К. МАРКС

ПАДЕНИЕ КАРСА[322]

Написано К. Марксом в конце марта — апреле 1856 г.

Напечатано в «The People's Paper» №№ 205, 206, 207 и 208; 5, 12, 19 и 26 апреля 1856 г.

Подпись: Карл Маркс;

опубликовано также в газете «New-York Daily Tribune» № 4671, 8 апреля 1856 г.

Печатается по тексту «The People's Paper», сверенному с текстом газеты «New-York Daily Tribune»

Перевод с английского

Падение Карса является поворотным пунктом в истории мнимой войны против России. Без падения Карса не было бы ни пяти пунктов[323], ни конференций, ни Парижского договора[324], одним словом, не было бы мнимого мира. К тому же, если нам удастся доказать на основе Синей книги[325] самого правительства, хотя она состряпана таким образом, что совершенно изуродована сокращениями, искажена пропусками и подкрашена и подштопана подлогами, — если нам удастся доказать, что падение Карса с самого начала было предусмотрено кабинетом лорда Пальмерстона и систематически им подготовлялось, тогда завеса будет приподнята и драма Восточной войны со всеми ее ошеломляющими событиями освободится от того тумана, которым дипломатия ее до сих пор окутывала.

В конце мая 1855 г. генерал Уильямс сообщил лорду Редклиффу, а тот лорду Кларендону, что

«к Гюмри стянуты значительные силы русских в составе 28000 человек пехоты, 7500 человек кавалерии и 64 артиллерийских орудий, и что мушир получил сообщение о намерении противника предпринять атаку Карса. В этом укрепленном лагере у нас имеется 13900 человек пехоты, 1500 человек кавалерии, 1500 артиллеристов и 42 полевых орудия».

Через неделю, 3 июня, Уильямс сообщил Кларендону:

«В настоящее время гарнизон Карса располагает продовольствием на 4 месяца, и я надеюсь, что центральное правительство и союзники скоро докажут этим остаткам армии, что о них не совсем забыли».

Это донесение (смотри карсские документы, № 231) было получено на Даунинг-стрит 25 июня. Таким образом, английское правительство в этот день было поставлено в известность, что 3 октября Карс падет, если не получит помощи; из этого правительство исходило в своих дальнейших действиях.

11 июля лорд Кларендон получил от генерала Уильямса три донесения, датированные 15, 17 и 19 июня, в которых он последовательно сообщает о том, что имели место стычки на аванпостах, что 16 июня регулярная атака русских на укрепленный лагерь была храбро отбита турками и, наконец, что противник совершил фланговый марш к укрепленному лагерю и остановился с большими силами (30000 человек) на расстоянии одного часа ходьбы от самого слабого пункта позиции турок. Уильямс заканчивает последнее донесение следующими словами:

«К сожалению, у нас нет иррегулярной кавалерии… Противник частично уже перерезал наши коммуникации с Эрзерумом».

Когда такие же сообщения были получены в Константинополе, лорд Редклифф был приглашен на совещание во дворец великого визиря на Босфоре. Турецкие министры предложили оказать помощь Карсу, направив экспедицию из Редут-Кале через Кутаис в Грузию в следующем составе:

Контингент генерала Вивиана 20 000

«генерала Битсона 3 000

Из гарнизона Батума 12 000

Албанцев 2 000

Из Болгарии 5 000

Египетская регулярная кавалерия 800

Тунисская кавалерия 600

Всего 43 400

Порта выразила свое согласие на то, чтобы командование этой экспедицией было возложено на англичанина и чтобы обязанности командира выполнял генерал Вивиан. Об этом предложении лорду Кларендону стало известно 11 июля. 12 июля лорд Редклифф дополнительно телеграфировал ему:

«Подготовка к возможной экспедиции ведется. Можно было бы сберечь много драгоценного времени, если бы Вы сразу по телеграфу информировали меня, готово ли правительство санкционировать крупную диверсию через Редут-Кале и Кутаис в Грузию».

За период с 25 июня по 12 июля английское правительство, осведомленное об опасности, грозящей Карсу, и пальцем не шевельнуло, чтобы прийти на помощь крепости: ни разу не прибегли к телеграфу. Но с того самого дня, когда было решено расстроить любой турецкий план помощи Карсу, правительство вдруг стало проявлять лихорадочную деятельность, 13 июля (смотри карсские документы, № 248) Кларендон отправил Редклиффу депешу следующего содержания:

«Правительство ее величества полагает, что было бы более разумным послать подкрепления в тыл турецкой армии, вместо того чтобы посылать экспедицию в тыл русской армии. Подкрепления могли бы направиться на Трапезунд, а оттуда — на Эрзерум. Расстояние от Трапезунда до Эрзерума меньше, чем расстояние от Редут-Кале до Тифлиса, и дорога проходит по территории дружественной страны, а не враждебной. В Эрзеруме армия встретит готовых оказать помощь друзей, а не сопротивляющихся врагов, и там ее ждут запасы продовольствия, а не голод. Если армия в Карсе не может удержать эту позицию в борьбе против русских, ей следует отступить на Эрзерум; все турецкие силы надо сосредоточить именно там. Если русским необходимо нанести поражение, то это легче сделать силами объединенной армии, чем силами отдельных ее частей. И поражение русских было бы тем решительнее, чем дальше внутри турецких границ оно бы произошло».

На следующий день после получения телеграммы Редклиффа Кларендон становится еще более щедрым и заносит уже и Эрзерум в список тех пунктов, откуда следует отступить.

По телеграфу

граф Кларендон — лорду Стратфорду де Редклиффу

Министерство иностранных дел, 14 июля 1855 г.

План усиления армии Карса, содержащийся в Ваших депешах от 30 июня и 1 июля (должно быть 12 июля), не получил одобрения. Доводы против использования турецкого контингента до того, как он станет пригодным для боевых действий, будут посланы сегодня с курьером. Операционной базой должен быть Трапезунд, а если турецкая армия Карса и Эрзерума не в силах отстоять против русских последний из этих пунктов, пусть отступает к Трапезунду, где она легко сможет получить подкрепления.

Если Карс является ключом к Эрзеруму, то Эрзерум является ключом к Константинополю и центром, где сходятся стратегические и торговые пути Анатолии. Как только Карс и Эрзерум [через. Ред.] попадут в руки России, сухопутная торговля Англии via Трапезунд — Персия сразу же прекратится. Английское правительство, которому все эти обстоятельства хорошо известны, хладнокровно советует Порте отдать ключи от ее дома в Азии, когда ни один из этих пунктов не находится в опасности, и приглашает осажденную армию Карса отойти к тем подкреплениям, которым было запрещено прийти на помощь осажденной армии. «Если русским необходимо нанести поражение», — заявляет его светлость (нужно ли это? — как бы спрашивает он), — то, по его мнению, оно будет тем решительнее и тем легче его будет нанести, чем дальше внутри турецких границ оно произойдет, то есть чем больше крепостей и территорий будет сдано русским и чем ближе по существу они будут к Константинополю.

Эти депеши лорда Кларендона достойным образом подкрепляются следующей депешей милорда «Take care of Dowb»[326] Панмюра, английского Карно, к генерал-лейтенанту Вивиану:

Лорд Панмюр — генерал-лейтенанту Вивиану

Военное министерство, 14 июля 1855 г.

Сэр!

Препровождаю при этом для Вашего сведения копию депеши, посланной графом Кларендоном с этой же оказией посольству ее величества л Константинополе, относительно предложенного Портой плана помощи турецкой армии в Карсе. Должен поставить Вас в известность, что я совершенно согласен со всем, что сказано в этой депеше о неприемлемости плана, предложенного Портой. Я настолько полагаюсь на Ваш военный опыт, что не испытываю никакого опасения, что Вы можете предпринять какую-либо необдуманную и рискованную экспедицию подобно той, которую затевает Порта. Конечно, Ваша обязанность не только как командующего контингентом, но и английского офицера, пользующегося доверием правительства ее величества, оказывать, когда это возможно, всемерную помощь нашим союзникам-туркам, но одновременно Вам следует быть достаточно осторожным и не рисковать честью британского имени и своей собственной репутацией, предпринимая такие военные операции, для которых еще не подготовлена соответствующая база, не обеспечены коммуникации, не созданы запасы, не заготовлены транспортные средства. Одно дело — coup de main [смелый удар. Ред.] посредством внезапной высадки армии на побережье с целью создать угрозу крепости противника или даже предпринять атаку на нее; совсем иное дело — экспедиция с целью заранее подготовленного вторжения во вражескую страну и ведения войны на территории противника. В первом случае можно в какой-то мере пойти на риск, во втором же случае действиям должна предшествовать всесторонняя подготовка. Кроме того, по всем поступающим ко мне сведениям я имею полное основание полагать, что батумская армия находится в жалком состоянии. Я знаю, что контингент недостаточно организован, о болгарских войсках у вас нет никаких сведений, а кавалерию Битсона, как я полагаю, так же трудно привести к повиновению и установить в ее рядах порядок, как и ваши собственные войска. Короче говоря, я убежден, что было бы безумием пытаться таким путем оказать помощь бригадному генералу Уильямсу. Теперь слишком поздно сожалеть о политике, которая поставила в столь тяжелое положение такого храброго офицера и его армию; но осуществлять те планы, которые предложены с целью оказать ему помощь, — это значило бы идти по пути новых неудач. Вы должны, как это несомненно ясно и для Вас, не теряя времени, подготовить свои войска к боевым действиям, которые Вам, несомненно, в том или другом месте предстоит вести, как только Вы к этому будете готовы; организация для армии так же необходима, как выносливость и доблесть, и без первого качества два других — совершенно бесполезны.

