Наступление XVI века вызвало к жизни новую эру мысли и положило начало наиболее крупному и важному событию того времени — реформации церкви. Мир очнулся после долгого сна — оцепенения разума средних веков — и, стряхнув тяжкое бремя папского гнета, вздохнул свободно. Как с приближением дня растворяются ночные тени, так и клерикальный фанатизм, суеверия и догматизм стали постепенно ослабевать, когда Лютер во имя Высшей Силы вселенной вновь произнес божественное повеление: «Да будет свет!». Солнце истины снова начало всходить на востоке, и, хотя его свет, возможно, и был позже замутнен туманом и испарениями от разлагающихся догм и предрассудков, тем не менее, он был достаточно силен, чтобы оказать свое благотворное воздействие на последующие часы этого дня. Его лучи, проникая сквозь мрачную атмосферу косности и догматизма, достигали сомневающихся умов. Свободная мысль и свободное исследование, стряхнув цепи, которыми их на протяжении веков сковывали противники духовной свободы, вырвались из своей темницы и вновь поднялись к небесам, дабы испить из источника истины. Слепое легковерие уступило место свободному исследованию; разум одержал победу в борьбе со слепой верой в авторитет церкви. Ум, привязанный к холодным и мертвым формам, получил свободу и мог развиваться и проявляться в своем естественном виде. Истины, веками монополизировавшиеся и порабощенные привилегированной кастой священников, стали общим достоянием всех, кто способен постичь их.

Столь ожесточенная борьба за свободу религиозной мысли не могла не вызвать потрясений в других областях духовной жизни. В науке также происходила борьба нового со старым, разума с софистикой, молодых истин с освященными временем заблуждениями. Логика сражалась с верой в отжившие идеалы. Стали подниматься новые созвездия, состоявшие из звезд первой величины и направлявшие свои лучи в глубочайшие тайники мысли. Лютер преодолел барьер церковной иерархии, Меланхтон и Эразм освободили речь, Кардано приподнял вуаль богини-природы, а Коперник, как некогда Иисус, приказал солнцу остановиться. Подчинившись его приказу, солнце остановило свой ход, и стало видно, как планеты движутся по своим орбитам, назначенным им мудростью Всевышнего.

Одним из величайших и наиболее просвещенных умов этой эпохи был Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст из Гогенгейма. Он родился в 1493 г. близ местечка Мария-Айнзидельн,[2] в то время деревушки в двух часах ходьбы от швейцарского города Цюриха. Его отец, Вильгельм Бомбаст из Гогенгейма, был одним из потомков старинного и славного рода Бомбастов, чьей древней резиденцией служил замок Гогенгейм около деревни Плиннинген вблизи Штутгарта в Вюртемберге. Он был родственником гроссмейстера ордена рыцарей св. Иоанна, чье имя было Георг Бомбаст Гогенгеймский. В окрестностях Мария-Айнзидельна Вильгельм Бомбаст стал известен как врач; в 1492 г. он женился на сестре-хозяйке из лечебницы местного аббатства. В результате этого брака и появился на свет Теофраст, их единственный ребенок. Можно упомянуть, что Парацельс был прозван Helvetius Eremita[3] по месту своего рождения; кроме того, впоследствии его иногда называли Germanus (германец), Suevus (свев) и Arpinus (арпинец).[4]

Был ли Парацельс оскоплен в детстве в результате несчастного случая или пьяным солдатом, как гласит предание, или не был — это доподлинно неизвестно. Известно, однако, что на его лице не росла борода, и его череп, сохранившийся до наших дней, по форме больше напоминает женский, чем мужской. Его всегда рисуют безбородым. Его портрет в полный рост до сих пор можно увидеть в Зальцбурге, на стене дома, где он жил (Линцер-штрассе, 365, напротив церкви св. Андрея). Другие портреты Парацельса имеются в издании Хузера (Huser) и в первом томе «Bibliotheka Magica» Гаубера (Hauber). Голова Парацельса, изображенная Кольбахом на его знаменитой картине «Век Реформации», находящейся в Берлинском музее, идеализирована и мало похожа на оригинал.

^{Портрет Парацельса, подписанный Яном Ван Скорелем (1495–1562), в том виде, как он был напечатан в английском переводе книги Парацельса «Философия к афинянам». Лондон, 1657 г.}

В ранней юности Парацельса обучал наукам отец, преподавший ему основы алхимии, хирургии и терапии. Парацельс всегда чтил память своего отца и отзывался о нем очень тепло — не только как об отце, но и как о друге и наставнике. Продолжил учебу он у монахов монастыря св. Андрея, расположенного в долине Савоны, под руководством ученых епископов Эберхарда Баумгартнера, Матиаса Шейдта из Роттгаха и Матиаса Шахта из Фрайзинга. По достижении шестнадцати лет его отправили на учебу в университет Базеля. После этого его обучал знаменитый Иоганн Тритемий из Шпангейма (1461–1516), настоятель монастыря св. Иакова в Вюрцбурге, один из величайших адептов магии, алхимии и астрологии, и именно под руководством этого учителя особенное развитие и практическое применение получили склонности Парацельса к оккультным наукам. Тяга к оккультизму привела его в лабораторию богача Сигизмунда Фуггера в Шватце (Тироль), который, как и аббат Тритемий, был известным алхимиком, способным передать ученику многие ценные секреты.

