Ф. ЭНГЕЛЬС

ПОСЛЕДНЯЯ УЛОВКА НАПОЛЕОНА[110]

«Если Крез перейдет Галис, он разрушит обширное царство». Этот ответ Дельфийского оракула царю Лидии вполне уместно адресовать теперь Луи Бонапарту в связи с его поездкой в Крым. Его поездка действительно повлечет за собой разрушение империи, но не Российской, а его собственной.

Чрезвычайное, ненормальное положение вызывает необходимость необычных действий. Любого другого человека на его месте сочли бы безумцем, если бы он предпринял подобную поездку, в которой неблагоприятные и благоприятные шансы на успех находятся в таком же соотношении, как десять к одному. Луи Бонапарт, вероятно, вполне сознает это и тем не менее вынужден ехать. Он является инициатором всей экспедиции; он довел армию союзников до незавидного положения, в котором она теперь находится, и обязан перед всей Европой вывести ее из этого положения. Это ведь его первый военный подвиг, от исхода которого будет зависеть, по крайней мере на некоторое время, его репутация как полководца. За успех экспедиции он отвечает ни больше ни меньше, как своей короной.

Помимо этого имеются и менее серьезные причины, которые равным образом заставляют считать рискованную поездку в Крым делом государственной важности. Солдаты на Востоке уже не раз давали понять, что они жестоко разочарованы в своих надеждах на военную славу новой империи. В Варне и Базарджике паладинов лже-Карла Великого их же собственные войска приветствовали кличкой «обезьяны». «A bas les singes! Vive Lamoriciere!» [ «Долой обезьян! Да здравствует Ламорисьер!» Ред.], — кричали зуавы, когда Сент-Арно и Эспинас посылали их в болгарскую пустыню умирать от холеры и лихорадки. Теперь войска уже не только противопоставляют славу и популярность опальных генералов сомнительной репутации командиров, ныне возглавляющих французскую армию. Странное поведение Жерома Наполеона-младшего во время его пребывания на Востоке[111] напомнило бывалым алжирским солдатам о совсем ином поведении орлеанских принцев в Африке, которые, что бы там о них ни говорили, всегда находились во главе своих войск и выполняли свой воинский долг. Контраст между молодым Омалем и молодым Наполеоном был, конечно, достаточно разительным, чтобы побудить солдат говорить: если бы у власти оставались Орлеаны, принцы были бы с нами в окопах, делили бы с нами опасности и трудности, а они ведь не носили имени Наполеона! Вот что говорят солдаты, а как заставить их замолчать? Человек, которому «разрешено носить мундир дивизионного генерала», ухитрился опорочить военные традиции, связанные с именем Наполеона; остальные члены императорской семьи являются либо сугубо штатскими людьми, естествоиспытателями, священниками, либо отъявленными авантюристами; старого Жерома нельзя принимать в расчет из-за его возраста; к тому же его былые боевые подвиги не принесли ему большой славы. Таким образом, Луи-Наполеону ничего другого не остается, как ехать самому. Кроме того, слух о предстоящей поездке в Крым дошел до самых отдаленных деревушек Франции и был встречен крестьянами с восторгом, а ведь именно крестьяне сделали Луи-Наполеона императором. Крестьяне убеждены, что император, которого они сами посадили на трон и который к тому же носит имя Наполеона, должен и на деле быть Napoleon redivivus [воскресшим Наполеоном. Ред.]; по их мнению, место Луи-Наполеона во главе войск, которые под его командованием не уступят легионам великой армии. Севастополь не взят лишь потому, что туда еще не прибыл император; стоит ему только там появиться, как бастионы русской крепости рассыпятся в прах подобно стенам Иерихона. Итак, Луи-Наполеон уже не может, даже если бы и захотел, отказаться от своего обещания ехать, поскольку молва о его поездке получила широкое распространение.