В этой депеше военный министр лорда Пальмерстона выступает настоящим шутом, годным лишь для увеселения своего господина. Создать угрозу севастопольской крепости «или даже» предпринять атаку на Севастополь, где Россия в течение двадцати лет усиленно вела оборонительные работы, представляется ему делом весьма разумным, ибо это был необдуманный coup de main со стороны союзников; но вот «заранее подготовленное вторжение» со стороны Порты во вражескую страну с целью нанести ей поражение, — это, по мнению «Дауба», является чем-то неслыханным! Он полностью разделяет мнение Кларендона, что истинная сущность стратегии заключается в том, чтобы укреплять тыл своей собственной армии, вместо того, чтобы действовать в тылу противника — предоставим ему спорить по этому вопросу с Наполеоном I, Жомини и всеми другими великими стратегами. Он также согласен со своим другом в том, что в военное время армия ни в коем случае не должна проходить через враждебные страны, а всегда только через дружественные — «с запасами продовольствия и не боясь голода» — истинная философия обжоры. Но сквозь самодовольную глупость шута мы улавливаем умысел того, кто за ним стоит! Не бедному же «Даубу» было дано сделать открытие, что Грузия — враждебная, а не дружественная страна, и это Грузия, которая является русской Польшей на Кавказе.

Турецкое предложение, которое «Дауб» назвал необдуманным и рискованным, было по своему общему замыслу смелым, правильным и являлось, по нашему мнению, единственной стратегической идеей, возникшей в ходе этой войны. Предложение сводилось к тому, чтобы занять эксцентрическую позицию по отношению к осаждающей армии, создать угрозу Тифлису, этому центру русского господства в Азии, и, поставив Муравьева перед опасностью быть отрезанным от своей операционной базы и коммуникационной линии, вынудить его отступить от Карса. Подобная мингрельская экспедиция означала возможность не только оказать помощь Карсу, но и перейти к наступательным действиям на всех участках и добиться, таким образом, самого большого преимущества, возможного на войне, — заставить врага перейти к обороне. Но опасность приближалась; поэтому, чтобы такой план увенчался успехом, его надо было осуществлять быстро, энергично, достаточными силами, обеспечив себя транспортными средствами и продовольствием. Так как Муравьев в качестве первой операционной базы в своем непосредственном тылу имел Гюмри — крепость, специально предназначенную для обороны против турок, он был в состоянии удерживать свои позиции до тех пор, пока не убедился бы, что продвижение противника к Тифлису действительно создает ему опасность. Чтобы осуществить этот план, необходимо было бы высадить на черкесском побережье по меньшей мере 55000 человек, взять Кутаис и пройти через Горийскую котловину. Омер-паша, который позже предпринял подобную экспедицию во главе 36000 человек, подойдя к Риону, насчитывал не больше 18000—20000 человек.

Несомненно, что армия в составе 20000 человек принесла бы в Эрзеруме больше пользы, чем 40000 в Мингрелии. С другой стороны, не следует забывать, что в то время, когда Порта выступила со своим предложением, количество русских в Тифлисе, по данным самой Синей книги, не превышало 15000 человек, а Бебутов со своими подкреплениями еще не прибыл. Кроме того, на продвижение из Трапезунда к Эрзеруму, а затем к Карсу достаточно большой для выполнения своей задачи армии с необходимым запасом продовольствия, боевых припасов и орудий потребовалось бы, по уверению Омер-паши, целых четыре месяца. И, наконец, если Порта предложила правильный план, не располагая необходимыми средствами, то обязанностью ее союзников было обеспечить ее достаточными средствами, а не предлагать со своей стороны ошибочный план. В то время 60000 турок были заперты в Крыму и бездействовали, а это были единственно боеспособные войска Турции.

«В Батуме, Сухум-Кале и других лежащих поблизости прибрежных пунктах», — пишет лорд Редклифф 28 июня, — «было бы крайне трудно собрать больше 11000 человек… Другие части империи (за исключением Болгарии) не смогут дать каких-либо дополнительных резервов, кроме Боснии, откуда можно было бы взять еще несколько тысяч человек, я говорю о регулярных войсках; башибузуков можно было бы набрать, но ведь Вы, милорд, знаете, как мало приходится рассчитывать на столь недисциплинированные орды… Я сомневаюсь, чтобы в Болгарии было больше, чем 50000 солдат, включая и гарнизоны. Австрия, правда, заявила о своем намерении рассматривать переход русских через Дунай как casus belli [повод к войне. Ред.] и обязалась не допускать Россию в Дунайские княжества. Но вряд ли можно рассчитывать на то, что Порта примет решение руководствоваться в своих действиях этими заверениями и не считаться с тем, насколько неблагоразумно оставлять важную позицию без достаточной защиты — хотя такое решение может быть и было бы достойно восхищения».

Какие же войска оставались в распоряжении Порты, кроме англо-турецкого контингента? А этот контингент, как следует из депеш Кларендона и Панмюра, служил лишь уловкой, чтобы лишить Порту последних имеющихся в ее распоряжении сил.

Но противопоставило ли английское правительство турецкому плану какой-нибудь свой план? Разве оно не собиралось послать англо-турецкий контингент в Трапезунд, а оттуда в Эрзерум или Карс? В своей депеше от 14 июля Кларендон высказывается «против использования турецкого контингента до того, как он станет пригодным для боевых действий». Но если контингент не пригоден для боевых действий, то значит он не пригоден и для экспедиции в Эрзерум, так же как и для экспедиции в Мингрелию. Шут Панмюр в депеше того же числа пишет Вивиану, командующему контингентом:

«Вы должны, не теряя времени, подготовить свои войска к боевым действиям, которые Вам, несомненно, предстоит вести в том или другом месте, как только Вы к этому будете готовы».

Он призывает Вивиана быть готовым не для непосредственных действий, не для Эрзерума, а для действий в том или другом месте, иначе говоря, — нигде. Еще 7 сентября Кларендон (смотри № 302 в документах) считает англо-турецкий контингент очень плохо подготовленным и не пригодным к тому, чтобы занять укрепленные позиции под Севастополем. Таким образом, совершенно очевидно, что английское правительство выдвигает эрзерумский проект не для того, чтобы его осуществить, а для того, чтобы расстроить мингрельскую экспедицию Порты. Оно противилось не какому-то определенному, а всякому плану помощи Карсу.

«Было бы безумием пытаться оказать помощь армии бригадного генерала Уильямса… Слишком поздно сожалеть о политике» (политике Пальмерстона), «которая поставила в столь тяжелое положение такого храброго офицера и его армию», — писал Панмюр Вивиану.

Слишком поздно предпринять что-нибудь другое, кроме как сдать Карс русским и Эрзерум в придачу, говорит Кларендон Редклиффу. Этот план был не только принят правительством Пальмерстона уже 13 июля, но и получил признание в Синей книге, и правительство, как мы увидим, ни разу не отступало от него.

Все депеши Редклиффа за июль месяц, приведенные в №№ 254–277 карсских документов, свидетельствуют о том, что Порта усердно готовила мингрельскую экспедицию Вивиана. Как это могло случиться?

12 июля 1855 г., как мы помним, лорд Редклифф телеграфировал графу Кларендону о том, что приготовления к мингрельской экспедиции под руководством генерала Вивиана ведутся успешно и, «чтобы сберечь драгоценное время», он просит правительство передавать соответствующие указания по телеграфу. Поэтому Кларендон посылает свой протест против турецкого проекта по телеграфу; но несмотря на то, что на этом послании стоит дата 14 июля, оно доходит до Константинополя только

30 июля, когда, как мы видим, лорд Редклифф снова пишет Кларендону:

«Неблагожелательный отзыв правительства ее величества о выдвигавшихся в последнее время планах оказания помощи армии султана в Карсе еще усилил, разумеется, замешательство Порты. Моей обязанностью было передать этот отзыв турецким министрам не только как выражение мнения, но и как вето в отношении использования контингента генерала Вивиана. После этого сразу же возникла чрезвычайно серьезная дилемма. Правительство ее величества не только запрещает использовать контингент, но решительно предпочитает другой план — посылку подкреплений в Эрзерум через Трапезунд. Это мнение отвергают здесь как Порта, так и буквально все официальные и частные лица. Сераскир [Рушди-паша (сераскир — военный министр). Ред.], Омер-шина, генерал Гайон и наши собственные офицеры — все согласны с Портой и французским посольством в том, что следует отдать предпочтение диверсии в направлении от Редут-Кале, как обещающей больший успех, при условии, разумеется, соответствующего обеспечения транспортными средствами, продовольствием и другими необходимыми предметами… Между тем сообщения из Карса отнюдь не утешительны, а драгоценное время неизбежно растрачивается на сомнения и колебания».

Так как путь от Константинополя до Лондона нисколько не длиннее, чем путь от Лондона до Константинополя, то кажется очень странным то обстоятельство, что депеша Редклиффа, посланная из Константинополя 12 июля, уже 14 июля была в Лондоне, тогда как депеша Кларендона, отправленная из Лондона 14 июля, была получена в Константинополе только 30 июля или около этого числа. В своей депеше от 19 июля Редклифф выражает недовольство молчанием правительства, которое он очень просил «незамедлительно сообщить свое мнение». Из другой депеши, датированной 23 июля, мы видим, что он все еще не получил ответа. Фактически получение ответа не подтверждается, как мы уже говорили, до 30 июля. Таким образом, нет никаких сомнений в том, что лондонская дата на депеше Кларендона фальшивая и что на самом деле депеша была отослана на несколько недель позже той даты, которая обозначена в Синей книге. Эта фальсификация выдаст цель промедления. Надо было заставить потерять драгоценное время, вызвать сомнения и колебания и, что важнее всего, вынудить Порту потратить напрасно весь июль на приготовления экспедиции Вивиана, которая, по решению английского правительства, не должна была состояться.

Поскольку стратегические колебания английского правительства не позволили ему в течение трех месяцев ясно выразить свою точку зрения на крупные операции, которые намеревалась предпринять Порта, то самое лучшее, что оно могло бы сделать — это срочно направить тем временем via Эрзерум на свою ответственность небольшой отряд для восстановления коммуникаций между этим городом и Карсом. Союзники были хозяевами Черного моря, а английское правительство имело в своем полном распоряжении 4000 башибузуков под командованием генерала Битсона, — единственный боеспособный отряд турецкой иррегулярной кавалерии. Высадившись у Трапезунда, этот отряд мог бы через 10 дней достичь Эрзерума, конвоировать доставку провианта для Карса и тем самым дать возможность крепости продлить свое сопротивление на месяц — полтора, то есть до того, времени, когда начало суровой армянской зимы заставило бы осаждающих прекратить наступательные действия. Генерал Битсон 7 июля писал Редклиффу, прося последнего использовать его войска для активных военных действий.

