ИНТЕРВЬЮ Ф. ЭНГЕЛЬСА КОРРЕСПОНДЕНТУ ФРАНЦУЗСКОЙ ГАЗЕТЫ «L'ECLAIR» 1 АПРЕЛЯ 1892 ГОДА[525]

… Г-н Энгельс, противник интервью, согласился сделать для нас исключение и поделиться своими впечатлениями.

— Что думаете Вы, — спросили мы Энгельса, — по поводу недавних покушений, совершенных анархистами в Париже?

— Я вижу в этом лишь дело рук платных агентов-провокаторов, пытавшихся опорочить партии, в которых они играют какую-то роль. Правительство несомненно заинтересовано в том, чтобы эти взрывы происходили, ибо они служат одновременно и интересам буржуазии вообще, и интригам определенных политических групп, в частности. Действительно, их цель — привести население в состояние тревоги, ввести террор и установить господство реакции.

Точно такой же прием был применен недавно в Германии во время «волнений в Берлине»[526]. И здесь тоже мы будем правы, усматривая в этом дело рук полиции. Правда, в первый день этих мнимосоциалистических манифестаций кое-кто из наших введенных в заблуждение друзей принял участие в движении, но они быстро раскусили подлинный характер манифестации и тотчас же ретировались.

Доказательством этому может служить разграбление нескольких лавок, принадлежащих лицам, известным как социалисты. Процесс над арестованными мятежниками показал, что зачинщиками были антисемиты, которые стремились использовать голод некоторых бедняков, чтобы заставить их кричать: «Долой евреев!».

В Италии — та же система в связи с процессом против Чиприани и других анархистов. И здесь также действия агентов-провокаторов были разоблачены перед судом присяжных.

Но это не всегда удается. В Париже нашлись два-три мерзавца, сыгравшие на руку полиции, но никто, за исключением самой полиции, не посмеет утверждать, что они принадлежат к социалистической партии.

— Не опасаетесь ли Вы, что все эти внутренние потрясения приведут к тому, что правительства станут искать выхода в европейской воине? Например, ваш император Вильгельм…

— Нет. Я хочу, чтобы император Вильгельм подольше жил для наибольшего блага немецких социалистов, — смеясь сказал Энгельс. — Впрочем, я не верю в немедленную войну.

— А разве союз России и Франции не внушает Вам никакого опасения на этот счет?

— Никакого. В прошлом году, возможно, у России и были агрессивные поползновения.

Кронштадтские демонстрации[527] — чересчур уж явная предупредительность императорской России по отношению к республиканской Франции — могли показаться подозрительными. Концентрация войск на границе, казалось, также должна была вызывать некоторую тревогу. Но сегодня все обстоит совершенно иначе.

В самом деле, если бы Россия и захотела воевать, она не смогла бы этого сделать. В настоящий момент ей приходится вести борьбу с противником более грозным, чем все другие, — с голодом.

Этот бич не является результатом случайного неурожая, вызванного каким-либо стихийным бедствием. Это следствие новых общественных порядков в России.

Положение в России сильно изменилось после Крымской войны, во время которой целые полки гибли в снегах. Эта война означает начало великого перелома в русской истории. После полного поражения, продемонстрировавшего слабость России перед всей Европой, императору Николаю, приведенному в отчаяние жалким состоянием своей империи, ничего не оставалось, как отравиться. Александру II, вступившему на престол, необходимо было что-то предпринять, чтобы исправить ужасающее положение, в котором находилась его страна.

Именно в этот период царь осуществил освобождение крепостных, освобождение, которое послужило поводом для перераспределения земли между дворянами и крестьянами.

Дворянам были отданы лучшие земли, а также лесные угодья и водоемы. Крестьянам же достались худшие земли, и к тому же в совершенно недостаточном количестве; при этом крестьяне должны были за свои наделы выплачивать в течение 49 лет определенную сумму ежегодными взносами. К чему же это привело?

Крестьяне не могли выплачивать ренту государству и вынуждены были влезать в долги; у них было слишком много, чтобы умереть, но слишком мало, чтобы жить. Банда кулаков [В оригинале русское слово, написанное латинскими буквами. Ред.] (ростовщиков) накинулась на этих тружеников земли, и мало-помалу они задолжали столько, что потеряли всякую надежду когда-нибудь расплатиться. Когда же ростовщики не захотели давать в долг, крестьяне вынуждены были продавать свой урожай, чтобы достать денег, и они продавали не только зерно, необходимое для их собственного пропитания, но и зерно, необходимое для посевов, и, таким образом, будущий урожай тоже оказывался под угрозой.

В этих условиях первый же плохой урожай должен был привести к настоящему голоду. И этот голод наступил, чтобы, в свою очередь, нанести тяжкий удар по сельскохозяйственному производству России. И действительно, крестьянину нечем стало кормить свой скот, и он вынужден был либо забить его, либо продать. А без рабочего скота невозможно ни обрабатывать, ни унавоживать землю. Таким образом, сельскохозяйственное производство оказывается подорванным на долгие годы.