Приготовления поэтому идут полным ходом. В дополнение к десяти дивизиям, уже находящимся в Крыму, туда должны быть посланы еще четыре, две из которых в начале кампании должны будут образовать резервную армию у Константинополя. Одна из этих четырех дивизий будет состоять из императорской гвардии, другая — из сводных рот отборных войск, то есть из гренадер и вольтижеров парижской армии; две другие дивизии (11-я и 12-я) либо уже грузятся на суда, либо концентрируются в Тулоне и Алжире. С прибытием этих свежих подкреплений численность французских войск в Крыму достигнет примерно 100000—110000 человек; тем временем к концу апреля туда прибудут 15000 пьемонтцев и значительные британские подкрепления. И тем не менее вряд ли можно ожидать, что союзники будут в состоянии начать кампанию в мае с армией в 150000 человек. Гераклейский Херсонес превращен в одно огромное кладбище, к тому же совершенно запущенное, и положение там таково, что с наступлением жаркой или сырой погоды он неизбежно станет рассадником всевозможных эпидемий; сколько бы войск там ни находилось, болезни и смертность среди них будут так велики, что союзники понесут еще более ужасные потери, чем до сих пор. До прибытия всех подкреплений действующая армия союзников не имеет никаких шансов продвинуться вперед с теперешних позиций, а подкрепления прибудут около середины мая, когда уже вспыхнет эпидемия.

Даже при самых благоприятных обстоятельствах союзникам придется оставить 40000 человек у Южной стороны Севастополя и в их распоряжении будет лишь 90000—100000 человек для экспедиции против русской полевой армии. И если только союзники не совершат особо удачного маневра, а русские не допустят серьезных ошибок, то прежде чем эта армия сможет соединиться с турками у Евпатории, она должна будет сначала по выходе из Херсонеса разбить русских и оттеснить их от Симферополя. Предположим, что соединение осуществится без особых трудностей, и все же подкрепление, которое турки смогут дать этой разношерстной армии французов, англичан и пьемонтцев, составит самое большее 20000 человек, при этом не вполне пригодных для сражения в открытом поле. В общем это составит армию приблизительно в 120000 человек. Трудно представить себе, как такая армия сможет существовать в местности, которая опустошена самими русскими, бедна хлебом и главное богатство которой, скот, русские, разумеется, постараются угнать к Перекопу. Малейшее продвижение вперед вызовет необходимость доставки значительного количества фуража и выделения большого числа отрядов для обеспечения флангов и коммуникаций с морем. Русская иррегулярная кавалерия, которую до сих пор не удавалось ввести в действие, начнет их изматывать своими налетами. А тем временем и к русским подойдут подкрепления; широкая огласка, которую получили проводимые за последние шесть недель военные приготовления во Франции, дала русским возможность своевременно принять необходимые меры. Можно не сомневаться, что в настоящее время две или три дивизии русских, взятые либо из армий, расположенных на Волыни и в Бессарабии, либо из вновь сформированных резервов, уже находятся на пути в Крым, чтобы сохранить там прежнее соотношение сил.

Однако самый крупный отряд из состава своей армии союзникам придется выделить для блокады Севастополя с Северной стороны. Для этого потребуется отвлечь еще 20000 человек, и оставшихся у союзников войск, испытывающих столь серьезные затруднения в снабжении, обремененных целыми вереницами повозок с боевыми припасами и продовольствием, вряд ли будет достаточно для того, чтобы выбить из Крыма русскую полевую армию.

Совершенно очевидно, что лавры, с помощью которых Луи Бонапарт намеревается приобрести себе в Крыму имя Наполеона, растут довольно высоко и сорвать их не так-то легко. Однако все трудности, о которых до сих пор говорилось, являются лишь трудностями местного характера. Главным возражением против подобного способа ведения войны в Крыму является в конечном счете то, что этот способ отвлекает четвертую часть всех могущих быть использованными вооруженных сил Франции на второстепенный театр войны, где даже наибольший успех ничего не решает. И именно это безрассудное упрямство в отношении Севастополя, превратившееся в своего рода суеверие и придающее фиктивное значение как успехам, так и неудачам, представляет собой самую основную ошибку всего плана кампании. А фиктивное значение, придаваемое всем событиям в Крыму, с удвоенной силой бьет рикошетом по самому незадачливому автору этого плана. Для Александра Севастополь — далеко не Россия, но для Луи Бонапарта невозможность взять Севастополь равносильна потере Франции.

