Глава 15

Ввиду полной неспособности вести оборону

Как уже упоминалось, в 1 час 15 минут 22 июня 1941 года по приказанию наркома ВМФ адмирала Н. Г. Кузнецова на Черноморском флоте была объявлена оперативная готовность № 1.

После доклада начальника гарнизона командующий флотом, во исполнение приказа наркома, потребовал затемнить город, усилить патрулирование и охрану объектов; о чем уведомили коменданта города А. П. Старушкина. В штабе флота собрались член Военного совета флота дивизионный комиссар Н. М. Кулаков, секретарь горкома Б. А. Борисов, командующий эскадрой контр-адмирал Л. А. Владимирский, командующий ВВС флота генерал-майор В. А. Русаков, комендант Береговой обороны генерал-майор П. А. Моргунов.

Ранее были перечислены все высшие руководители, с которыми вице-адмирал Октябрьский, командовавший Черноморским флотом, вступил в войну. На черноморских адмиралов и флотских командиров всего приходилось;

— линейный корабль «Парижская коммуна»,

— 6 крейсеров (5 — современных и 1 — устаревший),

— 16 лидеров и эскадренных миноносцев,

— 44 подлодки,

— более 150 кораблей иных классов,

— 625 самолетов,

— около 200 орудий береговой и зенитной артиллерии.

Флот имел Севастопольскую уникальную бухту, но неотработанную систему базирования из 5 военно-морских баз, в том числе главную ВМБ — Севастополь; а также 61 сухопутный и 15 морских аэродромов, а также крайне слабую противовоздушную оборону.

В книге «Корабли возвращаются в строй» (Симферополь, 1972, с. 24) ее автор М. Сургучев указывает, ссылаясь на советские источники, что у ЧФ было подводных лодок — 47, сторожевых корабля — 2, торпедных катера — 84, а также канонерские лодки и необходимые вспомогательные суда различного назначения; и, конечно же, вышеназванные линейный корабль «Парижская коммуна», капитально отремонтированный и модернизированный, и крейсера.

В другом источнике — журнале «Морской сборник» (№ 5, 2005, с. 57) приводится таблица «Боевой состав ВВС флотов к началу войны», где написано, что ЧФ к июню 1941 года имел: самолетов истребительной авиации — 346; бомбардировочной — 73; минно-торпедной — 61; разведывательной — 150; итого — 632 самолета.

Около 3 часов ночи посты службы наблюдения и связи (СНиС) и посты воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС), находившиеся в районах Евпатории и мыса Сарыч, донесли, что ясно слышат гул моторов неприятеля, идущего курсом на Севастополь.

Боевые действия на флоте начались перед рассветом 22 июня 1941 г. налетом небольшой группы германских люфтваффе на Севастополь. Заблаговременно получив готовность № 1, главная база встретила самолеты плотным огнем. Сразу был открыт огонь зенитной артиллерии противовоздушной обороны (ПВО) под общим командованием начальника ПВО флота — полковника И. С. Жилина; открыт огонь кораблей, а также нескольких универсальных батарей Береговой обороны; одновременно батареи и корабли вели огонь трассирующими пулями из пулеметов ДШК (пулемет системы конструкторов Дегтярева, Шпитального) и счетверенных пулеметов.

Это помешало летчикам и штурманам немецкой авиации быстро заблокировать город магнитными минами, к борьбе с которыми специалисты минно-торпедного отдела ЧФ оказались совершенно не подготовленными.

Противник продолжал минные постановки у Главной Военно-морской базы (ГВМБ), создавая тем самым нервозную обстановку у командования Черноморским флотом. В первые дни войны на этих минах подорвались морской буксир «СП-12» и 25-тонный плавучий кран (22 июня, с разницей в несколько часов), эскадренный миноносец «Быстрый» (1 июля), паровая шаланда «Днепр». Только в июле — августе в город прибыла группа ученых-физиков, среди которых были И. В. Курчатов (впоследствии академик, трижды Герой Социалистического Труда, руководитель ядерной программы СССР, член ЦК КПСС), А. П. Александров (впоследствии академик, президент Академии наук СССР, трижды Герой Социалистического Труда, член ЦК КПСС); в помощь которым были приданы флотские специалисты: капитан-лейтенант Г. Н. Охрименко, инженер-капитан 3-го ранга М. И. Иванов, капитан-лейтенант А. И. Малов и другие; вместе они создавали в Севастополе станцию размагничивания кораблей. Им предстояло решить проблему обезвреживания неконтактных мин; способ, заключавшийся в размагничивании корпуса корабля, был найден. При этом некоторые из флотских специалистов погибли при разминировании, решая поставленную задачу ценой своей жизни…

Новая германская мина применялась на малых глубинах и являлась эффективным оружием. Ее корпус изготовлялся из немагнитного материала, в нижней части располагался балласт, обеспечивающий ей правильную ориентацию под водой. Через 20–30 минут после постановки растворялся предохранитель, и мина переходила в боевое состояние. При прохождении над ней корабля под действием магнитного поля замыкалась электрическая цепь, вследствие чего и происходил взрыв.

