тулуя. Четыре года прошло, прежде чем Туракине удалось наконец утвердить на престоле сына своего Гаюка, при помощи торжественного избрания на великом курилтае в 1246 году. Ярослав Всеволодович был свидетелем этого избрания и всех торжеств, последовавших за ним. Гаюк отличался воинственными наклонностями и уже намеревался собрать страшные полчища для покорения Западной Европы, но внезапная смерть положила конец этим замыслам {1247 год). Тогда Батый решил воспользоваться всем своим могуществом для возведения в достоинство верховного хана близкого к нему племянника Менгу, сына Тулуева. По его воле в Туркестане собрался курилтай, на котором и состоялось избрание Мешу, а вскоре затем великий курилтай на родине Чингисхана в Каракоруме подтвердил это избрание. Напрасно пытались помешать этому потомки Огодая и Джагатая: одни из них были умерщвлены, другие изгнаны. Утвердившись на престоле, Менгу отдал Персию своему брату Гулагу, в Китай назначил другого брата - Кубилая, за Батыем остались его прежние владения.

Вышеприведенными обстоятельствами всего вероятнее объясняется продолжительность путешествия Александра Ярославича, пробывшего в Азии около двух лет, так как верховный хан не мог принять его раньше своего избрания. Вполне возможно и то, что ему, подобно Ярославу, также пришлось присутствовать при церемонии возведения хана на престол на одном из курилтаев, всего вернее на втором.

Каракорум, столица верховного хана, был громадный город, опоясанный глиняного стеной с четырьмя воротами. Внутри находились обширные помещения для ханской свиты, вельмож, чиновников и прислуги. Население города было самое разнородное: там толпились представители всех народов, порабощенных монголами, встречались и европейцы - французы, немцы и другие, которые служили за жалованье. Монголы пользовались их знанием ремесел и художеств. Разноязычный говор слышался всюду. В разных местах столицы виднелись христианские храмы католиков и православных, в которых свободно совершалось богослужение, мечети, языческие кумирни. Громадный и богато

украшенный дворец хана находился ja городом. Там принимались посольства из разных стран и народов. Хан принимал послов, восседая с одной из своих жен на возвышении, украшенном массой золота и серебра и множеством драгоценных камней. Обилие всевозможных украшений можно было видеть и на вельможах, разъезжавших на богато убранных конях. Вельможи ежедневно меняли одежды: в один день появлялись в многоценных белых, на другой день - в красных, на третий - в голубых, на четвертый блистали тканями, шитыми золотом. У коней узда, нагрудник и седло также сияли золотом и драгоценностями. Но несмотря на несметные богатства, все носило печать крайнего варварства, соединенного с нелепою, безвкусною роскошью. Крайне безобразные, по-прежнему крайне нечистоплотные, монголы питались такою грязною пищей, одно описание которой возбуждает отвращение, и в своих привычках, в ежедневном быте остались прежними дикарями-кочевниками.

Нельзя с достоверностью сказать, точно ли в Каракоруме представились хану Александр и Андрей Ярославичи. Пребывание на одном месте не нравилось монголам. Ханы только время от времени появлялись в столице. Обыкновенно они с огромными обозами, нагруженными несметными богатствами, переезжали с места на место. На указанной ханом местности на необозримое пространство раскидывались шатры. Ханский шатер утверждался

на столбах, обшитых золотыми листами. Ковры, золото и драгоценности украшали шатер внутри и снаружи. Вокруг обширного стана паслись бесчисленные стада лошадей, верблюдов, коз, овец и рогатого скота.

Церемониал возведения на престол происходил следующим образом: в назначенный день сбираются вельможи и долгое время молятся Богу. После молитвы хан возводится на золотой трон. Вельможи и народ бросаются на колена и приносят поклонение, затем сановники приближаются к хану и говорят:

– Мы желаем и просим, чтобы ты повелевал нами.

Хан отвечает:

– Желая иметь меня государем, готовы ли вы беспрекословно повиноваться мне, являться по первому зову и идти куда велю, предавать смерти всякого, на кого укажу?

– Готовы! - отвечают все присутствующие.

– Слово мое да будет отныне моим мечом! - восклицает хан.

Вельможи сводят хана с престола и сажают на войлок.