Его просьба не была принята во внимание. 14 августа сами войска подали петицию, в которой просили не держать их больше без дела, а послать в Азию. Никакого ответа не последовало. 12 сентября Битсон осмелился в третий раз высказать свои соображения. Так как английское правительство не захотело больше терпеть беспокойную назойливость нескромного просителя, то в ход были пущены военно-дипломатические интриги, в результате которых Битсон был отозван из армии. Поскольку сам Битсон был отозван, то вся его переписка с правительством была изъята из Синей книги.

Мы уже видели, как упрямо английское правительство настаивало на экспедиции в Эрзерум via Трапезунд. Когда же пришло сообщение о том, что русские заняли большую проезжую дорогу между Эрзерумом и Карсом и отрезали часть провианта, собранного для армии Карса, за спиной английского посольства была предпринята самостоятельная попытка оказать немедленную помощь из Трапезунда. К донесению Редклиффа от 16 июля 1855 г. приложено письмо вице-консула Стивенса следующего содержания:

Трапезунд, 9 июля 1855 г.

Милорд!

Имею честь сообщить Вам, что Хафиз-паша отбыл вчера в Эрзерум с 300 артиллеристами и 20 полевыми орудиями. В настоящее время формируется крупный отряд иррегулярных войск, численность которого предполагается довести до 10000 человек; этот отряд выступит сегодня в том же направлении.

(Подпись: Стивенс)

Редклифф по долгу своей службы немедленно запросил объяснений у сераскира, почему тот умалчивал о сосредоточении 10000 солдат иррегулярных войск в Трапезунде и о продвижении Хафиз-паши к Эрзеруму.

«Все что я услышал по этому поводу от его превосходительства», — жалуется он, — «это то, что Тусум-паша получил приказ отправиться в Трапезунд, а оттуда, возможно, в Сивас, где он должен набрать 4000 человек иррегулярных войск и с ними направиться на театр военных действий».

Если провести линии между Трапезундом, Сивасом и Эрзерумом, то видно, что они образуют равнобедренный треугольник, основание которого, а именно линия от Трапезунда до Эрзерума, примерно, на одну треть короче каждой боковой стороны. Следовательно, направить подкрепления прямо из Трапезунда в Эрзерум, вместо того чтобы послать Тусум-пашу из Константинополя в Трапезунд, из Трапезунда, «возможно», в Сивас, где он мог бы потерять время на сбор иррегулярных войск, чтобы затем, возможно, отправиться с ними в Эрзерум, — означало слишком быстрый разворот событий, за что английский посол не мог не упрекнуть турок. Не решаясь сказать сераскиру, что помощь осажденному городу зависит от хорошо рассчитанной медлительности, лорд Редклифф обратился к нему с вопросом:

«Можно ли сомневаться в том, что такой большой отряд башибузуков, наспех и беспорядочно собранных вместе, принесет пользу только врагу?»

И когда сераскир на это справедливо возразил, что

«он настоятельно просил денежных средств для выплаты жалованья башибузукам, ибо это основное условие их подчинения, и даже угрожал отставкой, если требование его не будет удовлетворено», то лорд Редклифф сразу стал туг на ухо.

Если мы обратимся к другому оперативному плану, предложенному Портой и сорванному ее союзниками, то мы попадем в запутанный лабиринт, из которого трудно найти выход.

Из донесения, отправленного 15 июля подполковником Симмонсом, британским представителем в лагере Омер-паши, на имя лорда Кларендона и из приложенного к нему меморандума Омер-паши можно установить следующие факты. 23 июня Омер-паша получил от генерала Уильямса письмо, в котором тот сообщал, что коммуникации с Эрзерумом прерваны, и в самых настойчивых выражениях требовал, чтобы в Карс незамедлительно были посланы подкрепления или была произведена крупная диверсия со стороны Редут-Кале. 7 июля Омер-паша направил меморандум союзным главнокомандующим — Симпсону и Пелисье, — настойчиво прося их созвать совет командующих союзными армиями и флотом, для того чтобы срочно принять решение. В своем меморандуме он предлагает, чтобы

«он сам с частью своей армии, находящейся здесь» (в Балаклаве) «и в Керчи, с 25000 человек пехоты и 3000 человек кавалерии из Евпатории и с соответствующим количеством артиллерии был переброшен на какой-нибудь пункт черкесского побережья; угрожая оттуда коммуникациям русских, он заставил бы их снять осаду Карса».

Обосновывая свое предложение, Омер-паша указывает, что турецкая армия в Азии, численностью в 10000 человек, осажденная в укрепленном лагере Карса превосходящими силами русских, находится в таком положении, когда из-за недостатка продовольствия она, вероятно, вынуждена будет капитулировать; гарнизон Карса фактически и является турецкой армией в Азии; если гарнизон Карса сдастся, в руки врага попадет Эрзерум, город, который благодаря его географическому положению очень трудно укрепить, и противник овладеет коммуникациями как с Персией, так и с большей частью Малой Азии; союзники, приняв его предложение, смогут использовать главные преимущества, которыми они обладают, а именно: удобства морского транспорта и единственную турецкую армию, вполне боеспособную и подготовленную к походу, то есть армию самого Омер-паши. На этот меморандум маршал Пелисье и генерал Симпсон ответили, что «за отсутствием дополнительной информации они считают созыв совещания преждевременным». Несмотря на это, Омер-паша 12 июля снова обращается к ним с посланием, в котором сообщает, что

«он тем временем получил от своего правительства депешу, согласно которой вся Азиатская Турция до самых ворот Константинополя остается незащищенной, и поскольку дорог каждый час, правительство умоляет сто немедленно изыскать и использовать все средства и ресурсы, необходимые для предотвращения той большой опасности, в которой находится турецкое правительство, а следовательно, и дело союзников». «При этих обстоятельствах», — добавляет он, — «имея в Крыму 60000 солдат, в большинстве своем уроженцев Азии, семьи и имущество которых подвергаются опасности быть уничтоженными противником, и видя, что эта армия в Крыму бездействует, причем, по-видимому, нет надежды на ее использование в ближайшем будущем для активных действий, — я считаю своей обязанностью по отношению к моему повелителю и в интересах общего дела повторить мое прежнее предложение».

Он поэтому просит союзных генералов созвать совещание в английской главной квартире. Одновременно с этим посланием союзным генералам он убедил подполковника Симмонса направить секретное письмо на имя генерала Симпсона и адмирала Лайонса, из которого мы приводим следующую выдержку:

«Порта предложила генералу Вивиану направиться во главе турецкого контингента к Редут-Кале… Однако Омер-паша считает большим риском посылать туда эти войска, так как солдаты еще не свыклись со своими офицерами, а офицеры не говорят на их языке, и, следовательно, не смогут командовать ими на поле боя; контингент, хотя и пригоден для несения гарнизонной службы, не находится еще в таком состоянии, чтобы отправиться в глубь страны. Кроме того, этот контингент войск и по численности своей слишком слаб, чтобы выполнить намечаемую боевую операцию. Омер-паша держится также того мнения, что ему, пользующемуся доверием турок и хорошо известному в Азии, где он уже провел несколько кампаний, легче будет добиться расположения, населения и получить с его помощью необходимое продовольствие и информацию, чем иностранцам, не знающим ни языка, ни страны».

14 июля состоялось совещание, в котором приняли участие Омер-паша, подполковник Симмонс, генералы Симпсон, Пелисьс, Мартенпре и адмиралы Лайонс, Брюа и Стюарт. Омер-паша подробно рассказал о русских военных силах в Азии и об их боевых действиях в окрестностях Карса. Он обстоятельно развил вышеприведенные аргументы и твердо отстаивал мнение, что

«нельзя больше терять времени в деле подготовки похода с целью помешать дальнейшему продвижению русских в Азию».

Однако, как доносит Кларендону подполковник Симмонс,

«генералы и адмиралы, не получившие от своих послов в Константинополе информации, которая заставила бы их поверить, что дела в Азии находятся действительно в таком опасном положении, как это изображает Омер-паша на основании сообщения, полученного от своего правительства», решили «за отсутствием соответствующей информации не высказывать по этому вопросу никакого мнения».

Итак, в данном случае союзные генералы отказались высказать свое мнение по этому вопросу, так как они по получили информации от своих правительств. Позже союзные правительства отказались отдать нужные распоряжения, ибо их генералы не высказали своего мнения. Пораженный холодным отношением союзных командующих, их странной манерой считать свое недоверие к фактам основанием для того, чтобы не высказывать своего мнения о них, и их бестактным обвинением турецкого правительства во лжи, Омер-паша, единственный непосредственно заинтересованный в этом деле человек, немедленно поднялся и категорически заявил, что

«при таких обстоятельствах он считает своей обязанностью отправиться на несколько дней в Константинополь, чтобы посоветоваться со своим правительством».

И, действительно, два дня спустя, 16 июля, он отправился в Константинополь, взяв с собой подполковника Симмонса; но его сопровождал также некий подполковник Сюло, «который ехал под предлогом восстановления своего здоровья» (смотри приложение 1 к № 270 карсских документов), а на самом деле имел поручение от генералов Пелисье и Симпсона расстроить план Омер-паши. Сюло, офицер штаба генерала Симпсона, привез Редклиффу письмо от бедняги Симпсона, этого самого незадачливого вояки в мире, как называет его генерал Эванс; в этом письме Симпсон сообщает послу не о том, что он и его коллеги не верят утверждениям Омер-паши, а о том, что «они категорически протестуют против отзыва каких-либо войск из Крыма в настоящий момент»; не о том, далее, что они сочли нужным скрыть от Омер-паши свое мнение, а о том, что он, Симпсон,

«настоятельно просит его превосходительство использовать свое исключительное влияние у Порты для того, чтобы их мнение восторжествовало над мнением его высокопревосходительства», ибо «на карту поставлены важные государственные интересы», и «успех Омер-паши может повлечь за собой серьезные последствия».

