Если мы сталкиваемся с человеком, который безбожно путается в простых и ясных вещах,...

Если мы сталкиваемся с человеком, который безбожно путается в простых и ясных вещах, - о таком человеке обычно говорим: «Запутался в двух соснах». Когда приходится знакомиться с воззрениями современных философов, социологов, математиков, писателей, художников, физиков буржуазного типа и толка, мы вправе сказать «все они тоже безбожно путаются с той разницей, что путаются не в двух, а в трех соснах».

Три воображаемые сосны - это окружающий нас реальный мир и те отражения, которые он получает в нашем сознании.

Эта схема поможет нам легче разобраться в причинах той путаницы, которая царит в настоящее время в головах людей, чьи воззрения складываются в условиях буржуазного разделения труда и буржуазной идеологии.

Для начало выясним - как протекал бы «нормальный» процесс познания, если бы на сознание человека решающим образом не давили классовые причины, и он сам в значительной мере был свободен от различного рода предрассудков - слишком устаревших представлений.

Иначе говоря, «нормальным» процессом познания мы назовем такой процесс, когда основную трудность в познании представляет сам предмет познания и гносеологические причины, не отнюдь не познающий человек с его предрассудками и корыстными классовыми интересами.

Не вдаваясь глубоко в доказательства возможности существования такого свободного от предрассудков и интересов индивида, здесь следует сказать лишь следующее: любой человек, твердо стоящий на марксистских позициях и располагающий необходимым минимумом положительных знаний, может осуществить «нормальный» процесс познания. И этот процесс, как правило, мог бы протекать в следующем порядке:

- Сначала обнаруживается «явление» (1)

- Затем возникает образ - Слово, название, знак (2)

- И только после этого появляется понятие (3).

Речь, конечно, идет о научном понятии, а не о том обывательском понятии, которое появляется одновременно с названием, а иногда и раньше самого явления. «Нормальный» процесс познания, таким образом, мог бы последовательно характеризоваться 1 - 2 - 3. Причем, между элементами этой последовательности 1, 2, 3 должно существовать соответствие, которое сводилось бы не только к самой последовательности, но и к тому, чтобы «понятие» раскрывало сущность явления, а «слово» согласовывалось бы с «понятием».

Однако действительные процессы познания протекали и протекают далеко не всегда по «нормальному» образцу. Нарушается не только нормальная «последовательность», но и «соответствие», а вместе с ними нарушается и содержание - конечный результат познания.

1) Например, нормальная связь 1 - 2 - 3 по тем или иным причинам на многие годы может быть незавершенной. Явление может возникнуть и может наблюдаться, название ему уже присвоено, а научного понятия ему еще не выработано. В таких случаях «нормальная» последовательность в действительности остается 1 - 2 - 0; представляется же она завершенной, потому что пустое место (0) никогда не остается пустым, оно всегда чем-то заполняется.

Хорошо, если пустота сразу заполнится безобидным флогистоном или теплородом - до определенного момента даже они способны нести пользу. Ну, а если на место нуля сразу приходит ни в какой мере не соответствующее явлению понятие - то, что обычно мы называем необоснованной гипотезой или попросту иллюзией, выдумкой, или слишком долго задерживаются устаревшие флогистоны - в таких случаях дальнейшее развитие не только познания, но и самой действительности становится невозможным.

Трудно сейчас представить, на каком уровне находилось бы сейчас производство материальных благ и культура человеческого общества, если бы современное производство основывалось не на атомно-молекулярной теории теплоты, а по-прежнему на теории теплорода и если бы процесс горения - огонь до сих пор рассматривался не как процесс окисления, а как процесс, связанный с флогистоном. Трудно представить все последствия задержки устаревших понятий, однако общую тенденцию можно выразить несколькими словами: дальнейшее развитие общества при наличии устаревших понятий или при отсутствии научных понятий с определенного момента становится невозможным.

2) Действительные процессы познания, как показал опыт Истории, необязательно протекают в последовательности 1 - 2 - 3. Есть не мало примеров, когда «нормальная» последовательность познания переворачивается и приобретает вид 3 - 2 - 1, т.е. сначала «понятие», а затем уже «явление».

