Огонь и дым

Весь день было тепло, и находиться снаружи было пыткой. Жар от дороги и воды, уже резкий и проникающий, белые дома делали еще более ярким, а земля, которая была зеленой, стала теперь ярко-рыжей и выжженной. Дождя не было в течение многих месяцев. Небольшой ручей высох и стал теперь извивающейся лентой песка. Несколько животных находились в тени деревьев, а мальчишка, приглядывающий за ними, сидел обособленно, бросая камни и напевая в своем одиночестве. Деревня располагалась на расстоянии в несколько миль, и он был предоставлен сам себе. Он явно недоедал и был худым, но веселым, и его песня не была слишком грустной.

За холмом стоял дом, и мы пришли к нему, когда солнце садилось. С крыши можно было видеть зеленые вершины пальм, простирающихся бесконечной волной к желтым пескам. Пальмы отбрасывали желтую тень, а их зелень была золотистой. За желтыми песками было зеленовато-серое море. Белые волны толпились на берегу, но глубокие воды были тихи. Облака над морем вбирали в себя все краски, хотя солнце садилось далеко от них. Вечерняя звезда только что показывалась. Подул прохладный бриз, но крыша была все еще теплой. Собралась небольшая группа, должно быть, они уже были здесь в течение некоторого времени.

«Я замужем и я мать нескольких детей, но я никогда не испытывала любовь. Я уже начинаю задаваться вопросом, существует ли она вообще. Мы знаем ощущения, страсть, восторг и чувственные удовольствия, но интересно, знаем ли мы любовь. Мы часто говорим, что любим, но всегда существует сдержанность. Физически мы можем не сдерживаться, поначалу мы можем отдаваться полностью, но даже тогда есть сдержанность. Дарение — это дарение чувств. Но то единственное, что можно дарить, оно не пробуждено, оно где-то далеко. Мы встречаемся и теряемся в дыме, но это — не огонь. Почему происходит так, что у нас нет огня? Почему огонь не горит без дыма? Интересно, стали ли мы слишком умными, слишком знающими, чтобы получать то благословение. Мне кажется, что я слишком хорошо начитанна, слишком современна и глупо поверхностна. Несмотря на умный разговор, мне кажется, что на самом деле я не мудра».

Но действительно ли это вопрос глупости? Действительно ли любовь — это яркий идеал, недосягаемое, который становится достижимым, только если соблюдать определенные условия? Разве есть время на выполнение всех условий? Мы говорим о красоте, пишем о ней, рисуем ее, танцуем ее, проповедуем ее, но мы не красивы, не знаем мы и любовь. Мы знаем только слова.

Быть открытым и чувственным означает быть чувствительным, где есть сдерживание, там — нечувствительность. Чувственное — это что-то опасное, неуверенное в завтра. Открытое — это неявное, неизвестное. То, что является открытым и чувственным, красиво, то, что замкнуто в себе, — это неясное и нечувствительное. Глупость, как ум, является формой самозащиты. Мы открываем эту дверь, но держим другую закрытой, поскольку мы хотим свежего ветра только через особое отверстие. Мы никогда не выходим наружу или открываем все двери и окна одновременно. Чувствительность — это не то, что вы заполучаете, когда вам захочется. Унылое никогда не сможет стать чувствительным, унылое всегда унылое. Глупость никогда не сможет стать интеллектуальной. Сама попытка стать интеллектуальной глупа. Это одна из наших трудностей, не так ли? Мы всегда пробуем стать кем-то, поэтому глупость и остается.

«Тогда что же делать?»

Ничего не делайте, только будьте такой, какая вы есть, нечувствительной. Делать — означает избегать того, что есть, а избегать того, что есть, это величайшая форма глупости. Что бы с ней ни делали, глупость — это все еще глупость. Нечувствительное не может стать чувствительным. Все, что оно может сделать, это осознать то, что есть, чтобы события того, что есть, разворачивались. Не мешайте нечувствительности, поскольку тот, кто мешает, нечувствителен, глуп. Слушайте, и она расскажет вам свою историю. Не интерпретируйте и не действуйте, а дослушайте историю до конца без прерывания или переосмысления. Только тогда возникнет действие. Неважно, что делать, а важно слушать.

Чтобы дарить, должно быть неистощимое. Сдержанность, которая дарит, — это всего лишь страх окончания, а только в окончании существует неистощимое. Дарение — это не окончание. Дарение — от многого или малого, а многое или малое ограничено, это дым, дарение и принятие. Дым — такое же желание, как ревность, гнев, разочарование. Дым — это страх времени, дым — это память, опыт. Нет никакого дарения, а только распространение дыма. Сдерживание неизбежно, поскольку на самом деле нет ничего, чтобы дарить. Делиться не означает давать. Осознание того, что даешь или делишься, приводит к концу общности. Дым — это не огонь, но мы принимаем его за огонь. Берегитесь дыма, вот что это. Не отогнав дым, не увидите огонь.

«Возможно ли получить тот огонь, или он только для избранных?»

Для немногих ли он или для многих, не суть важно, не так ли? Если мы пойдем этим путем, он может привести только к невежеству и иллюзии. Наше внимание приковано к огню. Может ли у вас возникнуть тот огонь, тот огонь без дыма? Узнайте, понаблюдайте тихо и терпеливо за дымом. Вы не сможете рассеять дым, поскольку вы и есть дым. Как только дым уйдет, возникнет огонь. Только этот огонь неистощим. Все имеет начало и окончание, оно вскоре истощается, изнашивается. Когда в сердце нет ничего от ума, а в уме нет мысли, тогда там возникает любовь. То, что пусто, неистощимо.

Сражение происходит не между огнем и дымом, а между различными откликами в клубах дыма. Огонь и дым никогда не могут противоречить друг другу. Чтобы противоречить, они должны состоять в определенных отношениях. А какие могут быть взаимоотношения между ними? Один появляется, когда другого нет.