Вот именно успех! Возможный успех Омер-паши не давал спать генералу Пелисье, который до сих пор не мог ничем похвастать, кроме позорного сражения 18 июня. Бедняга Симпсон, незадачливый вояка, которого генерал Эванс рисует ограниченным от природы человеком, был все же достаточно ловок, чтобы воспользоваться затруднительным положением своего коллеги по командованию и вести за спиной Омер-паши интригу, — единственный, можно сказать, маневр, проведенный им за все время крымской кампании.

В депеше 19 июля Редклифф пишет Кларендону, что

«в позапрошлую ночь» (17 июля) «он был поражен, узнав, что Омер-паша неожиданно прибыл из Крыма и прямо направился к сераскиру».

Он радуется сообщению фанариота[327] Пизани о том, что

«прибытие генералиссимуса без разрешения правительства вызвало известное недовольство» и заявляет, что «у него сложилось твердое убеждение, что интересы союзников были бы лучше всего обеспечены, если бы Омер-паша незамедлительно вернулся к командованию своими войсками в Крыму».

Несмотря на это твердое убеждение Редклиффа, пребывание Омер-паши в Константинополе затянулось с 17 июля до начала сентября. Дальше мы увидим, чем была вызвана эта потеря времени.

23 июля Редклифф сообщает Кларендону:

«Омер-паша предложил Порте поручить ему осуществить вторжение в Грузию из Редут-Кале как исходного пункта, используя при этом в своих интересах Кутаис».

Это предложение обсуждалось накануне ночью (22 июля) на совещании у великого визиря, и в результате обсуждения было решено, что

«в состав войск, предназначенных для выполнения указанной выше задачи под командованием Омер-паши, следует взять из Евпатории 20000 человек и из Болгарии — 5000, а недостаток войск в Евпатории восполнить контингентом, в который будут влиты новые пополнения. На случай, если упомянутый план вызовет возражение, предлагалось изменить его таким образом, чтобы из Крыма взять лишь 10000 человек, а из Болгарии 15000, включая сюда тех, которые должны были войти в состав контингента».

Эта депеша, которую, как говорят, Кларендон получил 1 августа и получением которой он тотчас воспользовался, чтобы телеграфировать английскому послу в Париже, лорду Каули, явно и преднамеренно искажена в той ее части, которая имеет решающее значение. Имеется в виду то место, где говорится, что Порта предложила отвести из Евпатории 20000 человек, передать их под командование Омер-паши и заменить их в Евпатории турецким контингентом. Именно на это место ссылается Кларендон в своей телеграмме на имя лорда Каули, причем он заявляет, что «правительство ее величества относится к этому благосклонно», и выражает «свою надежду, что императорское правительство согласится с этим».

В этой части депеши Евпатория умышленно поставлена вместо Балаклавы. Из донесения подполковника Симмонса, датированного 15 июля и полученного Кларендоном 30 июля, видно, что Омер-паша и в своем меморандуме на имя союзных генералов и на военном совете настаивал на том, чтобы взять с собой ту часть своей армии, которая находится здесь (в Балаклаве); это часть армии, переброшенная им из Евпатории, является, как он считает, единственно пригодной для кампании в Азии. Изменил ли Омер-паша свое мнение по прибытии в Константинополь? Совершенно обратное вытекает из донесения от 2 августа, в котором Симмонс сообщает:

«Его высокопревосходительство Омер-паша уведомил меня, что для укомплектования контингента он охотно предоставит любую часть турецких войск, находящихся под его командованием, за исключением той дивизии, которая находится сейчас в лагере под Севастополем; эта дивизия состоит из лучших его войск, и, разумеется, он желает иметь ее при себе на случай, если ему придется совершить предполагаемый поход в Азию».

Имеются ли доказательства того, что Порта на своем совете в ночь на 22 июля пришла к решению, которое противоречит предложению Омер-паши? В той же депеше от 23 июля, где Редклифф сообщает о принятом Портой решении, он говорит Кларендону, что

«Омер-паша был очень любезно принят султаном и довольно щедро им награжден», и при этом прибавляет: «Мне незачем упоминать о том, что он в самых лучших отношениях с министрами его величества и в особенности с сераскир-пашой».

Не может быть поэтому и речи о каком-либо разногласии между Портой и ее главнокомандующим. И Порта и Омер-паша были в равной мере поражены, когда получили из Лондона предписание передать под командование Омер-паши войска в Евпатории и взять у него войска, находящиеся под Севастополем и в Керчи. Какую же цель преследовало английское правительство, когда оно подделало вышеупомянутое место в депеше? Английское правительство старалось скрыть от общественного мнения тот факт, что, выставляя себя перед французским правительством сторонником плана Омер-паши, оно в то же время простой перестановкой слов превратило собственное предложение Порты в нечто прямо ему противоположное. Так возник новый повод для спора. Дело запутывалось все больше и больше, и это обстоятельство позволило потратить весь август и сентябрь на издание приказов и контрприказов. Фальшивая игра английского правительства видна даже в расположении документов в Синей книге. Чтобы запутать читателя, депеша Кларендона к Каули фигурирует на 248 странице; после нее на страницах 248–252 следует выдержка из депеши Редклиффа от 19 июля, письмо Симпсона к Редклиффу от 16 июля, письма Омер-паши и его меморандум, и лишь на последнем месте помещена депеша Редклиффа от 23 июля, результатом которой якобы является инструкция, посланная Кларендоном Каули.

Следует кратко остановиться теперь на деятельности министерства иностранных дел на Даунинг-стрит и присмотреться к графу Кларендону, усердно выполняющему там роль главного клерка великого Пальмерстона. Через два дня после отправления своей депеши Редклиффу, 16 июля, Кларендон посылает ему другую депешу, которая заканчивается следующими словами:

«Правительство ее величества по-прежнему рекомендовало бы, чтобы все войска, посылаемые для оказания помощи армии Карса, направлялись в Трапезунд. Если же Омер-паша, который, как я слышал, намерен отправиться в Константинополь, действительно решил бы взять с собой какую-либо часть своей армии вместе с тунисцами и албанцами в Редут-Кале, правительство ее величества не возражало бы против этого».

В то время как депеша Редклиффа, посланная из Константинополя 23 июля, прибыла в Лондон 1 августа, ровно через девять дней, депеше Кларендона, датированной 16 июля, снова потребовалось больше полмесяца, чтобы попасть в Константинополь. Ее еще не было в Константинополе 30 июля, когда Редклифф писал, что

«правительство ее величества, настаивая на посылке подкреплений via Трапезунд, ставит Порту в очень затруднительное положение».

Следовательно, Редклифф не имел еще депеши Кларендона, в которой говорилось, что правительство ее величества ничего не имеет против экспедиции в Редут-Кале, если ее предпримет сам Омер-паша. Характерным для хронологии этой удивительной военно-дипломатической драмы является то, что все депеши, имеющие целью вызвать промедление, доходят с исключительной быстротой, тогда как депеши, рекомендующие якобы ускорение действий, прибывают с необъяснимыми задержками. Но в последней цитированной нами депеше Кларендона имеется еще одно не менее поразительное место. В то время как лорд Редклифф пишет 19 июля из Константинополя, что он был удивлен, узнав о внезапном приезде Омер-паши в Константинополь, Кларендон информирует из Лондона Редклиффа уже 16 июля, то есть в тот день, когда Омер-паша покинул Крым, о том, что «Омер-паша, как я слышал, намерен отправиться в Константинополь». Как мы знаем, Омер-паша сам принял это решение только 14 июля, когда закончился военный совет. За время с 14 но 16 июля ни один корабль не отправлялся из Севастополя в Константинополь, и Омер-паша был вынужден просить адмирала Лайонса предоставить в его распоряжение английское военное судно «Храбрый». Неужели можно поверить, что для телеграмм, посылаемых министерством иностранных дел из Лондона, требуется 17 дней, чтобы дойти до Константинополя, в то время как телеграммы, которые оно получает из Крыма, информируют о событиях даже до того, как они произошли?

Это не совсем так. Между Севастополем и Варной связь осуществляется через подводный телеграф, а между Варной и Лондоном — по телеграфу; так что Кларендон мог получить сведения непосредственно в день заседания военного совета. Но где же телеграфное сообщение, которое было послано из Севастополя? Разумеется, его в Синей книге нет. Оно просто изъято. А почему? Тот же электрический провод, по которому Кларендон получил сообщение о предполагаемой поездке Омер-паши в Константинополь, информировал его, видимо, о том сопротивлении, которое Омер-паша встретил со стороны Пелисье, то есть со стороны французского правительства. Отсюда, естественно, возник бы вопрос, почему Кларендон спокойно выжидал с 16 июля до 1 августа, не сообщал об этом французскому правительству и не вступал с ним в переговоры по вопросу, от которого зависел исход всей кампании? Чтобы предупредить этот вопрос, упомянутое телеграфное сообщение было скрыто. Но если Кларендон изъял телеграмму из Крыма, то зачем же он поместил свою собственную депешу из Лондона от 16 июля? Поскольку невозможно установить, дошла ли она когда-либо до Константинополя, ее пропуск в Синей книге не был бы большим пробелом. Тут преследовалась двоякая цель. С одной стороны, нужно было продемонстрировать готовность английского правительства прийти на помощь Карсу в противоположность тем трудностям, которые создавал Бонапарт, и, таким образом, переложить на его плечи всю ответственность за промедление. С другой стороны, нужно было доказать, что Кларендон верит в фальшивую депешу от 23 июля и что он был готов предоставить Омер-паше любую часть его армии, пока не узнал о решении Порты навязать ему евпаторийскую армию. Правда, узнав об этом решении, он стал настаивать на нем, несмотря на все протесты Омер-паши и Порты. Все действия Кларендона — поощрение им Порты к тому, чтобы заниматься в течение всего июля экспедицией Вивиана, оттягивание переговоров с Бонапартом до августа, подмена им в депеше в Париж сделанного Портой предложения ложным предложением, само принятие которого Бонапартом несомненно должно было стать источником новой путаницы в этой комедии ошибок, — все эти действия служили одной цели: убить время.