Возьмем «Атом». Сначала он возник всего лишь как понятие в мозгу древнего грека, ему грек присвоил имя «атом» - «неделимый». Что же касается явления, т.е. самого атома те грек его нигде и никогда не наблюдал и никаким образом не ощущал. Атом ничего не давал знать о себе в тот момент, когда грек отразил его в своем мозгу в виде понятия. Выходит, что атом человечеством был взят не из окружающей природы, а из головы умного грека. Можно сказать: не только умный грек, но и многие другие благоразумные люди безоговорочно поверили тому, чего никогда не наблюдали в жизни.

Как это случилось? Не имеем ли мы здесь дело с идеализмом? Уж очень похоже сначала - идея, затем - материя.

Конечно, атом не был выведен непосредственно из головы грека. Он возник, как отражение окружающего материального мира. Люди, наблюдая окружающие их предметы, вещество и т.д. пришли к мысли, что все они, в конечном счете, по-видимому, должны состоять из элементарных частиц, обладающих «абсолютными» свойствами - неделимостью, невменяемостью и непроницаемостью. Понятие об атоме возникло, как о носителе раз и навсегда заданных свойств: он должен быть неделим, непроницаем и, вместе с тем, представлять ту минимальную клетку, в которую заложены все характерные свойства вещества.

Так возникло понятие об атоме, но отнюдь не сам атом. Много времени прошло, пока дело дошло до более реальных вещей. В XIX веке были разработаны атомно-молекулярные теории тепла, валентности, был «обнаружен» атомный вес химических элементов, однако и здесь сам атом оставался еще неуловимым. И только в XX веке, в связи с открытием радиоактивности, и последующими за ним другими открытиями, дело несколько прояснилось.

Атом оказался совсем не тем, за что его принимали. Обнаружилось, что атом делится; более того, он проницаем; и, наконец, носителем неизменных свойств вещества является не в такой мере сам атом, в какой молекула. Сам же атом по-прежнему не обнаруживался

Зато были обнаружены электроны, протоны, мезоны, фотоны и многие другие элементарные и полуэлементарные частицы - о них не скажешь, что они не существуют. Их следы обнаруживаются не только косвенно во многих наблюдаемых явлениях природы, но их следы можно непосредственно наблюдать на фотографиях - чего не скажешь об атомах.

Таким образом, от первоначального понятия атома, как о неделимой непробиваемой и неизменных свойств частице, ничего не остается.

Что же в таком случае остается от атома и от той последовательности (3 - 2 - 0), которую впервые искусственно построил умный древний грек? Более 2500 лет на месте, где должно было находиться «явление», упорно находился нуль (0), но зато хоть два других места были заполнены: имелось «понятие» (3) и имелся «образ» (2). А теперь, в середине XX века довольно ясно обозначилось, что нуль должен поселиться и там, где долгое время проживало понятие (3).

Прискорбное зрелище представляет «Атом» после великих открытий XX века: 0 - 2 - 0 = ни понятия, ни явления! От «атома» остается всего лишь «образ» (2), в виде гипотетических моделей и слова «неделимый». Модели остаются всего лишь более или менее остроумными гипотезами, а слово «неделимый» - несоответствующим действительности, поскольку практика не подтверждает неделимости атома.

По видимому, «Атому» в самом недалеком будущем придется из области познания перейти в музей древностей и поселиться там, рядом с флогистоном и теплородом. Он неплохо выполнил свою роль в познании и теперь в интересах прогресса должен уступить свое место более полноценным понятиям. Известно, что за сущностью 1-го порядка всегда следует сущность 2-го и 3-его порядка и т.д. Никакой обиды в таких делах не должно оставаться, поскольку здесь мы имеем дело с объективным ходом познания.

3) Старение узловых понятий и переселение их в музей невозможно объяснить только нарушением «нормальной» последовательности процессов познания. Нормальная последовательность 1 - 2 - 3 может соблюдаться лишь в тех редких случаях, когда приходится иметь дело с простейшими явлениями. Но, как только мы сталкиваемся с более сложными явлениями, которые не поддаются непосредственному наблюдению, познание невольно развертывается в последовательности 3 - 2 - 1, где на месте единицы вначале почти всегда пребывает нуль, а на месте тройки лишь случайно может оказаться не нуль. «Нормальная» последовательность познания в таких случаях выглядит довольно убого: 0 - 2 - 0.

