К. МАРКС

ДОГОВОР МЕЖДУ КИТАЕМ И БРИТАНИЕЙ

Лондон, 28 сентября 1858 г.

Официальное краткое изложение англо-китайского договора[392], опубликованное, наконец, британским правительством, в общем мало что прибавляет к тем сведениям, которые уже раньше дошли до публики разными другими путями. Для Англии, в сущности, представляют интерес только первая и последняя статьи договора. В силу первой статьи «дополнительный договор и общий распорядок торговли», обусловленные после заключения Нанкинского договора, «отменяются». Этот дополнительный договор предусматривал, что в Гонконге и в пяти китайских портах, открытых для британской торговли, английские консулы должны были оказывать содействие китайским властям в случае появления в местах, подлежащих их консульской юрисдикции, английских судов с грузом опиума. Таким образом, английским купцам было формально запрещено ввозить этот контрабандный наркотик, и английское правительство до известной степени брало на себя роль одного из таможенных чиновников Небесной империи. То, что вторая опиумная война кончилась снятием запрета, который первая опиумная война номинально наложила на торговлю опиумом, представляется нам вполне логичным результатом и является желанным достижением цели для тех английских торговых кругов, которые с особенным жаром рукоплескали кантонским фейерверкам Пальмерстона. Однако мы сильно ошибемся, если предположим, что этот официальный отказ Англии от ее лицемерного противодействия торговле опиумом не приведет к последствиям, прямо противоположным тем, которых от него ожидают. Приглашая британское правительство принять участие в ликвидации торговли опиумом, китайское правительство тем самым признало себя неспособным добиться этого своими собственными силами. Дополнительный Нанкинский договор был последней и, пожалуй, отчаянной попыткой освободиться от ввоза опиума с иностранной помощью. Так как эта попытка потерпела неудачу, — а сейчас об этой неудаче говорят открыто — и так как Англия санкционировала теперь торговлю опиумом, то едва ли можно сомневаться в том, что китайское правительство испробует способ, одинаково подсказываемый и политическими и финансовыми соображениями, а именно, разрешит разведение мака в Китае и введет ввозные пошлины на иностранный опиум. Каковы бы ни были намерения нынешнего китайского правительства, сами обстоятельства, в которых оно очутилось в силу Тяньцзиньского договора, указывают ему этот путь.

Как только эта мера будет проведена, индийская опиумная монополия, а вместе с нею и индийское казначейство, получат смертельный удар, а британская торговля опиумом сократится до размеров обычной торговли и очень скоро окажется убыточной; До сих пор это была игра, в которой Джон Буль пользовался фальшивыми игральными костями. Поэтому полный провал его собственных расчетов будет, по всей вероятности, самым очевидным результатом опиумной войны № 2.

Объявив «справедливую войну» России, великодушная Англия не стала при заключении мира требовать какого-либо возмещения своих военных издержек. Между тем, постоянно заявляя, что она находится в мире с самим Китаем, Англия в то же время заставляет его в обязательном порядке оплатить издержки, вызванные, по мнению ее собственных нынешних министров, ее же собственными пиратскими действиями. Во всяком случае первое же известие о том, что жителям Небесной империи предстоит уплатить пятнадцать или двадцать миллионов фунтов стерлингов, успокоительно подействовало даже на совесть самых щепетильных британцев, a «Economist» и вообще авторы финансовых статей занялись весьма приятными вычислениями по поводу того, какое благотворное влияние окажут слитки китайского серебра на торговый баланс и на состояние металлического запаса Английского банка. Но, увы! первые впечатления, над созданием которых так много потрудилась пальмерстоновская пресса, оказались слишком слабыми, чтобы выдержать удар, нанесенный известием о действительном положении вещей.

«Особая статья предусматривает, что сумма в два миллиона таэлей [китайская денежная единица. Ред.]» должна быть уплачена «в счет убытков, понесенных британскими подданными вследствие злонамеренного поведения китайских властей в Кантоне, и, кроме того, сумма в два миллиона таэлей — в счет военных издержек».