Второго августа 1855 г. лорд Каули телеграфирует из Парижа, что «граф Валевский предвидит возражения против проекта», выдвинутого Кларендоном от имени Порты. Таким образом, ловкому графу Кларендону представился случай выказать в депеше от 3 августа свое патриотическое рвение и переложить на французское правительство ответственность за те серьезные последствия, которые имели бы место в случае, если бы Карс и Эрзерум попали в руки русских. На следующий день, 4 августа, Кларендон получил из Парижа следующую телеграмму:

По телеграфу

Лорд Каули — графу Кларендону

Париж, 4 августа 1855 г.

Французское правительство не будет препятствовать предполагаемой экспедиции Омер-паши в Малую Азию при условии, если численность турецких войск под Севастополем не будет уменьшена.

Несмотря на эту обусловленность, телеграмма означает безусловное принятие сделанного Кларендоном 1 августа от имени Порты предложения, согласно которому войска, находящиеся в Евпатории, должны быть переданы Омер-паше, а заменить их должен контингент генерала Вивиана. В тот же день Кларендон телеграфировал Редклиффу:

«4 августа. Омер-паша может идти на помощь Карсу при условии, если он не уменьшит численность турецких войск под Севастополем и оставит нетронутым гарнизон в Еникале».

Французское правительство протестовало лишь против сокращения численности турецких войск под Севастополем. Английское правительство прибавляет к этому еще одно препятствие, накладывая запрет и на турецкие войска в Еникале. 8 августа Кларендон получил от генерала Уильямса из Карса письмо, датированное 14 июля, в котором сообщалось, что генерал Муравьев в течение 11 и 12 июля проводил разведку вблизи крепости и что 13 июля

«он появился со всей своей армией на возвышающихся над Карсом южных высотах, которые являются ключом к нашей обороне и после овладения которыми Карс был взят в 1828 году».

Письмо закапчивается словами:

«я только что узнал, что русский генерал ожидает подкреплений из Баязета via Гюмри и что войска, составлявшие гарнизоны, недавно вытесненные с черкесского побережья, также продвигаются в глубь Грузии и смогут принять участие в будущих операциях в Малой Азии» (№ 276).

Стремление Кларендона уменьшить численность турецких войск получило новый импульс, как только он узнал о русских подкреплениях. Он немедленно составляет депешу и дополняет свой index militum prohibitorum [список войск, на которые наложен запрет. Ред.]:

По телеграфу

Граф Кларендон — лорду Редклиффу

Министерство иностранных дел, 9 августа 1855 г.

Контингенту генерала Вивиана немедленно отправиться в Евпаторию. Находящиеся там турецкие войска в количестве 10000—12000 человек послать под командованием Омер-паши в Редут-Кале. Численность турецких войск в Балаклаве и Керчи не уменьшать. Состав турецких войск, направляющихся под командованием Омер-паши в Редут-Кале, надлежащим образом пополнить войсками, взятыми из Болгарии или других мест, но не из Крыма.

Итак мы видим, что Кларендон снова расширяет круг своих запретов. Вспомнив из депеши подполковника Симмонса от 15 июля, что Омер-паша намерен выступить «с частью своей армии, находящейся здесь» (в Балаклаве) «и в Керчи, с 25000 человек пехоты и 3000 человек кавалерии из Евпатории и с артиллерией», Кларендон запрещает теперь Порте трогать керченский гарнизон; он распространяет протест Бонапарта против снятия войск из-под Севастополя на весь Крым, за исключением Евпатории, причем в последней количество отзываемых войск даже сокращается до 10000—12000 вместо 20000, упомянутых им в депеше французскому правительству от 1 августа. С юмором шута он предоставляет Порте право искать войска «где-нибудь в другом месте». Начинив бомбу в Лондоне, он может теперь спокойно ждать, пока она разорвется в Константинополе.

В депеше Кларендона к Редклиффу от 16 июля нас поразило следующее место:

«Если же Омер-паша, который, как я слышал, намерен отправиться в Константинополь, действительно решил бы взять с собой какую-либо часть своей армии в Редут-Кале, правительство ее величества не возражало бы против этого».

Из письма Фуад-эфенди к Редклиффу от 31 июля, из ответа Редклиффа от 4 августа и письма Редклиффа от 8 августа (см. № 282 и приложения) следует, что депеша Кларендона от 16 июля до 8 августа все еще не прибыла в Константинополь. В своем письме Фуад-паша констатирует, что начатая подготовка (мингрельской экспедиции) приостановлена, «так как ожидаемый» (из Лондона) «официальный и определенный ответ еще не получен», и берет турецкий план мингрельской экспедиции под защиту «против основного положения английских депеш», согласно которым «подкрепления должны быть посланы через Эрзерум по дороге на Трапезунд». В своем ответе от 4 августа Редклифф говорит, что,

«будучи недавно вынужден сообщить мнение своего правительства, он выполнил эту обязанность, с горечью сознавая, в каком трудном положении находится Порта»

и как это положение еще больше осложнится вследствие того мнения, которое «он вынужден был высказать»; при этом он добавляет:

«Хотя правительство ее величества заявило, что оно отдает решительное предпочтение более прямым действиям через Трапезунд и Эрзерум, его возражения против диверсии со стороны Черкесии, по всей вероятности, уменьшились бы, если бы используемые для этой цели силы были однородны по своему составу и надежны».

В своей депеше Кларендону от 8 августа Редклифф высказывает недовольство тем, что правительство

«все еще склонно придавать главное значение Трапезунду как единственному пункту, откуда можно оказать действительную помощь… Все военные авторитеты решительно высказываются за нее» (за мингрельскую экспедицию) «…Несмотря на множество доводов в пользу энергичной поддержки единственно осуществимого плана оказания помощи, я откровенно сообщил Порте совершенно противоположные взгляды моего правительства».

Ответ Кларендона (20 августа) на эту последнюю депешу Редклиффа надо рассматривать с двух точек зрения: в связи с утверждением Редклиффа, что, по его мнению, английское правительство противилось мингрельской экспедиции до 8 августа, и в связи с планом, который был послан Кларендоном в Париж 1 августа под видом собственного плана Порты. Относительно первого пункта Кларендон заявляет (см. № 283):

«Ряд моих телеграфных сообщений и моя депеша от 4 августа, которые Вы должны были получить после отсылки Вашей депеши, покажут Вам, что правительство ее величества вместе с императорским правительством Франции согласилось на то, чтобы Омер-паша отправился в Азию с целью осуществить диверсию для оказания помощи Карсу; правительство ее величества в связи с этим больше не настаивает на точке зрения, которой оно вначале придерживалось, что помощь должна быть оказана через Трапезунд».

За исключением депеши от 14 июля, в которой Кларендон протестовал против мингрельской экспедиции и требовал, чтобы турецкие войска отошли от Карса и Эрзерума, и депеши от 9 августа, которую Редклифф, естественно, не мог получить 8 августа, Кларендон, согласно Синей книге, вообще не посылал ни одного телеграфного сообщения. Мы имеем дело с явной ложью, когда он говорит о «ряде своих телеграфных сообщений», в которых заключался отказ от вето, наложенного английским правительством на мингрельскую экспедицию. Почему же он не ссылается на свою депешу от 16 июля? Да потому, что она фигурирует только в Синей книге, написана только для Синей книги и никогда не выходила за пределы министерства иностранных дел на Даунинг-стрит. Редклифф, видимо догадываясь о поставленной ему ловушке, писал 13 августа Кларендону (№ 286):

«Я только что ознакомился, милорд, с содержанием Вашего телеграфного сообщения от 9 августа. Я не сомневаюсь, что санкция правительства ее величества на проведение диверсии со стороны Редут-Кале будет встречена с огромным удовлетворением как турецким правительством, так и Омер-пашой. Содержание предыдущего сообщения, высказывавшегося исключительно в пользу продвижения к Карсу через Трапезунд, вызвало явное разочарование».

Редклифф ничего не знает о ряде «телеграфных сообщений» Кларендона. Он знает лишь о предыдущем сообщении, высказывавшемся «исключительно» в пользу экспедиции через Трапезунд. Он подразумевает сообщение от 13 июля, подкрепленное телеграфным сообщением от 14 июля. О существовании депеши от 16 июля он вообще ничего не знает. Мы подчеркиваем это по очень простой причине. Беглого просмотра карсских документов вполне достаточно, чтобы каждый убедился в том, что английское правительство упорно стремилось расстроить планы Порты. Обнаруженные нами фальсификация, извращения и обман доказывают, однако, что английское правительство сознавало, что оно ведет фальшивую игру, и вскрывают тот факт, что у правительства был заранее обдуманный план, о котором оно не осмеливалось открыто говорить.

Теперь рассмотрим депешу Кларендона от 20 августа с Другой точки зрения.

«Омер-паша», — говорит Кларендон, — «как командующий войсками султана, будет иметь полную свободу в руководстве передвижениями своих войск, используя их наилучшим образом для общего дела; единственным ограничением свободы его действий явится поставленное обоими правительствами условие, чтобы поход в Азию не повлек за собой какого-либо сокращения численности турецких войск под Севастополем и Еникале, тогда как турецкий контингент под командованием генерала Вивиана может быть использован для того, чтобы заменить те турецкие войска, которые Омер-паша, вероятно, возьмет с собой из Евпатории».

Согласно депеше Кларендона в Париж от 1 августа, Порта предлагала отдать под командование Омер-паши войска из Евпатории и не трогать турецкую армию под Севастополем. Как может он простое согласие с предложением самой Порты называть «ограничением свободы действий Омер-паши»? Но, с другой стороны, мог ли он поступить иначе, если та самая депеша Редклиффа, на которую он отвечает, напоминает ему, что Омер-паша рассчитывает на 17000 человек из Балаклавы, на 3000 из Керчи и т. д. Таким образом, то, что в его депеше в Париж фигурирует как собственное предложение Порты, навязывается теперь Порте как мнение ее западных союзников.

До 13 августа — как раз спустя месяц после того, как Омер-паша предложил союзным генералам свою мингрельскую экспедицию — Порта находилась под тяжелым впечатлением того, что английское правительство противится экспедиции, и все ее приготовления к оказанию помощи Карсу вследствие этого были приостановлены. Только 13 августа Порта освобождается, наконец, от этого кошмара и с удовлетворением узнает, что ее западные союзники согласились с решением, принятым ею 22 июля. Теперь, наконец, она получит возможность направить свои усилия против Муравьева вместо Кларендона. 15 августа был созван совет Оттоманской империи для обсуждения и изыскания наиболее эффективных средств помощи Карсу. Результат этого обсуждения столь же удивителен, как и неожидан.