Позднее Парацельс много путешествовал. Он побывал в Германии, Италии, Франции, Нидерландах, Дании, Швеции и России; считают, что он даже посетил Индию, когда был пленен татарами и доставлен к хану, сына которого впоследствии сопровождал в Константинополь. Любой читатель трудов Парацельса, знакомый с недавними откровениями восточных адептов, не может не заметить сходства этих систем, которые во многих отношениях почти идентичны. Поэтому вполне возможно, что во время пребывания Парацельса в татарском плену восточные учителя оккультизма открыли ему свое тайное учение. То, что говорил Парацельс о семеричном строении человека, о свойствах астрального тела, о привязанных к земле элементариях и т. д., на Западе в те времена было совершенно неизвестно. Но практически та же информация содержится в «Разоблаченной Изиде», «Эзотерическом буддизме» и других недавно опубликованных книгах и, как считается, исходит от некоторых восточных адептов. Более того: Парацельс много писал об элементалах, или духах природы, но, описывая их, он заменял восточные термины соответствующими названиями из германской мифологии, чтобы облегчить понимание этих вопросов своим соотечественникам, привыкшим к западной манере мышления. Вероятно, Парацельс оставался у татар с 1513 по 1521 г., так как, по свидетельству Ван Гельмонта,[5] он прибыл в Константинополь именно в 1521 году и получил там Философский камень.

Адептом, от которого Парацельс получил этот камень, был, как упоминается в некоей книге «Aureum vellus»,[6] (напечатанной в Роршахе в 1598 г.), некий Соломон Трисмозин, или Пфайфер, соотечественник Парацельса. Говорится, что этот Трисмозин обладал также универсальной панацеей; утверждают, что в конце XVII века он был еще жив: его видел какой-то французский путешественник.

Парацельс путешествовал по придунайским странам и посетил Италию, где служил военным хирургом в имперской армии и принял участие во множестве военных экспедиций того времени. В своих странствиях он собрал много полезных сведений, причем не только от врачей, хирургов и алхимиков, но и общаясь с палачами, цирюльниками, пастухами, евреями, цыганами, повитухами и предсказателями. Он черпал знания и от великих, и от малых, у ученых и среди простонародья; его можно было встретить в компании погонщиков скота или бродяг, на проезжих дорогах и в трактирах, что послужило поводом для жестоких упреков и поношений, которыми в своей ограниченности осыпали его враги. Проведя в скитаниях десять лет, то применяя на практике свое искусство врача, то преподавая или изучая, по обычаю тех времен, алхимию и магию,[7] в возрасте тридцати двух лет он возвратился обратно в Германию, где вскоре прославился после нескольких удивительных случаев исцеления больных.

В 1525 г. Парацельс отправился в Базель, а в 1527 г., по рекомендации Оксколампадия, городской совет назначил его профессором физики, медицины и хирургии, положив высокое жалование. Его лекции, в отличие от выступлений коллег, не были простым повторением мнений Галена, Гиппократа и Авиценны, изложение которых являлось единственным занятием профессоров медицины того времени. Его учение было действительно его собственным, и он преподавал его невзирая на чужие мнения, заслуживая этим аплодисменты студентов и ужасая своих ортодоксальных коллег тем, что нарушал установленный обычай учить только тому, что можно надежно подкрепить устоявшимися, общепринятыми свидетельствами, независимо от того, было ли это совместимо с разумом и истиной.

В это же время он занимал должность главного городского врача; пользуясь этим, он обратился в городской совет Базеля с предложением передать все аптеки города под его надзор и разрешить ему проверять, хорошо ли провизоры знают свое дело и имеются ли у них в достаточном количестве настоящие лекарства — так он мог предотвратить неоправданное завышение цен.

Как и следовало ожидать, этим он навлек на себя ненависть всех аптекарей и провизоров, а другие врачи и профессора, завидовавшие его успехам в преподавании медицины и исцелении недугов, присоединились к преследованию под предлогом того, что его назначение профессором университета было произведено без их согласия и что Парацельс был чужестранцем — никто не знает, «откуда он взялся», и, более того, неизвестно, является ли он «настоящим врачом». Все эти придирки и нелепые обвинения, возможно, не имели бы серьезных последствий, если бы он не восстановил против себя членов городского совета, резко выступив против крайне несправедливого, по его мнению, решения, вынесенного в пользу некоего каноника Корнелия из Лихтенфельса, которого он ранее спас от смерти, когда от него уже отказались другие врачи, и который повел себя по отношению к Парацельсу очень неблагодарно. Вследствие своего неосторожного шага Парацельс был вынужден тайно и спешно покинуть Базель в июле 1528 г., чтобы избежать нежелательных осложнений.[8]

После этого события Парацельс вновь вернулся к бродячей жизни, странствуя по стране, как в юности, останавливаясь в деревенских харчевнях и ночуя на постоялых дворах. За ним следовали многочисленные ученики, привлекаемые или жаждой познания, или желанием овладеть его искусством и использовать последнее в своих целях. Самый известный из них — Иоганн Опорин, который в течение трех лет был его секретарем и ассистентом, а впоследствии стал профессором греческого языка и знаменитым издателем, книготорговцем и печатником Базеля. Парацельс более чем неохотно раскрывал свои секреты, и Опорин позже весьма неодобрительно отзывался о нем в связи с этим, чем сыграл на руку его врагам. Но после смерти Парацельса он жалел о своем неблагоразумии и выражал преклонение перед учителем.

В 1528 г. Парацельс приехал в Кольмар, а в 1529 и 1530 гг. посетил Эсслинген и Нюрнберг. «Настоящие» врачи из Нюрнберга ославили его как мошенника, шарлатана и самозванца. Чтобы опровергнуть их обвинения, он попросил городской совет доверить ему лечение нескольких пациентов, чьи болезни считались неизлечимыми. К нему направили несколько больных слоновой болезнью, которых он излечил за короткое время, не прося никакой платы. Свидетельства этого можно найти в городском архиве Нюрнберга.

Но этот успех не изменил жизнь Парацельса, которому, казалось, была предначертана судьба скитальца. В 1530 г. мы видим его в Нердлингене, Мюнхене, Регенсбурге, Амберге и Мерано, в 1531 г. — в Халле, а в 1535 — в Цюрихе. После этого он побывал в Мерене, Каринтии, Крайне[9] и в Венгрии и в итоге осел в Зальцбурге, куда был приглашен герцогом Эрнстом, пфальцграфом Баварским, большим любителем тайных наук. Там Парацельс наконец смог увидеть плоды своих трудов и обрести славу.

