11. Приспособленность и бунт

Приходилось ли вам хоть раз посидеть совершенно спокойно, с закрытыми глазами, наблюдая за движением собственных мыслей? Следили ли вы за работой ума, вернее, следил ли ваш ум за тем, как он действует, – просто для того, чтобы увидеть, какие у вас мысли, какие чувства, как вы смотрите на цветы, на птиц, на людей, как отвечаете на какое-либо предложение, как реагируете на новую идею? Делали вы это? Если нет, вы упускаете очень многое. Знать как работает свой ум, – это основная задача воспитания и образования. Если вы не знаете, как реагирует ваш ум, если он не осознает собственной деятельности, вы никогда не установите, что такое общество. Вы можете читать книги по социологии, изучать общественные науки; однако, если вы не знаете, как работает ваш собственный ум, вы не сумеете по-настоящему понять, что такое общество; ибо ваш ум – это часть общества; он и есть общество. Ваши реакции, верования, хождение в церковь или храм, одежда, которую вы носите, пища, которую вы едите, то, что вы делаете, то, чего не делаете, то, что думаете, – из всего этого составлено общество; это как бы копия с того, что происходит в вашем собственном уме. Итак, ваш ум неотделим от общества; он не отличается от вашей культуры, от религии, от ваших разнообразных классовых различий, от честолюбивых замыслов и конфликтов множества людей. Все это и есть общество, и вы являетесь его частью; «вас», отдельного от общества, не существует.

И вот общество всегда стремиться подчинить мышление молодежи, придать ему форму, сделать его шаблонным. С того момента, как вы родились и начали получать впечатления, отец и мать постоянно твердят вам о том, что вы должны делать, а чего не должны; вам внушают, что есть Бог, или что Бога нет, а есть Государство, а такой-то диктатор – его пророк. С самого детства все эти понятия как вливают в ваш ум; и это означает, что этот ум, очень молодой, впечатлительный, склонный к исследованию, любознательный, желающий выяснить – постепенно становится замкнутым, обусловленным, принявшим форму, соответствующую стандарту данного частного общества. Тогда вы не будете революционером; и поскольку у вас уже установилась эта привычка стандартного мышления, если вы даже и «восстаете», такое «восстание» происходит в пределах стандарта.

Подобный случай напоминает бунт заключенных, которые желают иметь лучшую пищу и больше удобств, однако остаются при этом в тюрьме. Когда вы ищете Бога или стараетесь установить, что такое справедливое правительство, это всегда совершается в пределах стандартов общества, которое говорит: «Это истинно, а вот это ложно; это хорошо, а это плохо; вот истинный руководитель, вот святые люди». Поэтому ваш бунт, равно как и так называемые революции, совершаемые честолюбивыми или очень умными людьми, всегда ограничен прошлым. Это не бунт, это не революция, а просто повышенная активность, более яростная борьба в пределах общественного стандарта. Подлинный бунт, истинная революция означает разрыв с этим стандартом и исследование возможностей вне его сферы.

Поймите, все реформаторы, кто бы они ни были, заинтересованы лишь в улучшении условий внутри тюрьмы. Они никогда не говорят, чтобы вы никому не подчинялись, они никогда не скажут: «Пробейтесь сквозь стены традиций и авторитета, стряхните с себя обусловленность, которая держит ум в оковах». В этом-то и заключается подлинное образование: не просто требовать от вас, чтобы вы сдавали экзамены, для которых вам набивают голову знаниями, чтобы вы писали что-то выученное наизусть, – а помочь вам увидеть стены этой тюрьмы, влияние на всех нас, оно постоянно придает форму нашему мышлению; и такое внешнее влияние общества постепенно превращается во внутреннее давление; но как бы глубоко оно ни проникало в вас, оно все же идет извне, и пока вы не пробьетесь сквозь эту обусловленность, у вас вообще нет никакой внутренней жизни. Вы должны знать, о чем вы думаете, должны знать, как вы думаете: как индуист, или как мусульманин, или как христианин, т. е. в терминологии той религии, к которой вам пришлось принадлежать. Вы должны сознавать, во что вы верите или не верите. Все это и есть стандарты общества; и если вы не осознаете этих стандартов и не порвете с ними, вы все еще останетесь узником, хотя, возможно, и будете считать себя свободными.

