Ф. ЭНГЕЛЬС

ВОПРОС О ДЕСЯТИЧАСОВОМ РАБОЧЕМ ДНЕ[147]

Борцы за интересы рабочего класса в ответ на аргументы фритредерской буржуазии, так называемой «манчестерской школы»[148], обычно ограничивались лишь негодующим разоблачением безнравственного и бесстыдно своекорыстного характера ее доктрин. Рабочий, униженный, задавленный, физически надорванный и духовно опустошенный надменным классом сребролюбивых фабричных лордов, — этот рабочий был бы, конечно, вполне достоин своей участи, если бы он не приходил в возмущение всякий раз, когда ему хладнокровно заявляют, что он навеки обречен быть машиной, вещью, с которой ее владелец может обращаться как ему заблагорассудится к вящей славе капитала и быстрейшему его накоплению, когда ему заявляют, что только при этом условии может быть обеспечено «могущество его страны» и дальнейшее существование самого рабочего класса. Не будь этого чувства страстного, революционного негодования, не было бы надежды на освобождение пролетариата. Но одно дело — поддерживать дух мужественного сопротивления среди рабочих, а другое — отвечать их врагам в публичных спорах. Здесь одним негодованием, одним лишь взрывом возмущения, как бы справедливо все это ни было, ничего не сделаешь — тут нужны аргументы. И не подлежит сомнению, что даже в спокойной обстоятельной дискуссии, даже в своей излюбленной области, в политической экономии, фритредерская школа может легко быть разбита защитниками пролетарских интересов.

Что касается наглого и бесстыдного утверждения фабрикантов-фритредеров, что существование современного общества зависит от того, смогут ли они и впредь накапливать богатства за счет крови и пота рабочих, то мы ограничимся одним замечанием. Во все периоды истории огромное большинство народа служило в той или другой форме простым орудием для обогащения привилегированной кучки. Однако во все прошлые эпохи эта система высасывания крови действовала, прикрываясь различными моральными, религиозными и политическими предлогами: священники, философы, юристы и государственные деятели твердили народу, что он обречен на нищету и голод ради своего собственного блага, потому что таково веление бога. Теперь же, наоборот, фритредоры дерзко заявляют: «Вы, рабочие, — рабы и рабами останетесь, потому что только благодаря вашему рабству мы можем приумножать свое богатство и благополучие, потому что мы, господствующий класс этой страны, не сможем продолжать господствовать, если вы перестанете быть рабами». Итак, тайна угнетения теперь, наконец, раскрылась; теперь, благодаря фритредерам, народ может, наконец, ясно осознать свое положение; теперь, наконец, вопрос поставлен прямо и недвусмысленно: либо мы, либо вы! И поэтому, так же как фальшивому другу мы предпочитаем открытого врага, так лицемерному аристократу-филантропу мы предпочитаем наглого фритредера, лорду Эшли предпочитаем квакера Брайта.

Билль о десятичасовом рабочем дне прошел после долгой и ожесточенной борьбы, тянувшейся в течение сорока лет в парламенте, в избирательных кампаниях, в печати, на каждой фабрике и в каждой мастерской в промышленных районах. С одной стороны, рисовали самые душераздирающие картины: рассказывали о детях, задержанных в своем развитии и замученных до смерти, о женщинах, оторванных от своих очагов и малых детей, о целых поколениях, страдавших неизлечимыми болезнями, о массе человеческих жизней, принесенных в жертву, и о разбитом человеческом счастье в масштабе целой страны — и все это ради обогащения ничтожной кучки лиц, и без того уже слишком богатых. И в этом не было ни капли вымысла; все это были факты, упрямые факты. Тем не менее никто не решался потребовать уничтожения этой гнусной системы; речь шла только о том, чтобы до некоторой степени ограничить ее действие. А с другой стороны, выступал холодный, бессердечный политико-эконом, платный слуга тех, кто наживался на этой системе, и доказывал посредством цепи умозаключений, столь же неопровержимых и точных, как тройное правило, что под страхом «разорения страны» существующий порядок должен оставаться неизменным.

