БЕРЛИНСКИЕ СОГЛАСИТЕЛЬНЫЕ ДЕБАТЫ

Кёльн, 6 июля. Пока в Берлине продолжается министерский кризис № 2, мы снова перенесемся, употребляя выражение депутата Метце, «из этой бури» в до сих пор столь «тихие воды» согласительных дебатов. Пусть говорят, что угодно, но мы здесь Провели не один час в уютной и веселой обстановке —

Порядок тут и благонравье,
Цветами же скромных забав и у нас
Ты наслаждаться вправе[129].

На очереди заседание от 30 июня. Уже при его открытии происходят значительные, в высшей степени характерные события.

Кто не слышал о великом походе пятидесяти семи отцов семейств из областей Берг и Марк, предпринятом для спасения отечества? Кто не знает, с каким презрением к смерти собрался в поход этот цвет консервативного мещанства, оставив жен, детей и дела на произвол судьбы? Они ринулись вперед, чтобы бороться с революцией не на жизнь, а на смерть, короче говоря, чтобы направиться в Берлин и вручить министерству петицию против смутьянов.

Эти пятьдесят семь паладинов вручили затем и согласительному собранию письмо с робкими благочестивыми пожеланиями в реакционном духе. Письмо было зачитано. Некоторые господа из числа правых пожелали также узнать, чьи подписи стоят под этим документом. Секретарь начинает читать, но его прерывают криками: «довольно, довольно!»

Депутат Берг:

«Зачитанный документ является либо предложением, либо петицией. Если это предложение, то я желал бы знать, кто из депутатов его поддерживает. Если же это петиция, то ее следует направить в соответствующую комиссию и не надоедать нам больше с этим делом».

Этим лаконическим ответом г-на Берга вопрос был исчерпан. Председатель бормочет какие-то извинения и откладывает в сторону письмо пятидесяти семи отцов семейств.

Затем поднимается на трибуну наш старый друг и друг левых, депутат Шульц из Ванцлебена:

«Третьего дня я взял обратно свои предложения о гражданском браке и пр., указав, что формулировка этих законопроектов будет мною изменена. В стенографическом отчете я нашел по этому поводу замечание: «смех». Возможно, что кто-либо и смеялся по этому поводу, но, разумеется, без всякого основания» (снова смех).

И депутат Шульц из Ванцлебена с самым наивным простодушием распространяется о том, что он хотел лишь добра и охотно примет хороший совет, что он учел замечания о несовершенстве внесенных им законопроектов, но не может же он сам вносить поправки к своему собственному предложению, ввиду чего он считает своим долгом не «представлять» это предложение Собранию в первоначальном виде, а пока взять его обратно.

«Я не нахожу в этом ничего смешного и должен заявить протест по поводу слова «смех», которое представляет мой вполне обоснованный образ действий в смешном виде».

Депутат Шульц из Ванцлебена напоминает рыцаря Тангейзера:

Лишь вспомню тот смех —
Все плачу я снова и снова[130].

Депутат Брилль отмечает, что в обычно безукоризненных стенографических отчетах на этот раз пропущена фраза министра Ганземана о том, что программа нынешнего министерства является продолжением тронной речи. Это место особенно врезалось ему в память, так как ому как печатнику при этом вспомнились слова, которые он часто печатал: «продолжение следует».

Такое легкомысленное отношение к серьезным вопросам вызывает крайнее возмущение депутата г-на Рица. Он стремительно взбегает на трибуну и заявляет:

«Господа, я полагаю, что в интересах сохранения достоинства Собрания мы должны воздерживаться в своих речах от неуместных аналогий и неподобающих сравнений. Кроме того, они не парламентарны. (Сильный шум.) Мы внесли в предыдущее заседание много веселого оживления; я считаю, что это унижает достоинство Собрания… в интересах сохранения достоинства этого Собрания я рекомендовал бы соблюдать известную сдержанность».

«В интересах» рекомендуемой депутатом Рицем «сдержанности» мы посоветовали бы депутату Рицу, «в интересах сохранения достоинства Собрания», как можно меньше выступать с речами, так как они всегда будут сопровождаться «веселым оживлением».

Однако дальнейшие события наглядно показали, что благие намерения таких добродетельных мужей, как гг. Шульц из Ванцлебена и Риц, всегда несправедливо оцениваются в этом ужасном мире. Дело в том, что председатель г-н Грабов назначил счетчиков, в том числе от левого центра г-на Шульца из Ванцлебена (смех), а от правого центра г-на Брилля (веселое оживление). Что касается г-на Брилля, то наши читатели должны знать, что этот депутат, принадлежащий к крайнему левому крылу, сел на скамьи правого центра к верхне-силезским и померанским крестьянам; благодаря своему популярному ораторскому таланту, ему удалось добиться того, что некоторые наущения реакционной партии не имели успеха среди этих крестьян.

