Медитация

Он много лет практиковал то, что он назвал медитацией. После прочтения определенных книг по предмету он следовал некоторым практикам, побывал в неком монастыре, где медитировали несколько часов в день. Он не был сентиментален по этому поводу, и при этом он не обливался слезами самопожертвования. Он сказал, что даже после этих многих лет его ум находился под контролем, хотя иногда он все еще выходил из-под него. В медитациях не было радости, а только строгость к себе, добровольно возложенная на себя. Они сделали его довольно жестким и сухим. Так или иначе, он был очень недоволен всем этим. Он принадлежал нескольким религиозным обществам, но теперь он покончил с ними и независимо искал бога, которого они все обещали. Он состарился в годах и начинал чувствовать утомление.

Правильная медитация необходима для очищения ума, без освобождения от ума не может быть никакого обновления. Просто продолжение — это распад. Ум увядает от постоянного повторения, от износа из-за неправильного использования, от ощущений, делающих его тупым и утомленным. Контроль над умом не значим, значимым является то, чтобы узнать интересы ума. Ум — это узел противоречащих интересов, и усиление одного интереса по сравнению с другим и есть то, что мы называем концентрацией, процессом тренировки самодисциплины. Дисциплина — культивирование стойкости, сопротивления, и, где есть сопротивление, нет никакого понимания. Хорошо натренированный ум — это несвободный ум, только в свободе может быть сделано открытие. Должна быть спонтанность, чтобы раскрыть движения собственного «я», это может происходить на любом уровне. Хотя могут быть и неприятные открытия, движения «я» нужно подвергнуть этому и понять. Но дисциплинированность уничтожает спонтанность, при которой свершаются открытия. Дисциплины, несмотря на требовательность, помещают ум в рамки. Ум приспособится к тому, чему он был обучен. Но то, к чему он приспосабливается, нереально. Дисциплина — простое наложение, поэтому не может быть средством обнажения. Через самодисциплину ум может укрепить себя в свой цели, но эта цель самоспроецированная и поэтому нереальная. Ум создает действительность по его собственному образу, и дисциплина просто придает жизненность этому образу.

Только в открытиях возникает радость, в открытиях путей «я» от мгновения до мгновения. «Я», на любом уровне его нахождения, исходит все еще от ума, о чем бы ум ни думал, все исходит от ума. Ум не может думать о чем-то, что не от него, он не может думать о неизвестном. «Я» на любом уровне — это известное, и хотя могут быть части «я», о которых поверхностный ум не знает, они все еще в пределах области известного. Движения «я» раскрываются в акте взаимоотношений. Когда взаимоотношения не ограничены пределами образца, это дает возможность для самораскрытия. Взаимоотношения — это взаимодействие «я», и чтобы понимать это взаимодействие должно быть осознание без необходимости выбора, так как выбирать значит акцентироваться на интересе одном, а не на другом. Это осознание есть переживание взаимодействия «я», и в этом переживании нет ни переживающего, ни переживаемого. Таким образом, ум освобождается от своих накоплений, нет больше «мне», нет собирающего информацию. Накопления, сохраненные воспоминания — это «я», а «я» — это частица, неотделимая от накопленного. «Я» отделяет себя от своих качеств, выступая наблюдателем, смотрителем, контролером, чтобы охранять себя, чтобы наделить себя непрерывностью среди непостоянства. Проживание единого, объединяющего процесса освобождает ум от своей двойственности. Таким образом цельный умственный процесс, как явный, так и скрытый, проживается и понимается не часть за частью, поступок за поступком, в его полноте. Тогда мечты и ежедневные действия — это всегда освобождающий процесс. Ум должен оставаться совершенно пустым, чтобы получать. Но жажда быть пустым, чтобы получать, — укоренившееся препятствие, и его нужно полностью осознать, а не какую-то специфическом его часть. Жажда переживания должна полностью прекратиться, что случается только, когда переживающий не подпитывает себя опытами и воспоминаниями о них.

Очищение ума должно происходить не только на его верхних уровнях, но также и в его скрытых глубинах; и это может случиться, только когда заканчивается называние или определение процесса. Обозначение только усиливает и придает непрерывность переживающему, возникает желание постоянства, конкретизации памяти. Должно быть молчаливое осознание значения и понимание его. Мы даем названия не только, чтобы общаться, но также, чтобы дать продолжение и материализацию опыту, восстановить его и повторить его ощущения. Процесс обозначения должен остановиться не только на поверхностных уровнях ума, но и во всей его структуре. Это трудная задача, которую нелегко понять или пережить, поскольку все наше сознание это процесс обозначения или называния опыта, и затем его сохранение или запись. Именно этот процесс питает и усиливает иллюзорную частичку переживающего как отличного и отделенного от опыта. Без мыслей нет думающего. Мысли создают думающего, который изолирует себя, чтобы придать себе постоянство, так как мысли являются всегда непостоянными.

Свобода появляется, когда цельное существование, поверхностное так же, как и скрытое, очищено от прошлого. Воля — это желание, и, если есть какое-нибудь волевое действие, какое-нибудь усилие быть свободным, обнажить себя, тогда, не может быть свободы, полного очищение целостного бытия. Когда все многоуровневое сознание молчит, полностью спокойно, только тогда появляется неизмеримое благословение, не зависящее от времени обновление творения.