ОТВЕТ ГОСПОДИНУ ПАУЛЮ ЭРНСТУ

Один мой друг прислал мне магдебургскую газету «Volksstimme»[123] от 16 сентября. В этой газете в статье, опубликованной за подписью Пауля Эрнста, я нахожу следующее место:

«И если Энгельс называет теперь нашу оппозицию «бунтом студентов», то я прошу его все-таки указать, где мы отстаивали взгляды, отличающиеся от его собственных и от взглядов самого Маркса; и если я охарактеризовал нашу парламентскую социал-демократию как частично весьма мелкобуржуазную, то пусть Энгельс только посмотрит, что он сам писал в 1887 г. в предисловии к своему «Жилищному вопросу»».

Мое общение с немецкими писателями уж много лет обогащает меня весьма диковинным опытом. Но, по-видимому, этому общению суждено стать еще более приятным. Я обязан, видите ли, указать г-ну Паулю Эрнсту, где «мы» отстаивали взгляды, отличающиеся и т. д. Что касается «нас», то есть недавно с таким апломбом выступившей и так малодушно отступившей «оппозиции», которую я назвал бунтом литераторов и студентов, то можно ответить кратко: почти в каждой статье, которой она разражалась.

Что же касается самого г-на Эрнста, то я не испытываю необходимости говорить ему что-нибудь еще по этому вопросу. Я сказал ему это уже четыре месяца тому назад, а теперь волей-неволей приходится надоедать публике этой моей «эрнст» овской [Игра слов: Ernst — фамилия, «ernst» — «серьезный». Ред.] перепиской.

Г-н Эрнст писал мне 31 мая этого года из Гёрберсдорфа, что г-н Герман Бар упрекает его в «Freie Buhne» в неправильном применении марксова метода исторического исследования к скандинавскому женскому движению[124] и поэтому не мог ли бы я ему

«сообщить в двух словах, соответствует мой взгляд взгляду Маркса или нет, и, кроме того, разрешить мне использовать Ваше письмо в полемике с Баром».

На это я ему ответил 5 июня, что не могу вмешиваться в его спор с г-ном Баром и что «скандинавское женское движение» мне совершенно незнакомо. Затем я продолжал:

«Что касается Вашей попытки подойти к вопросу материалистически, то прежде всего я должен сказать, что материалистический метод превращается в свою противоположность, когда им пользуются не как руководящей нитью при историческом исследовании, а как готовым шаблоном, по которому кроят и перекраивают исторические факты. И если г-н Бар полагает, что поймал Вас на этой ошибке, то мне думается, что тут он до известной степени прав.

Всю Норвегию и все, что там происходит, Вы подводите под одну категорию — мещанство, а затем это норвежское мещанство преспокойно подгоняете под свое представление о немецком мещанстве. Но тут поперек дороги встают два факта.

Во-первых, когда во всей Европе победа над Наполеоном оказалась победой реакции над революцией и когда революция только на своей родине, во Франции, внушала еще такой страх, что восстановленная легитимная монархия была вынуждена дать буржуазно-либеральную конституцию, — в это время Норвегии удалось ввести у себя гораздо более демократическую конституцию, чем все существовавшие тогда в Европе.

И, во-вторых, за последние двадцать лет Норвегия пережила такой подъем в области литературы, каким не может похвалиться за этот период ни одна страна, кроме России. Мещане они или не мещане, но эти люди создают гораздо больше, чем другие, и накладывают свою печать также и на литературу других народов, и не в последнюю очередь на немецкую.

На мой взгляд, эти факты обязывают нас в какой-то мере исследовать особенности норвежского «мещанства».

И тут Вы, вероятно, обнаружите весьма существенное различие. В Германии мещанство — это плод потерпевшей поражение революции, результат прерванного и обращенного вспять развития; благодаря Тридцатилетней войне и последовавшему за ней периоду оно приобрело свои особые, резко выраженные характерные черты: трусость, ограниченность, беспомощность и неспособность к какой бы то ни было инициативе, между тем как почти все другие крупные народы переживали как раз в то время быстрый подъем. Эти характерные черты немецкое мещанство сохранило и в дальнейшем, когда Германия была снова подхвачена потоком исторического развития; они оказались достаточно устойчивыми, чтобы в той или иной степени наложить отпечаток и на все другие общественные классы Германии, породив своеобразный общенемецкий тип, пока наш рабочий класс не разорвал, наконец, эти узкие рамки. Немецкие рабочие и являются крайне злонамеренными людьми, «не имеющими отечества» как раз в том смысле, что они полностью стряхнули с себя немецкую мещанскую ограниченность.