В кригсмарине разработали способы постановки этих мин не только с кораблей, но и с самолетов. Использовали три варианта: 1) гидросамолет для установки мин опускался на воду; 2) сбрасывал мину с высоты не более 15 м как обычную бомбу (она не успевала набрать нужную скорость, чтобы при ударе о поверхность моря сдетонировать или разрушиться); 3) мины сбрасывали с парашютом с большой высоты, но в этом случае страдала точность установки. В Севастополе использовали третий вариант.

При этом важно учесть, что на Черноморском театре военных действий Германия принципиально не имела своих военно-морских сил, в чем заключается своеобразие этого ТВД.

Германским генштабом сухопутных войск планировался захват советской ВМБ с суши.

А для предотвращения прорыва кораблей и судов ЧФ в Черное или Средиземное моря немецкое командование планировало развернуть блокадные силы из состава румынского (слабого) и итальянского (довольно сильного) флотов, заблокировав минами подходы к черноморским проливам у Босфора с юга; тогда как на севере Босфор заблокировали минами черноморцы.

«Немцы, не имея здесь своих кораблей, рассчитывали на небольшой флот Румынии. Он располагал четырьмя эскадренными миноносцами, тремя миноносцами, одной подводной лодкой, тремя торпедными катерами, тремя канонерскими лодками, двумя минными заградителями, десятью катерами-тральщиками и малыми вспомогательными судами, базирующимися в Констанце и Сулине. Флот Румынии по своей численности и оснащению ни в коей мере не мог противостоять кораблям Черноморского военно-морского флота» (М. Сургучев, там же, с. 25). «Данные о составе сил на Черноморском театре показывают, что Черноморский флот имел подавляющее превосходство над противником» («Черноморский флот России». Симферополь, 2002, с. 212).

Что касается сильного итальянского флота, то там действительно имелись прекрасные линкоры «Рома», «Литорио», «Витторио Венетто», «Джулио Чезаре» (или «Гай Юлий Цезарь», впоследствии передан СССР по разделу флота Италии и назван линкором «Новороссийск», погиб в октябре 1955 г. в севастопольской бухте), «Кавур», подтверждающие высокий уровень итальянских кораблестроителей. Но когда в день объявления Италией войны средиземноморская эскадра англичан вошла в Адриатику, вызывая итальянцев на бой, те не спешили покидать свои базы. И только после гневных приказов самого дуче итальянские корабли несколько раз вышли в море; но, завидев англичан, итальянские морские офицеры и адмиралы, избегая сражений, поворачивали назад. Однако при этом они умудрились потерять легкий крейсер и несколько эсминцев. И хотя дуче лично уверял Гитлера, что его флот «выметет англичан из Средиземного моря», этого не произошло.

Об итальянском флоте наркома Кузнецова информировал и военно-морской атташе советского посольства в Берлине капитан 1-го ранга Воронцов после своей встречи в августе 1939 года с корветтен-капитаном (капитаном 2-го ранга) бароном Норбертом фон Баумбахом — военно-морским атташе Германии в СССР. Позже, с началом войны, ставший уже контр-адмиралом Воронцов информировал наркома о моральном состоянии итальянских ВМФ, выказывая мысль, что флот не в состоянии выступить против ЧФ, опасаясь заминированного пролива Босфор.

Командующий Черноморским флотом Ф. С. Октябрьский на полном серьезе высказывал мнение, что главная угроза исходит от немецких подлодок, которых, по его мнению, «притащили в Черное море, видимо, не один десяток»; что ж, у страха глаза велики настолько, что и сам командующий ЧФ, поверив в это, стал запугивать наркома ВМФ Кузнецова. Заверяя последнего, что, якобы по данным разведки ЧФ, в Черном море вот-вот появятся все силы итальянского флота. Он так и докладывал наркому: «…сейчас точно установлено, что на Черноморском театре у наших военно-морских баз работает минимум 10–12 немецких подводных лодок».

