Призрак старости всегда рождает в нас беспокойство. Этот призрак может прийти к нам в любом возрасте, но особенно настойчиво он преследует нас в то время, когда мы начинаем утрачивать телесные признаки юности. Мужчины воспринимают это спокойней, женщины почти всегда приходят в ужас, не желая смириться с жестокостью времени.

Призрак старости для женщины — это призрак сексуального и эротического одиночества. Это призрак зимы эроса. Старение забирает у женщины возможность рожать детей и очаровывать мужчин природной свежестью. На первый план выступают артистизм и элегантность. Не случайно промежуток между взрослостью и старостью называется для женщины элегантным возрастом. Противопоставить старению можно только дух и душу. Оно всегда останавливается перед умом, искусством и способностью любить. Очень важно неприятие старения как доминирующей реальности и противопоставление ему внутренней молодости. Внутренняя молодость женщины есть ее душевность и женственность. В большинстве своем мужчины ценят в женщине не юность, а женственность.

Именно женственность как душевность вызывает к жизни те духовные и творческие силы, которые сражаются со старением и побеждают его.

Преодоление чувства старения для мужчины возможно через развитие мужественности. Мужественность как условие эротизма отгоняет старение и сохраняет молодость, точнее, отгоняет чувство старения, но само старение всегда приходит вслед за своим чувством, более того, оно и есть это чувство. Впрочем, если старение понимать не как увядание, а как умудрение, то оно не только не противостоит молодости, но и одухотворяет ее, выводя из временной зависимости в свободу Вечности. И переход от старения к старости может парадоксально усилить молодость…

Об этом будет рассказано в третьей главе этой части.

Ощущение старения может и должно быть заменено переживанием зрелости. В данной ситуации зрелость рассматривается как психическое равновесие внутри себя, ощущение себя личностью, побеждающей в жизненной борьбе и оседлавшей жизненный максимум. Такая зрелость не отчуждена от действительной молодости, более того, не есть ее следствие, а является предпосылкой.

Речь идет не только об осенних натурах, расцветающих после сорока, здесь говорится практически обо всех. Замена старения нарастающей зрелостью — нравственный долг перед собой. Безусловно, это возможно только в том случае, если за чертой старения и старости лежит не химическое разложение Я, а его Новое Бытие. Переживание индивидуального бессмертия есть самое мощное условие преодоления старения как увядания и обессмысливания бытия.

Старость, завершающая взрослость как ее сморщенная карикатура, всегда есть потеря смысла взрослости. Такая старость есть одиночество-отстранение от прежней полноты бытия. Она может найти себя лишь в создании устных и письменных мемуаров, но это лишь тень прежней жизни и ее смысла.

Старость, пытающаяся оставаться лишь взрослостью, неизбежно обречена на одиночество. Это одиночество напоминает многоликий тотем. Все лица одиночества, заглядывающие в нашу жизнь, могут соединиться в старости-взрослости, все ветры одиночества, штурмующие нашу жизнь, она сливает в последнем порыве. За ним — многоликая тишина старости…

Старость может обрести смысл только как преодоление взрослости и возвышение над ней.

Попытка жить по-взрослому в старости вызывает сопротивление изменившегося тела и зажигает страдание, рожденное ощущением необратимости. Темное пламя этого страдания приносит сумерки. И отшатнувшийся дух требует новой нагрузки и новой победы над миром.

Дух требует новой ценности…

…Однажды я увидел старушку, сидящую на лавочке среди летнего парка. Буйная молодая зелень окружала ее. Садилось солнце и его лучи пробивались к ней сквозь листву. Внезапно я ощутил, что вечно юная природа прощается с ней. Она была юной в пору юности тоненькой девушки и остается юной сейчас, когда человеческое время сделало некогда юную девушку одинокой. Старые друзья один за другим покидают ее, а внуки вместе с родителями живут где-то близко и очень далеко. Она одна. Только ветерок, шелест листьев и солнечные лучи остались с ней.

Но время движется, унося одиночество. А юная природа пребывает вечно юной, и через сотню лет для новой старушки на скамейке в парке она раскинет ветерок, шелест листьев и солнечные лучи.

Печаль пронзила меня. Я вдруг почувствовал, что именно старики и дети находят время смотреть на природу без суеты…

Природа окружает старость и дает частичку вечной юности. Но вместе с ней она приносит и тоску. Человек должен найти путь к собственной вечной молодости, ибо вечная молодость природы все же не для него. Вечное возвращение возрождающейся природы не может быть вечным возрождением человеческой памяти и любви. Необходимо нечто принципиально иное.

Вечная молодость человека есть определенное состояние сознания, и еще шире — духа, и лишь понятая таким образом, она может быть парадоксально усилена в старости.