Но, видите ли, большинство из вас заинтересовано лишь в бунте внутри тюрьмы: вам хочется лучшей пищи, немного больше света; вы хотели бы, чтобы окно было пошире, и можно было бы видеть чуть больше неба. Мы озабочены тем, должны или нет неприкасаемые допускаться в храмы; мы хотим уничтожить вот эту особую касту, но во время самого этого уничтожения одной касты мы создаем другую, «высшую»; таким образом мы остаемся узниками тюрьмы, а в тюрьме нет свободы. Свобода лежит за стенами, за пределами общественных стандартов; но для того, чтобы освободиться от этих стандартов, вы должны понять все их содержание, – а это значит понять собственный ум. Именно ум создал нынешнюю цивилизацию, эту связанную традициями культуру, или общество; и без понимания собственного ума просто бунтовать в качестве коммуниста, социалиста или кого бы то ни было почти не имеет смысла. Вот почему очень важно обладать знанием себя, осознавать всю свою деятельность, мысли и чувства, это и есть образование, не правда ли? Ибо только тогда, когда вы в полной мере осознаете себя, ваш ум становится весьма чувствительным и очень подвижным.

Испробуйте это – не когда-то в будущем, а завтра же или сегодня вечером. Если в вашей комнате слишком много людей, если ваш дом переполнен, уединитесь, сядьте под деревом или на берегу реки и спокойно наблюдайте за работой своего ума. Не направляйте его, не говорите: «Это правильно, а это неправильно», а всего лишь следите за ним, как если бы вы смотрели кинофильм. Когда вы находитесь в кинотеатре, вы не принимаете участия в фильме, а только наблюдаете. Точно так же наблюдайте за работой своего ума. В действительности это очень интересно, гораздо интереснее любого фильма, потому что ваш ум – это вытяжка всего мира, и он содержит опыт всего человечества. Понимаете? Ваш ум – это человечество, и когда вы уясните это, вас охватит колоссальное сострадание. Из такого понимания приходит великая любовь; а тогда, увидев нечто прекрасное, вы узнаете, что такое красота.

Вопрос: Как вы узнали все то, о чем говорите, и как можно нам узнать это?

Кришнамурти: Хороший вопрос, не правда ли? Ну, если мне будет позволено сказать немного о себе, то я скажу, что никогда не читал никаких книг на все эти темы, – ни Упанишад, ни «Бхагавад-Гиты», никаких книг по психологии; но, как я вам уже говорил, если вы следите за собственным умом, все это будет в нем. Поэтому, когда вы в один прекрасный день отправитесь в путь самопознания, книги окажутся несущественными. Это занятие похоже на то, как если бы вступили в неизведанную страну и начали открывать там нечто новое, совершать удивительные находки; но, видите ли, все это будет разрушено, как только вы станете придавать особое значение самому себе. В тот момент, когда вы скажете: «Я открыл, я знаю, я – великий человек, потому что я нашел вот это и вон то», – вы погибли. Если вам предстоит долгое путешествие, вы должны нести с собой очень немногое; желая взобраться на большую высоту, вы должны двигаться налегке.

Поэтому данный вопрос в самом деле важен, ибо открытия и понимание приходят благодаря самопознанию, благодаря наблюдению за путями ума. Что вы говорите о своем соседе, как вы разговариваете, как ходите, как смотрите на небеса, на птиц, как ведете себя с людьми, как срезаете ветвь с дерева, – все это важные вещи, потому что они действуют подобно зеркалам, показывающим вас такими, каковы вы есть; и если вы бдительны, вы от мгновенья к мгновенью открываете все заново.

Вопрос: Следует ли нам создавать идею о ком-либо?

Кришнамурти: Следует ли вам иметь идеи о других людях, т. е. создавать мнения, выносить суждения о ком-нибудь? Когда у вас есть какая-то идея о вашем учителе, что для вас важно? Не сам учитель, а ваша идея о нем. И разве не то же самое происходит в жизни? Все мы имеем мнения о людях; мы говорим: «он – хороший человек», «он тщеславен», «он суеверен», «он поступает так или вот так». Между собой и другим человеком мы помещаем ширму своих идей – и потому никогда не встречаемся с этим человеком по-настоящему. Увидев, как кто-то что-то сделал, мы говорим: «Он сделал вот это», – и тогда приобретает важность датировка событий.