Несомненно, подобная информация вызвала глубокую досаду у Николая Герасимовича. Но что он мог поделать и что сказать? Практически все время рядом с ним находился покровитель Октябрьского — начальник Главного морского штаба Исаков.

Сам Кузнецов владел ситуацией и грамотно оперировал разведданными, представленными ему как наркому ВМФ. Он знал, что командование кригсмарине во главе с гросс-адмиралом Редером по согласованию с фюрером основную часть своего почти совершенного и мощного флота держит на атлантических и северных коммуникациях против королевского флота его величества и американских военно-морских сил (ВМС); об этом говорила и трагедия, произошедшая с одним из самых лучших кораблей мира — линкором «Бисмарк». Поэтому лживо-трусливая информация, поступавшая от Октябрьского, вызывала у наркома горечь. Потому что, по всем имеющимся сведениям, на Черном море против сил ЧФ была лишь одна-единственная слабая румынская подводная лодка «Дельфинул». Которая в середине июля совершит свой первый боевой поход, и довольно успешный, связанный с разведкой сил ЧФ.

Однако Октябрьский и его Военный совет в лице Ильи Ильича Азарова, Николая Михайловича Кулакова, начальника штаба контр-адмирала Ивана Дмитриевича Елисеева и начальника оперативного отдела штаба ЧФ Оскара Соломоновича Жуковского в ущерб другим задачам организовывали противолодочную оборону, выделяя для этого большие силы и средства, расходуя огромное количество топлива, выматывая моторесурс авиации и кораблей, и создавая тем самым крайне нервозную обстановку в своей операционной зоне. За перерасходованный моторесурс и топливо единственным пострадавшим станет Герой Советского Союза 29-летний командующий ВВС ЧФ генерал-майор авиации Николай

Алексеевич Остряков. Который будет убит выстрелом в спину особистом ЧФ в 1942 году; а во флотской газете сообщат, что он погиб на аэродроме во время вражеского налета.

В первый месяц войны, в соответствии с планами первых операций, Черноморский флот без всякой на то надобности выставил в районе Севастополя, Одессы, Туапсе, Батуми, Новороссийске, у озера Устричное, в Керчи, Керченском проливе, у важнейших портов Кавказского побережья в оборонительных минных заграждениях почти 9000 (!) мин и минных защитников. Мины ставил минный заградитель «Н. Островский», а также эсминцы и крейсеры. С 23 июня по 21 июля 1941 года было выставлено 7300 мин и 1378 минных защитников.

Немыслимая глупость — и это при том, что никакого немецкого флота ни в начале войны, ни позже в Черном море не было… и не предвиделось…

Тогда возникает вопрос: против кого эти минные заграждения?

Ответ напрашивается сам собой: мины угрожали в первую очередь своим силам.

От подрыва на собственных минах погибли эсминцы «Смышленый», «Дзержинский», 2 сторожевых катера, торпедный катер, гидрографическое судно, 3 транспорта, танкер, буксир, 2 сейнера, 2 паровые шхуны и баржа. Помимо этого эсминец «Совершенный» и 2 транспорта получили большие повреждения.

А вот противник в лице единственной подлодки Румынии и нескольких шхун, появлявшихся у крымского побережья с разведывательными целями, не потерял ни одной единицы. Т. к. не проявляли такой беспечности, как главный командир советского флота вице-адмирал Октябрьский, а проводили операции осмотрительно, расчетливо и с умом.

Трагедиями и гибелью своих кораблей и их экипажей воспользовался… Октябрьский и его штаб! В этих заминированных районах в начале войны стало отрабатываться судоходство в условиях военного времени. Для чего было реорганизовано управление гражданским флотом в бассейнах двух морей.

Из-за незнания теории и законов военного и военно-морского искусства и непонимания своего назначения в качестве командующего ЧФ вице-адмирал Ф. С. Октябрьский совершил непростительные просчеты в оценке обстановки, складывающейся в зоне ответственности флота, и неоправданно направлял большие усилия на подготовку отражения высадки морских десантов на Крым и на Кавказ. В связи с этим выделялись большие силы для ведения разведки и несения дозорной службы; в воздухе держалось большое количество авиации, а на море — надводных кораблей и подводных лодок.

Судя по действиям командующего ЧФ, он совершенно не представлял тактики и стратегии германского кригсмарине, вермахта, целей и задач военно-политического руководства Третьего рейха. Зато в угоду органам НКВД и партийному руководству флота слепо вел Черноморский флот к немыслимой катастрофе. Он не сумел разгадать и понять, почему немцы не имели своего флота на Черном море, а планировали взять Крым и военно-морские базы ЧФ с суши…

И когда началась борьба в степях Крыма, Филипп Сергеевич стал буквально «бомбардировать» наркома флота просьбами усилить главную базу. На что Николай Герасимович чаще отвечал раздраженным отказом: «Да куда уж более!»

