К. МАРКС РУССКО-ФРАНЦУЗСКИЙ СОЮЗ

Лондон, 3 августа 1860 г.

Высказанные мною в последней корреспонденции [См. настоящий том, стр. 102–104. Ред.] соображения о существовании тайной связи между резней в Сирии и русско-французским союзом получили неожиданное подтверждение с той стороны Ла-Манша в виде брошюры, напечатанной у г-на Дантю в прошлый вторник под заглавием «Сирия и союз с Россией» и приписываемой перу г-на Эдмона Абу[85]. Г-н Дантю, как вам известно, является издателем французского правительства, печатающим все полуофициальные брошюры, время от времени посвящавшие Европу в тайны «исследований», которыми в тот или иной момент увлекались в Тюильри. Названная выше брошюра приобретает особый интерес ввиду того обстоятельства, что она вышла в свет непосредственно вслед за любовным посланием героя декабря, адресованным Персиньи[86], которое имело целью загипнотизировать Джона Буля, причем один экземпляр этого послания лорд Джон Рассел отправил лондонской газете «Times», отказавшись в то же время представить его парламенту. Нижеследующие отрывки содержат наиболее существенные моменты брошюры «Сирия и союз с Россией».

«Христианская Европа, как во времена крестовых походов, потрясена ужасным преступлением, ареной которого только что явилась Сирия. Семьсот тысяч христиан отданы во власть беспощадного фанатизма двух миллионов мусульман, и турецкое правительство своим необъяснимым бездействием, кажется, само выдает свою причастность к этому делу. Конечно, Франция отреклась бы от всех своих традиций, если бы тотчас же не взяла на себя почетную роль защитницы жизни и имущества тех, которые в далеком прошлом были воинами Петра Пустынника и Филиппа-Августа… Поэтому пора уже подумать о том, как выйти из положения, которое в случае, если оно продлится, неизбежно приведет к великому бедствию — к полному истреблению христианских подданных Порты. Экспедиция, о которой так много говорит турецкое правительство, совершенно недостаточна для того, чтобы восстановить порядок. Державы, которые имеют единоверцев в Сирии и справедливо тревожатся за их безопасность, должны приготовиться к физическому вмешательству. Если они будут медлить, будет уже поздно защищать эти жертвы; их единственным долгом будет отомстить за мучеников.

Две нации особенно заинтересованы в защите креста на этих отдаленных берегах: Франция и Россия. Каковы могли бы быть последствия союза их оружия и как этот союз отразился бы на дальнейшей организации Европы? Исследованием этих вопросов мы и намерены заняться.

В определенные периоды истории, под действием определенных законов притяжения и соединения, народы образуют политические комбинации, неизвестные в прошлом. Мы «присутствуем» при одном из таких критических моментов в жизни человечества. Сирийский вопрос — лишь один из узлов весьма сложного положения. Вся Европа находится в состоянии ожидания и беспокойства; она ждет всеобъемлющего разрешения вопроса, которое заложило бы основу прочного мира как в Европе, так и на Востоке. Но цель эта может быть достигнута только в том случае, если организация нашего континента будет соответствовать желаниям и требованиям современных национальностей, борющихся под ярмом рабства. Враждебные религиозные устремления, несходство темпераментов, совершенно различные языки — все это способствует поддержанию в определенных европейских государствах тревожных настроений, которые мешают восстановлению доверия и препятствуют прогрессу цивилизации. Мир, эта конечная цель, к которой стремятся все правительства, может быть только тогда прочно обеспечен, когда исчезнут постоянные причины волнений, только что указанные нами. Мы поэтому хотим сделать два вывода:

1. Везде, где это возможно, следует способствовать созданию однородного и национального государства, назначением которого было бы поглощать и концентрировать в мощном единстве население, имеющее общие идеи или стремления.

2. Следует проводить и поддерживать этот принцип, не прибегая к оружию.

