Ф. ЭНГЕЛЬС

ВЗЯТИЕ ДЕЛИ

Мы не намерены присоединяться к шумному хору голосов в Великобритании, который до небес превозносит храбрость войск, взявших штурмом Дели. Ни один народ, даже французы, не может сравниться с англичанами в способности к самовосхвалению — особенно, когда дело идет о храбрости. А между тем анализ фактов в девяноста девяти случаях из ста очень быстро сводит величие этого героизма к весьма заурядным размерам; поэтому каждому здравомыслящему человеку должно претить это старание извлекать барыши из чужой храбрости, столь свойственное английскому pater familias [отцу семейства. Ред.], который, преспокойно сидя у себя дома и испытывая непреодолимое отвращение ко всему тому, что грозит ему малейшим шансом добиться военной славы, пытается приобщить себя к бесспорному, но все же не столь уж необыкновенному мужеству, проявленному при штурме Дели.

Если мы сравним Дели с Севастополем, то нам придется, конечно, признать, что сипаи — не чета русским; что ни одна из их вылазок против британского военного лагеря не может и отдаленно сравниться с Инкерманом[264]; что в Дели не было Тотлебена; что, как бы храбро в большинстве случаев ни сражался каждый солдат и каждая рота сипаев, почти все их батальоны — не говоря уже о бригадах и дивизиях, — оставались без всякого руководства; что поэтому согласованность в их действиях не шла дальше роты; что у них отсутствовал какой бы то ни было элемент военной науки, без которой в настоящее время любая армия является беспомощной, а оборона любого города — совершенно безнадежной. Тем не менее неравенство сил и военных средств, превосходство сипаев над европейцами в отношении их способности переносить климат Индии, временами чрезвычайная малочисленность войск, осаждавших Дели, — все это намного уменьшает указанные различия и безусловно дает возможность сравнивать обе осады (если эти действия называть осадой). Повторяем, мы не считаем штурм Дели актом какой-то необыкновенной, сверхгероической храбрости, хотя, как во всяком сражении, отдельные подвиги, без сомнения, совершались с обеих сторон; мы лишь утверждаем, что англо-индийская армия, осаждавшая Дели, проявила больше настойчивости, силы характера, рассудительности и умения, нежели английская армия в пробе сил между Севастополем и Балаклавой[265]. После Инкермана английская армия совсем уже собралась, было, садиться обратно на суда и, несомненно, так бы и сделала, если бы не французы. Между тем осаждавшие Дели войска, которых побуждали к отступлению время года и связанные с ним губительные болезни, нарушения коммуникаций и отсутствие всякой надежды на быстрое прибытие подкреплений, а также общее положение в Верхней Индии, хотя и взвешивали целесообразность такого шага, однако, несмотря ни на что, до конца оставались на своем посту.

Когда восстание достигло наибольшего размаха, англичанам прежде всего необходимы были подвижные войска в Верхней Индии. Были только два отряда, пригодные для этой цели: небольшой отряд Хавлока, который, как вскоре выяснилось, не соответствовал поставленной задаче, и войска под Дели. То, что при тогдашних обстоятельствах с военной точки зрения было ошибкой стоять под Дели, растрачивая наличные силы в бесполезных боях с неуязвимым противником; что, находясь в движении, армия была бы вчетверо ценнее, чем оставаясь на месте; что она могла бы очистить всю Верхнюю Индию, за исключением Дели, восстановить коммуникации, свести на нет все попытки повстанцев сосредоточить свои силы и что тогда падение Дели было бы простым и легко достижимым результатом всех этих действий, — все это факты бесспорные. Однако осаду Дели не позволяли снять политические соображения. Порицания заслуживают именно умники из ставки главного командования, пославшие армию к Дели, а не стойкость этой армии, которая упорно держалась, раз уж она оказалась там. Вместе с тем следует упомянуть, что сезон тропических дождей оказал на эту армию гораздо более слабое влияние, чем можно было ожидать, и что если бы болезни, связанные с активными военными действиями в это время года, хотя бы приблизительно были так распространены, как обычно, отход армии или ее развал были бы неизбежны. Армия находилась в опасности до конца августа. После этого стали прибывать подкрепления; между тем внутренние раздоры все больше ослабляли лагерь повстанцев. В начале сентября прибыл осадный парк, и от обороны англичане перешли к наступлению. 7 сентября первая батарея открыла огонь, а вечером 13-го были пробиты две достаточно широкие для штурма бреши. Рассмотрим теперь, какие события имели место в течение этого промежутка времени.