Чувствуются: робость, отсутствие выдержки и лень - эти три сестры, свойственные представителям не трудящихся классов. Ничего еще не узнав достоверного о явлении, торопливо присваивается ему название и вслед не менее торопливо понятие - так обычно проявлялись характерные черты господствующих классов в сфере Познания. В результате поспешных действий повсеместно в прошлом создавалась обстановка, в которой людям подлинной науки приходилось больше бороться с фантастическими выдумками и тоще-плоскими «понятиями» своих предшественников и современников, нежели с реальными явлениями. Известно, что изучение, наблюдение и обработка явлений требуют большого труда, а выработка фантастических понятий всего лишь фантазии и плоских выдумок.

Теперь, когда область Познания уже не является привилегией единственно нетрудящихся классов, когда наука перестала быть прибежищем только робких, торопливых и ленивых, а все более пополняется здоровым элементом и все более превращается в полноценную сферу реального труда - теперь познание по схеме 0 - 2 - 0 становится архаичным, убогим, ненормальным.

Тем не менее, до сих пор целые армии людей продолжают руководствоваться именно этой убогой и архаичной схемой. В самом деле, по схеме 0 - 2 - 0 предметом исследования становится двойка (2), т.е. образы, слова, названия, имена, знаки, иероглифы, а не явления и не понятия. Если мы обратимся к современным людям буржуазного толка - независимо в какой бы области они непосредственно не были заняты, будь то: преуспевающий политик, знаменитый писатель или художник, социолог или философ, математик или физик, католический священник или православный поп - для всех них характерен уход от явлений, боязнь познания и боязнь научных понятий. Все они поставлены в такие условия, когда вынуждены «трудиться» только над «образами», не смея прикасаться к «явлениям» и «понятиям».

Для политика предметом труда являются слова. Преуспевает на поприще политики тот, кто научился в единицу времени источать наибольшее количество слов. Не затрагивая при этом явлений и понятий. Такие политики умеют произносить всем знакомые и примелькавшиеся слова, не возбуждающие ни мыслей, ни чувств.

Буржуазный социолог отличается от буржуазного политика только тем, что имеет дело с письменным словом. В остальном, как и у политика, та же игра словами и лишь изредка прикосновение к научным понятиям, главным образом с целью их искажения.

Писатели, художники и прочие «труженики» искусства заняты только образами. Формула 0 - 2 - 0 для них, так сказать, штатная и типовая. В силу этого представители литературы и искусства чаще, чем другие, впадают в различного рода субъективизм, идеализм и абстракционизм.

Философам, казалось бы, особенно трудно исследовать «наиболее общие законы природы, общества и мышления», если руководствоваться убогой формулировкой 0 - 2 - 0. В действительности, однако, оказалось, что и они смогли найти выход. Философ, нимало не смущаясь, тоже начал исследовать слова, объявив на весь мир семантику «наукой наук». Создана разветвленная логико-семантическая философия, целью которой является не анализ реальных вещей и не выработка научных понятий, а анализ слов, их сочетаний, словесных и логических конструкций.

О православных попах и католических священниках не стоило бы упоминать: всем ясно, что явлениями реального мира и научными понятиями они себя не обременяют; они заняты исследованиями божественных образов. Формула 0 - 2 - 0 попов и священников вполне устраивает.

О физиках. К тому, что было сказано относительно «Атома», следовало бы добавить весьма характерное для состояния дел в современной физике высказывание Нильса Бора. Смысл его сводится к тому, что современная физика изнемогает, якобы, от неупорядоченной терминологии. Не понятия, не система понятий и взглядов и не внутренняя структура науки, а всего лишь терминология, - т.е. те же слова, о которых толкуют семантики, - таковы причины неблагополучия в современной физике, по мнению Бора, и не только Бора! Можно объявить себя материалистом, даже марксистом, и не выйти из круга идеализма.

4) Парижская Академия Наук несколько лет назад создала специальную комиссию по упорядочению математической терминологии, - мероприятие, возможно и необходимое, но, учитывая состояние дел в нынешней математике, - смешное.

Не терминологией следовало бы заняться Академии в первую очередь, а понятиями. Еще Энгельс писал о тощих дефинициях математики. На наш взгляд, нет более бедной понятиями науки, чем математика.

