К. МАРКС

КРИЗИС В АНГЛИИ

Из всех известий, доставленных из Европы пароходом «Атлантик»[81], наибольший интерес вызывает бесспорно смерть царя и влияние этого события на современные осложнения. Но как бы ни были важны сведения об этом событии или других европейских делах, они едва ли могут больше интересовать вдумчивого наблюдателя, чем признаки постепенного развития того серьезного внутреннего политического кризиса, в который в настоящее время оказалась втянутой против своего желания английская нация. Последняя попытка сохранить устарелый компромисс, именуемый британской конституцией, — компромисс между классом, который правит официально, и классом, который правит неофициально, — явно провалилась. В Англии обанкротилось не только коалиционное министерство, самое конституционное из всех министерств, но и сама конституция во всех ее звеньях терпела провал всюду, где война подвергала ее испытанию. Сорок тысяч британских солдат пали на берегах Черного моря жертвой британской конституции! Офицерский корпус, генеральный штаб, интендантство, медицинское ведомство, транспортная служба, адмиралтейство, верховное командование, артиллерийское управление, армия и флот — все они обанкротились, сами подорвали свой престиж в глазах всего света. Но все при этом находили удовлетворение в сознании, что они лишь выполнили долг перед британской конституцией. Лондонская газета «Times» была ближе к истине, чем сама полагала, когда писала по поводу этого всеобщего банкротства, что сама британская конституция стоит перед судом!

Конституция предстала перед судом и была признана виновной. Эта британская конституция является не чем иным, как устаревшим компромиссом, в силу которого государственная власть в целом передавалась определенным слоям буржуазии при том, однако, условии, что все действительное управление, исполнительная власть во всех ее звеньях, даже исполнительные функции законодательной власти, то есть практическое законодательство в обеих палатах парламента, оставалось в руках земельной аристократии. И вот аристократия, хотя и подчинилась общим принципам, выставленным буржуазией, но неограниченно господствует в кабинете министров, в парламенте, в государственном управлении, в армии и флоте; эта аристократия, составляющая важнейшую часть британской конституции, вынуждена теперь подписать свой собственный смертный приговор. Она вынуждена признать себя не способной дальше управлять Англией. Одно министерство за другим образуется лишь для того, чтобы объявить о своем роспуске после нескольких недель пребывания у власти. Кризис становится непрерывным, правительство — лишь временным явлением. Всякая политическая деятельность приостановлена; каждый претендует лишь на то, чтобы в достаточной мере смазать политическую машину и не дать ей совсем остановиться. Сама палата общин — эта гордость всех приверженных к конституции англичан — дошла до мертвой точки. Она уже перестала себя узнавать с тех пор, как распалась на множество фракций, пытающихся испробовать все математические комбинации и вариации, какие только возможны при данном количестве единиц. Она уже не узнает себя и в различных кабинетах, которые сама создает по своему образу и подобию с единственной целью — снова их распустить. Поистине полное банкротство.

В обстановке всеобщей беспомощности, которая поразила нацию и, подобно эпидемии в Крыму, постепенно распространилась на все части политического организма, приходится не только вести войну, но и бороться с противником куда более грозным, чем Россия, — противником, перед которым бессильны все прошлые, настоящие и будущие кабинеты всех этих Гладстонов, Кардуэллов, Расселов и Пальмерстонов вместе взятые. Этим противником является торгово-промышленный кризис, который с сентября прошлого года приобрел такую остроту, такой всеобщий и бурный характер, что наличие его невозможно отрицать. Его неумолимая железная рука сразу зажала рот тем пошлым апостолам свободы торговли, которые в течение ряда лет проповедовали, что после отмены хлебных законов переполнение рынков товарами невозможно. Переполнение рынков в наиболее острой форме и со всеми вытекающими отсюда последствиями стало ныне фактом, и перед лицом этого факта никто так резко не обвиняет фабрикантов в непредусмотрительности за то, что они не сократили производства, как те самые экономисты, которые всего лишь несколько месяцев тому назад твердили, что перепроизводства никогда больше не будет. Мы давно уже обращали внимание на наличие этой болезни в ее хронической форме. Последние затруднения в Америке и кризис, который вызвал застой в американской торговле, несомненно, привели к усугублению этой болезни. Индия и Китай, хотя и были завалены товарами, продолжали играть роль отводных каналов так же, как Калифорния и Австралия. Английские фабриканты, не имея больше возможности сбыть свои товары на внутреннем рынке или предпочитая не делать этого, чтобы не снижать цен, стали прибегать к нелепому средству — к отправке товаров на консигнацию в другие страны, особенно в Индию, Китай, Австралию и Калифорнию. Этот прием позволял им избегать в течение некоторого времени тех затруднений, которые возникли бы для торговли, если бы все товары были сразу выброшены на внутренний рынок; однако, как только экспортируемые товары были доставлены по назначению, тотчас же возникли затруднения на рынках соответствующих стран, и к концу сентября прошлого года последствия этого начали ощущаться и в Англии.

