К. МАРКС

БРИТАНСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО И ТОРГОВЛЯ РАБАМИ

Лондон, 18 июня 1858 г.

На заседании палаты лордов 17 июня епископ оксфордский поднял вопрос о торговле рабами и подал петицию против этой торговли от имени приходской общины св. Марии на острове Ямайка. У всякого сколько-нибудь беспристрастного человека эти дебаты в палате наверняка создадут впечатление, что теперешнее британское правительство проявило крайнюю сдержанность в данном вопросе и твердо решило избегать малейшего повода для ссоры с Соединенными Штатами. Своим заявлением, которое приводится ниже, лорд Малмсбери совершенно снял вопрос о «праве производить досмотр», когда это касается кораблей, плавающих под американским флагом:

«Соединенные Штаты заявляют, что ни при каких обстоятельствах, ни в каких целях, какие бы подозрения ни возникали, ни один корабль, кроме американского, не может подойти борт о борт к судну, идущему под американским флагом; что на капитана корабля, приближающегося к борту такого судна или задерживающего его, падает вся ответственность за последствия этого действия. Я не признавал это положение, сформулированное американским министром иностранных дел, соответствующим международному праву до тех пор, пока оно не было одобрено и утверждено королевскими судебными чиновниками. Но признав его, я со всей возможной строгостью предупредил американское правительство, что если станет известно, что американский флаг прикрывает любое беззаконие, то каждый пират и работорговец будет стараться плавать только под этим флагом; что это покроет позором ныне уважаемый американский флаг; и что вместо того, чтобы поддержать честь страны, американцы, твердо следуя сделанной ими теперь декларации, достигнут как раз обратного результата; наконец, что американский флаг будут проституировать для самых низких целей. Я буду настаивать, как и прежде, на том, чтобы в наш цивилизованный век, когда бесчисленное множество судов бороздит океан, на океанских просторах дежурила полиция; чтобы страны — если это не будет предусмотрено международным правом — сами договорились между собой о порядке выяснения национальной принадлежности каждого судна и об определении его права плавать под флагом той или иной нации. Тон моей речи, мои беседы с американским министром-резидентом здесь, в Англии, и замечания, какие по этому вопросу делает генерал Касс в своей искусно составленной записке, вселяют в меня большую надежду относительно того, что с Соединенными Штатами можно будет договориться о таком соглашении, которое после получения определенных указаний должностными лицами обеих стран даст нам возможность проверять флаги всех стран без риска нанести оскорбление той стране, которой принадлежит то или иное судно».

Со скамей оппозиции также не было сделано попыток отстоять право досмотра Великобританией судов Соединенных Штатов, но граф Грей заметил:

«Англичане в свое время заключили договоры с Испанией и другими державами с целью предотвратить торговлю рабами. И если у них имелись основательные причины подозревать, что то или иное судно было использовано для этой гнусной торговли и что, вовсе не являясь в действительности американским судном, оно все же воспользовалось для этого американским флагом, — то они имели право подвергнуть данное судно тщательному осмотру и произвести на нем обыск. Но если судно могло представить американские документы — пусть даже оно было битком набито невольниками, — они обязаны были отпустить задержанное судно, предоставив Соединенным Штатам нести позор за эту несправедливую торговлю. Я выражаю надежду и уверенность, что наши крейсеры получат строгие предписания в этом отношении и что все должностные лица, допустившие нарушение этих правил, понесут заслуженное наказание».

Далее вопрос вращается исключительно вокруг этого пункта, но даже и этот пункт — а именно, можно или нельзя потребовать представления документов от судов, которые подозреваются в незаконном использовании американского флага, — оказался как бы забытым лордом Малмсбери. Лорд Абердин прямо отрицал возможность возникновения какой бы то ни было полемики из-за подобной практики, так как, мол, английские должностные лица получили инструкции, на основании которых им надлежит действовать в данном случае. Инструкции эти, выработанные д-ром Лашингтоном и сэром Дж. Кокбёрном, своевременно были сообщены-де американскому правительству и одобрены представителем этого правительства г-ном Уэбстером. Поэтому-де, если эти инструкции не подвергались изменениям и если должностные лица действовали в пределах этих инструкций, то «у американского правительства не могло быть никаких оснований для жалоб». На самом же деле общественное мнение, по-видимому, сильно заподозрило Пальмерстона в том, что он пустил в ход один из своих обычных трюков, введя некоторые произвольные изменения в предписания, данные в свое время английским-крейсерам. Известно, что Пальмерстон, хвастаясь своим усердием в борьбе с работорговлей, за одиннадцать лет своего управления министерством иностранных дел, вплоть до 1841 г., нарушая все существующие договоры, касающиеся работорговли, ввел постановления, которые английскими судебными властями были квалифицированы как преступные и которые фактически послужили причиной предания суду одного из исполнителей его предписаний, а одного работорговца поставили под защиту законов Англии против своего же собственного правительства. Пальмерстон избрал для себя работорговлю в качестве поля битвы и превратил ее в простое орудие для провокации ссор между Англией и другими странами. Перед своим уходом в 1841 г. он дал такие инструкции, которые, по словам сэра Роберта Пиля, «должны были привести к столкновению с Соединенными Штатами, если бы их вовремя не отменили». Сам Пальмерстон говорил, что он приказал морским офицерам «не слишком уважать международное право». Лорд Малмсбери намекал, правда крайне сдержанно, что «послав британскую эскадру в кубинские воды, вместо того чтобы оставить ее у берегов Африки», Пальмерстон снял ее с того места, где до начала войны с Россией ей почти удалось ликвидировать работорговлю, и направил ее в такое место, где она могла лишь послужить поводом к ссоре с Соединенными Штатами. А бывший посол при санкт-петербургском дворе лорд Вудхаус, ставленник Пальмерстона, соглашаясь с этим высказыванием, заметил:

«Неважно, какие инструкции были даны; если правительство отдало приказ, согласно которому значительное количество английских судов было отправлено в американские воды, — это рано или поздно должно было привести к недоразумениям между нами и Соединенными Штатами».

