К. МАРКС

К ИСТОРИИ СОЮЗА С ФРАНЦИЕЙ

Лондон, 24 марта. Газета «Press»[113], орган Дизраэли, вызвала на прошлой недело бурю в стакане воды своим утверждением, что «император Луи» является единственным препятствием на пути к заключению мира и что он связал с собой Австрию, заключив с ней секретное «соглашение», от которого она стремится освободиться. Тори до сих пор защищали англо-французский союз как свое детище. Разве лорд Малмсбери не скрепил союз с Бонапартом?[114] Разве Дизраэли не осыпал едкими насмешками в парламенте Грехема и Вуда за то, что они якобы преступно клеветали перед своими избирателями на государственный переворот 2 декабря? Разве в течение двух лет тори не были самыми ярыми глашатаями войны как с парламентской трибуны, так и в прессе? И теперь вдруг без всякого перехода и без всяких церемоний — инсинуации против союза с Францией, колкости по адресу «императора Луи» и проповедь мира! Дряхлый орган маститых тори «Morning Herald», не посвященный в тайну вождей партии, с сомнением качал головой и бормотал резкие слова протеста против непонятных для него галлюцинаций газеты «Press». Последняя, однако, сегодня снова возвращается к роковой теме. На самом видном месте она печатает жирным шрифтом следующее сообщение:

«Выяснились важные обстоятельства. Когда мы недавно писали, у нас были основания предполагать, что congress re infecta [конгресс, не закончив дела. Ред.] будет прерван и лорд Джон Рассел сразу же вернется в Англию. Тон Австрии по отношению к России, изменившийся после смерти императора Николая, и в особенности заявление австрийского императора, направленное Александру II, несомненно способствовали такому исходу. У нас имеются основания предполагать, что французский император устранил препятствия, стоявшие на пути к всеобщему умиротворению, и что Франция согласится на полное очищение Крыма, не ставя никаких условий относительно разрушения или сокращения укреплений в этом районе».

В пояснение этого пророчества «Press» ссылается на «достоверные подробности, сообщаемые в ее передовой статье». Но как раз эти подробности странным образом противоречат основанному на них и столь поспешно сделанному заключению.

