Работа

Надменный и склонный быть циничным, он был каким-то министром в правительстве. Его привел с собой друг или, более вероятно, притащил, и он казался совершенно удивленным, обнаружив себя здесь. Друг хотел обсудить кое-что и очевидно думал, что тот также мог бы прийти и послушать о его проблеме. Министр был любопытен и довольно-таки заносчив. Он был крупным мужчиной, обладал острым зрением и был легок в разговоре. Он прибыл в жизнь и собирался назад. Путешествовать — это одно, а прибывать — другое. Путешествие — это постоянное прибытие, а прибытие, за которым не следует никакого дальнейшего путешествия, — это смерть. Как легко мы удовлетворяемся, и как быстро недовольство находит удовлетворенность! Все мы хотим какое-нибудь убежище, приют от всякого конфликта, и обычно находим его. Умные, подобно глупцам, находят свой приют и в его пределах осторожны.

«Я пробовал разобраться в своей проблеме в течение множества лет, но я оказался неспособен добраться до сути ее. Своей работой я всегда порождал антагонизм. Вражда так или иначе закрадывалась во всех людей, которым я пробовал помочь. Помогая одним, я сею противостояние среди других. С одной стороны, я даю, а с другой я, кажется, наношу вред. Так продолжается дольше, чем я могу вспомнить. А сейчас возникла ситуация, в которой я должен действовать очень решительно. В действительности я не хочу никому причинить вреда, и я в растерянности, что же мне делать».

Что важнее: не причинять вред, не сеять вражду или сделать некоторую часть работы?

«В ходе своей работы я действительно травмирую других. Я из тех людей, которые отдаются своей работе. Если я что-либо предпринимаю, я хочу довести это до конца. Я всегда так поступал. Считаю, что я довольно продуктивен, и я испытываю крайне неприятное чувство, когда не вижу продуктивности. В конце концов, если мы беремся за какую-то общественную работу, мы должны довести ее до конца. А те, кто не добивается результатов или слабы, естественно становятся уязвленными и превращаются в антагонистов. Работа, обеспечивающая помощь другим, важна. И, помогая нуждающимся, я вредил тем, кто мешал. Но на самом деле я не хочу травмировать людей, и я начал понимать, что я должен что-то с этим делать».

Что для вас важно: работать, или не травмировать людей?

«Когда кто-то видит такое огромное страдание и погружается в деятельность реформы, в ходе этой деятельности этот кто-то причиняет вред некоторым людям, хотя по большей части невольно».

При спасении одной группы людей другие группы разрушаются. Одна страна выживает за счет другой. Так называемые духовные личности в своей жажде реформы спасают одних и уничтожают других. Они приносят благословения и так же, как и проклятия. Всегда кажется, что мы добры к одним и грубы с другими. Почему?

Что для вас важно: работать или не травмировать людей?

«В конце концов приходится травмировать определенных людей, неряшливых, непродуктивных, эгоистичных, это кажется неизбежным. Разве вы не травмируете людей вашими разговорами? Я знаю одного богатого человека, которому вы сделали больно тем, что вы говорите о богатстве».

Я не хочу причинять боль кому-либо. Если люди травмированы в процессе определенной работы, то, по мне, такая работа должна быть отложена. У меня нет никакой работы, нет никакие планов для какого-либо вида реформы или революции. Для меня не работа на первом месте, а то, как не повредить другим. Если богатый человек чувствует себя уязвленным тем, что было сказано, его травмировал не я, я суть того, что есть, что ему не нравится. Он не хочет открыться. Это не мое намерение заставить другого открыться. Если человек временно открылся сути того, что есть, и рассердился на то, что он видит, он возлагает вину на других. Но это всего лишь бегство от факта. Глупо быть рассерженным на факт. Избегать факт, через гнев — это одна из самых общепринятых и наиболее бездумных ответных реакций.

Но вы не ответили на мой вопрос. Что для вас важно: работать или не травмировать людей?

«Работу нужно делать, разве вы так не думаете?» — вставил министр.

Почему ее нужно делать? Если в ходе извлечения пользы из чего-то вы травмируете или уничтожаете других, какая у этого ценность? Вы можете спасать вашу страну, но вы эксплуатируете или калечите другую. Почему вы столь печетесь о вашей стране, вашей партии, вашей идеологии? Почему вы так отождествили себя с вашей работой? Почему работа так много значит?

«Мы должны работать, быть активными, иначе мы могли бы с таким же успехом быть мертвы. Когда дом горит, мы в тот момент не можем волноваться о фундаментальных проблемах».

Для просто активных основные принципы никогда не являются проблемой. Они только обеспокоены деятельностью, которая приносит поверхностные выгоды и глубокий вред. Но можно мне спросить нашего друга: почему определенный вид работы является столь важным для вас? Почему вы так привязаны к ней?