– Над тобою - небо и Всевышний, под тобою - земля и вой

лок,- торжественно говорят хану.- Если будешь заботиться о на

шем благополучии, соблюдать милость и правду и чтить князей и

вельмож по достоинству, то царство твое прославится во всем мире,

земля будет покорена тобой, и Бог исполнит все желания твоего

сердца. Но если не оправдаешь ожидания рабов твоих, будешь

презрен и так обнищаешь, что лишишься и того войлока, на котором

сидишь!208

После произнесения этих слов вельможи, подняв хана на руках, торжественно провозглашают его своим повелителем и подносят ему в дар множество всякого рода драгоценностей. Хан в свою очередь дарит своих приближенных. Церемония оканчивается пиршеством, продолжающимся до поздней ночи.

Только после избрания хан торжественно принимал послов, в том числе и русских князей. Александр и Андрей Ярославичи, пав на колена, поднесли богатые дары хану. Менгу сидел на троне в богатой шубе, имевшей лоск тюленьей кожи. Он был среднего роста и казался 40 лет от роду. Наружность его была чисто монгольская: выдавшиеся скулы, приплюснутый нос и т. д. Неизвестно, происходил ли при этом какой-нибудь разговор и в чем он состоял. Мы можем только предполагать, что Александр Ярославич произвел и на хана Менгу столь же благоприятное впечатление, как и на Батыя.

Воздав поклонение повелителю Азии, Александр не спешил возвращением на родину. Ему необходимо было хорошо изучить татар в самом центре их могущества, чтобы уяснить себе способ дальнейшего обращения с ними, чтобы понять, с какой стороны возможно ужиться с ними. Прежде всего его должно было поразить строжайшее подчинение всех воле одного, доходившее до раболепного поклонения, до полного уничтожения самостоягельности личности. Здесь крылась тайна той страшной сплоченности сил, на которую опиралось могущество монголов. Ничто так не вооружало их, как замеченное в ком-либо поползновение к неповиновению, к независимости от воли хана. Ясно было, что татары по одному мановению своего властелина готовы были каждую минуту броситься, как один человек, для беспощадного истребления хотя бы целых народов и превращения вселенной в груду развалин для осуществления планов их повелителя209. Эта черта должна была тем более броситься в глаза наблюдателя, что Русь того времени, как мы видели, представляла совершенно противоположную картину разъединенности и своеволия. Но вместе с этой чертой у татар связано было полное равнодушие к внутреннему духовному миру человека, к верованиям и убеждениям. Подчиняйся слепо властям - и затем молись Богу, как тебе угодно, живи, как знаешь и как находишь для себя удобнее. Повелители монголов отличались необыкновенной терпимостью по отношению к чуждым вероисповеданиям и даже готовы были покровительствовать им: на свой счет хан содержал в своей ставке священников Православной церкви, которые открыто совершали богослужение в храме, находившемся перед его большою палаткою, В самом семействе хана были христиане. Пред ханом Менгу совершали службу поочередно христианские нссторианские духовные, магометанские муллы и языческие жрецы. Сам Менгу выражался следующим образом: «Мы, монголы, веруем, что есть только один Бог. Но подобно тому, как рукам Он дал много пальцев, так и людям указал много путей в рай». Эта терпимость к чужим верам у монголов предписывалась даже законом - черта чрезвычайно важная для народов, имевших несчастье подвергнуться игу! Равным образом татары вовсе не были склонны вмешиваться во внутренний строй жизни покоренных народов, нарушать их нравы и обычаи. Монголы были способны, как никто, к беспощадной разрушительной деятельности, но совершенно не годились для создания более или менее прочных основ, каких бы то ни было учреждений, которые могли бы обеспечить продолжительность их господства над покоренными, словом - для политического творчества. Требуя безусловной покорности, они полагались лишь на грубую материальную силу. Отсюда для внимательного наблюдателя могла мелькнуть надежда, что самое иго, наложенное татарами, могло продолжаться лишь до тех пор, пока на их стороне находился перевес материальной силы. Но, как мы видели, уже в самой семье Чингизидов возникли раздоры, обычное явление при многоженстве, очень опасное для монархий, основанных силою меча.

Другая черта наших поработителей, которая, конечно, также не могла ускользнуть от зоркого взгляда Александра, заключалась в том, что татары, будучи исполнены свирепой вражды ко всем другим народам, в то же время очень ласковы и обходительны со своими. Естественно, что на русских князей они смотрели

подозрительно, особенно на князей, выдававшихся среди других умом и доблестью. Но с другой стороны, в своих собственных интересах, они могли бы дорожить князем, на верность которого можно было положиться. Без сомнения, Александр Ярославич употребил все силы своего ума для того, чтобы снискать доверие и расположение верховного хана и его приближенных. Мы очень мало знаем о путешествии Ярославичей ко двору верховного хана, но, судя по результатам, равно как и по дальнейшему течению событий, можем полагать, что благодаря своим блестящим качествам, такту и умению обращаться с монголами Александру действительно удалось заручиться расположением хана и его приближенных.