В наше время даже среди больших математиков нет человека, у которого в голове разместилось бы понимание этой пауки в ее полном объеме. Объясняется это обычно тем, что математика, якобы, разрослась до невероятных размеров. Обилие накопленного материала и научных фактов таково, что разместить и удержать их в одной голове становится делом невозможным. Так обычно объясняют. А на наш взгляд, причина не в размерах, не в материале и не в фактах. Причина в бессвязности материалов и фактов: они внутренне не сцементированы, не освещены светом понятий и не обоснованы фундаментальными понятиями. Современная математика похожа на большой дом, который строился в разные эпохи, разными людьми, хаотично, без единого плана. Скорее это нагромождение уходящих ввысь и расплывшихся вширь построек, пристроек и надстроек, переходов, лабиринтов и тупиков, значительная часть которых без света - все это лишь частично опирается на тощий, неизвестно когда, как и кем, возведенный фундамент. Немалая часть построек и пристроек вообще не имеет фундамента. Дом этот хотя и большой, но для проживания малопригодный. В некоторых его помещениях могут проживать лишь призраки.

Если ставить вопрос серьезно, следует сказать: без генеральной перестройки дальнейшее нормальное использование большого дома математики в интересах здорового Познания и Мышления становится невозможным.

Да иначе и быть не может. Вспомним: математика, как и всякая другая наука, относится к тому, что нами называется общественным сознанием. Твердо зная, что математика - составная часть одной из форм общественного сознания и что она в течение тысячелетий находилась в руках господствующих классов, которые в конечном счете никогда не были заинтересованы в объективном, истинном и здоровом познании, зная все это, и, вместе с тем, предполагать, будто в математике не оставлено следов отживших классов - было бы величайшей наивностью. Математика со стороны-марксизма нуждается в такой же генеральной критике, как это было сделано Марксом по отношению к буржуазной политической экономии. Такой генеральной критике математика, как известно, за все время ее существования не подвергалась.

Все другие науки критике и чистке подвергались много раз в ходе их «естественного» развития. Например, исторические науки критикуются довольно основательно каждый раз, как только происходит изменение в экономическом базисе общества. Критика в такие моменты бывает настолько основательной, что все научные факты переворачиваются с головы на ноги. Естественные науки: физика, химия, биология и др. - тоже переживали неоднократные потрясения. Под давлением фактов Практики коренным образом менялись научные факты химии, физики и др. Лишь одна математика стоит особо - признается настолько непогрешимой, что на нее будто не распространяются законы диалектического развития.

Выделение математики в «особую» отрасль знания, не подведомственную законам диалектического развития, в конечном счете, объясняется классовыми причинами, но этому сильно помогают гносеологические причины.

Прежде всего, возникает большая путаница в «трех соснах»: Явление-Образ-Понятие, - с какой из них имеет преимущественно дело математика? С реальностью или с ее отражением?

Предмет математики, несмотря на оживленные поиски, продолжает оставаться туманным. Когда-то этот вопрос не вставал; можно было ограничиться накоплением материала, его исследованием, классификацией и т.д. И при этом особенно не задумываться над проблемой:

что к чему?

Достаточно было сказать:

«Математика имеет дело с числами, величинами, их измерением, отношениями, формами» - и этого оказывалось вполне достаточно, чтобы дальше ни о чем не думать. Но подошло время, материала накопилось много, отдельный человек уже не способен вмещать в себя современную математику, а это ведет к отделению математики от человека и к стремительному растеканию ее предмета вширь, главным образом в сторону абстракций.

Математика давно сделалась обособленной, наиболее «абстрактной», наиболее точной наукой - «царицей наук». К тому времени нигде не оставалось такого простора и свободы для абстракций, идеализма и субъективизма, как в математике. И это сказалось. Похоже было, что в математику вселился Гордый Мировой Дух или Разум гегелевского пошиба, способный к саморазвитию в отрыве от Земной Основы. Это направление в развитии математики особенно резко обозначилось, начиная с французских трансценденталистов и заканчивая современными математическими идеалистами.

Гордый дух идеалистов сам из себя рождает истины. Ему не запретишь и не укажешь, чем заниматься в математике. Для него предмета не существует - он сам предмет. Он исследует все, что покажется хоть чуть занимательным.