«Ну, я не знаю, но она приносит мне огромное счастье».

Итак, на самом деле вам не интересна работа, а интересно то, что вы получаете от этого. Вы можете не зарабатывать деньги на ней, но вы получаете от нее счастье. Как кто-то другой получает власть, положение и престиж, спасая свою партию или свою страну, так и вы получаете удовольствие от вашей работы. Как кто-то другой находит большое удовлетворение, которое он называет благословением, в служении своему спасителю, своему гуру, своему мастеру, так и вы находите удовлетворение в том, что вы называете альтруистической работой. На самом деле это не страна, работа или спаситель, что является для вас важным, а то, что вы извлекаете из этого. Существенно важным является ваше собственное счастье, а ваша специфическая работа дает вам то, что вы хотите. В действительности вас не интересуют люди, которым вы, якобы, помогаете, они только лишь средство для вашего счастья. И очевидно, что те, кто бесполезен, те, кто стоит на вашем пути, травмируются, поскольку работа имеет значение, она является вашим счастьем. Это — жестокий факт, но мы ловко прикрываем его звучными словами подобно служению, стране, миру, богу и так далее.

Итак, если позволите сказать, на самом деле вы не против вредить людям, которые препятствуют эффективности работы, приносящей вам счастье. Вы находите счастье в определенной работе, а та работа, неважно какая, это вы. Вы заинтересованы в получении счастья, и работа предлагает вам средства. Потому-то работа становится очень важна, и тогда, конечно же, вы очень продуктивны, беспощадны, властвуя ради того, что дает вам счастье. Так что вы не возражаете причинять людям боль, порождать вражду.

«Я никогда прежде не понимал это таким образом, и это совершенно верно. Но что же мне делать с этим?»

Разве также не важно выяснить, почему это заняло у вас так много лет, чтобы понять такой простой факт, как этот?

«Наверное, как вы говорите, я по-настоящему не заботился о том, травмировал ли я людей или нет, пока я продолжал идти своим путем. Я обычно действительно иду своим путем, потому что я всегда был очень продуктивным и прямым, что вы назвали бы беспощадностью, и вы совершенно правы. Но теперь что мне делать?»

Вам понадобились все эти годы, чтобы понять этот простой факт, потому что до сих пор вы не желали понимать его, поскольку при понимании его вы нападаете на саму основу вашего существа. Вы искали счастье и находили его, но это всегда приносило конфликт и антагонизм. И теперь, возможно впервые, вы сталкиваетесь с фактами о самом себе. Что вы собираетесь делать? Разве нет иного подхода к работе? Разве невозможно быть счастливым и работать, вместо того, чтобы искать счастье в работе? Когда мы используем работу или людей как средство для достижения цели, тогда очевидно у нас нет никаких взаимоотношений, никакой общности как с работой, так и с людьми, и тогда мы неспособны любить. Любовь — это не средство для достижения цели, она — собственная вечность. Когда я использую вас, а вы используете меня, что обычно называют взаимоотношениями, мы важны друг для друга только как средство для чего-то еще, таким образом, мы вообще не важны друг для друга. Из-за этого взаимного использования неизбежно возникают конфликт и антагонизм. Так что же вы собираетесь делать? Давайте оба выясним, что делать, а не будем искать ответ у другого. Если вы сможете выяснить это, ваше обнаружение этого будет вашим переживанием этого, тогда это будет реальным, а не просто подтверждением, умозаключением или простым устным ответом.

«В чем тогда моя проблема?»

Можно не ставить вопрос так? Спонтанно, какова ваша первая реакция на вопрос: на первом месте работа? Если не она, то что тогда?

«Я начинаю понимать то, на что вы пытаетесь намекнуть. Моя первая реакция — это шок. Я действительно в ужасе, понимая, что же я творил на своей работе в течение многих лет. Это первый раз, когда я столкнулся с фактом того, что есть, как вы это называете, и я уверяю вас, что это не очень-то приятно. Если я смогу продвинуться за пределы этого, возможно, я пойму, что является важным, а за этим естественным образом последует работа. Но то ли работа на первом месте, то ли что-то еще, это мне все еще неясно».

Почему это неясно? Является ли ясность вопросом времени или желанием понять? Исчезнет ли желание не понимать само по себе со временем? Разве ваша нехватка ясности не благодаря простому факту, который вы не хотите, чтобы был понятным, потому что это опрокинуло бы весь ваш образ повседневной жизни? Если вы осознаете, что вы преднамеренно откладываете это, разве вам не станет тут же понятно? Именно этот побег порождает замешательство.

«Теперь все это становится совершенно понятным мне, и то, что я буду делать, является несущественным. Вероятно, я буду делать то, что я делал, но с совершенно иным настроем. Посмотрим».