Однако каковы бы ни были тайные планы Пальмерстона, ясно, что правительство тори расстроило их в текущем 1858 г. так же, как оно сделало это в 1842 г., и что крики о войне, так громко раздававшиеся в конгрессе и подхваченные печатью, превратились в «много шуму из ничего».

Что же касается самого вопроса о работорговле, то епископ оксфордский, а также лорд Брум разоблачили Испанию как страну, представляющую основной очаг этой гнусной торговли. Оба они призывали британское правительство всеми имеющимися в его распоряжении средствами заставить Испанию придерживаться политики, которая была бы совместима с существующими договорами. Еще в 1814 г. между Великобританией и Испанией был заключен общий договор, и уже в этом договоре Испания недвусмысленно осуждала работорговлю. В 1817 г. был заключен особый договор, согласно которому Испания обязалась с 1820 г. запретить своим подданным работорговлю, и в качестве компенсации за убытки, которые могли понести ее подданные при осуществлении этого договора, она получила денежное возмещение в 400000 фунтов стерлингов. Деньги положили в карман, но обязательства не выполнили. В 1835 г. был заключен новый договор, по которому Испания формально обязалась ввести достаточно суровый уголовный закон с тем, чтобы сделать невозможным для своих подданных продолжение работорговли. Но снова произошла оттяжка, снова в точности последовали испанской поговорке: «A la manana» [ «Отложим до завтра». Ред.]. Этот уголовный закон был введен лишь десять лет спустя, но по какой-то странной причине в нем оказалась опущена основная статья, за которую боролась Англия, а именно, приравнение работорговли к пиратству. Словом, ничего не было сделано; зато генерал-капитан Кубы, министр внутренних дел, камарилья и, если верить слухам, даже члены королевской фамилии нажились на этом деле, взимая в свою пользу налог с работорговцев и продавая лицензию на право торговли человеческим мясом и кровью за столько-то дублонов [испанская золотая монета. Ред.] с головы.

«Испания», — говорил епископ оксфордский, — «не может оправдываться том, что эта торговля является системой, которую испанское правительство не в состоянии отменить, так как оно недостаточно сильно. Ведь генерал Вальдес доказал, что такая отговорка не может казаться сколько-нибудь правдоподобной. Прибыв на остров, он созвал наиболее известных работорговцев, дал им шесть месяцев сроку для окончания всех сделок по торговле рабами и заявил им о своем намерении добиться того, чтобы к моменту истечения указанного срока работорговля была прекращена. И что же? В 1840 г., то есть за год до того, как генерал Вальдес стал управлять островом, на Кубу с берегов Африки прибыло 56 кораблей с невольниками; в 1842 г., когда генерал Вальдес был генерал-капитаном, их прибыло только 3. В 1840 г. на остров было перевезено не менее 14470 рабов; в 1842 г. — 3100».

Что же Англия должна предпринять в отношении Испании? Снова протестовать, увеличить количество своих депеш, возобновить свои переговоры? Сам лорд Малмсбери признает, что документами, какими бесцельно обменялись оба правительства, можно было бы покрыть все водное пространство от берегов Испании до Кубы. Или, быть может, Англия должна настаивать на своих требованиях, санкционированных таким множеством договоров? Но здесь-то и начинаются главные затруднения. На сцену выступает зловещая фигура «августейшего союзника», ныне признанного ангела-хранителя работорговли. Третий Бонапарт, покровитель рабства во всех его видах, запрещает Англии действовать согласно ее убеждениям и соответственно ее договорам. Как известно, лорда Малмсбери сильно подозревали в том, что он находился в противозаконной близости с героем Сатори. Однако это не помешало лорду Малмсбери в самых откровенных выражениях разоблачить Бонапарта как известного во всей Европе работорговца, как человека, который возродил эту позорную торговлю в ее наиболее подлой форме — под предлогом «добровольной эмиграции» чернокожих во французские колонии. Граф Грей дополнил это разоблачение, заявив, что «войны в Африке были предприняты с целью получить пленников и продать их затем агентам французского правительства». Граф Кларендон добавил, что «как Испания, так и Франция соперничают на африканском рынке, предлагая определенную цену за человека; и нет ни малейшей разницы в обращении с этими неграми, независимо от того, везут ли их на Кубу или во французскую колонию».

Вот в каком завидном положении находится теперь Англия после того, как она оказала этому человеку помощь в разгроме республики. Вторая республика, как и Первая, уничтожила рабство. Бонапарт, который достиг власти исключительно потому, что он раболепствовал перед самыми низкими людскими страстями, может удерживать эту власть только тем, что постоянно покупает себе все новых и новых сообщников. Таким путем он не только восстановил рабство вообще, но возобновлением работорговли подкупил плантаторов. Все, что унижает совесть нации, для него является новым залогом власти. Самым верным средством закабаления Франции было бы превращение ее в страну, торгующую рабами. А ведь эта же самая Франция некогда имела достаточно мужества, чтобы бросить в лицо всему миру клич: Долой колонии и да здравствуют принципы! Бонапарт достиг, по крайней мере, одного: работорговля стала лозунгом борьбы между приверженцами Империи и республиканцами. Если сегодня Французская республика будет восстановлена, то завтра же Испания будет вынуждена прекратить эту позорную торговлю.

Написано К. Марксом 18 июня 1858 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 5366, 2 июля 1858 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

На русском языке публикуется впервые