Надо признать, что защитники фабричных рабочих совершенно не умели опровергать аргументы экономистов и даже очень редко решались пускаться с ними в споры. Объясняется это тем, что при существующем общественном строе, когда капитал сосредоточен в руках немногих, которым бесчисленное множество вынуждено продавать свой труд, каждый из этих аргументов является фактом, столь же неопровержимым, как факты, приводимые противной стороной. Да, при существующем общественном строе Англия, со всеми классами своего населения, целиком зависит от процветания своей промышленности, а это процветание целиком зависит при существующем строе от самой неограниченной свободы купли и продажи, от извлечения максимально возможной прибыли из всех ресурсов страны.

Да, единственное средство обеспечить подобное процветание промышленности, от которого теперь зависит самое существование империи, заключается при существующем строе в том, чтобы с каждым годом производить больше при меньших издержках. А как производить больше, сокращая издержки? Для этого нужно, во-первых, заставить орудия производства [the instrument of production] — машины и рабочих — работать в этом году больше, чем в предыдущем; во-вторых, заменять принятый до сих пор метод производства новым, более совершенным, т. е. заменять людей усовершенствованными машинами; в-третьих, снижать затраты на рабочего, снижая стоимость его содержания (свободная торговля хлебом и т. д.) или просто снижая его заработную плату до предельно низкого уровня. Следовательно, во всех случаях теряет рабочий; следовательно, спасение Англии может быть куплено только ценой гибели ее рабочих! Таково положение, таковы неизбежные следствия, к которым привели Англию успехи техники, накопление капитала и вытекающая отсюда конкуренция внутри страны и вне ее.

Билль о десятичасовом рабочем дне, рассматриваемый сам по себе и как конечная цель, был, таким образом, несомненно ложным шагом, нецелесообразным и даже реакционным мероприятием, носящим в себе зародыш своего собственного уничтожения[149]. Билль, с одной стороны, не разрушал существующего общественного строя, и, с другой, не благоприятствовал его развитию. Вместо того чтобы форсировать развитие этого строя до крайних пределов, до той точки, когда все ресурсы господствующего класса окажутся исчерпанными и когда переход господства к другому классу, когда социальная революция станет неизбежной, — вместо этого билль о десятичасовом рабочем дне стремился насильно вернуть общество к уже пройденной стадии, давно уступившей место современному строю. Это становится совершенно очевидным, если только взглянуть на те партии, которые провели билль через парламент вопреки оппозиции фритредеров. Уж не рабочий ли класс добился этого закона своими волнениями, своим угрожающим поведением? Нет, конечно. Если бы это было так, рабочие уже давным-давно завоевали бы себе Хартию[150]. К тому же те лица из рабочей среды, которые стали во главе движения за сокращение рабочего дня, отнюдь не были страшными революционерами. Это были по большей части умеренные и респектабельные люди, преданные церкви и престолу. Они держались в стороне от чартизма и склонялись в большинстве случаев к своего рода сентиментальному торизму. Они никогда не внушали страха ни одному правительству. Билль о десятичасовом рабочем дне был проведен реакционными противниками свободной торговли, представителями интересов землевладельцев, финансистов, колониальных и судоходных компаний — коалицией аристократии и тех частей буржуазии, которые сами боялись господства фабрикантов-фритредеров. Не провели ли они этот закон из какого-нибудь сочувствия к народу? Нисколько. Они жили и живут грабежом народа. Они ничуть не лучше, чем фабриканты, хотя менее откровенны и более сентиментальны. Но они не хотели, чтобы фабриканты их вытеснили, и поэтому из ненависти к ним провели этот закон, который должен был обеспечить им народные симпатии и заодно приостановить быстрый рост социального и политического могущества фабрикантов. Принятие билля о десятичасовом рабочем дне доказало не силу рабочего класса, а только то, что фабриканты были еще недостаточно сильны, чтобы добиться того, чего хотели.

С тех пор фабриканты фактически обеспечили себе господствующее положение, добившись через парламент проведения фритредерских принципов в области хлебной торговли и мореплавания. Интересы землевладельцев и судоходных компаний были принесены в жертву' восходящей звезде фабрикантов. И чем сильнее становились фабриканты, тем больше тяготили их оковы билля о десятичасовом рабочем дне. Они стали открыто нарушать его: они восстановили систему смен, они заставили министра внутренних дел издать циркуляры, предписывающие фабричным инспекторам игнорировать это нарушение закона; и, наконец, когда ввиду возрастающего спроса на их товары замечания некоторых докучливых инспекторов стали для них нестерпимы, они перенесли вопрос в Суд казначейства, который одним-единственным приговором целиком аннулировал билль о десятичасовом рабочем дне[151].