Но ему не суждено было долго наслаждаться столь заслуженным покоем: 24 сентября 1541 г. после непродолжительной болезни он умер (в возрасте 48 лет и трех дней) в маленьком номере гостиницы «Белая лошадь», что на набережной, а его тело было похоронено на кладбище св. Себастьяна. Обстоятельства его смерти до сих пор не ясны, но самые последние исследования подтверждают версию его современников, согласно которой Парацельс во время званого обеда подвергся вероломному нападению бандитов, нанятых кем-то из лекарей, его врагов, и в результате падения на камень проломил череп, что спустя несколько дней и привело к смерти. Немецкий врач С.Т. фон Земмеринг обследовал череп Парацельса, который благодаря его необычному строению невозможно спутать ни с каким другим, и заметил трещину, проходящую через височную кость (череп часто трогали, и с течением времени она увеличилась и стала хорошо заметна). Он уверен, что такая трещина могла возникнуть только при жизни Парацельса, поскольку кости твердого, но старого и высохшего черепа нельзя было бы разделить подобным образом.

Останки Парацельса были эксгумированы в 1572 г. во время перестройки здания церкви св. Себастьяна и перезахоронены за стеной, что окружает двор перед часовней св. Филиппа Нери, пристроенной к церкви, там, где сейчас стоит памятник ему. В центре разрушенной пирамиды из белого мрамора имеется углубление с его портретом, а выше — надпись на латинском языке:

Philippi Theophrasti Paracelsi qui tantam orbis farnam ex auro chymico adeptus esf effigies et ossa donee rursus circumdabitur pelle sua. — Ion. cap. xix.[10]

Под портретом написаны следующие слова:

Sub reparatione ecclesiae MDCCLXXII. ex sepulchrali eruta heic locata sunt.[11]

На основании памятника имеется надпись:

Conditurhic Philippus Theophrastus insignis Medicinae Doctor qui dira ilia vulnera Lepram Podagram Hydropsin aliaque insanabilia corporis contagia mirifica arte sustulit et bona sua in pauperes distribuenda locandaque honoravit. Anno MDXXXXI. Die XXIV. Septembris vitam cum morte mutavit.[12]

Под этой надписью виден герб Парацельса в виде серебристого луча, на котором расположены один за другим три черных шара, а внизу стоят слова:

Pax vivis requies aeterna sepultis.[13]

На черной доске в левой части памятника имеется перевод этих слов на немецкий язык. Две последние надписи явно были перенесены с первоначального памятника, а та, что относится к портрету, была добавлена в 1572 г.

^{Известный портрет Парацельса Августина Хиргифогеля (1538 г.).}

Такова судьба бренных останков Парацельса. Но древняя легенда говорит о том (и это же подтверждают мудрые), что его астральное тело уже во время земной его жизни стало самосознающим и независимым от физической формы и что ныне он является адептом и живет вместе с другими адептами того же ордена в некоем месте в Азии, откуда все еще (незримо, но, тем не менее, реально) влияет на умы своих последователей, появляясь перед ними иногда даже в видимом и осязаемом обличьи.

Умирая, Парацельс почти не оставил земных сокровищ, однако его наследие, воплощенное в книгах, огромно и нетленно. Этот выдающийся человек, один из самых удивительных представителей человечества всех времен, имел множество восторженных последователей. Но завидовавших и потому ненавидевших его было все же больше. У него было много врагов, ибо он ниспровергал косность и консерватизм лекарей-ортодоксов и представителей спекулятивной философии своей эпохи, провозглашал новые и потому нежелательные идеи и защищал свой образ мысли в манере скорее резкой, нежели мягкой.

Предвзятый взгляд мог увидеть в Парацельсе лишь исступленного фанатика и шумного гуляку, а его ярые приверженцы воспринимали его как бога и короля всех мистерий, как повелителя духов. Ему суждено было быть неправильно оцененным как друзьями, так и врагами; одни преувеличивали его достоинства, другие — недостатки. Его осуждали и обливали грязью одни невежды и превозносили другие, и обе стороны доводили друг друга до бешенства безудержными восхвалениями и низкими обвинениями в его адрес, чрезмерность которых была очевидна всем, кроме них самих. Те историки, которые резко критиковали характер Парацельса, забывали учесть обычаи и традиции современной ему эпохи, особенности его окружения и его бесконечные странствия. Теперь, когда ожесточенная борьба мнений утихла, мы можем беспристрастно взглянуть на прошлое и, изучив труды Парацельса, а также работы его критиков и биографов, прийти к выводу, что он является одной из величайших и грандиознейших фигур всех времен. Его работы — неисчерпаемый кладезь знаний, в них заложено огромное количество семян, из которых, попади они в руки достойных садовников, могут произрасти великие истины; многое из того, что сегодня толкуется превратно и отрицается, грядущие исследователи извлекут на свет и, придав достойную форму, поместят в основание духовного храма Мудрости.

Произведения Парацельса отличает краткость и четкость выражения мысли. В этом их можно сравнить с некоторыми трудами Фалеса, Гераклита, Пифагора, Анаксагора, Гиппократа. Его высказывания лишены двусмысленности, и, если мы последуем обозначенными им путями, в то же самое время продвигаясь вперед вместе с естественными науками, в тех местах, куда он указывал своей волшебной палочкой, мы обнаружим драгоценнейшие сокровища.