С первого же взгляда на Францию и Россию видно, что они осуществили идеал монархии. Хотя их отделяют друг от друга целых 400 лье, эти две державы самыми различными путями достигли единства, которое одно только создает прочные государства, а не эфемерные области, границы которых могут изменяться каждый день благодаря случайностям войны… Цари, обдумывая в течение последних 135 лет завещание Петра Великого, не переставали бросать алчные взоры на Европейскую Турцию… Должна ли Франция по-прежнему протестовать против притязаний царей на одряхлевшую империю султана? Мы думаем, что нет. Если бы Россия предложила нам свое содействие в деле возвращения нам рейнской границы, то, по нашему мнению, какое-либо государство не было бы слишком высокой платой за этот союз. Благодаря такой комбинации Франция могла бы восстановить свои действительные границы, намеченные географом Страбоном восемнадцать столетий тому назад».

(Затем следует цитата из Страбона, перечисляющая преимущества Галлии в качестве территории могущественной державы.)

«Легко понять, что Франция должна стремиться воссоздать это божественное творение» (видимо, имеются в виду границы Галлии), «чему в течение стольких столетий мешала человеческая хитрость, и это тем более в порядке вещей, что в тот период, когда мы и не думали о расширении территории, Германия тем не менее периодически проявляла беспокойство, бросая нам как вызов патриотическую песнь Беккера… Мы знаем, что не мы одни помышляем о расширении своих границ. И если Россия взирает на Константинополь с теми же намерениями, с какими мы смотрим на Рейн, то нельзя ли извлечь некоторую пользу из этих аналогичных претензий и заставить Европу принять комбинацию, которая России отдала бы Турцию, а Франции — ту рейнскую границу, в которой Наполеон I в 1814 г. видел sine qua non [непременное. Ред.] условие своего существования как монарха?

В Европе только два миллиона турок, между тем как имеется тринадцать миллионов греков, духовным главой которых является царь… Греческое восстание, длившееся девять лет, было лишь прелюдией к движению, сигналом к возникновению которого может послужить резня в Сирии. Греческие христиане только и ждут приказа от своего главы в Петербурге или от патриарха в Константинополе, чтобы восстать против неверных; и мало кто из дальновидных политиков не предвидит разрешения восточного вопроса в благоприятном для России смысле, и притом в недалеком будущем. Поэтому неудивительно, если по зову своих единоверцев, ободряемые предсказаниями Сталезанова, русские в любой момент будут готовы перейти Прут.

Если мы бросим взгляд на наши границы, то соображения, оправдывающие наши стремления, окажутся такими же вескими, как и те, которые руководят Россией. Оставим в стороне все исторические воспоминания, все географические мотивы, рассмотрим одну за другой провинции, прилегающие к Рейну, и исследуем причины, которые говорят в пользу их аннексии.

Во-первых, перед нами Бельгия. По совести говоря, трудно оспаривать разительное сходство, давшее повод некоторым историкам назвать бельгийцев французами Севера. Действительно, в этой стране образованные классы пользуются исключительно французским языком, фламандский же диалект понимают лишь низшие классы населения в нескольких местностях. Кроме того, вся Бельгия привержена к католицизму, и именно Франции, своей сестре по происхождению, языку и религии, она обязана своей независимостью. Не будем напоминать о том, что Бельгия, завоеванная нашим оружием в 1795 г., до 1814 г. составляла девять французских департаментов. Однако иго наше, по-видимому, не было таким уж тяжелым, так как в 1831 г. Бельгия, не сумев добиться от великих держав разрешения присоединиться к Франции, предложила, по постановлению обеих палат, бельгийскую корону герцогу Немурскому, сыну французского короля. Отказ этого последнего заставил их предложить ее затем герцогу Саксен-Кобургскому, ныне Леопольду I, но прецедент, на который мы ссылаемся, кажется нам крайне важным; он дает основание предполагать, что если бы Бельгию спросили о ее мнении, то она оказалась бы не менее великодушной, чем Савойя, и лишний раз доказала бы, как велики симпатия и уважение, которые внушает ей величие Франции. Оппозиция некоторых представителей высших классов была бы очень скоро заглушена рукоплесканиями народа.

Перед впадением в море Рейн разветвляется на три рукава, из которых два текут почти прямо в северном направлении, — Иссель, впадающий в Зёйдер-Зе, и Ваал, приток Мааса. Если бы Франции снова пришлось проводить свои границы, не могла ли бы она взять линию собственно Рейна вместо линии Ваала или Исселя, чтобы отрезать как можно меньшую часть Южной Голландии? Конечно, она поступила бы именно так.