И в самом деле — флот полностью прикрыт огромным количеством советских войск на севере Крыма, 9-м Особым стрелковым корпусом под командованием генерал-лейтенанта /7. И. Батова, а сам Севастополь — силами Отдельной Приморской армии (командующий генерал-майор К Е. Петров, член ВС бригадный комиссар М. L Кузнецов); а Керченский полуостров вскоре будет иметь три (!!!) армейских объединения в составе: 44-й армии (Герой Советского Союза, командующий генерал-лейтенант Г М. Черняк), 47-й армии (командующий генерал-майор К С. Колганов), 51-й армии (командующий генерал-лейтенант В. Н. Львов, которого в 1942 г. под Керчью постигнет участь генерала Острякова).

Однако вдумчивый читатель должен помнить, что командир корпуса П. И. Батов был арестован сразу после окончания майских учений ЧФ и 9-го ОСК. И какое-то время находился в аду Сухановской тюрьмы, перенося, как и названный выше генерал армии Мерецков, нечеловеческие пытки. Но в сентябре 1941 года Сталин приказал выпустить из-под стражи из Сухановской тюрьмы Мерецкова, Батова и еще нескольких человек, в том числе и Бориса Львовича Ванникова (с 1939 г. нарком, а с июня 1941 г. — замнаркома вооружения СССР, с 1942 по 1946 г. — нарком боеприпасов, генерал-полковник инженерно-артиллерийской службы, трижды Герой Социалистического Труда). После чего генерал-лейтенант Батов был вновь возвращен на должность командира 9-го ОСК.

В первые дни войны командование и Военный совет ЧФ должны были наладить взаимодействие с сухопутными войсками, которые вели оборону на южном фланге советско-германского фронта.

Но должного согласования в этом достигнуто не было, что впоследствии и отразилось на разыгравшейся трагедии корпусной группировки войск (9-й ОСК) Красной армии, ЧФ, понесенных огромных и неоправданных потерь, возникших ввиду полной неспособности вести организованную оборону. А учитывая значительное количество войск, не только контратаковать противника, но и громить его по всему южному флангу.

Но этого не произошло: командование Крымфронтом — тремя армиями на Керченском плацдарме: 44-й армией, 47-й армией, 51-й армией, а также Отдельной Приморской армией, корпусными силами (9-й ОСК) и Черноморским флотом не сумело грамотно организовать победные сражения над меньшим количеством армии противника, которую привел в Крым немецкий генерал Э. фон Манштейн. Не последним фактором было и то, что огромные массы 9-го ОСК не желали воевать и сдавались целыми батальонами и частями.

Все пошло наперекосяк: никчемное высшее руководство ЧФ трусовато укрылось на теплом кавказском берегу (в Поти и Туапсе); а армейское высшее командование оказалось в жалком смятении и страхе за свою шкуру, проявляя очевидную бездарность, за что своими жизнями поплатились многие сотни тысяч красноармейцев и краснофлотцев, да еще была потеряна вся боевая техника.

Зато неимоверные старания прикладывались политическими органами (комиссарами) армии и флота и чекистами в Крыму и на ЧФ; в связи с тем, что солдаты и матросы не хотели воевать за существующую советскую власть и без промедления сдавались в плен немцам, пришлось прибегнуть к карательным акциям. Политорганы совместно с органами особых отделов создавали штрафные батальоны (только бы воевали! пусть даже показывают всем, как героически гибнет советский солдат за «самую лучшую и справедливую в мире» власть!), которые бросали навстречу вермахту: впереди враги, позади — свои с пулеметами, но по сути — тоже враги…

По прошествии десятилетий после окончания войны и Октябрьский, и Батов в своих воспоминаниях и мемуарах будут утверждать, что силы Манштейна во много раз превышали силы и возможности советского флота и армии. И это была такая же гнусная ложь, как и та информация Октябрьского наркому ВМФ, что Черное море кишит вражескими подлодками… как и ложь Батова о том, что в Красной армии никогда не существовало самых сильных в мире двух корпусов — 9-го Особого стрелкового и 34-го стрелкового (которым в канун войны командовал личный адъютант Ворошилова генерал-лейтенант Р. Хмельницкий) корпусов… а вот у Манштейна, по словам Батова и Октябрьского, было «несметное количество танков и самолетов»…