Парацельс был христианином в истинном смысле слова и всегда стремился подтвердить свои доктрины цитатами из Библии. Он спрашивает:

«Что есть философия, не подкрепленная духовным откровением? Моисей не пытался учить физике (науке о природе); он писал в теологическом ключе, стремясь воздействовать на чувства и пробудить веру простых людей, и, быть может, сам не понимал физики. Ученый, в противоположность богослову, вовсе не доверяет своим чувствам, а верит лишь в свои опыты, ибо естественные науки имеют дело с явлениями, а не с верою. Иудеи, сверх того, были мало сведущи в естественных науках: народ этот всегда был невежественнее других в этом отношении».

«Вера есть сияющая звезда, ведущая честного искателя к тайнам природы. Ты должен искать свою точку опоры в Боге и уповать на святую, искреннюю, чистую и сильную веру, быть верным ей всем сердцем, душою, чувствами и мыслями, исполненными любовью и доверием. Если есть у тебя такая вера, Бог (Мудрость) не лишит тебя Своей истины, но обнаружит пред тобою Свое присутствие достоверно, зримо и ободряюще».

«Все, что происходит, происходит по воле Всевышнего. Совесть — это то, что дано нам Богом, то, что позволяет нам увидеть самих себя; в соответствии с ним должны мы поступать, не пытаясь докопаться до оснований, руководящих нами в смысле морали и добродетелей. Мы должны делать то, что подсказывает наша совесть, — не по какой-либо другой причине, а именно в силу того, что этого требует совесть. Тот, кто не сжигает себя, не будет озарен Богом; Бог дал ему совесть, на которую он может полагаться всецело. Учиться у других, принимать мнение других, поступать определенным образом потому, что другие поступают именно так, есть соблазн. Вера во что-либо земное должна основываться на Священном писании и учении Христа, и тогда основание ее будет неколебимо. Следовательно, нам надлежит утвердить фундамент и краеугольный камень нашей мудрости на трех основных положениях: первое из них есть Молитва, или сильное желание и стремление к тому, что есть благо. Необходимо искать и стучаться, обращаясь ко всемогущей Силе внутри нас, и напоминать ей о ее обещаниях, и сохранять ее недремлющей: и если мы будем делать это правильным образом и с чистым, открытым сердцем, мы получим то, о чем просим, и найдем то, что ищем, и двери Вечного, что были заперты, откроются перед нами, и то, что было сокрыто от нашего взгляда, откроется нам. Следующий принцип есть Вера: не простая убежденность в чем-то, что может быть или не быть истинным, но вера, основанная на знании, непоколебимая убежденность, вера, которая может двигать горы и низвергать их в океан и для которой возможно все, как доказал Христос. Третий принцип есть Воображение. Если сила эта должным образом пробуждена в нашей душе, нам не составит труда привести ее в гармонию с нашей верою. Человек, погруженный в глубокое раздумье и, если можно так сказать, утонувший в своей собственной душе, похож на лишившегося всех своих чувств. Мир считает его глупцом, но для Всевышнего он мудр. Он является как бы „близким сподвижником“ Бога, знающим много больше божественных тайн, нежели все те, что приобретают свою поверхностную ученость через посредство чувств; ибо он может достичь Бога через свою душу, Христа — через веру и привлечь Святой Дух благодаря возвышенному воображению. Таким путем мы можем стать подобны апостолам и не бояться ни смерти, ни тюрьмы, ни страданий, ни пыток, ни усталости, ни голода и ничего другого».

Будучи глубоко верующим человеком, Парацельс ничуть не был фанатиком. Он был врагом лицемерия, обрядовых служб и нарочитой набожности. Он говорит:

«Какой смысл в прилюдной молитве? Она есть лишь начало и причина идолопоклонства, и потому Христос запрещал ее».

Во времена Реформации, когда сфера человеческой мысли претерпевала значительные потрясения, когда каждый сражался либо на стороне Лютера, либо на стороне папы, Парацельс стоял выше враждующих сторон и отрицал любое сектантство:

«Среди всех сект нет ни одной, которая обладала бы истинной религией. Мы должны читать Библию скорее сердцем, нежели умом, пока когда-нибудь в будущем в мир не придет истинная религия».

Его симпатии, однако, были на стороне либеральных протестантов, и он так оценивал деятельность Лютера:

«Враги Лютера в большинстве своем фанатики, мошенники, изуверы и негодяи. Почему вы называете меня „Лютером в медицине“? Вы не намерены этим оказать мне честь, ибо презираете Лютера. Но я не знаю никаких других противников Лютера, кроме тех, чьим „кухонным“ планам мешают его реформы. Врагами его стали те, чьи карманы он заставил похудеть. Я оставляю Лютеру самому защищать себя, я же буду отвечать за то, что говорю я. Враг Лютера, кем бы он ни был, заслужит мое презрение. То, что вы желаете Лютеру, вы желаете и мне: вы желаете сжечь нас обоих на костре».

Вот каким был этот великий человек. Абсурдные обвинения, выдвинутые его противниками, показывают, что его недостатки были чрезвычайно преувеличены. Его выставляли пьяницей, и это обвинение основывалось на отрывке из его письма студентам Цюрихского университета, где он обращается к ним «Combibones optimi».[14] Однако кажется более вероятным, что «совместное питье», на которое намекает эта фраза, относится к «вину» мудрости, а не к какому-либо более материальному напитку; кроме того, содержание письма весьма серьезно и возвышенно и не обнаруживает ни тени легкомыслия или пристрастия к попойкам.

Установлено также, что вплоть до двадцатилетнего возраста Парацельс ни разу не употреблял горячительных напитков, и даже если позже он и пил вино, это было вполне в духе времени, когда даже среди наиболее почитаемых и уважаемых людей (включая Лютера) был распространен обычай «пить за здоровье» друг друга. Если же принять во внимание количество и качество его трудов, написанных за пятнадцать лет, трудно предположить, что он смог бы проделать подобную работу в состоянии опьянения, в котором он, по утверждению его врагов, постоянно пребывал.