Но в то же время сколько горьких унижений пришлось испытать в ханской ставке невскому герою! Как, должно быть, было тяжело ему скрывать невольное чувство отвращения, вызываемое всем бытом, всей обстановкой монгольской жизни! Для снискания себе ханской милости русскому князю приходилось дарить богатые подарки и угождать не только хану, но и его женам, приближенным и даже слугам и близко знакомиться с ними. Чтобы стать в глазах татар своим, близким человеком, необходимо было и самому угощать и принимать угощения, приходилось пить любимый татарский напиток кумыс, на который русские более, чем другие христиане, смотрели с омерзением и, вкусив его по необходимости, спешили взять у священника отпустительные молитвы. То же самое было и с остальной пищей, кониной, падалью и животными, убитыми рукою язычника… Сколько пришлось вытерпеть от гордого, презрительного обращения не только вельмож, но и простых варваров! «Татары более горды, чем другие народы, и презирают других, не обращая никакого внимания на знатность тех, с кем имеют дело»,- пишет папский посол. Унижения были бы поистине нестерпимы, если бы благочестивый герой не помнил непрестанно о Том, Кто претерпел бесконечно горшие унижения и позор для спасения рода человеческого. Унижение становилось высоким подвигом…

Отпуская от себя Ярославичей, верховный хан распорядился так, что старший - Александр - должен был получить Киев и «всю землю Русскую», удерживая в то же время за собою Новгород и Переяславль-Залесский, а младший - Андрей - владимирский стол с остальными областями. Киев - старинный стольный город. История удельно-вечевой Руси полна междоусобными войнами из-за обладания Киевом, матерью городов русских, колыбелью христианства на Руси, хранилищем святыни. Но Владимир уже во времена Андрея Боголюбского возвысился над Киевом и сделался на самом деле средоточием Русской земли. После нашествия Батыя Киев скорее походил на деревню, чем на город. Чем же объяснить, что великое владимирское княжение досталось не старшему брату, как можно было бы ожидать, не Александру, а младшему - Андрею? Нельзя сомневаться в том, что Александр, пользуясь всем своим влиянием, сумел бы добиться великого княжения, если бы это входило в его планы. Но, чуждый самолюбивых расчетов, он и на этот раз не торопит событий и подчиняется ханскому распоряжению. Может быть, хан, отдавая преимущество младшему брату, со свойственным монголам коварством хотел еще раз испытать Александра, может быть, он еще опасался вручить сильнейшую русскую область князю, выдававшемуся своими способностями?.. Но были и другие основания для Александра удовольствоваться данною ему частью. По словам Татищева (IV, 22), хан сделал свои распоряжения относительно братьев «по завету отца их». Судя по тогдашним обстоятельствам на Руси, это вполне вероятно. Предусмотрительный политик Ярослав Всеволодович соображал, что храбрый Александр, уже доказавший свою способность с успехом бороться с западными врагами, сумеет более, чем кто-либо другой, отстоять против их нападений целость Русской земли, став на страже ее западной окраины. В самом деле необходимость бдительного наблюдения за западными соседями и энергических действий против них становилась все очевиднее. Во время путешествия старших Ярославичей доблестный брат их Михаил сложил свою голову в борьбе с литовцами, которые с каждым годом, можно сказать, становились опаснее для Руси. В то же время шведы и немцы, хотя и устрашенные победами Александра, однако вовсе не думали отказаться от враждебных действий против русского народа, выжидая лишь более благоприятных для себя обстоятельств.

Было и еще одно соображение, которым мог руководиться Ярослав при распределении земель. Он сам рассчитывал утвердиться в Киеве в то время, как разразилась гроза монгольского нашествия. По известию Волынской летописи, он не мог его удержать за собой и удалился в Суздальскую область. Только Александр мог упрочить здесь свою власть и удержать Киев за родом Ярослава. Далее - во время погрома Батыева - особенно пострадало Приднепровье. Между тем как Северо-Восточная Русь начала оправляться благодаря скорой и энергической помощи самого Ярослава, приднепровские земли оставались в запустении. Никто не был способнее Александра сколько-нибудь привести здесь дела в порядок и энергической деятельностью хотя отчасти загладить следы разорения. Словом, гораздо большие трудности, которые предстояли теперь киевскому князю, могли побудить Ярослава назначить Андрея во Владимир. Может быть, здесь отчасти действовало особенное расположение Ярослава к Андрею, с которым он никогда не расставался.