Далее следует запрос г-на Бенша по поводу русской ноты, которая-де явилась причиной отступления Врангеля из Ютландии. Ауэрсвальд, несмотря на сообщение «Morning Chronicle»[131] и русской «Пчелы»[132], отрицает существование такой ноты. Мы полагаем, что г-н Ауэрсвальд прав; мы не думаем, что Россия направила в Берлин официальную «ноту». А о том, что Николай послал в Потсдам, мы знаем также мало, как и г-н Ауэрсвальд.

Г-н Бенш вносит также запрос по поводу ноты майора Вильденбруха датскому правительству[133], из которой следует, что датская война — это только мнимая война, это игра, придуманная для того, чтобы дать выход чрезмерному патриотическому пылу.

Г-н Ауэрсвальд находит повод, чтобы не ответить на этот запрос.

После скучной и запутанной дискуссии о специальных комиссиях на этот раз, наконец, разыгралась действительно интересная парламентская сцена; во время этой сцены негодование и полемический пыл на какой-то момент заглушили стереотипную трескотню правых. Этой сценой мы обязаны депутату Гладбаху. Военный министр обещал сегодня дать ответ на его запрос по поводу разоружения и ареста вернувшихся добровольцев^{53}.

Как только председатель объявил, что на очереди стоит обсуждение этого вопроса, немедленно поднимается г-н подполковник Грисхейм, с которым мы уже давно знакомы, и начинает говорить. Однако резкие возгласы тотчас же положили конец этой бюрократически солдафонской назойливости.

Председатель объясняет, что, согласно § 28 регламента, помощники министров могут получать слово лишь с согласия Собрания.

Грисхейм: Я нахожусь здесь в качестве представителя военного министра.

Председатель: Меня об этом не известили.

Грисхейм: Если господа не желают меня слушать… (Ого! Шум.)

«Господа!» Для г-на Грисхейма эти «господа» являются все же «высоким собранием». Г-ну председателю следовало бы призвать г-на Грисхейма к порядку за то, что он вторично ведет себя не подобающим образом.

Собрание желает выслушать г-на Грисхейма. Сначала берет слово г-н Гладбах для обоснования своего запроса. Но прежде всего он заявляет, что, поскольку он сделал запрос военному министру, он требует его присутствия — это право, предоставляемое Собранию регламентом. Однако председатель отклоняет это требование, и ввиду неотложности вопроса г-н Гладбах приступает к изложению содержания своей интерпелляции. Он рассказывает, как добровольцы, вследствие распространения военно-деспотических порядков и на их корпус, вышли из его состава и решили вернуться домой; как в Шпандау «проклятая полицейщина, которая вдруг выползла изо всех укромных уголков», заклеймила их позорным прозвищем «бродяг»; как в Шпандау их разоружили, задержали и, снабдив проездными свидетельствами, в принудительном порядке отправили по домам. Г-н Гладбах — первый депутат, которому удалось рассказать о таком постыдном деле с негодованием, которого оно заслуживает.

Г-н Грисхейм заявил, что эти меры были приняты по требованию берлинского полицей-президиума.

Тогда г-н Гладбах зачитывает подписанное принцем Фридрихом Шлезвиг-Гольштейнским и составленное в благожелательных выражениях увольнительное свидетельство одного из добровольцев и тут же противопоставляет ему проездное свидетельство, выданное тому же самому добровольцу в Шпандау «по решению министерства» на следование по принудительному маршруту, как если бы он был бродягой. Гладбах указал на содержащуюся в проездном свидетельстве угрозу ареста, принудительных работ и денежного штрафа и на основании официального документа доказал, что утверждение г-на Грисхейма, будто бы это мероприятие исходило от полицей-президента, является ложью. Далее он спрашивает: разве в Шпандау существует еще особое русское министерство?

В первый раз министерство было изобличено в явной лжи. Все Собрание было охвачено крайним возбуждением.

Министр внутренних дел, г-н Кюльветтер, вынужден был, наконец, встать и пробормотать какие-то извинения. Ведь ничего не произошло, кроме того, что у 18 вооруженных людей было отнято оружие — ничего, кроме нарушения законности! Нельзя

было допускать, чтобы вооруженные шайки без разрешения бродили по стране — т. е. 22 добровольца, которые направлялись на родину! (без разрешения!)

Первые слова г-на министра Собрание встретило явными признаками недовольства. Даже правые настолько еще находились под впечатлением этих уничтожающих фактов, что, по крайней мере, молчали. Но вскоре, когда они увидели, как их несчастный министр с трудом выпутывается из положения под смех и ропот левых, они приободрились и начали громко кричать «браво» беспомощно оправдывавшемуся Кюльветтеру; кое-кто из центра присоединился к ним, и г-н Кюльветтер, наконец, до того воспрянул духом, что смог заявить: Не я, а мой предшественник издал распоряжение об этих мероприятиях; ноя заявляю, что вполне их одобряю и в подобном же случае намерен поступить точно также.

Правые и центр вознаградили своего героического Кюльветтера за такую отвагу громовым «браво».