«Омер-паша», — говорит Редклифф в своей депеше Кларендону от 16 августа (№ 294), — «самым решительным образом возражает против переданного по телеграфу из Лондона плана размещения контингента в Евпатории и не считает возможным взять на себя ответственность за командование экспедицией, пока турецким войскам, находящимся под Севастополем, не будет разрешено принять участие в экспедиции».

Таким образом, мы видим, что евпаторийский план, сообщенный якобы в Лондон 23 июля, был передан, как теперь утверждают, 9 августа из Лондона в Константинополь.

16 августа подполковник Симмонс также послал депешу Кларендону (№ 297):

«Я должен информировать Вас, милорд, что сераскир, получив от лорда Стратфорда де Редклиффа уведомление о том, что правительство ее величества решило направить турецкий контингент в Евпаторию, сообщил об этом решении его высокопревосходительству Омер-паше. Последний, считая, что это перемещение не даст Порте возможности собрать необходимые силы, чтобы предпринять поход в Азию для спасения карсской армии, представил доклад сераскиру… Омер-паша, хотя и настаивает на том, чтобы взять с собой свои войска из-под Севастополя, выделит часть из них, а также из турецких войск в Керчи, для включения их в англо-турецкий контингент в таком количестве, какое потребуется, чтобы довести этот контингент до полного состава… Предложение паши кажется мне единственным, дающим надежду на спасение армии в Карее, конечно. при соблюдении условия, которое, как это известно его высокопревосходительству, было поставлено английским и французским правительствами, — условия о том, что экспедиция не должна повлечь за собой существенного сокращения численности войск в Крыму и что поэтому первое предложение Омер-паши генералам, о котором я докладывал в депеше 15 июля, не может быть претворено в жизнь. Паша сомневается в том, что экспедиция окажется теперь достаточно своевременной для того, чтобы спасти гарнизон Карса. Однако если даже не удастся помочь Карсу, экспедиция во всяком случае помешает противнику укрепиться в Эрзерумском пашалыке и подготовиться к новому наступлению в глубь страны в следующей военной кампании».

Меморандум Омер-паши на имя сераскира, на который имеются ссылки в упомянутой депеше подполковника Симмонса, приложен к письму Редклиффа на имя Кларендона от 16 августа. Мы приводим следующие высказанные в нем соображения:

«Находящиеся в настоящее время в Евпатории войска имеют разнородный состав — они состоят из тунисцев и египтян и им недостает средств сухопутного транспорта… Они не в состоянии ни выступить в поход, ни маневрировать… Если бы привыкшим к жаркому климату египтянам пришлось отправиться в Азию и вести военные действия в условиях наступающей зимы, они не смогли бы провести необходимые маневры, и армия, разнородная по своему составу, имела бы мало шансов на успех. В случае осуществления этого плана будет разрушено единство как турецкой, так и британской армии, а не надо забывать, что во время войны боеспособность армии, если не самое ее существование, во многом зависит от сплоченности ее рядов… Паша отмечает, что каждый генерал, ведя войну, должен заранее предвидеть самые тяжелые условия, в которые его могут поставить военные события, и принять все возможные меры для предотвращения неудач. Он берет тот случай, когда карсская армия была бы уничтожена до его прибытия в Азию и русские продвинулись бы дальше этого пункта, и заявляет, что имея армию разнородного состава, на которую нельзя полностью положиться, он оказался бы в таком же затруднительном положении, в каком находится теперь азиатская армия…

Каждый генерал, которому доверяют какую-нибудь операцию, должен быть согласен с данной операцией и методом ее осуществления, чтобы его можно было считать ответственным за ее ход. Англо-турецкий контингент, будучи доведен до полного состава отрядами, взятыми из Болгарии и Керчи, будет почти равен по численности дивизиям, находящимся под его командованием. Что же касается численного состава союзных войск, то его незачем будет уменьшать, если согласятся с его мнением. Напротив, если будет осуществлен план, посланный из Лондона, то установившаяся система мероприятий, созданная сераскиром для пополнения гарнизона Евпатории, будет нарушена, и неизбежно произойдет задержка, так как придется создавать совершенно новую организацию».

Итак, по мнению Омер-паши, осуществление лондонского плана неизбежно приведет к тому, что последняя боеспособная турецкая армия будет уничтожена, единство как в турецкой, так и в британской армии разрушено, тунисцы и египтяне будут преднамеренно принесены в жертву, установившаяся система пополнения турецких войск в Евпатории нарушена; неизбежно возникнут промедления, военная репутация Омер-паши пострадает, а мингрельскую армию постигнет та же участь, что и гарнизон Карса. Сообщая этот решительный протест Кларендону, Редклифф даже не догадывается, что он сам был тем каналом, через который Порта, как изобразили дело, якобы передала лорду Кларендону план, идентичный лондонскому.

Таким образом, мы имеем новое и неопровержимое доказательство того, что предложение Порты в том виде, как оно изложено в депеше от 23 июля, является лондонской подделкой и что Кларендон, предлагая его французскому правительству в своей телеграмме от 1 августа, прекрасно сознавал, что он совершает грубый подлог.

План Кларендона осуществился в точном соответствии с его намерениями. Порта, информированная, наконец, о том, что английское правительство в общем согласно с турецкой экспедицией, одновременно узнает, что оно противится всем деталям, необходимым для ее осуществления. После того как Порта была вынуждена потерять целый месяц на борьбу против эрзерумского проекта Кларендона, она должна теперь потерять еще более драгоценный месяц — август — на то, чтобы оказать сопротивление его евпаторийскому плану.

К депеше Редклиффа Кларендону от 20 августа приложен второй меморандум Омер-паши, сходный по содержанию с первым, но имеющий следующее дополнение (см. № 296):

«Любой генерал, который попытается осуществить подобного рода операцию вопреки всем военным правилам, принесет в жертву свою военную репутацию и, кроме того, подвергнет опасности планы союзников в целом. Я не согласен ни на то, ни на другое.

Если бы я даже и принял на себя командование, это не принесло бы никакой пользы делу».

Он характеризует евпаторийские войска «как недисциплинированных, разнородных по составу и неопытных солдат».

20 августа (смотри № 298, Симмонс — Кларендону) Омер-паша информирует Симмонса о положении дел в Карсе на основании сообщения адъютанта сераскира, который выехал из Карса 5 августа и прибыл в Константинополь 19 августа:

«Ко времени его отъезда на складах города Карса имелось запасов продовольствия для гарнизона не больше, чем на месяц, или в крайнем случае на пять недель; боевыми припасами гарнизон также недостаточно обеспечен. Но большого значения это не имеет, так как генерал Муравьев заявил своей армии, насчитывающей теперь, после получения подкреплений, около 50000 человек, что он хочет взять Карс измором и захватить город без единого выстрела… Русские заставили жителей на расстоянии восьми часов ходьбы (28 миль) в окружности увезти все, что имеет какое-либо отношение к предметам питания… Гарнизон Эрзерума состоит из 6000 человек регулярных и 12000 человек иррегулярных войск; однако из числа последних многие отряды покидают город и распадаются». «Из беседы с Омер-пашой», — говорит Симмонс, — «видно, что Порта крайне удручена плачевным положением дел в Азии, а совершенно очевидная перспектива потерять в конце этого месяца или начале сентября карсский гарнизон — 16000 человек и почти 200 орудий, из них около 70 полевых — доводит ее почти до отчаяния… Порта очень опечалена и разочарована тем, что было потеряно так много времени и что кабинеты Парижа и Лондона, а также военные власти в Крыму не придавали событиям того серьезного значения, какое придавала им Порта, и лишь противились тем предложениям, которые все время делались с целью поправить положение Порты и предотвратить катастрофу».

21 августа на заседании совета Порты (№ 299, Симмонс — Кларендону 23 августа)

«было принято решение действовать с величайшей энергией и использовать все имеющиеся в распоряжении Порты средства для осуществления предложенного Омер-пашой плана… Решено было направить послам Англии и Франции ноту, поставить их в известность о принятом Портой решении и просить, чтобы флот их правительств содействовал перевозке турецких войск, артиллерии, имущества, а также сухопутных транспортных средств на азиатское побережье… Сделав все, что было в ее силах, для организации похода с целью оказания помощи карсскому гарнизону и восстановления положения в Азии, она» (Порта) «снимает с себя всякую ответственность за катастрофу, которая может произойти, если ни один из предложенных ею планов не будет выполнен. Чтобы подготовить переброску войск, турецкое правительство направляет теперь свои корабли в Сизополь, где начнется погрузка войск на суда и пр. Все же Порта испытывает, очевидно, некоторые сомнения, предпринять ли ей такие решительные шаги вследствие того, что англо-турецкий контингент получил из Лондона приказ отправиться в Евпаторию».

Август был уже на исходе, а Порта все еще чувствовала себя связанной в своих действиях евпаторийским планом Кларендона. Ее опасения растут тем больше, чем отчаяннее становятся вести из Карса, и, наконец, она добивается от Редклиффа, совершившего в это время поездку в Севастополь, следующего телеграфного сообщения (№ 290):

Лорд Редклифф — графу Кларендону

Под Севастополем, 26 августа

Я прошу немедленно и определенно сообщить мне сюда, может ли Омер-паша снять в полном составе или частично турецкие войска из Балаклавы, при условии, если они будут заменены другими войсками такой же численности, и разрешат ли в этом случае контингенту генерала Вивиана занять позиции под Севастополем вместо того, чтобы идти в Евпаторию. Омер-пашу ожидают со дня на день. Он обусловливает свою экспедицию предоставлением ему права действовать, как указано выше. Он привел в пользу этого достаточные доказательства. Если мы сможем выделить транспорт, то войска, по-видимому, через месяц высадятся в Редут-Кале. Русские силы, угрожавшие Эрзеруму, отступили по направлению к Карсу. Турецкая армия, как сообщают, в начале августа располагала запасами продовольствия почти на два месяца.