«Следовательно, — пишет Арнольд в своей „Истории церквей и еретиков“,[15] — этот слух опровергается тем фактом, что человек, будучи обжорой и пьяницей, не мог бы обладать такими божественными дарами».

Парацельса обвиняли в тщеславии и хвастовстве. Он в самом деле гордился своими качествами, но возвеличивал не свою персону, а только дух, что возвышал его душу. Окруженный невежеством, недооцененный и превратно понятый и в то же время сознающий собственную силу, он отстаивал свои права. Он считал, что ценность тех истин, которым он учил, в свое время будет признана, и его предсказания сбылись. Именно это сознание своей превосходящей силы заставило его воскликнуть:

«Я знаю, что монархия разума будет принадлежать мне, что слава будет за мною. Я не возвеличиваю себя, но природа возвеличивает меня, ибо я рожден природою и следую ей. Она знает меня, и я знаю ее».[16]

Это речь не хвастуна, а скорее генерала, который знает, что победит, когда пишет:

«За мной, о вы, Авиценна, Гален, Разес, Монтанья и другие! Вы за мной, а не я за вами, о вы, из Парижа, Монпелье, Свевии, Мейссена, Кельна, и вы, из Вены, и все, пришедшие из стран, что вдоль Дуная и Рейна, и с океанских островов! Ты, Италия, ты, Далмация, вы, Сарматия, Афины, Греция, Аравия и Израиль! Следуйте за мною! Не я должен следовать за вами, ибо мне принадлежит монархия. Пробудитесь ото сна разума! Настанет время, когда ни один из вас не останется в своем темном углу, не будучи презираем миром, ибо я буду монархом, и мне будет принадлежать монархия!»[17]

Это не язык тщеславия и самомнения. Это более похоже на воодушевление и даже безумие, поскольку противоположности сходны. Парацельс гордился духом, который говорил через него; однако сам он был скромен и самоотвержен и хорошо знал, что если человек не осенен духом Всевышнего, он будет просто ненужным предметом. Он говорит:

«Помните, что Бог отметил нас, наделив пороками и болезнями, дабы показать нам, что мы не имеем ничего, чем гордиться, что наше всеобъемлющее понимание на самом деле ничего не стоит, что мы далеки от познания абсолютной истины и что знания наши и силы в действительности очень малы».

Тщеславие и хвастовство не были свойственны Парацельсу — хотя среди врачей того времени они были вполне обычны. Ведь общеизвестно, что, когда кто-то вскрывает и обличает пороки других, поверхностному наблюдателю кажется, что он кичится собственным превосходством, даже если на самом деле это не так. И поскольку Парацельс не упускал случая высмеять невежество «знатоков», толпе, естественно, казалось, будто он считает себя умнее всех остальных; но при этом она не способна была понять, прав ли он в своей самооценке. Между тем, он значительно превосходил в медицинском искусстве всех своих коллег и совершил множество поистине чудесных исцелений больных, которых авторитетно объявили неизлечимыми; этот факт удостоверен Эразмом Роттердамским, самым добросовестным и образованным наблюдателем. Среди таких больных было не менее восемнадцати важных особ, которых до этого безуспешно лечили известнейшие врачи. В тридцать три года Парацельс уже был предметом восхищения народа и профессиональной зависти коллег. Он возбуждал ярость последних еще и тем, что, в отличие от других врачей, многих бедняков лечил бесплатно. Чаще всего наградой за его труд служила неблагодарность; он получал ее везде, не только в домах среднего достатка, но и в богатых, к примеру, в доме графа Филиппа Баденского, чей случай врачи признали безнадежным. Парацельс вылечил графа в короткий срок, но тот проявил удивительную скупость. Мало того, неблагодарность этого вельможи вызвала большую радость в стане врагов Парацельса и дала им прекрасный повод злословить и осмеивать его более, чем когда-либо.

Разного рода обвинения выдвигаются против него в связи с резкостью его стиля, не всегда изысканного и учтивого. Однако следует помнить, что такая манера говорить и писать была в то время распространена повсеместно и сомнительные выражения проскальзывали у всех, не исключая и Лютера, великого реформатора, который, несмотря на свой гений, был простым смертным. Парацельс, будучи большим поклонником Лютера, даже превзошел его в стремлении к свободе мысли и веры. Лютер казался ему все же слишком консервативным. Он полагал, что осуществление такого титанического переворота в области сознания требует не мягкости и снисходительности, а твердости, упорства и несгибаемой воли. Он говорит о себе:

«Я знаю, что я не тот человек, который говорит людям только то, что им по вкусу, и я не привык давать смиренные ответы на высокомерные вопросы. Я знаю свои привычки и не желаю менять их; не могу я изменить и свою натуру. Я грубый человек, рожденный в грубой стране, я вырос в сосновых лесах и, возможно, получил в наследство их иголки. То, что мне кажется вежливым и дружеским, другому может показаться грубым, и то, что мне представляется шелком, в ваших глазах может быть лишь грубой холстиной».

Враги возвели на Парацельса много напраслины за его беспокойный, «кочевой» образ жизни. Он приобретал свои знания не в тепле и уюте, как это делало большинство ученых, но путешествуя пешком по всей стране и забредая повсюду, где ожидал встретить что-то такое, что было бы полезно узнать. Он пишет:

«Я скитался в поисках моего искусства, нередко подвергая опасности свою жизнь. Я не стыдился даже у бродяг, палачей и цирюльников учиться всему, что считал полезным. Известно, что влюбленный может пройти долгий путь, чтобы встретить обожаемую им женщину, — насколько же сильнее та тяга любящего мудрость, что заставляет его скитаться в поисках своей божественной возлюбленной!»[18]

Он говорит:

«Знание, для которого мы предназначены, не ограничено пределами нашей собственной страны и не станет бегать за нами, но ждет, пока мы не отправимся на поиски его. Никто не сможет овладеть практическим опытом, не выходя из дома, равно как не найдет учителя тайн природы в углу своей комнаты. Мы должны искать знания там, где можно ожидать найти их, и почему нужно презирать того, кто отправился на поиски? Те, что остаются дома, возможно, живут спокойнее и богаче, чем те, что странствуют; но я не желаю ни спокойствия, ни богатства. Счастье лучше богатства; счастлив же тот, кто путешествует, не имея ничего, что требовало бы заботы. Желающий изучать книгу природы должен ступать по ее страницам. Книги изучают, вглядываясь в буквы, которые они содержат, природу же — исследуя сокрытое в сокровищницах ее в каждой стране. Каждая часть мира есть страница в книге природы, и вместе все страницы составляют книгу, содержащую великие откровения».