Понимаете? Если вы видите, как кто-то сделал нечто, кажущееся вам хорошим или плохим, у вас складывается о нем определенное мнение; и это мнение имеет тенденцию оставаться фиксированным, так что когда вы встречаетесь с тем же человеком через десять дней или через год вы все еще думаете о нем в понятиях своего мнения. Но ведь за этот период он мог измениться; поэтому очень важно говорить не: «Он – такой-то человек», а: «Он был таким-то в феврале», потому что к концу года он, возможно, будет совершенно иным. Если вы скажете о ком-нибудь: «Я знаю этого человека», вы можете оказаться целиком неправым, так как знаете его лишь до некоторого пункта или по каким-то событиям, происходившим в особое время, сверх этого вы его совсем не знаете. Поэтому то, что важно, это всегда встречать другого человека со свежим умом, а не с предрассудками, без фиксированных идей, без собственных мнений.

Вопрос: Что такое чувство, и как мы чувствуем?

Кришнамурти: Если у вас есть уроки по физиологии, учитель, вероятно, рассказал вам, как устроена нервная система. Когда кто-то щипает вас, вы ощущаете боль. Что это значит? Ваши нервы переносят ощущения к мозгу, мозг определяет их, как болевые; тогда вы говорите: «Вы сделали мне больно». Вот это и есть физическая сторона чувства. Точно так же существует и психологическое чувство, не правда ли? Если вы думаете, что вы удивительно красивы, а кто-то говорит: «Вы уродливы», вы чувствуете боль. Что же это значит? Вы слышите определенные слова, которые мозг истолковывает, как неприятные или оскорбительные, и вы расстроены; или кто-то льстит вам; а вы говорите: «Как приятно это слышать! «Таким образом, чувствомысль есть реакция – реакция на щипок, на оскорбление, на лесть и так далее. Все вместе представляет собой процесс чувства-мышления; но сам такой процесс гораздо более сложен, и вы можете проникнуть в него все глубже и глубже.

Понимаете, когда мы испытываем какое-то чувство, мы всегда даем ему наименование, не так ли? Мы говорим, что оно приятно или болезненно; когда мы рассержены, мы даем этому чувству наименование, мы называем его гневом; но подумали ли вы хоть раз, что случилось бы, если бы вы не давали наименования какому-то чувству? Попробуйте! Когда вы в следующий раз рассердитесь, не называйте это гневом, просто осознайте данное чувство, не давая ему названия, и посмотрите, что будет.

Вопрос: В чем различие между индийской и американской культурой?

Кришнамурти: Когда мы говорим об американской культуре, мы обыкновенно имеем в виду европейскую культуру, которая была перенесена в Америку и с тех пор видоизменилась и распространилась до новых границ – физических и духовных.

А что такое индийская культура? Что представляет собой здешняя культура, которой обладаете вы? Вообще что вы подразумеваете под словом «культура»? Если вы когда-либо работали в саду или на огороде, вы знаете, как культивируют и подготавливают почву. Вы вскапываете землю, выбрасываете камни, при необходимости добавляете удобрение – разложившуюся смесь листьев, сена, навоза и иной органической материи,

чтобы обогатить почву; а затем вы сажаете на ней растения. Богатая почва дает питание растению, и впоследствии это растение приносит тот удивительно прекрасный продукт, который называется розой.

Вот на это и похожа индийская культура. Ее создали своей борьбой и напряженной волей миллионы людей, когда они добивались одного и противились другому, постоянно размышляли, страдали, боялись, избегали, наслаждались; на нее оказывали влияние также климат, пища, одежда. Так что здесь у нас налицо необыкновенная почва – ум; и еще до того, как он принял свою окончательную форму, тут оказалось несколько людей, полных творческой энергии и жизненности; взрыв их ума распространился на всю Азию. Они не говорили, как вы: «Я должен принять установления общества. Что подумает отец, если я их отвергну? «Наоборот, то были люди, которые нашли нечто; и они относились к найденному не с теплотой, а с горячностью. Вот все это и есть индийская культура. То, что вы думаете, пища, которую едите, ваша одежда, манеры, традиции, язык, живопись и скульптура, ваши боги, священнослужители и священные книги – все это и есть индийская культура, не правда ли?