Итак, обе эти суммы вместе составляют только 1334000 ф. ст., между тем как в 1842 г. китайский император должен был уплатить 4200000 ф. ст., из которых 1200000 ф. ст. представляли возмещение за конфискованный контрабандный опиум, а 3000000 ф. ст. — за военные издержки. Спуститься с 4200000 ф. ст., с Гонконгом в придачу, до каких-то 1334000 ф. ст. — это, в конце концов, вряд ли блестящая сделка; но самого худшего мы еще не сказали. Поскольку, говорит китайский император, вы вели войну не с Китаем, а «провинциальную войну» с одним только Кантоном, то попытайтесь сами выжать из Гуандунской провинции убытки, которые ваши любезные военные корабли заставили меня присудить вам. А тем временем ваш доблестный генерал Стробензи может занять Кантон в качестве материальной гарантии и по-прежнему делать британское оружие посмешищем даже в глазах китайских воинов. Горестные чувства сангвинического Джона Буля по поводу этих условий, которыми обременено получение ничтожной добычи в 1334000 ф. ст., уже вылились в громкие стенания.

«Вместо того», — пишет одна лондонская газета, — «чтобы иметь возможность увести из Китая наши 53 военных корабля и увидеть их триумфальное возвращение с миллионами слитков серебра, мы стоим перед приятной необходимостью послать туда армию в 5000 человек, с тем чтобы она вновь заняла и удерживала Кантон и помогала флоту вести эту провинциальную войну, объявленную помощником нашего консула. Но не повлечет ли за собой эта провинциальная война иных последствий, помимо перенесения нашей торговли из Кантона в другие китайские порты?.. Не приведет ли продолжение ее» (провинциальной войны) «к тому, что большая часть торговли чаем попадет в руки России? Не окажется ли снабжение чаем европейского континента и самой Англии в зависимости от России и Соединенных Штатов?»

Страхи Джона Буля по поводу влияния «провинциальной войны» на торговлю чаем не лишены некоторых оснований. Из «Торговых тарифов» Мак-Грегора[393] видно, что за последний год первой китайской войны Россия получила через Кяхту 120000 ящиков чая. В год после заключения мира с Китаем русский спрос на чай упал на 75 %, составив всего лишь 30000 ящиков. Во всяком случае издержки, в которые еще вовлечет англичан занятие Гуандуна, неизбежно увеличат неблагоприятный баланс настолько, что эта вторая китайская война едва ли окупит себя, — а это, как справедливо заметил г-н Эмерсон, является в глазах англичан самым серьезным изъяном всякого предприятия.

Другой крупный успех английского вторжения закреплен в статье 51, согласно которой «ни в одном официальном китайском документе, изданном китайскими властями, термин «варвар» не должен применяться ни к британскому правительству, ни к британским подданным». Каким же скромным должен выглядеть в глазах китайских властей, величающих себя «небесными», Джон Буль, который не настаивает на том, чтобы его называли божественным или олимпийским, а довольствуется устранением из официальных документов иероглифа, означающего понятие «варвар»!

Статьи договора, касающиеся непосредственно торговли, не дают Англии никаких выгод, которыми бы не пользовались ее соперники, и в теперешних условиях представляют собой туманные обещания, большей частью не стоящие пергамента, на котором они написаны. Статья 10 гласит:

«Британским торговым судам разрешается торговать по великой реке (Янцзы), но при нынешнем тревожном положении в Верхней и Нижней долине ни один порт не может быть открыт для торговли, за исключением Чжэньцзяна, который должен быть открыт через год по подписании договора. После восстановления мира британские корабли могут быть допущены к торговле только в портах, лежащих не далее Ханькоу, — числом не более трех, — которые британский посланник выделит для этой цели по соглашению с китайским государственным секретарем».