Освобождение крестьян явилось лишь одной стороной экономической революции, которая произошла в России; другой стороной явилось искусственное создание промышленной буржуазии, которой предназначено служить промежуточным классом. Чтобы скорее прийти к этому, была установлена настоящая запретительная система, которая покровительствовала русской промышленности и способствовала необычайно быстрому ее развитию; но так как эта промышленность не могла работать на экспорт, ей необходим был внутренний рынок. Русский же крестьянин почти ничего не покупает, привыкнув изготовлять все сам: дома, инструменты, одежду и т. д.; он производил еще совсем недавно множество изделий из дерева, железа, кожи, которые продавал на ярмарках. Но когда леса были отобраны у крестьян, так как лесные угодья были переданы помещикам, деревенские кустарные промыслы пришли в упадок. Развитие фабричного производства доконало их, и крестьяне должны были покупать фабричные изделия. Но в тот момент, когда фабричная промышленность собиралась торжествовать победу, наступил голод, который нанес ей смертельный удар: крестьяне не могут больше покупать никаких фабричных изделий; разорение одних влечет за собой разорение других.

— Итак, по Вашему мнению, экономическое положение России не позволит ей и думать о том, чтобы воевать?

— Да. Я не преувеличиваю, говоря, что картина жизни французского крестьянина семнадцатого века, нарисованная Вобаном и Буагильбером[528], может быть отнесена и к русскому крестьянину, вынужденному сегодня питаться травой. И во Франции переход от феодального строя к буржуазному проходил не без потрясений; в России же он только что вызвал кризис, который угрожает превратиться из острого в хронический. По всем этим причинам русские в настоящий момент думают гораздо больше о том, как прокормиться, чем о том, чтобы сражаться.

— Последний русский заем…

— Я как раз намеревался сказать о нем. Это колоссальный провал. Патриотизм французской буржуазии, которая очень любит говорить о реванше, оказался не настолько силен, чтобы она раскошелилась. Царское правительство просило 20 миллионов фунтов стерлингов; оно получило лишь двенадцать…

— Говорят, что Ротшильды способствовали провалу этого займа, чтобы отомстить за своих единоверцев, подвергающихся гонению со стороны русского правительства?

— Я достаточно выступал против Ротшильдов, чтобы не брать их теперь под защиту, утверждая, что они настолько глупы. Ротшильды исходили только из своих интересов, как банкиров, интересов, которые сводятся к тому, чтобы получить возможно большие комиссионные и эксплуатировать возможно большее число простофиль, вот и все.

— Итак, Вы не верите в могущество России?

— Россия сильна в обороне, но как нападающая сторона она не сильна ни на суше, ни на море. Я показал Вам, что экономическое положение не позволяет ей пускаться в опасные и дорогостоящие авантюры. Если мы посмотрим на организацию русской армии, то увидим, что и с этой стороны Россия тоже не страшна.

В случае войны, она не выставила бы солдат больше того количества, которое у нее находится под ружьем в настоящее время. Ее резервы существуют лишь на бумаге; она может, правда, получить тысячи и тысячи солдат. Но чтобы пополнить офицерские кадры, у нее нет офицеров запаса. В самом деле, где ей взять офицеров? В какой среде?

Мы имеем в Германии на 50 % больше офицеров запаса, чем нам необходимо. Разве в этом отношении Франция не была бы в относительно худшем положении? — сказал наш собеседник.

— Отнюдь нет, — отвечаем мы. — У нас во Франции нет излишка офицеров, но кадры укомплектованы.

— Это никоим образом не может мне быть неприятным, — ответил г-н Энгельс. — Я не хотел бы видеть немецкую армию настолько сильной, чтобы она могла завоевать всю Европу. Для достижения нашей цели, для освобождения рабочего класса Европы, необходима сильная Франция, госпожа самой себе, так же как и Германия, которая обладала бы теми же преимуществами. Ваш великий соотечественник Сен-Симон первым провозгласил необходимость союза Франции, Англии и Германии как первое условие спокойствия Европы. Вот истинный «тройственный союз»[529].

— Чтобы закончить, позвольте Вам сказать, что Вы нарисовали несколько мрачную картину положения в России.

— Нисколько. Хотите, расскажу Вам один случай? Вы знаете, что для того чтобы оказать помощь голодающим русским крестьянам, было решено отправить зерно с Кавказа, где оно было в избытке. Последовали соответствующие приказы, было свезено очень много зерна и отправлены вагоны для его перевозки. Но случилось так, что вагонов, посланных порожняком, накопилось такое количество, что образовался затор. Зерно лежало рядом с вагонами, а вагоны стояли без движения. Узнав об этом, царь [Александр III. Ред.] пришел в ярость и направил на место происшествия генерала; этот военный наделал много шума, объявил, что все идет хорошо, а сумел отправить только несколько составов; большая часть зерна сгнила на месте! А что было бы в случае мобилизации? В России не так уж много железных дорог, но ее офицеры даже и их не умеют использовать.