Более того, необходимость исправления нашей границы по линии Рейна, взятой за основу, отнюдь не означает, что оно должно быть проведено за счет Голландии. Для удовлетворения нашей потребности в расширении, которого уже давно так громко требует общественное мнение, было бы достаточно Бельгии в ее теперешних границах. К тому же линия Шельды является границей, предоставленной Франции по Люневильскому договору 1801 года».

Дальше следует небольшой отрывок, доказывающий при помощи таких же аргументов необходимость аннексии великого герцогства Люксембургского, «которое составляло при Империи Departement des Forets [Лесной департамент. Ред.]». После этого автор брошюры переходит к доказательству необходимости присоединения Рейнской Пруссии:

«С переходом Бельгии и Люксембурга в наше владение наша задача еще не выполнена… Чтобы улучшить наши границы, мы должны присоединить не меньше двух третей Рейнской Пруссии, всю Рейнскую Баварию и около трети великого герцогства Гессенского. Все эти земли при Империи составляли департаменты Рура, Рейна и Мозоля, Саара, Мон-Тоннера и великое герцогство Бергское. В 1815 г. они были распределены между несколькими владельцами, чтобы затруднить возвращение этих провинций в наши руки. Замечательно то, что эти провинции, присоединенные к французской монархии, лишь в течение немногих лет находились в непосредственных сношениях с нами, и, однако, нагое временное пребывание оставило там неизгладимые следы. О том, какими знаками расположения окружают французского путешественника в этих областях, пусть скажут те, кто туда ездил. За последние 45 лет ни один французский солдат не нес гарнизонной службы в городах, расположенных на берегах Рейна, и тем не менее прямо удивительно, до какой степени трогательно относятся здесь к нашим мундирам. Как и мы, они католики; как и мы, они французы. Разве не в Ахене находился двор нашего императора. Карла Великого?.. Смежные с Францией рейнские провинции должны стать политически зависимыми от Франции, подобно тому как они зависят от нее и в природном отношении».

Затем автор возвращается к России и, показав, что Крымская война не является преградой к союзу между Францией и Россией, хотя тогда они еще не пришли к соглашению, следующим образом повествует об одном из мотивов, на основании которых Франция претендует на благодарность России:

«Надо помнить, что Франция не поддерживала планов Англии на Балтийском море. Мы не знаем, имело ли бы успех нападение на Кронштадт в любом случае; оно не было предпринято, как мы имеем основание полагать, благодаря сопротивлению Франции».

После экскурса в область Итальянской войны автор выражает уверенность, что в конце концов Пруссия присоединится к франко-русскому союзу:

«Но чтобы заставить берлинский кабинет присоединиться к нашей политике, его надо освободить от влияния Англии, Как это можно сделать?

Добившись того, чтобы Пруссия перестала быть нашим соседом на Рейне, и обещав поддержать ее законные притязания на преобладание в Германии. Уступка этих рейнских провинций заставит Баварию и Пруссию искать компенсации за счет Австрии. Союз с Англией может дать Пруссии только status quo [существующий порядок, существующее положение. Ред.], союз же с Францией открывает перед ней беспредельные горизонты!

Когда между Францией, Россией и Пруссией будет заключен искренний союз, — а мы имеем основание надеяться, что он будет заключен, — вытекающие из него последствия будут самыми естественными… Как мы показали выше — 1800 лет тому назад Страбон считал это бесспорным, — Рейн является естественной границей Северной Франции. Пруссия больше всего страдает от этого расширения территории. В течение последних 45 лет она охраняла Рейн, как дракон, охранявший сад Гесперид. Устраните эту причину вражды между Францией и Пруссией; пусть левый берег Рейна снова станет французским; в награду за услугу Пруссия получит компенсацию за счет Австрии — эта держава будет наказана за свое вероломство и неповоротливость. Следует сделать все, чтобы мир был длительным.