Итак, индийская культура в чем-то отлична от европейской; но в глубине каждый из них наличествует одно и то же движение. Возможно, в Америке это движение выражено по-иному, потому что там другие требования: там меньше традиций, а больше холодильников и автомобилей; но подо всем этим скрывается одно и то же движение: движение найти счастье, найти, что такое Бог, что такое истина; и когда это движение прекращается, культура приходит в упадок, как случилось и в вашей стране. Когда внутреннее движение задержано авторитетом, традицией, страхом, тогда налицо распад, разрушение.

Потребность выяснить, что такое Бог, что такое истина, есть единственная реальная потребность, все прочие являются второстепенными; это похоже на то, как вы бросаете камень в стоячую воду, и от него расходятся круги. Эти расходящиеся круги суть второстепенные движения, социальные реакции, а реальное движение – в центре; и вот оно-то и есть движение в поисках счастья, Бога, истины; однако вы не сможете ничего этого найти, пока уловлены страхом, задержаны угрозами. С того момента, как возникли угрозы и страх, культура приходит в упадок.

Вот почему очень важно, чтобы вы еще в молодости не стали обусловленными, не были бы удержаны страхом перед родителями, перед обществом, так чтобы внутри вас существовало это вневременное движение открыть, что такое истина. Люди, которые стараются выяснить, что такое Бог, что такое истина, – только такие люди могут создать новую цивилизацию, новую культуру, – а не те, кто приспосабливается, бунтует лишь внутри тюрьмы старой обусловленности. Вы можете надеть на себя одеяние аскета, вступить в то или иное общество, покинуть одну религию ради другой, пытаться разными способами достичь свободы; но если в вас нет этого движения выяснить, что такое реальность, что такое истина, что такое любовь, ваши усилия не будут иметь значения. Вы можете стать весьма ученым человеком и делать то, что общество называет полезным; но все это будет совершаться внутри тюрьмы, в стенках традиций, – и потому не будет иметь никакой революционной ценности.

Вопрос: Что вы думаете об индийцах?

Кришнамурти: Совершенно наивный вопрос, не так ли? Видеть факты без мнений – это одно, а иметь мнения о фактах – совершенно иное дело. Можно просто видеть факт – что целый народ уловлен в сети суеверий и страха; но видеть данный факт и осудить его – совсем не то же самое. Мнения не важны, потому что у меня будет одно мнение, у вас – другое, а у какого-нибудь третьего лица – еще другое. Интересоваться мнениями – глупая форма мышления. То, что важно, – видеть факты, каковы они есть, без всяких мнений, без суждений, без сравнений.

Ощутить красоту без мнения – это и есть единственно подлинное восприятие красоты. Точно так же если вы сможете увидеть индийцев просто такими, каковы они есть, увидеть их со всей ясностью и без установившегося мнения, без суждений, тогда то, что в увидите, будет подлинным.

У индийцев есть некоторые особые манеры, некоторые присущие им обычаи, но в основном это такие же люди, как и всякие другие. Они утомляются, они жестоки, они испытывают страх, они бунтуют в стенах тюрьмы своего общества – совершенно так же, как поступают люди во всех других странах. Подобно американцам, они тоже любят удобства, но только в настоящее время не имеют их в таком же количестве. У них есть весомая традиция отречения от мира и стремления быть святым; однако они обладают также глубоко коренящимся честолюбием, лицемерием, жадностью, завистью; они, как и все люди на земле, разделены на касты, но только здесь это разделение приняло гораздо более жестокие формы. Тут, в Индии, вы можете ближе познакомиться с тем явлением, которое охватило весь мир: мы хотим, чтобы нас любили, но не знаем, что такое любовь; мы несчастливы, мы жаждем чего-то реального – и обращаемся к книгам, к Упанишадам, к «Гите» или к Библии; поэтому мы теряемся в словах, в спекуляциях. Повсюду, – здесь, в России или в Америке, – человеческий ум один и тот же, только под разными небесами и под властью разных правительств он выражает себя неодинаково.