Таким образом, немецкое мещанство — это вовсе не этап нормального исторического развития, а доведенная до крайности карикатура, своего рода пример вырождения, совершенно так же, как польский еврей — карикатура на еврея. Английский, французский и др. мелкий буржуа отнюдь не стоит на одном уровне с немецким.

Напротив, в Норвегии мелкое крестьянство и мелкая буржуазия, с небольшой примесью средней буржуазии, — примерно так же, как было в Англии и во Франции в XVII веке, — представляют собой нормальное состояние общества в течение многих столетий. Здесь и речи нет о насильственном отбрасывании назад к устаревшим порядкам из-за поражения крупного движения или из-за какой-либо длившейся 30 лет войны. Страна отстала вследствие своей изолированности и природных условий, однако ее общее состояние вполне соответствует ее условиям производства и поэтому является нормальным. Лишь в самое последнее время в стране начали спорадически появляться кое-какие ростки крупной промышленности, но для сильнейшего рычага концентрации капитала, биржи, здесь еще нет места. К тому же огромный размах морской торговли оказывает как раз консервирующее влияние. Ибо если во всех других странах пароход вытесняет парусные суда, то Норвегия в огромных масштабах увеличивает свое парусное судоходство и обладает если не самым большим в мире, то, несомненно, вторым по величине парусным флотом, составляющим в основном собственность мелких и средних судовладельцев, как это было, скажем, в Англии около 1720 года. Но тем не менее благодаря этому и при таком застойном состоянии началось движение, и это движение нашло свое выражение также в подъеме в области литературы.

Норвежский крестьянин никогда не был крепостным, и это придает всему развитию, — подобно тому, как и в Кастилии, — совсем другой фон. Норвежский мелкий буржуа — сын свободного крестьянина, и вследствие этого он — настоящий человек по сравнению с вырождающимся немецким мещанином. И каковы бы, например, ни были недостатки драм Ибсена, эти драмы отображают нам хотя и ограниченный мир средней буржуазии, но мир совершенно отличный от немецкого, — мир, в котором люди еще обладают характером и инициативой и действуют самостоятельно, хотя подчас, по понятиям иностранцев, довольно странно. Подобные вещи я предпочитаю основательно изучить, прежде чем высказывать о них свое суждение».

Таким образом, здесь я указал г-ну Эрнсту, хотя и в вежливой форме, но достаточно ясно и определенно, — «где», а именно, в присланной мне им самим статье из «Freie Buhne». Если я разъясняю ему, что он использует мировоззрение Маркса просто как шаблон, по которому кроит и перекраивает исторические факты, то это и есть как раз пример того «явного непонимания» этого мировоззрения, в котором я упрекнул господ литераторов. Показав ему далее на приведенном им самим примере, на примере Норвегии, что применяемое им к этой стране шаблонное понимание мещанства по немецкому образцу противоречит историческим фактам, я тем самым заранее и в применении к его собственной персоне обосновал также брошенный мной этим господам упрек в «полном незнании решающих в каждый данный момент исторических фактов».

А теперь посмотрите, с каким жеманным целомудрием г-н Эрнст разыгрывает из себя невинную поселянку, с которой первый встречный сиятельный прохвост обошелся на улицах Берлина так, как будто она «из таковских». С видом оскорбленной добродетели выступает он предо мной спустя четыре месяца после получения вышеприведенного письма: я обязан, видите ли, указать ему — «где?» По-видимому, г-н Эрнст переживает две фазы литературных настроений. Сначала он наскакивает с такой отвагой и самоуверенностью, будто за этим и в самом деле кроется нечто другое, кроме пустой шумихи; когда же люди начинают защищаться, тогда он спешит заявить, что ничего не сказал, и жалуется на пренебрежительное и оскорбительное отношение к его лучшим чувствам. Оскорбленная добродетель — в его письме ко мне, в котором он плачется, что г-н Бар «обошелся с ним невероятно нагло»! Оскорбленная невинность — в его ответе мне, в котором он наивнейшим образом спрашивает «где?», в то время как он должен знать это уже четыре месяца тому назад. Непонятая благородная душа — в магдебургской «Volksstimme», где он тоже спрашивает «где?» у старины Бремера, заслуженно давшего ему по рукам.