Надо сообразоваться с желаниями населения, чтобы не было насильственных аннексий. Если Россия окажется в Константинополе, а Франция на Рейне, если Австрия уменьшится в своих размерах, а Пруссия получит преобладание в Германии, откуда могли бы возникнуть в Европе беспорядки или революции? Разве Англия посмеет одна выступить против России, Пруссии и Франции? Мы не можем допустить этого. Однако если бы это и случилось, если бы Великобритания отважилась на такое безрассудство, она получила бы строгий урок; Гибралтар, Мальта, Ионические острова являются залогом того, что она будет держать себя спокойно; все это уязвимые места ее брони. Но хотя она будет в состоянии лишь бесплодно волноваться у себя на острове и будет вынуждена оставаться пассивным наблюдателем того, что происходит на континенте, ей все же будет разрешено высказать свое мнение, благодаря тем пяти-шести тысячам человек, которых она пошлет в Сирию.

Наступил момент, когда наша политика должна быть ясно определена. Именно в Сирии Франция должна мирным путем завоевать рейнскую границу, укрепив свой союз с Россией. Но мы должны позаботиться о том, чтобы не дать России расширяться безгранично. Провинции к северу от Босфора должны удовлетворить ее притязания. Малая Азия должна остаться нейтральной территорией. Если бы можно было рассматривать практический вопрос в поэтическом и практическом свете, то мы бы сказали, что выбор нами сделан; как раз выдвинулся человек, который кажется воплощением идеи, которую мы хотели бы видеть представленной в Сирии. Это — Абд-эль-Кадир. Он достаточно правоверный мусульманин, чтобы снискать доверие мусульманского населения; он достаточно цивилизован, чтобы быть одинаково справедливым ко всем; он связан с Францией узами благодарности, он будет защищать христиан и заставит повиноваться буйные племена, всегда готовые нарушить спокойствие в Малой Азии. Назначение Абд-эль-Кадира эмиром Сирии было бы достойной наградой за услуги нашего пленника».

Критические замечания на брошюру Абу написаны К. Марксом 3 августа 1860 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 6025, 16 августа 1860 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Примечания:

8

Парламентский адрес — ответный адрес, который, согласно английскому конституционному праву, палата лордов и палата общин предлагают и обсуждают вслед за тронной речью при открытии каждой новой парламентской сессии. Подобно тронной речи, парламентский адрес ставит основные вопросы правительственной программы. Здесь имеется в виду обсуждение парламентского адреса 24 января 1860 г., в ходе которого был затронут ряд внешнеполитических проблем.

Речь идет о подготовке в начале 1860 г. правительствами Англии и Франции новой, третьей «опиумной» войны против Китая, которая была начата ими летом того же года с целью навязать Китаю новые кабальные условия. Поводом для этой войны послужила англо-французская военная провокация на реке Байхэ. В июне 1859 г. английская эскадра и два французских судна пытались силой пробиться к Пекину. В устье реки Байхэ союзники были остановлены огнем фортов Дагу. Попытка союзников захватить форты оказалась безуспешной, и англо-французские суда отступили с большими потерями.

Англо-французский торговый договор, подписанный 23 января 1860 г., явился победой сторонников свободы торговли обеих стран и отвечал интересам английской промышленной буржуазии (подробно о договоре см. настоящий том, стр. 12–16).

Имеется в виду усиление в Италии после австро-итало-французской войны 1859 г. движения за национальное объединение, встречавшего противодействие со стороны ряда европейских держав. Еще весной 1859 г. в герцогствах Парма, Модена, Тоскана, а также в Романье восставший народ сверг своих правителей, ликвидировал тиранические режимы и высказался за присоединение к Пьемонту. Впоследствии, в результате проведенного в этих герцогствах в марте 1860 г. плебисцита, они были присоединены к Пьемонту.

85

«La Syrie et l'alliance russe». Paris, 1860.

86

Речь идет о письме Наполеона III французскому послу в Лондоне Персиньи, написанном 25 июля 1860 г. и опубликованном во французских газетах. Отрицая в нем свою враждебную позицию по отношению к Англии, Наполеон III пытался рассеять настороженность и недоверие по отношению к его внешней политике, господствовавшие в то время в Англии.