«Дела в Вене», — говорится в передовой статье, — «с каждым часом принимают все менее разумный и благоприятный оборот; поэтому важно, чтобы просвещенное мнение по обе стороны Ла-Манша употребило все свое влияние, дабы предотвратить результаты, которые могли бы вызвать раздражение и сожаление. Если бы в 1853 г. наши министры проявили искренность в отношении англо-французского союза, то, вероятно, не было бы и повода к войне; а если бы войны избежать не удалось, то она велась бы, по всей вероятности, успешно и победоносно. Вместо заключения дружественного союза с Францией английское правительство потратило целый год на то, чтобы добиться Adhдsion [привлечения, присоединения. Ред.] крупных немецких государств, как оно это называло. Войну западных держав с Россией нельзя было оправдать не чем иным, кроме как твердым решением ощутимо урезать ее империю на юге. Это было единственным решением восточного вопроса. В 1853 г. момент был благоприятным, его упустили. Тратили зря время и деньги, поступились армией и славой. Если бы в 1853 г. мы были искренни с Францией, то немецкие державы были бы вынуждены пойти за нами. А что получилось теперь? Австрийский император заверил императора Александра в том, что «Австрия не стремится ни к сужению границ России, ни к тому, чтобы нанести какой-либо ущерб ее владениям». Эти слова допускают только одно толкование. А что касается тайного соглашения между Францией и Австрией, на которое мы уже раньше намекали, то из весьма авторитетного источника нам стало известно, что, хотя это соглашение и носит, видимо, характер постоянного союза между двумя империями, в нем не содержится ничего такого, что неизбежно должно было повести к нападению Австрии на Россию. — Русский император готов принять условия мира, которые, правда, не означают разрешения восточного вопроса, однако, несомненно, являются признанием провала агрессии и в известной мере искуплением за совершенное насилие. Мы полагаем, что момент для более высокой политики у пущен, что такое стечение обстоятельств, которое могло бы обеспечить независимость Европы, не так скоро повторится; все же и сейчас можно еще добиться мира, выгодного в общем для Европы, благоприятного для Турции и не бесславного для западных держав. Но мы имеем основание опасаться, что переговоры о таком мире вестись не будут. Кто препятствует этому?.. Император французов. Будь Он и сейчас того мнения, что, несмотря на неблагоприятные условия, восточный вопрос должен быть разрешен, мы бы не стали говорить о том, что Англии следует отойти. Но мы знаем, что намерения императора совершенно другие… Французский император изобрел mezzo termino [нечто среднее, средний путь. Ред.] между сужением русских границ и переговорами о предполагаемом мире, что является опасным и может стать роковым. Император мечтает о кампании, полной блестящих подвигов, которая восстановит его prestige (блеск); кампания должна закончиться миром, который не изменит территориальные границы Европы и Азии ни на йоту больше, чем предусматривают австро-русские предложения, согласиться на которые уже готов был чрезвычайный полномочный представитель Англии в Вене. Не говоря уже о той части плана, которая означает готовность принести в жертву тысячи человеческих жизней просто ради восстановления престижа… мы считаем безрассудность этого плана такой же вопиющей, как и его безнравственность. А что если кампания, затеянная ради престижа, но удастся?.. Кроме тех препятствий, которые ставят русские войска в Крыму, не меньшей угрозой, чем оружие, является чума. Если эта кампания, затеянная ради престижа, не удастся, что станется с Англией и Францией? На чьей стороне окажутся тогда великие немецкие державы? Перспектива одна: упадок и гибель Европы. Даже если бы шансы не были против нас, имеем ли мы право идти навстречу таким опасностям и притом не ради определенной политики, а ради простой демонстрации? Для повелителя французов, быть может, и очень мучительно упустить такой удобный случай; не менее мучительно это и для английского народа. Но государственные деятели должны считаться с обстоятельствами. Ни Франция, ни Англия, ни Россия не находятся в 1855 г. в таком же положении, как в 1853 году. Горе тем, кто предал высшие интересы Европы, Пусть постигнет их участь, которую они заслуживают. Повелитель французов и королева Англии не виноваты, но они не должны, подобно потерявшим голову игрокам, в безумном порыве разочарования или в пароксизме отчаяния форсировать надвигающееся на них несчастье».

В той же газете мы находим ссылку на памфлет Жирардена «La Paix»[115], в котором одновременное разоружение Севастополя и Гибралтара приветствуется как подлинное разрешение вопроса о мире.

«Подумайте только», — восклицает «Press», — «что этот памфлет или, вернее, его продажа разрешена французским правительством, а его автор является близким и интимным другом, советником и сотоварищем предполагаемого наследника престола!»

Здесь стоит отметить, что дербиты, органом которых является «Press», стремятся к коалиции с миролюбивой манчестерской школой и что министерство, со своей стороны, пытается привлечь ее на свою сторону при помощи билля об отмене штемпельного сбора с газет (к нему мы еще вернемся). Идея чисто демонстративной кампании, идея европейской войны не ради нанесения удара могуществу противника, а ради спасения собственного престижа, идея показной войны должна, разумеется, вывести из себя всякого здравомыслящего англичанина. Возникает вопрос: не является ли эта идея одной из «idees napoleoniennes»[116], как ее понимает и вынуждена понимать реставрированная империя?

Написано К. Марксом 24 марта 1855 г.

Напечатано в «Neue Oder-Zeitung» № 145, 27 марта 1855 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

Примечания:

1

Данной статьей начинается систематическое освещение Марксом на страницах «Neue Oder-Zeitung» парламентских дебатов по вопросам внутренней и внешней политики Англии в 1855 году.

«Neue Oder-Zeitung» («Новая одерская газета») — немецкая ежедневная буржуазно-демократическая газета, выходившая под этим названием в 1849–1855 гг. в Бреславле (Вроцлаве).