Печатается по тексту газеты «LEclair», сверенному с текстом газеты «Le Socialiste»

Перевод с французского

— Еще один вопрос: а как быть с Эльзас-Лотарингией, этой причиной всех раздоров? Верите ли Вы в мирное разрешение этого вопроса, которое удовлетворило бы одновременно и Францию и Германию?

— Я надеюсь, что лет через десять социалистическая партия Германии придет к власти. Ее первой заботой будет предоставить жителям Эльзас-Лотарингии возможность по своему усмотрению определить свое политическое будущее. Следовательно, вопрос будет разрешен без всякого участия французских солдат. Напротив, война между Германией и Францией была бы единственным средством помешать социалистам прийти к власти. А если бы Франция в союзе с Россией напали на Германию, то последняя боролась бы не на жизнь, а на смерть, защищая свое национальное существование, в котором германские социалисты заинтересованы гораздо больше, чем буржуа. Социалисты сражались бы поэтому до последнего человека и, не колеблясь, прибегли бы к революционным средствам, примененным Францией в 1793 году.

Напечатано в газете «LEclair» 6 апреля 1892 г. и в сокращенном виде в газете «Le Socialiste» № 82, 16 апреля 1892 г.

На русском языке публикуется впервые

Примечания:

5

Энгельс имеет в виду два указа Вильгельма II, изданные им 4 февраля 1890 г. накануне выборов в германский рейхстаг и предназначенные служить предвыборной правительственной программой.

В первом указе на имя рейхсканцлера император предписывал ему обратиться к правительствам ряда европейских стран с предложением о созыве международной конференции с целью обсуждения вопроса о создании единого рабочего законодательства. Такая конференция действительно состоялась в марте 1890 г. в Берлине. В ней, кроме Германии, приняли участие представители правительств Англии, Франции, Австро-Венгрии, Италии и других стран. Конференция приняла ряд постановлений: о запрещении труда детей моложе 12 лет, о сокращении рабочего дня для подростков и женщин и другие. Однако эти решения не имели обязательной силы для участников конференции.

Во втором указе на имя министров общественных работ и торговли и промышленности император выражал желание подвергнуть пересмотру действующее рабочее законодательство якобы с целью улучшения положения рабочих, занятых на государственных и частных предприятиях.

Опубликование этих указов свидетельствовало о крахе бисмарковских методов борьбы против рабочего движения с помощью преимущественно карательных мер и отражало попытку правящих классов Германии остановить его рост посредством усиленной социальной демагогии и более гибкого проведения традиционной политики «кнута и пряника».

52

Речь идет о польском восстании 1830–1831 гг., которое было вызвано национальным и полицейским гнетом царизма. Начатое 29 (17) ноября 1830 г. в Варшаве как военный переворот, оно приобрело характер народного восстания и привело к изгнанию царских войск. Однако шляхетско-аристократические руководители польского правительства и армии проводили капитулянтскую политику и препятствовали вовлечению в национально-освободительное движение широких народных масс, обнаруживая в то же время захватнические притязания в отношении украинских и белорусских земель. Представителям буржуазно-демократических кругов не удалось добиться отмены крепостной зависимости, в результате чего восстание не получило должной поддержки со стороны крестьянства. Военные действия, начатые в феврале 1831 г., привели в конечном итоге к капитуляции 8 сентября (26 августа) 1831 г. польского правительства и сдаче Варшавы царской армии. Потерпев поражение, польское восстание тем не менее сыграло крупную роль в освободительной борьбе польского народа и имело важное международное значение.

525

Интервью корреспонденту французской газеты «Eclair» Э. Массару было дано Энгельсом 1 апреля 1892 года. 3 апреля Энгельс, просмотрев запись корреспондента, почти полностью переделал ее. В письме к Лауре Лафарг от 4 апреля 1892 г. Энгельс, касаясь этого интервью, отмечает, что в случае произвольных изменений газетой просмотренного им текста он дезавуирует действия корреспондента. Судя по тому, что интервью было перепечатано 16 апреля в органе Рабочей партии, газете «Socialiste», Энгельс, видимо, счел опубликованный текст соответствующим содержанию своих ответов корреспонденту. В «Eclair» интервью опубликовано под заглавием «Анархизм. Интервью с немецким социалистом Энгельсом»; в «Socialiste» — под заглавием «Мир из-за голода» (два последних раздела опущены).

В настоящем издании в тексте интервью опущены вводные и заключительные комментарии корреспондента.

«LEclair» («Молния») — французская ежедневная буржуазная газета, издавалась в Париже с 1888 по 1939 год.

526

Имеются в виду выступления безработных в Берлине 25–27 февраля 1892 года.

527

См. примечание 254.

528

См. примечание 258.

529

Энгельс противопоставляет мысли Сен-Симона о сотрудничестве народов Англии, Франции и Германии (см. примечание 128) Тройственному союзу как военно-политическому блоку (см. примечание 406).