Написано Ф. Энгельсом около 23 марта 1855 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 4358, 7 апреля 1855 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

На русском языке публикуется впервые

Примечания:

1

Данной статьей начинается систематическое освещение Марксом на страницах «Neue Oder-Zeitung» парламентских дебатов по вопросам внутренней и внешней политики Англии в 1855 году.

«Neue Oder-Zeitung» («Новая одерская газета») — немецкая ежедневная буржуазно-демократическая газета, выходившая под этим названием в 1849–1855 гг. в Бреславле (Вроцлаве).

Основанная в марте 1849 г. в результате раскола в редакции оппозиционной католической «Allgemeine Oder-Zeitung» («Всеобщей одерской газеты»), выходившей с 1846 г., «Neue Oder-Zeitung» приняла буржуазно-демократическое направление. В 50-х годах она считалась наиболее радикальной газетой Германии и подвергалась преследованиям со стороны правительственных органов.

В начале 50-х годов во главе газеты стояли буржуазные демократы Эльснер, Темме и Штейн; с сентября 1855 г. главным редактором «Neue Oder-Zeitung» стал Мориц Эльснер; издателем газеты был Макс Фридлендер, немецкий публицист, двоюродный брат Ф. Лассаля, через посредство которого Маркс был привлечен к сотрудничеству в газете. С конца декабря 1854 г. Маркс начал сотрудничать в «Neue Oder-Zeitung» в качестве лондонского корреспондента, посылая две-три корреспонденции в неделю. При почти полном отсутствии рабочей прессы в годы реакции Маркс и Энгельс считали важным использовать буржуазно-демократическую печать для борьбы против реакционных сил; сотрудничество в «Neue Oder-Zeitung» давало Марксу возможность поддерживать связь с Германией, знакомить немецких читателей с важнейшими вопросами международной и внутренней политики, рабочего и демократического движения, экономического развития капиталистических стран, прежде всего Англии и Франции. В связи с Крымской войной Маркс систематически посылал для «Neue Oder-Zeitung» статьи о ходе военных действий; при освещении военных событий он иногда использовал целиком военные обзоры, написанные Энгельсом для «New-York Daily Tribune» («Нью-йоркской ежедневной трибуны»), переводя их на немецкий язык; иногда Маркс посылал в «Neue Oder-Zeitung» сокращенное изложение статей Энгельса, в некоторых случаях вносил в них ряд изменений и дополнений.

11

В конце статьи Маркса редакция «Neue Oder-Zeitung» на основании телеграфных сообщений из Лондона добавила следующий абзац, опущенный в настоящем издании: «Согласно телеграммам из Лондона от 26 и 27 января, лорд Джон Рассел, излагая парламенту причину своей отставки, привел в связи с этим наряду с другими документами и переписку между ним и лордом Абердином, в которой он настаивал на некотором изменении в руководстве военными делами. По его мнению, плачевное состояние армии под Севастополем неоспоримо, но несмотря на весь свой деловой опыт он не может установить причину несчастья. Лорд Пальмерстон критиковал мотивы отставки Дж. Рассела, но вместе с тем соглашался, что войну нужно вести с величайшей энергией. Он утверждал, что все корабли были использованы так, как их и следовало использовать: для перевозки воинских частей, обмундирования и провианта в Крым, и требовал формального вотума доверия или недоверия правительству. Речь Робака — хотя было видно, что оратор болен — неоднократно прерывалась громкими аплодисментами всех частей палаты. В палате лордов граф Абердин заявил, что, несмотря на уход их влиятельного коллеги, министры считают своим долгом воспротивиться предложению о назначении следственной комиссии».

110

Отрывок из статьи Энгельса «Последняя уловка Наполеона», а также его следующая статья «Сражение под Севастополем» были в сокращенном виде воспроизведены Марксом в корреспонденции «Последние события в Крыму» («Ueber die letzten Vorgange in der Krim»), опубликованной в «Neue Oder-Zeitung» 26 марта 1855 г. (вошла в первое издание Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса).

111

Принц Наполеон командовал в 1854 г. дивизией в Крыму. Не одобряя крымскую экспедицию, к тому же не обладая достаточными военными способностями и не пользуясь популярностью в армии, принц Наполеон под предлогом болезни старался уклониться от руководства военными действиями, а затем самовольно вернулся в Париж.