Если бы для этой цели нам пришлось полагаться на официальное донесение генерала Уилсона, мы были бы поистине в весьма затруднительном положении. Его сообщение так же неясно, как документы, исходившие в свое время из ставки английского главного командования в Крыму. Никто в мире не мог бы на основании этого сообщения определить положение обеих брешей или взаимное положение и боевой порядок штурмующих колонн. Что же касается частных сообщений, то в них, конечно, царит еще более безнадежная путаница. К счастью, один из тех знающих и образованных офицеров из состава бенгальских саперов и артиллеристов, которым почти вся операция и обязана своим успехом, напечатал в «Bombay Gazette»[266] отчет о происшедших событиях, оказавшийся настолько же ясным и деловым, насколько он прост и непритязателен. В течение всей Крымской войны не нашлось ни одного английского офицера, который сумел бы дать столь же вразумительное описание. К сожалению, офицер этот был ранен в первый же день штурма, и на этом его письмо заканчивается. Поэтому дальнейший ход событий все еще остается для нас совершенно невыясненным.

Англичане усилили укрепления Дели лишь настолько, чтобы они могли выдержать осаду со стороны азиатской армии. По нашим современным понятиям, Дели едва ли заслуживал названия крепости: он был только защищен от атаки полевых войск открытой силой. Его каменная стена высотой в 16 футов и толщиной в 12 футов, увенчанная парапетом толщиной в 3 фута и высотой в 8 футов, имела, не считая парапета, 6 футов каменной кладки, не прикрытой гласисом, по которой нападающие могли вести огонь прямой наводкой во время атаки. Крепостная стена была настолько узка, что орудия можно было устанавливать только в бастионах и башнях Мартелло. Последние совершенно недостаточно фланкировали куртину, и так как осадными орудиями нетрудно сбить каменный парапет толщиной в три фута (это можно было сделать даже полевыми орудиями), то заставить замолчать артиллерию защитников, и в особенности пушки, фланкирующие ров, было совсем легко. Между стеной и рвом проходила широкая берма, или ровная дорога, облегчавшая образование достаточно широкой для штурма бреши, и при таких обстоятельствах ров уже не представлял собой coupe-gorge [волчьей ямы. Ред.] для всякого отряда, попадавшего в него, а становился местом передышки и перегруппировки для тех частей, ряды которых могли оказаться расстроенными во время наступления на гласис.

Наступать на такую крепость, используя обычные траншеи в соответствии с правилами осады, было бы безумием, даже если бы имелось в наличии первое необходимое для этого условие, а именно, военные силы, достаточно многочисленные, чтобы обложить крепость со всех сторон. При общем состоянии укреплений, при дезорганизации и сильном упадке духа защитников всякий другой способ атаки, кроме того, который был избран наступающими, был бы глубоко ошибочным. Этот способ хорошо известен военным под названием атаки открытой силой (attaque de vive force). При этом укрепления — поскольку они могут служить защитой от атаки открытой силой только при отсутствии у осаждающих тяжелых орудий — без дальнейших околичностей разрушают артиллерией; одновременно внутреннюю часть крепости подвергают непрерывной бомбардировке, и как только бреши в стене становятся достаточно широкими, войска бросаются на штурм.

Атака была направлена на северную часть стены, расположенную как раз против английского лагеря. Этот участок состоит из двух куртин и трех бастионов и образует небольшой входящий угол у центрального (Кашмирского) бастиона. Восточная часть, от Кашмирского до Водного бастиона, является более короткой и немного выступает вперед по сравнению с западной частью, между Кашмирским и Морийским бастионами. Пространство перед Кашмирским и Водным бастионами было покрыто низким кустарником, садами, постройками и пр., которые не были снесены сипаями и служили прикрытием для атакующих. (Это обстоятельство объясняет, каким образом англичане так часто могли преследовать сипаев под огнем пушек крепости, что считалось тогда величайшим геройством, в действительности же было делом мало опасным, поскольку англичане имели такое прикрытие.) Кроме того, на расстоянии примерно 400 или 500 ярдов от этой позиции, в том же направлении, что и стена, проходил глубокий овраг, который представлял собой естественную параллель для атаки. Так как, к тому же, река могла послужить прекрасной опорой для левого фланга англичан, то выбор слегка выступающего вперед участка стены между Кашмирским и Водным бастионами в качестве главного пункта для атаки был весьма целесообразен. Одновременно была произведена демонстративная атака западной куртины и бастионов, и этот маневр оказался столь удачным, что сипаи направили свои главные силы для ее отражения. Они собрали сильный отряд в предместье вне Кабульских ворот с целью создать угрозу правому флангу англичан. Их маневр был бы совершенно правильным и весьма эффективным, если бы западной куртине между Морийским и Кашмирским бастионами угрожала наибольшая опасность. Фланкирующая позиция сипаев была бы превосходна в качестве средства активной обороны, так как каждая колонна нападающих при своем продвижении вперед была бы сразу взята ими во фланг. Но выгодность этой позиции не оказывала никакого влияния на положение восточной куртины между Кашмирским и Водным бастионами, и таким образом занятие этой позиции только отвлекло лучшую часть сил защитников от решающего пункта.