Посредством своего евпаторийского плана Кларендону удавалось мешать всем действиям Порты в течение всего августа. Депеша Редклиффа подтверждала утверждение генерала Уильямса, что «продовольствия в Карсе едва ли хватит до начала сентября». С каким чрезвычайным самопожертвованием турецкий гарнизон в Карсе продолжал держаться сверх срока, указанного Уильямсом, показывает меморандум, который мы здесь приводим (приложение к № 315):

Карс, 1 сентября 1855 г.

Мы очень экономно расходуем продовольствие. Солдаты переведены на половинный паек хлеба и мяса или риса. Иногда 100 драхм сухарей вместо хлеба и больше ничего. Нет денег. 3000 стрелков из мусульманского населения скоро умрут от голода. Армяне получили приказ завтра оставить город. Нет ячменя, почти никакого фуража. Лошади имеют вид ходячих скелетов, они не могут быть использованы гарнизоном; артиллерийские лошади скоро окажутся в таком же положении. Как же можно будет передвигать полевые орудия?.. Что предпринимается для спасения этой армии?

Подпись: Уильямс

Как только Кларендон убедился, что продовольствия в Карсе хватит не дольше, чем до начала октября, а с другой стороны, Редклифф заверил его, что даже при помощи транспортных судов союзников войска Омер-паши попадут в Редут-Кале не раньше первых дней октября, он не вид ел уже более опасности в том, чтобы побуждать французское правительство принять турецкий план. Кроме того, Кларендон знал, что он обратился к французскому правительству как раз в тот момент, когда близился штурм Севастополя, и Пелисье вследствие этого имел серьезные основания не допускать никаких изменений в составе войск под Севастополем. Чтобы скрыть полученные сведения, депеша Редклиффа приводится в виде выдержки, искажающей ее смысл. Приведем депешу Кларендона лорду Каули:

Министерство иностранных дел, 28 августа 1855 г.

Правительство ее величества уверено, что императорское правительство выразит согласие с приводимым ниже ответом на депешу виконта Стратфорда де Редклиффа, посланную из Балаклавы 26 августа. В таком случае пусть Ваше превосходительство соблаговолит передать этот ответ непосредственно через лорда Панмюра генералу Симпсону, который сообщит его виконту Редклиффу, если он еще в Балаклаве: «Омер-паша волен взять с собой из Балаклавы в Азию те из его войск, которые он найдет нужным; они должны быть заменены равным количеством войск из контингента генерала Вивиана или войсками из Евпатории в зависимости от решения союзных генералов; по согласовании с адмиралами должны быть даны соответствующие инструкции относительно перевозки его войск».

Подпись: Кларендон

Даже и в этой депеше Кларендон не может удержаться, чтобы не насолить Порте. Несмотря на то, что из ряда меморандумов Омер-паши ему было хорошо известно, что замена войск последнего под Севастополем войсками из Евпатории потребует много времени и может в высшей степени повредить всему плану, он как бы en passant [между прочим. Ред.] предлагает французскому правительству заменить севастопольские войска контингентом Вивиана или войсками из Евпатории. Ответ из Парижа гласил следующее:

По телеграфу

Лорд Каули — графу Кларендону

Париж, 29 августа 1855 г.

Император не возражает против того, чтобы взять турецкие войска из Балаклавы и заменить их другими при условии, если союзные главнокомандующие дадут на это согласие; однако он не берет на себя ответственность сказать что-нибудь большее при теперешних обстоятельствах. Я посылаю телеграфное донесение генералу Симпсону и после слова «Азия» добавляю: «при том условии, если Вы и генерал Пелисье не имеете возражений».

Страстное желание лорда Кларендона ускорить мингрельскую экспедицию в этот критический момент ярко проявляется в его депеше от 7 сентября, которую он отослал подполковнику Симмонсу обычной почтой, так что она была им получена только 23 сентября. Он получил 5 сентября от подполковника Симмонса следующую депешу (№ 301):

«Я должен информировать Вас, милорд, что, как заявил мне Омер-паша, он сможет покинуть Константинополь не ранее как через 5–6 дней, так как занят необходимыми приготовлениями к экспедиции в Азию и его присутствие здесь в интересах их завершения безусловно необходимо». В соответствии с принятыми Портой мерами «Омер-паша надеялся переправить в Азию средствами одного лишь турецкого флота в два рейса до 50000 человек и 3400 лошадей, причем всего на переброску войск потребовалось бы от 3-х до 4-х недель или на каждый рейс от 10 до 14 дней… Омер-паша очень хотел бы, чтобы союзники помогли ему перевезти находящиеся под Севастополем войска и их материальную часть, а также обозных лошадей из Сизополя; он полагает, что лучше всего можно выполнить эту задачу, если разрешить английскому флоту перевезти войска из-под Севастополя в Азию после того, как с помощью этого флота будет переброшен контингент, предназначенный для смены войск в Балаклаве».

На эту депешу Кларендон отвечает следующим образом;

Граф Кларендон — подполковнику Симмонсу

Министерство иностранных дел, 7 сентября 1855 г.

Сэр!

Доклад о мероприятиях, предложенных Омер-пашой для помощи азиатской армии, содержащийся в Вашей депеше от 26 августа, противоречит позднейшим сообщениям, полученным правительством ее величества. Вы сообщаете в Вашей депеше, что Омер-паша рассчитывает взять с собой часть турецких войск из-под Севастополя и заменить их контингентом генерала Вивиана. Из телеграммы же генерала Симпсона, датированной позже, следует, что, по мнению Омер-паши, контингент генерала Вивиана не будет пригоден к тому, чтобы занять позиции под Севастополем раньше следующей весны. В соответствии с этим мнением и протестом генерала Симпсона против переброски к нему контингента, — протестом, основанным на вышеуказанном мнении, — правительство ее величества решило, что контингент не следует отправлять на соединение с армией под Севастополем.

Кларендон

Мы обращаем внимание на то, что депеша Симпсона, этого горе-вояки, в Синей книге опущена, что «мнение» Омер-паши является подлогом и что «позднейшая дата», когда Омер-паша высказал свое новое мнение, находящееся в противоречии с его мнением от 26 августа, относится к началу июля, как это следует из приводимой ниже выдержки из депеши подполковника Симмонса, отправленной им из лагеря в Камарах 23 сентября 1855 года:

«Разрешите информировать Вас, милорд, в связи с этим, что Омер-паша этот свой взгляд высказал в письме к генералу Симпсону еще в начале июля… и до того, как ему стало известно о критическом положении армии в Азии. Он тогда уже заявлял о своей твердой уверенности в том, что генерал Симпсон не собирается использовать контингент при столкновении с противником в открытом поле (en rase campagne)… Лорд Раглан неоднократно спрашивал меня, считаю ли я возможным использовать контингент для занятия оборонительных линий под Балаклавой, и когда я спросил Омер-пашу о его мнении по этому вопросу, он мне сказал, что не видит к этому никаких препятствий, если лорд Раглан считает это совершенно необходимым».

Передавая мнение Омер-паши, высказанное до того, как был поставлен на обсуждение вопрос о мингрельской экспедиции, фальсифицируя это его мнение и основывая затем на этой фальсификации свой протест, Симпсон при своем «тупоумии» действовал, само собой разумеется, согласно секретным указаниям, полученным из Лондона. Бедняга Симпсон является одним из творений Пальмерстона, одним из его Големов. Големы — это, как говорит немецкий поэт Арним[328], земляные глыбы, которым придан образ человека и в которые прихотливый волшебник вдохнул искусственную жизнь. Если даже предположить, что Симпсон писал точно так, как изображено в депеше Кларендона, — пропуск этой депеши в Синей книге ставит и это под вопрос, — то и тогда у Кларендона не могло возникнуть и тени сомнения ни насчет даты, ни насчет сущности мнения Омер-паши. Уже 15 июля Симмонс уведомил его, что, по мнению Омер-паши, «контингент, хотя и пригоден для несения гарнизонной службы, не находится еще в таком состоянии, чтобы отправиться в глубь страны», а в более поздней депеше он заявил, что «в Балаклаве и Керчи войска контингента будут находиться внутри укрепленных линий», а не «в открытом поле».

История мингрельской экспедиции Омер-паши не отражена в Синей книге, но материала просочилось достаточно, чтобы раскрыть картину того, какие препятствия ставились на ее пути союзными правительствами даже в тот более поздний период, когда они с большой неохотой согласились на нее и когда Южная сторона Севастополя была взята.

Симмонс пишет Кларендону 21 сентября из лагеря в Камарах:

«18 сентября генерал Пелисье согласился на отправку отсюда трех батальонов турецких егерей в Азию. Через один-два дня они будут отправлены морем в Батум. До сих пор генерал Пелисье не дал еще своего согласия на отправку в Азию других находящихся здесь турецких войск».

«На мои запросы у Порты», — говорит Редклифф 26 сентября, — «меня заверили, что перевозка войск и доставка провианта производятся, но медленно, так как транспортные средства для этой цели предоставлены в ограниченном количестве. Нельзя не видеть, что бесконечные изменения плана, неотложные нужды, вызванные нашими боевыми действиями под Севастополем, большая потребность в транспортных средствах — все это вместе взятое приводит к тому, что надежда на спасение Карса уменьшается».

Но бесконечные изменения плана — это дело рук английского министерства; неотложные нужды, вызванные боевыми действиями под Севастополем — пустой предлог, так как союзники после взятия города ограничились лишь охраной его развалин, а недостаток в необходимых транспортных средствах был вызван тем, что Даунинг-стрит все время давал распоряжения о бесполезных перевозках контингента из Варны в Еникале, Керчь, Евпаторию и обратно в Босфор.

Эти мрачные предчувствия были на одно мгновение рассеяны сверкнувшей как метеор победой, одержанной турками 29 сентября под Карсом над штурмовыми колоннами русских. В своем донесении от того же числа генерал Уильямс называет этот день «днем славы турецкого оружия». В своем донесении от 3 октября (№ 342) он сообщает Кларендону:

«Во время боя, длившегося почти семь часов, турецкая пехота, так же как и артиллерия, сражалась с неизменной храбростью; если припомнить, что в течение почти четырех месяцев солдаты возводили укрепления, а ночью их охраняли, если подумать о том, что они плохо одеты и получали меньше половины пайка и на протяжении 29 месяцев не получали жалованья, то я полагаю, Вы, милорд, признаете, что они показали себя достойными восхищения всей Европы и несомненно завоевали право быть зачисленными в разряд ее первоклассных войск».