В силу этой статьи англичанам фактически закрывается доступ к великой торговой артерии всего Китая, к «единственной линии», — как справедливо замечает «Morning Star»[394], — «по которой они могут продвигать свои фабричные изделия в глубь страны». Если они будут пай-мальчиками и помогут императорскому правительству вытеснить повстанцев из областей, ныне занятых ими, тогда они, пожалуй, смогут плавать по великой реке, да и то с правом захода лишь в некоторые порты. Что же касается новых морских портов, открытых для торговли, то если вначале это были «все» порты, теперь количество их сократилось до пяти, в добавление к пяти портам, обусловленным Нанкинским договором, которые, по словам одной лондонской газеты, «как правило, являются отдаленными или расположены на островах». Да и пора уже теперь покончить с обманчивым представлением о том, будто рост торговли пропорционален числу открываемых для нее портов. Взгляните на прибрежные гавани Великобритании, Франции или Соединенных Штатов: многие ли из них развились в настоящие торговые центры? До первой китайской воины англичане торговали исключительно в Кантоне. Уступка пяти новых портов, вместо того чтобы привести к созданию пяти новых торговых центров, постепенно привела к перемещению торговли из Кантона в Шанхай, как можно видеть из нижеследующих цифр, извлеченных из парламентской Синей книги о торговле в различных пунктах за 1856–1857 годы. При этом следует помнить, что импорт товаров в Кантон включает также товары для Амоя и Фучжоу, которые перегружаются в Кантоне.

«Статьи договора, касающиеся торговли, неудовлетворительны» — к такому заключению приходит «Daily Telegraph»[395], самый презренный приспешник Пальмерстона; но та же газета посмеивается по поводу «самого блестящего номера программы», а именно, «что в Пекине утвердится британский посланник, а какой-нибудь мандарин водворится в Лондоне и, возможно, пригласит королеву на какой-нибудь бал в Альберт-гейте». Однако как бы Джон Буль ни забавлялся этой шуткой, не может быть сомнений, что если кто и будет пользоваться политическим влиянием в Пекине, так это Россия, которая в силу последнего договора получила новую территорию величиной с Францию, с границей, большей частью отстоящей только на 800 миль от Пекина. Джону Булю, разумеется, неприятна мысль, что своей первой опиумной войной он сам обеспечил России договор, разрешающий ей плавание по Амуру и свободную торговлю в приграничной области, а своей второй опиумной войной он помог ей приобрести богатейшую территорию между Татарским проливом и озером Байкал — территорию, обладания которой Россия добивалась так настойчиво, что, начиная с царя Алексея Михайловича и до Николая, постоянно делала попытки завладеть ею. Лондонская газета «Times» так глубоко уязвлена этим, что, печатая известия из Санкт-Петербурга, которые сильно преувеличивают полученные Великобританией выгоды, умышленно выпустила ту часть телеграммы, где говорится о приобретении Россией по договору долины Амура.

Написано К. Марксом 28 сентября 1858 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 5455, 15 октября 1858 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Примечания:

3

В 1793 г. герцог Йоркский был назначен главнокомандующим английскими войсками в первой антифранцузской коалиции и отправился во Фландрию с приказом английского правительства захватить Дюнкерк. После вялой и безуспешной осады Дюнкерка войска коалиции потерпели поражение от французской революционной армии в битве при Гондсхооте 6–8 сентября 1793 года; английской армии удалось избежать полного разгрома лишь благодаря тому, что герцог Йоркский, не приняв боя, поспешно отступил под натиском французских войск.

После организации второй антифранцузской коалиции в 1799 г. герцог Йоркский был направлен в Голландию (в то время Батавская республика) в качестве главнокомандующего англо-русской союзной армией, английский корпус которой высадился в Хелдере в конце августа этого года. В октябре, в результате бездарного командования герцога, армия коалиции была разбита французами.

39

Ayacuchos (аякучосы) — прозвище, данное после поражения испанской армии в битве на равнине Аякучо в Перу в декабре 1824 г. Эспартеро и другим испанским генералам, участникам войны против восставших испанских колоний в Америке. Во время регентства Эспартеро (1841–1843) аякучосами назывались члены возглавлявшейся им военной партии, которую поддерживала Англия.

392

Речь идет о Тяньцзиньском договоре (см. примечание 385).

393

Маркс имеет в виду книгу: J. Mac-Gregor. Commercial Tariffs and Regulations, Resources, and Trade, of the Several States of Europe and America». London, 1841–1850 (Дж. Мак-Грегор. «Торговые тарифы и правила, ресурсы и торговля отдельных государств Европы и Америки». Лондон, 1841–1850).

394

«The Morning Star» («Утренняя звезда») — английская ежедневная газета, орган фритредеров, выходила в Лондоне с 1856 по 1869 год.

395

«Daily Telegraph» («Ежедневный телеграф») — английская ежедневная газета, основана в Лондоне в 1855 году; в 50-х годах имела либеральное направление.