Так плоды сорокалетней агитации были уничтожены в один день благодаря растущей силе фабрикантов, которым для этого достаточно было кратковременного «процветания» и «повышения спроса»; а английские судьи доказали, что они в такой же мере, как священники, адвокаты, государственные деятели и политико-экономы лишь платные слуги господствующего класса, будь то класс земельных лордов, или финансовых лордов, или фабричных лордов.

Значит ли это, что мы против билля о десятичасовом рабочем дне, что мы за сохранение этой отвратительной системы наживания денег на костях и крови женщин и детей? Нет, конечно. Мы не только ничуть не против, но мы думаем даже, что в первый же день после взятия им политической власти рабочему классу предстоит принять для охраны женского и детского труда еще гораздо более решительные меры, чем билль о десятичасовом или даже о восьмичасовом рабочем дне. Но мы утверждаем, что билль в том виде, в каком он был проведен в 1847 г., был проведен не рабочими, а их временными союзниками — реакционными классами общества — и что, поскольку за ним не последовали никакие дальнейшие шаги по коренной ломке отношений между капиталом и трудом, он явился несвоевременной, несостоятельной и даже реакционной мерой.

Но пусть билль о десятичасовом рабочем дне больше не существует, рабочий класс все же останется в выигрыше в этом деле. Рабочих не должно смутить кратковременное ликование фабрикантов, в конечном счете ликовать будут рабочие, а фабриканты будут плакать. И вот почему.

Во-первых. Время и усилия, тратившиеся столько лет на агитацию за билль о десятичасовом рабочем дне, не пропали даром, хотя их непосредственные результаты сведены на нет. Участие в этой агитации дало рабочим могущественное средство для ознакомления друг с другом, для уразумения своего положения в обществе и своих интересов, для собственной организации и для осознания своей силы. Рабочий, прошедший через эту агитацию, уже не тот, каким он был до того; и весь рабочий класс в целом, пройдя через нее, сделался в сто раз более сильным, более просвещенным и лучше — организованным, чем он был раньше. Он был скоплением одиночек, не знавших Друг друга, не связанных никакими общими узами; теперь он стал могущественным и сознающим свою силу единым целым [body], которое уже признано как «четвертое сословие», и скоро станет первым.

Во-вторых. Рабочий класс убедился на опыте, что никакое прочное улучшение его положения не может быть добыто для него другими, но что он сам должен добыть его, прежде всего посредством завоевания политической власти. Рабочие должны теперь понять, что им никогда не будет обеспечено улучшение их социального положения, пока они не добьются всеобщего избирательного права, которое даст им возможность провести рабочее большинство в палату общин. С этой точки зрения прекращение действия билля о десятичасовом рабочем дне принесет огромную пользу демократическому движению.

В-третьих. Фактическая отмена закона 1847 г. вовлечет фабрикантов в такую лихорадку перепроизводства, что кризисы последуют один за другим и что очень скоро все средства и ресурсы современной системы будут исчерпаны и сделают неизбежной революцию, которая быстро приведет к политическому и социальному господству пролетариев, преобразуя общество гораздо более коренным образом, чем революции 1793 и 1848 годов. Мы уже видели, что существующий общественный строй неразрывно связан с господством промышленных капиталистов и что это господство зависит в свою очередь от возможности непрерывного расширения производства при одновременном снижении его издержек. Но это расширение производства имеет известный предел: оно не может выйти из рамок существующих рынков. Когда это происходит, возникает кризис, влекущий за собой разорение, банкротство и нищету. Было немало таких кризисов, с которыми до сих пор благополучно справлялись благодаря открытию новых рынков (китайского в 1842 г.) или лучшему освоению старых и посредством снижения издержек производства (например, посредством введения свободной торговли хлебом). Но и это имеет свой предел. Новых рынков теперь уже не откроешь, а для дальнейшего снижения заработной платы остается только одно средство — радикальная финансовая реформа и сокращение налогов путем аннулирования национального долга. А если у фритредерских фабрикантов не хватит мужества пойти до конца по этому пути или же если это временное средство тоже в известный момент будет исчерпано, ну, тогда их ждет гибель от избытка. Ведь ясно, что без возможности дальнейшего расширения рынков при системе, которая требует непрерывного расширения производства, господству фабрикантов наступает конец. Что же будет дальше? «Всеобщее разорение и хаос», — говорят фритредеры. Социальная революция и господство пролетариата, — утверждаем мы.