Вряд ли можно сказать, что Парацельс много писал и читал. Он говорит, что в течение десяти лет не прочитал ни одной книги, а его ученики подтверждают, что он диктовал свои труды, не используя никаких записок и заметок. При описи имущества после его смерти обнаружили всего лишь несколько книг: Библию, конкорданцию и комментарии к Библии и рукописную книгу по медицине. Еще раньше Лютера он публично сжег папскую буллу, а вместе с ней — сочинения Галена и Авиценны. Он говорит:

«Чтение еще никого не сделало врачом. Медицина есть искусство, и оно требует практики. Если бы, дабы стать хорошим врачом, достаточно было выучиться болтать на латинском, греческом и древнееврейском, тогда, дабы стать великим полководцем, достаточно было бы прочитать Ливия. Начиная изучать мое искусство, я вообразил, что в мире нет ни одного учителя, способного научить меня ему, и что я должен постигать его сам. Книга, которую я изучал, была книгой природы, написанной рукою Господа, а не писак; ибо всякий писака делает общим достоянием весь тот мусор, что находит у себя в голове, а кто может отделить зерна от плевел? Обвинители мои заявляют, что я вошел в храм знания не через „парадную дверь“. Но что есть истинная „парадная дверь“, Гален и Авиценна или природа? Я вошел через дверь природы, ее свет, а не аптекарский фонарь, освещал мой путь».

Недоброжелатели особенно подчеркивали тот факт, что он учил и писал большую часть своих сочинений на немецком языке, а не на латыни, как было принято тогда. Но это было одно из наиболее важных деяний Парацельса, поскольку оно произвело переворот в науке, подобный перевороту, произведенному Лютером в церкви. Он отверг освященную временем латынь, поскольку был убежден, что истину можно выразить и на языке своей страны. Этот смелый шаг положил начало свободомыслию в науке, и вера в непоколебимость старых авторитетов начала ослабевать. Возможно, Парацельс никогда не приобрел бы своих знаний, если бы позволил своему разуму быть скованным и плененным пустыми формальностями научного образования того времени.

Труды Парацельса очень трудно, а порой и невозможно правильно понять без основательного знакомства с его своеобразной терминологией и фразеологией. В своих работах он касается многих предметов, для которых в нашем языке нет подходящих обозначений.[19] Поэтому он изобрел очень много слов, наделив их особым смыслом, но лишь малая часть этих слов получила права гражданства в современном языке.

Чтобы облегчить изучение трудов Парацельса, его ученики Герхард Дорн (Gerhard Dorn), Бернхард Турнейсен (Bernhard Thurneyssen) и Мартин Руланд (Martin Ruland) составили словари, объясняющие значение этих необычных слов. Глоссарий, составленный Руландом и озаглавленный «Lexicon Alchemicum»,[20] является наиболее полным. Гильхельм Джонсон (Guilhelmus Johnson) опубликовал его под своим именем в Лондоне в 1660 г., и он вошел в крупнейшее собрание трудов по алхимии «Bibliotheka Chymica Curiosa» Ж. Т. Манже.[21] Другой «Dictionarium Paracelsicum» был написан неким Бейлифом (Bailiff) и добавлен к женевскому изданию. Но поскольку все эти книги стали весьма редкими, труднодоступными и дорогими, ниже мы публикуем полный список наиболее часто употребляемых им терминов — на случай, если кто-то захочет прочитать его сочинения полностью.

Самим Парацельсом написано немного. Обычно то, что он хотел оставить на бумаге, он диктовал своим ученикам. Таким образом, большая часть его сочинений осталась в их записи. При его жизни было напечатано очень мало его трудов. Они собраны в семи книгах под названием «De Gradibus et Compositionibus Receptorum et Naturalium» (Basel, 1526), a также в книге «Chirurgia Magna», напечатанной в Ульме в 1536 г. Остальные труды стали известны уже после его смерти. К сожалению, его ученики и последователи, такие, как Адам фон Боденштайн, Александр фон Зухтен, Герхард Дорн, Леонард Турнейсен, Петер Северин, Освальд Кролл, Мельхиор Шеннеман и другие, передавали их в типографию в весьма плачевном виде, так что нередко целые страницы были пропущены, а оставшиеся очень сложно было привести в порядок.

Отдельные труды Парацельса были опубликованы Иеронимом Файерабендом (Hieronymus Feierabend) во Франкфурте, Арнольдом Биркманом (Arnold Byrkmann) в Кельне и Петером Барной (Peter Barna) в Базеле. В то же время появилось большое количество поддельных книг и записей, приписывавшихся Парацельсу. Так, Антипрас Силоран упоминал, что Парацельс написал 35 книг по медицине, 235 по философии, 12 по политике, 7 по математике и 66 по некромантии. Если мы вспомним, что Парацельс занимался литературным трудом только в течение пятнадцати лет, то становится очевидно, что Силоран имел в виду все книги и публикации, которые приписывались Парацельсу.