Выбор позиций для батарей, их устройство, вооружение и организация их обслуживания достойны величайшей похвалы. У англичан было около 50 пушек и мортир, сосредоточенных в мощные батареи и укрытых за хорошими, прочными парапетами. У сипаев, согласно официальным сообщениям, на атакованном участке было 55 пушек, но они были разбросаны по небольшим бастионам и башням Мартелло, не могли действовать согласованно и были едва прикрыты жалким парапетом в три фута вышины. Нескольких часов, несомненно, оказалось достаточно, чтобы заставить замолчать артиллерию осажденных, а после этого оставалось сделать уже немного.

8-го числа 1-я батарея в количестве 10 пушек открыла огонь с расстояния в 700 ярдов от стены. В течение следующей ночи овраг, о котором говорилось выше, был превращен в своего рода траншею. 9-го числа пересеченная местность и постройки перед этим оврагом были захвачены без сопротивления, а 10-го вступила в действие 2-я батарея из 8 пушек. Эта батарея находилась в 500 или 600 ярдах от стены. 11-го числа 3-я батарея, установленная с большой отвагой и искусством в 200 ярдах от Водного бастиона на пересеченном участке местности, открыла огонь из 6 пушек; в то же время город обстреливали десять тяжелых мортир. Вечером 13-го числа пришло донесение, что бреши — одна в куртине, примыкающей к правому флангу Кашмирского бастиона, другая — в левом фасе и фланге Водного бастиона — достаточно широки для штурма, и тогда был отдан приказ об атаке. 11-го числа сипаи соорудили контрапрош на гласисе между этими двумя бастионами, которым угрожала опасность, и прорыли стрелковый ложемент на расстоянии около трехсот пятидесяти ярдов от английских батарей. Кроме того, от позиции за Кабульскими воротами они продвинулись вперед для фланговых атак. Но эти попытки активной обороны выполнялись без общего плана, без взаимной связи и без подъема и не привели ни к каким результатам.

На рассвете 14-го числа пять английских колонн двинулись в атаку. Одна, находившаяся на правом фланге, должна была завязать бой с отрядом сипаев у Кабульских ворот и, в случае успеха, атаковать Лахорские ворота. По одной колонне было направлено против каждой бреши, одна колонна была послана против Кашмирских ворот с задачей взорвать их, и одна должна была служить резервом. Действия всех этих колонн, за исключением первой, увенчались успехом. Бреши защищались осажденными сравнительно слабо, зато сопротивление в соседних со стеною домах было очень упорным. Благодаря героизму одного офицера и трех сержантов-саперов (ибо это был действительно героизм) удалось взорвать Кашмирские ворота, и таким образом действовавшая там колонна также проникла в город. К вечеру весь северный участок находился в руках англичан. Однако здесь генерал Уилсон приостановил дальнейшее продвижение. Беспорядочный штурм был прекращен, пушки подтянуты и направлены против всех сильных позиций внутри юрода. Настоящих боев, за исключением штурма арсенала, было, по-видимому, очень мало. Восставшие пали духом в стали массами покидать город. Уилсон осторожно продвигался внутрь города; после 17-го числа он уже почти не встречал сопротивления и занял город полностью 20-го числа.

Мы высказали свое мнение о действиях атакующих. Что касается защитников, то попытка наступательных контрманевров, фланкирующая позиция у Кабульских ворот, контрапроши, стрелковые ложементы — все это показывает, что кое-какие понятия о военном искусстве уже проникли в среду сипаев; но эти понятия были либо недостаточно ясны, либо недостаточно хорошо усвоены, и поэтому сипаи были не в состоянии применять их со сколько-нибудь значительным успехом. Трудно, разумеется, решить, исходили ли эти понятия от самих индийцев или от некоторых европейцев, действовавших на их стороне; но несомненно одно: эти попытки, как бы они ни были несовершенны, в своей основе сильно напоминают активную оборону Севастополя; их осуществление выглядит так, как будто какой-то европейский офицер составил для сипаев правильный план, но либо сами сипаи были не в состоянии уяснить себе вполне идею этого плана, либо же дезорганизация и отсутствие командования превратили вполне реальные проекты в слабые и неудачные попытки.

Написано Ф. Энгельсом 16 ноября 1857 г,

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 5188, 5 декабря 1857 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Примечания:

2

Робин Гудфеллоу — фантастическое существо, игравшее, по английским народным поверьям, роль покровителя и помощника в делах людей; один из главных персонажей комедии Шекспира «Сон в летнюю ночь».

26

«The Times» («Времена») — крупнейшая английская ежедневная газета консервативного направления; основана в Лондоне в 1785 году.

264

Инкерман — см. примечание 120.

265

25 (13) октября 1854 г. под Балаклавой произошло сражение между русскими и союзными войсками; в этом сражении англичане, несмотря на выгодность позиций, понесли большие потери из-за ошибок английского командования, приведших к гибели английской легкой кавалерии.

266

«The Bombay Gazette» («Бомбейская газета») — английская газета в Индии, основана в 1791 году.