Основанная в марте 1849 г. в результате раскола в редакции оппозиционной католической «Allgemeine Oder-Zeitung» («Всеобщей одерской газеты»), выходившей с 1846 г., «Neue Oder-Zeitung» приняла буржуазно-демократическое направление. В 50-х годах она считалась наиболее радикальной газетой Германии и подвергалась преследованиям со стороны правительственных органов.

В начале 50-х годов во главе газеты стояли буржуазные демократы Эльснер, Темме и Штейн; с сентября 1855 г. главным редактором «Neue Oder-Zeitung» стал Мориц Эльснер; издателем газеты был Макс Фридлендер, немецкий публицист, двоюродный брат Ф. Лассаля, через посредство которого Маркс был привлечен к сотрудничеству в газете. С конца декабря 1854 г. Маркс начал сотрудничать в «Neue Oder-Zeitung» в качестве лондонского корреспондента, посылая две-три корреспонденции в неделю. При почти полном отсутствии рабочей прессы в годы реакции Маркс и Энгельс считали важным использовать буржуазно-демократическую печать для борьбы против реакционных сил; сотрудничество в «Neue Oder-Zeitung» давало Марксу возможность поддерживать связь с Германией, знакомить немецких читателей с важнейшими вопросами международной и внутренней политики, рабочего и демократического движения, экономического развития капиталистических стран, прежде всего Англии и Франции. В связи с Крымской войной Маркс систематически посылал для «Neue Oder-Zeitung» статьи о ходе военных действий; при освещении военных событий он иногда использовал целиком военные обзоры, написанные Энгельсом для «New-York Daily Tribune» («Нью-йоркской ежедневной трибуны»), переводя их на немецкий язык; иногда Маркс посылал в «Neue Oder-Zeitung» сокращенное изложение статей Энгельса, в некоторых случаях вносил в них ряд изменений и дополнений.

11

В конце статьи Маркса редакция «Neue Oder-Zeitung» на основании телеграфных сообщений из Лондона добавила следующий абзац, опущенный в настоящем издании: «Согласно телеграммам из Лондона от 26 и 27 января, лорд Джон Рассел, излагая парламенту причину своей отставки, привел в связи с этим наряду с другими документами и переписку между ним и лордом Абердином, в которой он настаивал на некотором изменении в руководстве военными делами. По его мнению, плачевное состояние армии под Севастополем неоспоримо, но несмотря на весь свой деловой опыт он не может установить причину несчастья. Лорд Пальмерстон критиковал мотивы отставки Дж. Рассела, но вместе с тем соглашался, что войну нужно вести с величайшей энергией. Он утверждал, что все корабли были использованы так, как их и следовало использовать: для перевозки воинских частей, обмундирования и провианта в Крым, и требовал формального вотума доверия или недоверия правительству. Речь Робака — хотя было видно, что оратор болен — неоднократно прерывалась громкими аплодисментами всех частей палаты. В палате лордов граф Абердин заявил, что, несмотря на уход их влиятельного коллеги, министры считают своим долгом воспротивиться предложению о назначении следственной комиссии».

113

«The Press» («Пресса») — английский еженедельник, орган тори; издавался в Лондоне с 1853 по 1866 год.

114

Маркс, по-видимому, имеет в виду визит лорда Малмсбери, бывшего министра иностранных дел в торийском кабинете Дерби, в Париж в марте 1853 года. Как сообщала об этом визите газета «Times» 23 марта 1853 г., Наполеон III пригласил Малмсбери на обед и вел с ним конфиденциальную беседу. По воспоминаниям самого Малмсбери, во время беседы с французским императором подчеркивалась необходимость укрепления дружественных отношений между Англией и Францией.

115

E. Girardin. «La Paix». Paris, 1855 (Э. Жирарден. «Мир». Париж, 1855).

116

Намек на книгу Луи Бонапарта «Наполеоновские идеи», вышедшую в Париже в 1839 году (Napoleon-Louis Bonaparte. «Des idees napoleoniennes». Paris, 1839).