Джон Хузер, доктор медицины из Гроссглогау, по просьбе архиепископа Кельнского Эрнста внимательно изучил все эти работы. Он кропотливо собирал все сохранившиеся автографы Парацельса и его учеников; приведя их в порядок, в 1589-90 гг. он издал в Кельне полное собрание работ Парацельса.

^{Ранний вариант (1590 г.) издания Хузером рукописей Парацельса.}

Туда входят следующие произведения:

1. Paramirum de Quinque Entibus Omnium Morborum (Paramirum пяти причин, вызывающих болезни). (Автограф Парацельса.)

2. Opus Paramirum Secundum (Paramirum, книга вторая). (Автограф.)

3. Liber de Generatione Hominis (Книга о происхождении человека).

4. Liber Paragranum (Paragranum). (Автограф.)

5. Liber Paragranum Secundum (Paragranum, книга вторая). (Автограф.)

6. Chronica des Landes Kaernthen (Хроника герцогства Kaринтии).

7. Defensiones und Verantwortung wegen etiicher Verunglimpfung seiner Misgoenner (Защита и ответ, касающиеся некоторых искажений, внесенных его врагами).

8. Labyrinthus medicorum errantium (Лабиринт заблуждающихся врачей).

9. Das Buch vom Tartaro, das ist vom Ursprung des Sands und Steins (Книга Тартара, или о происхождении песка и камней).

10. Epistel der Landschaft Kaernthen an Theophrastum (Послание герцогства Каринтии к Теофрасту).

11. De viribus membrorum (Об органических силах).

12. De primis tribus essentiis (О трех первоэлементах).

13. Vom Ursprung und Heilung der natuerlichen Pestilenz (О причинах и лечении обыкновенной чумы).

14. Ein Buechlein von der Pestilenz an die Stadt Sterzingen (Письмо о чуме к городу Штерцингену).

15. Zwei Buecher vom Ursprung und Ursach der Pest (Две книги о причинах и происхождении чумы).

16. Drei andere Buecher von der Pestilenz (Еще три книги о чуме).

(13–16 — из оригиналов рукописей доктора Иоганна-Монтануса из Хиршфилда.)

17. Eitiche Collectanea de Peste (Свод заметок о чуме). (Автограф.)

18. De Morbis ex Tartaro oriundis (О болезнях, идущих из Тартара).

19. Theophrasti Epistola ad Erasmum Rotterdamum (Письмо Теофраста к Эразму Роттердамскому).

20. Erasmi Rotterdami Responsio (Ответ Эразму Роттердамскому).

21. Liber de Teteriis (Книга о желтухе).

(17–21 — рукописи Монтануса.)

22. Liber quatuordecim paragraphorum (Книга четырнадцати параграфов).

23. Von den tartarischen Krankheiten (О тартарических болезнях).

24. Von den Krankheiten die den Menschen der Vernunft herauben (О болезнях, вызывающих умопомешательство).

25. Von Krummen und lahmen Gliedern (О высохших и парализованных членах).

26. Von den astralischen Krankheiten (Болезни, вызываемые звездными влияниями).

27. Vom Podagra (О подагре).

(22–27 — автографы Парацельса.)

28. Andere zwei Buecher vom Podagra (Еще две книги о подагре). (Печатное издание.)

29. Vom Ursprung, Ursach und Heilung des Morbi Caduci und Epilepsy (О причинах, происхождении и лечении нервных болезней и эпилепсии). (Рукопись.)

30. De Caduco matricis (О смещении матки). (Рукопись.)

31. Von den Bergkrankheiten (Болезни, распространенные в гористых местностях). (Рукопись.)

32. Theorica Schemata seu Typi (О родах болезней). (Автограф.)

33. Practicae particularis seu Curationis morborum Tartareorurn (Лечение тартарических болезней). (Фрагмент.)

34. Etiiche Consilia Medica (Несколько письменных советов). (Рукопись.)

35. Etliche Fragmenta Medica (Медицинские фрагменты). (Рукопись.)

36. De Sanitate et Aegritudine (О здоровье и болезни).

37. De Stercore et Aegritudinibus en hoc oreundis (Об отходах в организме и болезнях, ими вызываемых).

38. De anatomia oculorum et eorum affectionibus (Об анатомии глаза и его болезнях).

(36–38 — автографы.)

39. Auslegung primae sectionis Aphorismorum Hippocrates (Объяснение первой части гиппократовских Афоризмов).

40. De modo phlebotomandi (О том, как делать кровопускание).

41. De urinus et pulsibus (О диагностике по моче и пульсу).

42. De modo pharmacandi (Фармацевтика).

(39–42 — источники не упомянуты.)

43. Archidoxorum Libri X (Книга основных начал).

44. De Renovatione (О возобновлении).

45. De Vita longa (О долгой жизни). (На немецком.)

(43–45 — автографы.)

46. De Vita longa (Долгая жизнь). (На латыни.)

47. Some fragments in German (Несколько фрагментов на немецком языке).

48. De praeparationibus libri duo (О подготовке второго тома).

49. Process den Spiritum Vitrioli zu machen (Как приготовить спирт из купороса).

50. De natura rerum (О природе вещей).

(47–50 — рукописи.)

51. De Tinctura Physica (О целебной тинктуре).

52. Liber Vexationum (О раздражении).

53. Thesaurus Alchemistarum (Сокровище алхимии).

(51–53 — рукописи.)

54. De Cementis (О связях).

55. Cementum super Venerem et Marte (Союз Венеры и Марса).

(54–55 — автографы.)

56. Das Manuale de Lapide Philosophorum (Наставление о Философском камне). (Рукопись.)

57. Ratio extrahendi ex omnibus metallis Mercurium, Sulphur, et Crocum (Как выделить из всех металлов содержащиеся в них Ртуть, Серу и Крокум). (Рукопись.)

58. Intimatio Theophrasti (Совет Теофраста).

59. De gradibus rerum naturalium (О различных степенях риродных вещей).

(58–59 — рукописи Опорина.)