Со вздохом вопрошаю: где? Все вопрошаю: где?

Может быть, г-н Эрнст хочет знать еще «где?». — Да хотя бы, например, в его напечатанной в «Volks-Tribune» статье об «Опасностях марксизма»[125], в которой он без обиняков повторяет усвоенное им абсурдное утверждение метафизика Дюринга, будто у Маркса история делается совершенно автоматически, без всякого участия (делающих ее, однако) людей и будто экономические отношения (которые, однако, сами создаются людьми!) играют этими людьми словно простыми шахматными фигурами. Человеку, способному смешивать искажение теории Маркса таким противником, как Дюринг, с самой этой теорией, пусть помогает кто-нибудь другой, — я от этого отказываюсь.

Да будет разрешено мне больше не отвечать на дальнейшие вопросы «где?». Г-н Эрнст отличается такой плодовитостью, статьи выходят из-под его пера с такой быстротой, что на них наталкиваешься повсюду. А когда уже считаешь, что наконец-то пришел им конец, он объявляет себя автором еще той или иной анонимной статьи. Тут уж нашему брату становится невмоготу, и начинаешь испытывать желание, чтобы г-н Эрнст хотя бы на время выдохся.

Далее г-н Эрнст пишет:

«Если я и охарактеризовал нашу парламентскую социал-демократию как частично весьма мелкобуржуазную, то пусть Энгельс» и т. д.

Частично весьма мелкобуржуазную? В статье, опубликованной в «Sachsische Arbeiter-Zeitung» и вынудившей меня выступить с возражением [См. настоящий том. стр. 73–75. Ред.], сказано, что мелкобуржуазный парламентский социализм имеет теперь якобы за собой в Германии большинство. Но об этом, говорил я, мне ничего не известно. Теперь г-н Эрнст хочет выступить только с утверждением, что фракция является-де лишь «частично» весьма мелкобуржуазной. Снова — непонятая благородная душа, которой злые люди приписывают всевозможные постыдные поступки.

Но кто когда-либо оспаривал, что не только в составе фракции, но и вообще в партии представлено также и мелкобуржуазное направление? Правое и левое крыло имеется в каждой партии, а что правое крыло социал-демократии является мелкобуржуазным по своему характеру, это в природе вещей. Если все дело только в этом, то к чему весь этот шум? С этой старой историей нам приходится считаться уже в течение многих лет, но от этого еще очень далеко до мелкобуржуааного большинства во фракции и тем более в партии. Когда подобная опасность будет действительно угрожать, никто не станет дожидаться предостерегающих призывов со стороны этих своеобразных верных Эккартов. Но до сих пор бодрая, веселая борьба[126] пролетариата против исключительного закона и быстрое экономическое развитие все больше и больше лишали этот мелкобуржуазный элемент почвы и питательной среды, между тем как пролетарский элемент становится все могущественней.

В заключение я могу поведать г-ну Эрнсту также вот что. Гораздо опаснее, чем мелкобуржуазная фракция, которую ведь можно на следующих выборах выбросить как старый хлам, является для партии клика заносчивых литераторов и студентов, особенно когда они не в состоянии разглядеть самых простых вещей и не умеют при рассмотрении экономического или политического положения беспристрастно взвесить ни соотношения реальных фактов, ни действительного влияния борющихся сил; поэтому они хотят навязать партии совершенно безрассудную тактику, как это открыто высказывают гг. Бруно Вилле и Тейстлер, и в несколько более умеренной форме также г-н Эрнст. И эта клика становится еще опаснее, когда она объединяется в нечто вроде общества взаимного страхования и пускает в ход все средства организованной рекламы, чтобы протащить своих членов на редакторские кресла партийных газет и посредством партийной печати командовать партией. Двенадцать лет тому назад закон против социалистов избавил нас от такой опасности, надвигавшейся уже в то время. Теперь, когда этот закон пал, она появляется снова. Пусть это также послужит г-ну Паулю Эрнсту объяснением, почему я открещиваюсь руками и ногами, когда меня отождествляют с элементами, принадлежащими к подобной клике. Лондон, 1 октября 1890 г.