Он может сотни лет прокалывать эратосфеново решето, отыскивая никому не нужный закон распределения простых чисел. Он может «величину» запросто подменить «числом», а число отождествить с величиной.

Когда ему невыгодно иметь дело с «количеством» или «величиной», он заменяет их «множеством».

Дух может придумать «нелепость», умно назвать ее «иррациональностью» и протаскивать как нечто особенное через века, заставляя миллионы маленьких детей во всех школах мира в слезах постигать мудрость этой «особенной» нелепости.

Но и после школы Дух не оставляет детей в покое. Он заставляет их и в зрелом возрасте мучиться в поисках доказательств того, что числа ? и e - нелепы и трансцендентны.

Он заставляет, не указывая, ради чего, искать строгих доказательств: невозможности решить уравнение xⁿ+ yⁿ = zⁿ в тех случаях, если числа х, у, z и n - целые; тому, что любое число N может быть представлено в виде суммы ограниченного числа n-ных степеней целых чисел. Например, 7 = 2² + 1² + 1² + 1² или 9 = 2³ + 1³ или 20 = 2⁴ +1⁴ + I⁴ + I⁴ + I⁴, тому, что всякое число вида ?^? - есть нелепое число при условии, если число ? тоже окажется нелепым числом. И т.д. и т.п.

Причем, все это называется великими проблемами, разрешение которых оценивается как блестящее проявление человеческого гения. Человек, потративший полжизни на доказательство, что 7 = 2² + 1² + 1² + 1² или на то, что ?, e, ?^? - есть нелепости, большинством голосов избирается в действительные члены Академий и Ученых королевских обществ и т.д. и т.п.

В тех случаях, когда Гордый и Свободный Дух наталкивается в своей свободной практике на вещи, которые даже ему. Духу, непостижимы, - в таких случаях он, нимало не задумываясь, называет их «мнимыми», например,

«Мнимость» сама по себе Гордого Духа не смущает, потому что все мнимое - его сущность: он ее обоготворяет, он ее так же, как и четвертое измерение или n-мерное пространство, признает Реальностью. Но на свете имеются простаки, которые нет-нет, да зададут вопрос: а как все же понимать число i? Простаков Дух не уважает - считает их невеждами, но побаивается, и только в силу этой боязни Духу приходится кривить душой, прятать мнимость. Число i, наверное, лет 300 болталось по всей Европе, не находя себе применения, пока Коши в середине XIX века не удалось его пристроить к комплексным числам.

Мнимое число i - одно из противоречий математики, притом как говорит Энгельс, «не просто противоречие, но даже абсурдное противоречие, действительная бессмыслица», и, к счастью, она существует не в мире реальных вещей, а всего лишь в голове Духа. Ценность этой «бессмыслицы» состоит в том, что она является лучшим показателем существования какой-то другой «бессмыслицы», имеющей место в мире реальных вещей.

Духу следовало бы заняться именно этой, реальной «бессмыслицей», исследовать ее, что называется из первых рук Природы, а не принимать ее отражение за саму реальность, не пристраивать это непонятное отражение к комплексным числам.

По-видимому, в комплексных числах имеется свое, собственное непонятное отражение, которое, соединившись с другим непонятным отражением, локализуется и не сказывается, в конечном счете, на положительном результате. В математике, по-видимому, как и в грамматике, два отрицания, поставленные рядом, ведут к одному утверждению.

То обстоятельство, что за каждым «абсурдным» противоречием, возникающим в математике, всегда стоит противоречие реального мира и для того, чтобы не ошибиться в выводах, следует всегда обращать внимание в первую очередь на сам реальный мир, а не на его отражение - вот этого простого обстоятельства до сих пор не понимает Гордый и Свободный Дух идеализма в математике.

Можно много привести примеров неосознанных действий в современной математике. Но все примеры, как бы их много не было, останутся всего лишь примерами, а критика - критикой. Без позитивной стороны и критика, и примеры - беспредметны.

Попробуем кое-что сказать о позитивной стороне затронутого вопроса. Для этого вернемся к «предмету» или к тому, что принято называть «обоснованием математики». Ф. Энгельс нам оставил классическое определение:

Чистая математика имеет своим объектом пространственные формы и количественные отношения действительного мира, стало быть - весьма реальный материал

Ф.Энгельс. Анти Дюринг

Из этого определения ясно следует, что объект математики - реальный мир. Это, пожалуй, самое важное и первое, что необходимо запомнить, если мы хотим что-либо понять в математике.