60. Herbarius (О растениях).

61. Von den fuenf natuerlichen Dingen (О пяти природных вещах).

(60–61 — автографы.)

62. Zwei Tractate vom Terpenthin und Honig (Два трактата о скипидаре и меде).

63. Vom Ebenholz, vom Bruechen und Praeparation der Mumie (О черном дереве, грыже и приготовлении Mun-lia).

(62–63 — рукописи Монтануса.)

64. De virtutibus herbarum (Достоинства растений). (Рукопись Опорина.)

65. Liber Princi piorum (Книга Начал). (Рукопись Монтануса.)

66. De Thermis (О минеральных источниках). (Рукопись Опорина.)

67. Vom Bade Pfeffers (Ванны Пфеффера).

68. De gradibus et compositionibus (О степенях и составах).

69. Scholia in libros de gradibus (Заметки о степенях).

(67–69 — рукописи Монтануса.)

70. Fragmenta (Фрагменты).

71. Fragmenta aliquod de re Herbaria (Фрагменты, касающиеся растений).

(70–71 — автографы.)

72. Philosophia ad Athenienses (Философия к афинянам). (Печатное издание.)

73. Opus anatomicum (Анатомия). (Автограф.)

74. Philosophia degenerationibus et fructibus quatuor elementarum (Учение о результатах и плодах четырех стихий). (Печатное издание.)

75. Philosophia de generatione hominis (О происхождении человека). (Печатное издание.)

76. De meteoris (О метеорах). (Автограф.)

77. Aliud opusculum de meteoris (Еще о метеорах). (Автограф.)

78. Liber meteorum tertius (Третья книга о метеорах). (Рукопись Монтануса.)

79. De generatio n-ietallorurn (О происхождении металлов.) (Ditto.)

80. Von den natuerlichen Waessern (Природные горячие источники).

81. De divinibus operibus et secretis naturae (О Божественных творениях и тайнах Природы).

82. De sagis earumque operibus (О колдунах, ведьмах и их ремесле).

83. De Daemonicis et Obsessis (О злых духах и одержимости).

84. De somniis (О снах).

85. De sanguine ultra mortem (О состоянии крови после смерти).

86. De anirnalium hominum post mortem apparentibus (0 душах людей, появляющихся после смерти).

87. De virtute imaginativa (О силе воображения).

88. De characteribus (Характеры).

89. De Homunculis et Monstris (Гомункулы и монстры).

(81–89 — автографы.)

90. De Philosophia occulta (Об оккультной философии).

91. De Imaginationibus (О воображении).

(90–91 — рукописи Монтануса.)

92. Philosophia Paraceisi (Философия Парацельса).

93. Vom Fundamente und Ursprung der Weisheit und Kuenste (Об основании и происхождении Мудрости и искусств).

94. Fragmenta (Фрагменты).

(92–94 — другие рукописи.)

95. Philosophia sagax (Критическая философия).

96. Erklaerung der ganzen Astronomie (Объяснение астрономии). (Рукопись Монтануса.)

97. Practica in Scientiam Divinationis (Наставление в науке предсказаний).

98. Fragmenta (Фрагменты).

99. Erklaerung der natuerlichen Astronomie (Объяснение природной астрономии).

(97–99 — автографы.)

100. Das Buch Azoth seu de ligno Vitae (Книга Азота, или о Древе жизни).

101. Archidoxes Magicae (Основные начала магии) (семь книг).

(100–101 — рукописи.)

102. Auslegung von 30 magischen Figuren (Объяснение тридцати магических рисунков). (Автограф.)

103. Prognostication zukuenftiger Geschichten auf 24 Jahre (Пророчество на 24 года). (Печатное издание.)

104. Vaticinium Theophrasti (Предсказания Теофраста).

105. Verbesserte Auslegung Theophrasti (Толкования).

(104–105 — рукописи Монтануса.)

106. Fasciculus Prognosticationum Astrologicarum (Астрологические предсказания).

Примечания:

1

Книга Ф. Гартмана была издана в 1889 году. — Прим. ред.

2

В настоящее время — место паломничества.

3

Швейцарский отшельник (лат.). — Прим. пер.

4

Свевы — группа древнегерманских народов, арпинец — житель древнеитальянского города Арпин. — Прим. ред.

5

Van Helmont, «Tartari Historia», § 3.

6

Золотое руно (лат.). — Прим. пер.

7

Conrad Gesner, «Epist/Medic.» lib.i. fol. I.

8

Urtstisius, «Baseler chronik.» bk. VII. chap. XIX. p. 1527.

9

Средневековые герцогства, граничившие с Австрией и балканскими странами. — Прим. ред.

10

Филлипа Теофраста Парацельса, который стяжал столь великую славу мира за {открытие} химического золота, изображение и кости; и пока снова не покроется своей плотью. — Прим. пер.

11

По причине ремонта церкви {в год} 1772 из могильного тления из-за эпидемии были выкопаны и здесь помещены {кости Парацельса}. — Прим. пер.

12

Здесь лежит Филипп Теофраст звания Доктор Медицины, что те многие язву, проказу, подагру, водянку и некоторые неизлечимые заразные болезни тела чудесным искусством излечил и распределением и отдачей своего имущества бедных почтил. В год 1541, в 24-й день сентября, сменил жизнь на смерть. — Прим. пер.

13

Мир живым, вечный покой умершим. — Прим. пер.

14

Наилучшие собутыльники (лат.). — Прим. пер.

15

«History of Churches and Heretics», vol. II, cap. XXII

16

«Libr. Paramirum», Введение.

17

Там же.

18

«Paragranum», Введение.

19

Соответствующую терминологию можно обнаружить только в восточных языках, особенно в санскрите.

20

Pragae, 1612

21

J. T. Manget, Geneva, 1702