Фридрих Энгельс

Напечатано в газете «Berliner Volksblatt» № 232, 5 октября 1890 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

Примечания:

1

Данная статья написана Энгельсом под непосредственным впечатлением от крупной победы, одержанной Социал-демократической партией Германии в первом туре всеобщих выборов в рейхстаг 20 февраля 1890 года. В результате этого тура партия собрала 1427323 голоса и получила 20 мест (по первоначальным сведениям 21 место) в рейхстаге. 1 марта состоялся также успешный для социал-демократов второй тур голосования (перебаллотировка в тех избирательных округах, где ни один из кандидатов не набрал абсолютного большинства во время первого тура), результаты которого стали известны Энгельсу уже после написания им данной статьи. Всего в итоге обоих туров социал-демократы собрали 1427298 голосов и завоевали 35 мест в рейхстаге.

Статья была опубликована в газете «Newcastle Daily Chronicle» 3 марта 1890 г. без подписи под рубрикой: «Германские социал-демократы», при этом ей было предпослано следующее редакционное вступление: «Публикуемая ниже статья поступила от одного из самых влиятельных членов германской социалистической партии. Благодаря своим длительным связям с этой партией, личной близости к Карлу Марксу и социалистическим руководителям вообще автор имеет полное право на интерпретацию их взглядов и, пожалуй, больше, нем кто-либо другой».

Вслед за публикацией в «Newcastle Daily Chronicle» статья была напечатана в газете «Berliner Volksblatt» 6 апреля 1890 г. под заглавием «Статья Фридриха Энгельса». При публикации немецкого перевода статьи редакция несколько смягчила отдельные выражения Энгельса, указав в редакционном вводном замечании, что это было вызвано условиями, созданными исключительным законом против социалистов.

«Newcastle Daily Chronicle» («Ньюкаслская ежедневная хроника») — ежедневная английская газета, выходила с 1858 (под данным названием с 1862) по 1922 год.

«Berliner Volksblatt» («Берлинская народная газета») — ежедневная немецкая социал-демократическая газета, основана в 1884 году. С 1891 г. по решению партийного съезда в Галле стала центральным органом Социал-демократической партии Германии и выходила под названием «Vorwarts. Berliner Volksblatt» («Вперед. Берлинская народная газета»). Главным редактором был утвержден В. Либкнехт. Сотрудничая в газете и выправляя ошибки и колебания ее редакции, Энгельс помогал ей вести борьбу с оппортунизмом. Со второй половины 90-х годов, после смерти Энгельса, редакция «Vorwarts» оказалась в руках правого крыла партии.

12

Энгельс имеет в виду введение в России в 1874 г. всеобщей воинской повинности взамен рекрутских наборов. Согласно введенному с 1 января 1874 г. Уставу о воинской повинности все мужское население России в возрасте от 21 до 43 лет, за исключением уроженцев Средней Азии, Казахстана и ряда народностей Сибири, Поволжья и Крайнего Севера, обязано было проходить военную службу в регулярной армии, запасе или ополчении. Призыв на военную службу производился посредством жеребьевки. Эта система должна была способствовать превращению русской армии в массовую армию буржуазного типа. Однако в условиях самодержавно-дворянского строя царской России проведению в жизнь принципа всеобщей воинской повинности препятствовали сословные привилегии, многочисленные льготы, распространявшиеся лишь на имущие классы, неравные условия отбывания военной службы для различных слоев населения и т. д.

123

«Volksstimme» («Голос народа») — ежедневная социал-демократическая газета, выходила в Магдебурге с 1890 по 1933 год.

124

Имеется в виду статья Г. Бара «Эпигоны марксизма», опубликованная в журнале «Freie Buhne» № 17, 28 мая 1890 г. и направленная против напечатанной в том же журнале (№ 15, 14 мая 1890 г.) статьи П. Эрнста «Женский вопрос и социальный вопрос».

«Freie Buhne» («Свободная сцена») — литературный журнал, издавался в Берлине под данным названием с 1890 по 1893 г., сначала еженедельно, а с 1892 г. ежемесячно. С января 1894 г. журнал выходил под названием «Neue Deutsche Rundschau» («Новое немецкое обозрение»).

125

Критикуемая Энгельсом статья П. Эрнста была напечатана в газете «Berliner Volks-Tribune» 9 августа 1890 года.

«Berliner Volks-Tribune» («Берлинская народная трибуна») — еженедельная социально-политическая газета германских социал-демократов, близкая к полуанархистской группе «молодых»; выходила с 1887 по 1892 год.

126

Энгельс иронически перефразирует здесь выражение «бодрая, веселая война» («ein frischer frohlicher Krieg»), впервые употребленное в 50-х годах XIX в. немецким реакционным историком и публицистом Лео и получившее распространение в шовинистических и милитаристских кругах.