Старость может быть закатом одиночества, который приходит с закатом человека. Однако переживание вечной молодости духа становится закатом одиночества, который сохраняет свет человека, это закат одиночества, наполняющий старость отдохновением от суеты и одновременно печалью и желанием возвращения к утраченной полноте жизни, и поиском новой полноты.

Итак, старость может задать молодости новые горизонты. Но каким образом возможно подобное?

Старость стремится стереть признаки пола мужчины и женщины. Но это не означает, что одиночество в старости — это бесполое одиночество, одиночество общих болезней и общего отдаления от молодости с ее устремленностью к новым эпохам. При сохранении эротической жизни человек до конца может нести яркие признаки пола. И дело не просто в продолжении сексуальной жизни, а в продолжении жизни творческой, сохраняющей духовность-мужественность и душевность-женственность.

Однако великая тайна старости заключается в том, что в ней происходит не только уравнивание полов, но и андрогинная метаморфоза пола. Эта метаморфоза выражается в мудрости. Старость может привести к ослаблению умственных способностей, но она может превратить разум в мудрость. Мудрость — высшая форма эротической жизни старости.

Старость связывается с мудростью почти во всех известных культурах. Богочеловеческая мудрость выражается в образе юноши и мужа (Христос, Будда, Магомет), но мудрость человеческая всегда наделяется седыми волосами и бородой.

Мудрость — это овладение старостью и полная победа над ее одиночеством.

Способность быть мудрым — это способность пережить мир как гармонию и себя как гармонию в гармонии. Переживание этой двойной гармонии есть одновременно созерцание и действие. Это созерцание гармонии Универсума и превращение в гармонию себя. В молодости от мудрости как гармонии созерцания-превращения могут отвлекать страсти, во взрослости — суета. Старость как очищение от аффекта и суеты дает чистое поле для мудрости. Старость — это удивительный дом мудрости.

И вместе с тем старость, наполненная мудростью, есть возрождение молодости и Вечная Молодость. В мудрости молодость получает свое вечное звучание, которое есть намек на его бесконечное усиление за пределами смерти.

Мудрость есть творчество. Однако в отличие от любого другого творчества она с наибольшей силой соединяет мужские и женские черты. Мудрость соединяет в себе мужское и женское, ибо есть творение себя как микрокосма. Микрокосм же не может быть наделен одним полом или хаотическим смешением мужских и женских признаков. Поэтому одиночество в старости может стать окончательной духовной победой над одиночеством и отчуждением женщины и мужчины, той победой, которая не могла быть достигнута в молодые годы. Именно благодаря мудрости возникает поразительный феномен старости-молодости. Такая старость, наполненная андрогинной энергией и обновленной любовью, рождает полноту жизни, не уступающую физиологической молодости и взрослости, а часто и превосходящую их.

Однако очевидно, что старость умудряет и омолаживает далеко не всех людей. Старея, многие отчаянно пытаются остаться взрослыми; иные же просто возвращаются в детство. Забытые запахи и цвета детства приходят к ним. Старость может вновь соединить друзей детства, разобщенных целой жизнью, братьев и сестер. Старость парадоксально соединяет начало и конец жизни, возвращая к беззаботности детства, лишенного суеты и мелочных целей взрослости. Жизнь человека делает круг.

Конечно, детство обладает своей мудростью, поэтому старость, приходящая к детству, мудра по-своему. Но это все же не мудрость вечной молодости, она лишена полноты эротического и вечного. Это мудрость не на вершине, а у подножия ее.

Наверное, в идеальной старости должны говорить и детство, и юность, но гораздо чаще случается так, что побеждает что-то одно. Человек, в котором победила старость-детство, остро чувствует одиночество и нуждается в общении со внуками — своими или чужими. Если этого не происходит, его дух обезображивается вместе с плотью.

Каждый человек есть бездна, но не всякий человек есть микрокосм. Наиболее ярко это проявляется в старости, когда бездна человеческого Я приближается к бездне смерти. Бездна старости-молодости спокойно подходит к последнему рубежу, бездны старости-детства и старости-взрослости содрогаются от ужаса, приобретая хаотические черты.

Старость-молодость доводит ясность эроса до ясного переживания бессмертия эроса и уходит из пределов биологической жизни, оставаясь космосом.

Высший смысл старости сообщают только смерть и эрос. В парадоксальном единении они создают мудрость как постижение индивидуального бессмертия и окончательную победу над одиночеством-страданием. Призрак Смерти и Дух Эроса соединяются мудростью старости-молодости не в некрофильный союз, а в переживание бессилия и мимолетности смерти, а не жизни.

Но смерть и мысль о смерти приходят не только в старости и не только к умудренному. Они могут явиться в любом возрасте, принося с собой ночь одиночества.

Попытаемся заглянуть в эту ночь.

И увидеть в конце ее свет.