Как бы то ни было, Александр Ярославич без малейшего неудовольствия принял на себя трудную задачу, одушевляемый любовью к родине. Тем удивительнее встречать у наших историков обратное, ни на чем не основанное предположение о недовольстве Александра тем, что ему достался Киев, а не

Владимир. Разве не так же спокойно отнесся и раньше Александр к разделу областей, произведенному его дядею непосредственно после смерти Ярослава?.. Удивительно и то обстоятельство, что, несмотря на недовольство старшего брата, однако умевшего с замечательной энергией достигать своих целей, Андрей спокойно княжит во Владимире, а Александр, нисколько не думая о соперничестве, собирается в Киев, несмотря на то, что его горячо отговаривали новгородцы. Между тем это нисколько не мешает утверждать, что «невский герой не поехал туда (в Киев), а пребывал или в Новгороде Великом, или в своих суздальских волостях (мы могли бы сказать с большим правом: гостил у брата своего Андрея во Владимире), ожидая удобного случая завладеть стольным Владимиром». Если бы мы могли перенестись в описываемое время, то увидали бы нечто совершенно противоположное словам историка, а именно - трогательное зрелище всенародного горя по случаю тяжкой болезни, постигшей невского героя, всеобщего горячего участия русских людей, с умилением услышали бы горячие молитвы всей Руси о том, кто служил ей лучшим утешением в те скорбные годы… Так опасно свои собственные мысли и соображения, притом построенные в расчете на слабости человеческие, приписывать деятелям, отличавшимся возвышенным строем мысли и благородством души… Но мы еще раз вернемся к этому предмету.

Посмотрим теперь на то, что происходило на Руси во время продолжительного отсутствия старших Ярославичей. Если Александр, уважая права старшинства, признал после смерти отца дядю Святослава великим князем владимирским,- не так взглянул на это младший брат Михаил, князь московский. Судя по участи отца,, постигшей его во время путешествия в Татарию, Михаил, вероятно, мало надеялся на возвращение своих старших братьев и поспешил поправить, как могло ему казаться, непростительную оплошность старшего брата, не пожелавшего воспользоваться своим влиянием для захвата великокняжеского престола и удержания его в роде Ярослава. По прошествии года после отъезда старших братьев храбрый и предприимчивый Михаил, по прозванию Хоробрит, не имея никаких прав, напал на своего дядю Святослава и, заставив его отказаться от великокняжеского стола, сам занял его. Поступок Михаила явно показывает, насколько изменились прежние понятия о старшинстве.

Сделавшись великим князем, Михаил немедленно собрал большие военные силы и, сумев привлечь к участию в походе и других князей, в 1248 году отправился против литовцев. Недаром, видно, внук Удалого и брат Невского носил название Хоробрита… Поход был удачен. Враждебные рати сошлись на берегах реки Протвы, в Смоленской земле. «Бишася князи рустии с Литвою, и одолеша князи рустии»213. Но предводитель русского ополчения

доблестный Михаил сложил в бою свою голову. Видно, этот князь в короткое время сумел заслужить общее расположение. Все решительно - князья, бояре, духовенство и народ - единодушно горевали о безвременной кончине храброго и «добротного» князя. С берегов Протвы по настоянию суздальского епископа Кирилла его тело перевезли во Владимир и с великой честью положили в соборном храме. «Плакашеся братья его и бояре над ним»

Святослав снова занял великокняжеский стол, но не надолго. В конце 1249 или в самом начале 1250 года старшие Ярославичи возвратились из своего путешествия, и великим князем, согласно воле верховного хана, сделался Андрей Ярославич. Александр некоторое время гостил у своего брата во Владимире, куда, без сомнения, собрались все братья и ближайшие родственники, чтобы приветствовать Александра и Андрея и разделить с ними радость по случаю благополучного возвращения. Но светлая радость омрачилась болезнью двоюродного брата Ярославичей Владимира Константиновича и племянника Василия Всеволодовича. Можно представить себе, как огорчен был Александр болезнью столь близких родственников, к которым питал нежную любовь. Несмотря на внимательный уход, князья скончались. «Плакася над ними Олександр князь много…»