Но Гладбах не дает себя запугать. Под шум и крики консерваторов он поднимается на трибуну и снова спрашивает: Как могло случиться, что г-н Шреккенштейн, который ведь был министром еще до случая в Шпандау, ничего об этом не знал? Как могло случиться, что четыре добровольца с хорошими свидетельствами могли угрожать безопасности государства? (Здесь его прерывают господа из центра, напоминая о регламенте.) Вопрос нельзя считать исчерпанным. Как можно было принудительно отправлять этих людей на родину, как каких-то бродяг? (Оратора прерывают; шум.) Я не получил еще ответа на вопрос о проездных свидетельствах. Этих людей оскорбили. Почему же в таком случае здесь терпят шайку воинствующих мракобесов, которые прибыли с оружием в руках из Вупперталя (страшный шум) и позорят столицу? (Шум. Крики «браво».)

Кюльветтер, наконец, выходит из положения, заявляя, что все это произошло из-за сомнительных свидетельств! Значит, свидетельство об увольнении, подписанное шлезвиг-гольштейнским командованием, для полицейских чиновников г-на Кюльветтера является «сомнительным»? Удивительная бюрократия!

Еще несколько депутатов выступают против министров, пока, наконец, председатель не заявляет, что обсуждение вопроса закончено, и пока депутат Метце не переносит Собрание из бури этих дебатов в тихие воды учительской жизни, где мы его и оставим, пожелав самых идиллических радостей.

Мы рады, что, наконец, одному из левых депутатов удалось хорошо обоснованным запросом и решительным выступлением прогнать сквозь строй господ министров и вызвать сцену, которая напоминает французские и английские парламентские дебаты.

Написано Ф. Энгельсом 6 июля 1848 г.

Печатается по тексту газеты

Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 37, 7 июля 1848 г.

Перевод с немецкого

На русском языке публикуется впервые

Примечания:

1

1 «Требования Коммунистической партии в Германии» были написаны К. Марксом и Ф. Энгельсом в Париже между 21 и 29 марта 1848 года. Они явились политической платформой Союза коммунистов в начавшейся германской революции. «Требования Коммунистической партии в Германии» были напечатаны около 30 марта отдельной листовкой и в начале апреля опубликованы в демократических газетах: «Вегliner Zeitungs-Halle» («Берлинская читальня»), «Mannheimer Abendzeitung» («Мангеймская вечерняя газета»), «Trier'sche Zeitung» («Трирская газета»), «Deutsche Allgenieine Zeitung» («Немецкая всеобщая газета»).

«Требования Коммунистической партии в Германии» вручались в качестве директивного документа членам Союза коммунистов, возвращавшимся на родину. В ходе революции Маркс, Энгельс и их сторонники стремились пропагандировать этот программный документ среди народных масс. Нe позже 10 сентября 1848 г. «Требования» были напечатаны в Кёльне в виде листовки и распространялись членами кёльнского Рабочего союза в ряде мест Рейнской провинции. За исключением несущественных разночтений стилистического характера, текст листовки отличается от текста, опубликованного в апреле 1848 г., иной формулировкой пункта 10 (см. настоящий том, стр. 2). На втором демократическом конгрессе в Берлине в октябре 1848 г. делегат кёльнского Рабочего союза Бёйст выступил от имени комиссии по решению социального вопроса с предложением принять программу мероприятии, почти целиком заимствованную из «Требований». В ноябре и декабре 1848 г. на заседаниях кёльнского Рабочего союза обсуждались отдельные пункты «Требований» (в частности, пункты 1 и 4).

В конце 1848 или в начале 1849 г. «Требования» были также опубликованы отдельной брошюрой в издании Веллера в Лейпциге в сокращенном виде: опущен лозунг в начале документа, второй абзац пункта 9, последняя фраза пункта 10 и в подписи отсутствует слово «Комитет». — 1.

12

12 Вильгельм Телль и Арнольд Винкельрид — герои народных сказаний об освободительной войне швейцарцев против Габсбургов в конце XIII — начале XIV веков. — 19.

13

13 Имеются в виду договоры швейцарских кантонов с европейскими государствами о поставке солдат в качестве наемников. Такие договоры заключались с середины XV в. до середины XIX века; во время ряда буржуазных революций XVIII–XIX вв. швейцарские наемники служили орудием монархической контрреволюции. — 19.

129

129 Гейне. «Германия. Зимняя сказка», глава XXV. — 185.

130

130 Гейне. «Тангейзер», глава 2. —186.

131

131 «The Morning Chronicle» («Утренняя хроника») — ежедневная английская буржуазная газета, выходила в Лондоне с 1770 по 1862 год. — 187.

132

132 Имеется в виду «Северная пчела» — русская политическая и литературная газета, выходившая в Петербурге с 1825 по 1864 г. под редакцией Булгарина и Греча; являлась полуофициозным органом царского правительства. — 187.

133

133 В ноте, которую майор Вильденбрух, выполнявший секретную миссию прусского короля, вручил 8 апреля 1848 г. правительству Дании, указывалось, что война в Шлезвиг-Гольштейне ведется Пруссией будто бы не с целью отторгнуть герцогства от Дании, а единственно с целью борьбы с «радикальными и республиканскими элементами в Германии». Прусское правительство всячески уклонялось от официального признания этого компрометирующего его документа. — 187.