Реальный мир и реальный материал - вот предмет такой «отвлеченной» науки, какой является математика. Но этот мир, как известно, весьма большой; он имеет много сторон, например, имеет такие фундаментальные стороны:

- материя;

- движение (этой материи);

- способность отражать;

- способность самоорганизовываться.

Науки тем и отличаются друг от друга, что каждая из них изучает лишь одну из этих сторон. Физика изучает реальный мир со стороны «движения», химия - со стороны «материи», кибернетика - «отражения», биология - «самоорганизации».

Математика тоже имеет свою сторону реального мира - количественную. Энгельс именно об этом сказал: - «количественные отношения действительного мира...».

И, тем не менее, в приведенном выше определении Энгельса появилась та щель, через которую сейчас просачивается умный вульгарный материализм и вместе с ним его брат субъективный идеализм. В определении «возникло» два неясных положения, связанные со словами:

«...отношения...» и

«пространственные формы...»

«...отношения...», - будь они хоть трижды «количественные» и хоть четырежды «реального мира», - ползучий материализм расценивает как нечто нереальное, выдуманное, понятийное; их нельзя запихать в рот и желудок. Поэтому сказать такому материализму просто: «...количественные отношения реального мира...» - равносильно тому, что сказать:

«Количественные нереальности реального мира», что означало бы поставить под удар сам реальный мир. Такими вещами не шутят: ползучий материализм явление весьма распространенное и с ним нельзя не считаться.

Второе положение - «пространственные формы» - начало звучать тоже довольно двусмысленно. В то время, когда Энгельс писал эти слова, науке было известно всего лишь одно пространство: реальное - метрическое. Теперь известны и другие пространства - мерное, проективное, топологическое, гильбертово - каждую интерпретацию любой теории теперь называют «пространством». Причем, в действительности все они остаются интерпретациями и отнюдь не явлениями реального мира, однако не в голове тех, кто им придумывает название «пространств».

Оставление в формулировке Энгельса двух слов - «пространственные формы» - послужит предлогом для широкого протаскивания в предмет математики различного рода идеалистических нереальностей.

Энгельс, конечно, для своего времени дал вполне правильную формулировку предмета математики, но в наше время надо быть весьма осмотрительным.

Нам надо остерегаться не только предлогов, дающих возможность для просачивания идеализма и вульгарного материализма в математику, но и опасности сковать ее дальнейшее развитие, которое полно всяких неожиданностей. Поэтому формулировка предмета математики должна быть достаточно определенной и вместе с тем достаточно широкой.

Можно предложить следующее определение:

Математика изучает количественную сторону материального мира.

В приведенной формулировке мы поступаемся ПОЛНОТОЙ - различного рода уточняющими обстоятельствами: «формами», «пространством», «отношениями» и т.д. Мы не спорим заранее по поводу этих частностей, не хотим ими связывать математику. Во-первых, потому, что достоверно не знаем, насколько эти частности сами по себе реальны или нереальны. И, во-вторых, сколько бы их не уточняли - все их не уточнить. Следовательно, надо взять всеобщее уточняющее обстоятельство, которое было бы свойственно и присуще всем явлениям, частностям и уточнениям. Таким всеобщим свойством является «количественная сторона», «количество». А поскольку мы не намерены иметь дело с нереальными вещами, уточняющее обстоятельство еще раз подчеркивается словами - «материального мира».

Скажи вместо слов - «материального мира» слова «реального мира» - этим непременно воспользуется математический идеалист. Поскольку все понятия, не взирая на их достоверность, по его мнению относятся к реальностям, он непременно подсунет «гильбертово пространство» в качестве предмета исследования с количественной стороны.

Исследование понятий вместо исследования вещей, явлений, процессов - детская болезнь, которой страдает математика.

Идет усиленная путаница в трех соснах. Современный математик как никто запутался в этой троице.

Что считается в математике ЯВЛЕНИЕМ? ОБРАЗОМ? ПОНЯТИЕМ? Задайте этот вопрос современному математику, и вы убедитесь, что он не думал над ним.

Май 1963 г.