Между тем новгородцы не могли дождаться своего любимого героя и сгорали нетерпением видеть его среди себя. Наконец настал давно желанный день. Молото сказать, ЕССЬ новгородский народ, и стар и млад, спешил навстречу Александру Ярославичу. Восторг был неописанный. «Вот оно, наше солнышко красное!» - раздавалось повсюду. Словом, «бысть радость велика в Новего-родс!»216. Прежде всего, разумеется, Александр поспешил в храм принести благодарность Всевышнему за то, что Он Своей десницей охранил его, подобно Даниилу во рве львином, среди опасностей далекого путешествия. Новгородцы, казалось, не могли достаточно наглядеться на своего князя и, когда Александр вознамерился было отправиться в Киев, горячо умоляли его продолжить свое пребывание у них. Подобно матери, со страхом отпускающей нежно любимого сына в дальние края, новгородцы воображали себе опасности, которые предстояли их князю на юге, и не желали подвергаться вновь пережитому уже раз тревожному чувству опасения за дорогого человека. Тронутый этой привязанностью. Александр склонился на их просьбы. Но не только новгородцы - вся Русская земля радовалась благополучному возвращению Александра. Митрополит Киевский и всея Руси Кирилл вместе с ростовским епископом, Кириллом же, в начале 1251 года пожелали почтить Александра Ярославича своим посещением в Новгороде. Велико было в Древней Руси значение верховного архипастыря, и вполне понятно, что новгородцы приготовились к торжественной встрече дорогих гостей. Знаменитейшие граждане города и народ с князем во главе, духовенство с крестами и иконами вышли за город навстречу митрополиту. Во время пребывания в Новгороде по просьбе граждан митрополит поставил архиепископом 25 мая 1251 года Далмата на место Спиридона, скончавшегося в том же, 1251 году. Светлые празднества, без сомнения, не раз происходили в Новгороде во все время пребывания почетных гостей.

Если новгородцы так не желали отпустить от себя Александра из опасения предвидимых опасностей, то можно представить себе, как все были глубоко потрясены, когда, по отъезде митрополита, по городу разнеслась весть, что князь сильно разболелся, «и бысть болезнь его тяжка зело». Забыты были все мелкие и крупные интересы; все с тревожным участием следили за ходом болезни. Иные доходили до мрачного отчаяния… Город представлял умилительное зрелище: храмы с утра до вечера наполнены были людьми всех сословий, горячо молившимися о выздоровлении князя. Но не в одном Новгороде - всюду, куда только проникала печальная весть, она погружала русских людей в невыразимую скорбь, и всюду возносились теплые молитвы ко Всевышнему о том, кто был надеждою русского народа. И Господь не отверг молитв народных: Александр оправился от тяжкой болезни. Неутомимый труженик, сам едва встав с одра болезни, Александр спешил оказать помощь своему народу. Всю весну того года шли проливные дожди, точно сама природа плакала, сострадая народному горю. Волхов разлился, и произошло сильное наводнение, разрушившее мост через реку, причем погибли сено, хлеб и другие запасы. Ранний мороз довершил беду…222 Новгороду грозил голод. Живо представлялась Але!:сандру картина народного бедствия, хорошо знакомая ему по событиям 1230 года. Без сомнения, князь принял разумные и энергические меры для спасения голодавших. Но среди этих забот его многосторонний ум не упускал из виду и других обстоятельств. В том же году состоялось замечательное посольство Александра к норвежскому королю Гакону в Дронтгейм, внушенное ему заботами о безопасности северной окраины Новгородской земли, на которую напали норвежцы. Вместе с тем послам дано было и другое поручение: в случае согласия Гакона прекратить набеги послы должны были посватать дочь короля Христину за Александрова сына Василия. Король изъявил самые миролюбивые намерения, не прочь был породниться со славным русским князем и в свою очередь прислал послов в Новгород для заключения формального договора. Послы были встречены с почетом и отправлены обратно с богатыми подарками. Однако этот во многих отношениях знаменательный брак не мог состояться. Посольство к норвежскому королю показывает нам только, что, мужественно оберегая честь и целость родины от западных соседей, Александр, однако, не чужд был мысли о поддержании добрых отношений с европейцами, которые могли бы принести

большую пользу пусскому народу, но, видно, для этого еще не пришло время…2

Страшные беспорядки во Владимире заставили Александра отложить свои личные и семейные дела до другого, более благоприятного времени. Александр должен был поспешить в Орду, откуда уже возвратился великим князем владимирским…