Тогда хроническая форма кризиса сменилась острой. Первыми почувствовали его владельцы ситценабивных фабрик; многие из них, в том числе старинные фирмы Манчестера и его окрестностей, потерпели крах. За ними наступила очередь судовладельцев и купцов, ведущих торговлю с Австралией и Калифорнией, затем торговцев с Китаем и, наконец, фирм, ведущих торговлю с Индией. Очередь дошла до всех; большинство из них несли крупные убытки, многие даже вынуждены были приостановить дела, и ни для кого опасность еще не миновала. Напротив, эта опасность еще больше увеличивается. Владельцы шелковых фабрик также оказались задетыми кризисом; производство шелка свелось почти к нулю, и в центрах этого производства царила и до сих пор царит величайшая нужда. Затем наступила очередь фабрикантов хлопчатобумажной пряжи и тканей. Некоторые из них, судя по последним сообщениям, уже не выдержали, еще большее число обречено на ту же участь. Как стало известно, тонкопрядильные фабрики перешли на четырехдневную рабочую неделю, и таким же образом скоро будут вынуждены поступить фабрики, производящие грубую пряжу. Но многие ли из них будут в состоянии продержаться в течение более или менее длительного времени?

Еще несколько месяцев — и кризис достигнет таких размеров, каких Англия не знала с 1846 г., пожалуй, даже с 1842 года. Но когда рабочий класс в полной мере почувствует на себе его влияние, начнется вновь то политическое движение, которое дремало в течение последних шести лет. Английские рабочие тогда вновь поднимутся на борьбу, угрожая буржуазии как раз в тот момент, когда она окончательно оттесняет аристократию от власти. Маска, скрывавшая до сих пор истинные черты политической физиономии Великобритании, будет, наконец, сорвана. Две действительно борющиеся в Англии силы — средний класс и рабочий класс, буржуазия и пролетариат — столкнутся лицом к лицу, и эта страна будет, наконец, вовлечена в общее социальное развитие европейского общества. Когда Англия вступила в союз с Францией, она окончательно утратила тот обособленный характер, который придавало ей ее островное положение и который уже давно подрывался мировой торговлей и ростом средств сообщения. И теперь она вряд ли сможет остаться в стороне от тех великих внутренних движений, в которые втянуты другие европейские нации.

Знаменателен также и тот факт, что последние дни существования британской конституции столь же изобилуют картинами насквозь прогнившего общественного строя, как и последние дни монархии Луи-Филиппа. Мы уже сообщали о парламентских и правительственных скандалах, о скандальных делах Стонора, Садлера, Лоли, но венцом всего является раскрытие дела Хандкока и де Бёрга — дела, в котором лорд Кланрикард, пэр Англии, выступает в качестве если не прямого, то косвенного участника самых отвратительных преступлений. Неудивительно, что этого окажется достаточным для завершения аналогии и что народ, прочитав постыдные детали дела, невольно воскликнет: «Герцог Прален! Герцог Прален!» Англия достигла своего 1847 года; кто знает, когда начнется и каким будет ее 1848 год?

Написано К. Марксом 2 марта 1855 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 4346, 24 марта 1855 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

На русском языке впервые опубликовано в сборнике: К, Маркс и Ф. Энгельс, «Об Англии», 1952 г.

Примечания:

8

«The Times» («Времена») — крупнейшая английская ежедневная газета консервативного направления; основана в Лондоне в 1785 году.

81

Редакция «New-York Daily Tribune» в ряде случаев изменяла начало статей Маркса и Энгельса, стремясь придать им вид статей, написанных в США. Подобное вмешательство редакции газеты в текст Маркса имело место и в первых строках настоящей статьи.