Рабочие Англии! Если вас, ваших жен и детей снова ждет «капкан» тринадцатичасового рабочего дня, не приходите в отчаяние. Эту чашу надо испить, как она ни горька. Чем скорее вы пройдете через это, тем лучше. Ваши надменные хозяева, будьте в этом уверены, сами вырыли себе могилу, добившись того, что они называют «победой» над вами. Фактическая отмена билля о десятичасовом рабочем дне является событием, которое существенно ускорит наступление часа вашего освобождения. Ваши братья, французские и немецкие рабочие, никогда не довольствовались требованием десятичасового рабочего дня. Они всегда стремились к полному освобождению от тирании капитала. И если в отношении техники, производственной квалификации и сравнительной численности вы располагаете гораздо большими возможностями для своего освобождения и для производства достаточного количества благ для вас всех, — вы, конечно, не будете довольствоваться мелкими подачками. Так не требуйте больше «охранительных мер в интересах труда», а смело приступайте к немедленной борьбе за такое политическое и социальное господство пролетариата, которое даст вам возможность самим охранять свой труд.

Написано Ф. Энгельсом в середине февраля 1850 г.

Печатается по тексту журнала

Напечатано в журнале «The Democratic Review», март 1850 г.

Перевод с английского

Подпись: Ф. Э.

Примечания:

1

После прекращения выхода издававшейся Марксом и Энгельсом в Кёльне с 1 июня 1848 по 19 мая 1849 г. «Neue Rheinische Zeitung» («Новой Рейнской газеты»), этого, по словам В. И. Ленина, непревзойденного органа революционного пролетариата, Маркс не отказался от мысли возобновить в том или ином виде издание собственного органа. О своем намерении он писал Энгельсу в Швейцарию, приглашая его приехать в Лондон, чтобы совместно с ним начать это издание. Предпринятые Марксом шаги для сбора средств и подыскания издателя увенчались успехом, и в середине декабря 1849 г. между Конрадом Шраммом, выступавшим в качестве ответственного издателя, и гамбургской книготорговой фирмой Шуберт и К° было заключено соглашение об издании журнала «Neue Rheinische Zeitung. Politisch-okonomische Revue» («Новая Рейнская газета. Политико-экономическое обозрение»). Задачами журнала являлось подведение итогов революции 1848–1849 гг. на основе историко-материалистического анализа пережитого периода, выяснение характера новой исторической обстановки, дальнейшая разработка тактики революционной пролетарской партии. Подавляющая часть материалов (статьи, обзоры, рецензии) писалась Марксом и Энгельсом, которые также привлекли к сотрудничеству своих сторонников — В. Вольфа, И. Вейдемейера, Г. Эккариуса. Кроме того, в № 1 была напечатана заметка К. Блинда «Австрийская и прусская партия в Бадене», а в № 4 стихи французского демократа Луи Менара.

На обложке, в качестве места издания, наряду с Лондоном, где находились Маркс и Энгельс, и Гамбургом, где печатался журнал, был указан также и Нью-Йорк, так как в связи с эмиграцией большого числа участников германской революции 1848–1849 гг. в Америку, Маркс и Энгельс рассчитывали найти там почву для распространения журнала. Исходя из возможности нового революционного подъема, они предполагали в скором времени перейти к изданию еженедельной, а затем и ежедневной газеты (см. настоящий том, стр. 546–547). Однако этот план осуществить не удалось. Всего вышло 6 номеров журнала; последний, сдвоенный номер (5–6) вышел в свет в конце ноября 1850 года. Все дальнейшие попытки продолжить издание не удались вследствие полицейских притеснений в Германии и отсутствия материальных средств.

Текст «Извещения» Маркс 19 декабря 1849 г. послал И. Вейдемейеру во Франкфурт-на-Майне с просьбой поместить его в «Neue Deutsche Zeitung» («Новой немецкой газете»); «Извещение» было напечатано в №№ 14, 23, 31 от 16, 26 января и 5 февраля 1850 года. «Извещение» было также напечатано в издававшейся Германом Беккером в Кёльне «Westdeutsche Zeitung» («Западногерманской газете») № 6, 8 января 1850 года; в «Berner Zeitung» («Бернской газете») № 361, 27 декабря 1849 года; в «Dusseldorfer Zeitung» («Дюссельдорфской газете») № 9, 10 января 1850 г. и «Schweizerische Nalional-Zeitung» («Швейцарской национальной газете») № 8, 10 января 1850 года.