Получив это радостное известие, Порта обратилась с приветствием к защитникам Карса (№ 345), в котором говорится:

«Мы убеждены в неустрашимости и рвении, воодушевляющих ваше превосходительство, и в бесконечной милости бога и находим утешение в этой мысли. С другой стороны, мы день и ночь работали над тем, чтобы изобрести средства, которые заставили бы врага снять осаду. Радостное известие об этой победе вдохнуло в нас новую жизнь».

Какой же избыток новых жизненных сил вдохнет это известие в грудь Кларендона! Неужели ему, работавшему день и ночь над изысканием таких средств, которые помешали бы осуществлению изобретенных Портой средств, не захочется щедро разбрасывать по меньшей мере дешевые цветы своей риторической симпатии? Ничего подобного! Обманутый в своих расчетах, он срывает свою злобу на Порте в краткой и вызывающе иронической депеше (№ 346).

«… Оставленный без помощи гарнизон Карса с удовлетворением узнает, по крайней мере, что его страдания… нарушили покой турецких министров, которые за неимением всех обычных средств оказания помощи никогда не переставали молиться о его безопасности и успехе».

Кларендон, раньше молчаливый друг Абердина, выступает здесь как жалкий рупор Пальмерстона.

После отражения атаки русских под Карсом 29 сентября до дня капитуляции крепости, 24 ноября, прошло снова почти два месяца. Как использовало английское правительство это время для улучшения положения? Во-первых, оно задержало предоставление необходимых Омер-паше транспортных средств. 2 октября г-н Олифант, корреспондент «Times», пишет из лагеря Омер-паши:

«Турецкая армия постепенно становится все более внушительной силой. Как только прибудут 10000 турецких войск из Балаклавы, на отправку которых союзные генералы дали, наконец, с неохотой свое согласие, она будет насчитывать почти 50000 человек. Задержка вызывается главным образом медлительностью нашего командования в Крыму, которое не предоставляет транспортных средств для перевозки сюда войск и, видимо, совершенно не задумывается над тем, прибудут ли они сюда или нет. Крайне досадно, что единственная серьезная причина для беспокойства, испытываемого Омер-пашой в отношении этой экспедиции, имеет тот же источник, который принес уже так много бедствий».

Но это еще не все. Уже в июле месяце Пальмерстон во время парламентских дебатов о турецком займе заявил, что Порта испытывает острый недостаток в деньгах, и все ее дальнейшие действия зависят от того, получит ли она сейчас деньги. Парламент дал свое согласие на заем, и английское правительство объявило об этом займе в августе 1855 года; но из документа, представленного парламенту, следует, что Порте из ассигнованных ей 5 миллионов фунтов стерлингов на 29 января 1856 г. были выплачены каких-нибудь 2 миллиона, и даже эта сумма высылалась небольшими порциями по 100000 фунтов стерлингов.

Еще 24 ноября 1855 г. Порта заявила (см. № 353, приложение № 4):

«В заключение его превосходительство» (сераскир) «обратился ко мне и сказал, что мне ведь не хуже, чем ему, известно о тех постоянных усилиях, которые он делал для оказания помощи гарнизону Карса. Омер-паша был задержан по причинам, над которыми он, к несчастью, не властен. Это было делом союзников. С самого начала было ясно, что те меры, которые турки могли предпринять без армии, остававшейся в Крыму, были недостаточны для выполнения намеченной цели… С большой настойчивостью его превосходительство продолжал мне разъяснять, что турки абсолютно не в состоянии выполнять все необходимое для дальнейшего ведения кампании, ввиду задержки с реализацией займа. Хлеб в количестве 1 миллиона килограмм, закупленный ими для нужд армии, не был доставлен им, так как они не смогли его оплатить… Он написал великому визирю, что в том случае, если деньги из этого источника» (займа) «не поступят в течение недели, считая с сегодняшнего дня, он подаст в отставку» (письмо генерала Мансфилда лорду де Редклиффу).

Любопытное совпадение, что как раз в тот самый день, когда капитулировал Карс, сераскир убедительно объяснял английскому военному советнику истинные причины этой катастрофы: задержка экспедиции Омер-паши вследствие того, что союзники не давали Порте ее собственных войск, а затем приостановка всех операций в октябре и ноябре в результате того, что английское правительство не давало Порте ее собственных денег.

Когда в Карсе 24 ноября решились на капитуляцию,

«солдаты сотнями умирали ежедневно от голода. Они превратились в скелеты и были неспособны ни сражаться, ни бежать. Женщины приносили своих детей к дому генерала, требуя пищи, и оставляли их там; город был наполнен мертвыми и умирающими» (№ 366).

В течение всего периода, пока Кларендон систематически расстраивает планы Порты, парализует ее силы и задерживает ее собственные деньги, мы видим, как он не перестает надоедать скованной по рукам и ногам Порте, советуя ей действовать энергично, и ругая ее за медлительность. В мировой истории вряд ли найдется вызывающая более горький смех параллель, чем параллель между английским правительством, которое своими авантюрами в Крыму, Балтийском море, Тихом океане и щедрыми наградами виновникам этих неудач превращает Англию в посмешище Европы, и тем же английским правительством, которое в самых резких тонах античного Катона укоряет Порту за ошибки ее военных деятелей и гражданских властей. Правительство Садлеров, негодующее по поводу продажности пашей; покровители Кодрингтонов и Эллиотов, настаивающие на наказании Селим-паши и Тахир-паши; improvvisatori [импровизаторы. Ред.] Симпсона, сердито хмурящие брови на покровителей Омер-паши; Панмюр, — «позаботьтесь о Даубе» — поучающий сераскира; Даунинг-стрит со своими докторами Смитами, со своими Филдерами, Эриями и Гордонами, которые даже на заседаниях севастопольской комиссии бранили какого-то пашу в Трапезунде за то, что груз с банниками и пробойниками не был связан в пачки и не обшит рогожами, — такова истинная картина Восточной войны. И прежде всего храбрый Кларендон с его трогательными жалобами на апатию Порты! Он подобен официальному Терситу, укоряющему Данаид за то, что они не наполняют своей бездонной бочки.

Примечания:

3

Имеется в виду сражение под Балаклавой 25 (13) октября 1854 г., в котором русские войска нанесли серьезный удар англо-турецким частям, особенно английской кавалерии. Подробное описание сражения дано Энгельсом в статье «Сражение под Балаклавой» (см. настоящее издание, т. 10, стр. 550–557).

32

Согласно действовавшему в Англии с 1662 г. законодательству пауперы в случае перемены местожительства и обращения за помощью в попечительство о бедных какого-либо прихода могли быть решением суда в принудительном порядке возвращены по месту своего основного жительства. 10 февраля 1854 г. в палату общин был внесен билль (Settlement and Removal Bill), предусматривавший запрещение в Англии и Уэльсе принудительного переселения бедных. Билль не был принят парламентом.

322

Работа «Падение Карса» печатается по наиболее полному тексту, опубликованному в «People's Paper» в апреле 1856 г. в виде четырех статей. Первоначально Марксом была написана более краткая статья на эту тему для «New-York Daily Tribune», напечатанная в газете 8 апреля 1856 г. под тем же заглавием. 3 мая 1856 г. Маркс опубликовал за своей подписью статью в газетах «The Sheffield Free Press» («Шеффилдская свободная пресса») и «The Free Press» («Свободная пресса») под заглавием «Любопытные места в карсских документах» («Kars Papers Curiosities»); эта публикация представляет собой в основном выдержки из второй и третьей статей в «People's Paper».

323

О пяти пунктах см. примечание [304].

324

Парижский договор (трактат) — мирный договор, подписанный 30 марта 1856 г. на Парижском конгрессе представителями Франции, Англии, Австрии, Сардинии, Пруссии и Турции, с одной стороны, и России— с другой, и завершивший Крымскую войну 1853–1856 годов. Россия, потерпевшая поражение в войне, должна была уступить устье Дуная и часть южной Бессарабии, отказаться от протектората над Дунайскими княжествами и от покровительства христианским подданным Турции, согласиться на нейтрализацию Черного моря, означавшую закрытие проливов для прохода иностранных военных судов и на запрещение России и Турции иметь на Черном море военно-морские арсеналы и военный флот; в обмен на Севастополь и другие города, захваченные союзниками в Крыму, Россия возвращала Турции Каре. Несмотря на тяжелые для России условия мира западной дипломатии (английской, австрийской) все же не удалось в полной мере осуществить свои агрессивные замыслы. Героическая оборона Севастополя, поражения турецкой армии на кавказском театре войны, неудачи союзников в Балтийском море, а также использование русской дипломатией англо-французских противоречий — все эти обстоятельства оказали известное влияние на исход мирных переговоров.

Парижский договор не разрешил восточного вопроса, что послужило одной из причин нового обострения противоречий между европейскими государствами на Балканах и Ближнем Востоке в 70-х годах.

325

Маркс имеет в виду Синюю книгу: «Papers Relative to Military Affairs in Asiatic Turkey, and the Defence and Capitulation of Kars». London, 1856 («Документы, относящиеся к военным событиям в Азиатской Турции, обороне и капитуляции Карса». Лондон, 1856).

326

«Take care of Dowb» («Позаботьтесь о Даубе») — такое прозвище получил в насмешку военный министр Панмюр после того, как в официальном телеграфном сообщении генералу Симпсону о его назначении главнокомандующим он просил позаботиться о своем племяннике, молодом офицере Даубиггине.

327

Фанариоты — богатые и знатные греки, проживавшие в квартале Фанар Константинополя (Стамбула), в большинстве своем являлись потомками аристократических византийских родов. Благодаря богатству и политическим связям занимали высокие посты в администрации Турецкой империи.

328

Маркс имеет в виду фантастическую новеллу Арнима «Изабелла Египетская».