14

Jacques le bonhomme, или Jacques Bonhomme (Жак-простак) — презрительное прозвище, которым дворяне называли крестьян во Франции.

15

Речь идет о сумме, ассигнованной в 1825 г. французской королевской властью в качестве компенсации аристократам, имущество которых было конфисковано во время французской буржуазной революции конца XVIII века.

147

Статья Ф. Энгельса «Вопрос о десятичасовом рабочем дне», написанная специально для английского читателя, является одним из свидетельств тесного контакта, установленного Марксом и Энгельсом с революционным крылом чартистской партии и с его лидерами — Дж. Гарни и Э. Джонсом. Ежемесячный журнал «The Democratic Review of British and Foreign Politics, History and Literature» («Демократическое обозрение английской и иностранной политики, истории и литературы») издавался Дж. Гарни в Лондоне с июня 1849 по сентябрь 1850 года. Помимо данной статьи Энгельса в нем был напечатан сокращенный перевод первой главы «Классовой борьбы во Франции» К. Маркса. С 1 июля 1850 г. Гарни издавал также еженедельник «The Red Republican» («Красный республиканец»), в котором был напечатан первый английский перевод «Манифеста Коммунистической партии». Издание прекратилось в ноябре 1850 года. С декабря Гарни начал издавать новый еженедельник, выходивший до лета 1851 г., «Friend of the People» («Друг народа»), для которого Энгельс обещал серию статей с критикой мелкобуржуазной демократии. Вскоре, однако, двусмысленная позиция, занятая Гарни в связи с расколом Союза коммунистов, его дружеские связи с представителями мелкобуржуазной эмиграции побудили Маркса и Энгельса порвать с ним. Маркс и Энгельс продолжали поддерживать связь с Э. Джонсом, привлекли к участию в основанном им в мае 1851 г. еженедельнике «Notes to the People» («Заметки для народа») некоторых из своих ближайших сторонников, помогая им в их литературной работе (Г. Эккариус, К. Шрамм, В. Пипер). Оказывая поддержку чартистской печати, Маркс и Энгельс стремились закрепить традиции революционного чартизма 40-х годов, внести революционную теорию в массовое движение английских рабочих.

148

Манчестерская школа — направление в экономической мысли, отражавшее интересы промышленной буржуазии. Сторонники этого направления, фритредеры, отстаивали свободу торговли и невмешательство государства в экономическую жизнь. Центр агитации фритредеров находился в Манчестере, где во главе этого движения стали два текстильных фабриканта — Кобден и Брайт, организовавшие в 1838 г. Лигу против хлебных законов. В 40—50-х годах фритредеры составляли особую политическую группировку, представлявшую собой левое крыло либеральной партии в Англии.

149

В своих более поздних работах Маркс и Энгельс дали более развернутую характеристику закона о десятичасовом рабочем дне (см. К. Маркс «Учредительный манифест Международного Товарищества Рабочих» и «Капитал» т. 1).

150

Речь идет о Народной хартии, выдвинутой чартистами в 1838 г. и содержавшей требования всеобщего избирательного права и ряда условий, обеспечивающих действенность этого права для рабочих: ежегодные выборы в парламент, вознаграждение депутатов, тайная подача голосов, равные избирательные округа и отмена имущественного ценза для кандидатов в депутаты парламента.

151

Суд казначейства в феврале 1850 г. вынес оправдательный приговор фабрикантам, обвинявшимся в нарушении билля о десятичасовом рабочем дне. Это решение, фактически означавшее отмену билля, вызвало сопротивление со стороны рабочих, в связи с чем 5 августа 1850 г. парламент издал новый акт, установивший рабочий день для женщин и подростков в 10¹/₂ часов и определивший начало и конец рабочего дня.

Суд казначейства (Court of Exchequer) — один из старейших судов Англии, первоначально был облечен главным образом финансовыми функциями, в XIX в. выполнял обязанности одного из высших судебных учреждений Англии.