Эта проблема любви

Маленькая утка плыла вверх по широкому каналу, словно корабль под парусами, одинокая и полная «крякающей» важности. Канал изгибался туда-сюда через город. В поле зрения не было никаких других уток, но эта одна создавала достаточно шума, за нескольких уток. Немногие, кто слышал ее, не обращали никакого внимания, но это не имело значения для утки. Она не была испугана, а чувствовала себя очень видной персоной на том канале, он принадлежал ей. За городом сельская местность была прекрасной, с зелеными пастбищами и откормленными черно-белыми коровами. На горизонте повисли массы облаков, а небо казалось низким, близким к земле, с тем особым светом, который имеется, кажется, только в этой части мира. Земля была столь же плоской, как чья-то ладонь, и дорога поднималась только, чтобы преодолеть мосты, которые пересекли высокие каналы. Это был прекрасный вечер, солнце садилось над Северным морем, а облака вбирали краски садящегося солнца. Большие полосы света, синего и розового, струились через небо.

Она была женой известного человека, который вращался где-то высоко в правительственных кругах, почти на самом верху, но не совсем. Хорошо одетая и со спокойным поведением, при ней была та специфическая атмосфера власти и богатства, уверенность того, кто долго приучался к повиновению и исполнительности. Из одной или двух вещей, сказанных ею, было очевидно, что ее муж имел мозги, а она была управляющим. Вместе они поднялись высоко, но как только гораздо большая власть и положение были почти у них в руках, он безнадежно заболел. В этом пункте в ее рассказе она едва могла продолжать, а по ее щекам катились слезы. Она вошла улыбающаяся, с уверенностью, но это быстро исчезло. Отвернувшись, она какое-то время молчала, а потом продолжила.

«Я прочла некоторые из ваших бесед и посетила одну или две из них. Пока я слушала вас, то, что вы говорили, многое значило для меня. Но все это быстро улетучивается из головы, и теперь, когда у меня действительно большая неприятность, я подумала, что поеду и встречусь с вами. Я уверена, что вы понимаете то, что случилось. Мой муж смертельно болен, и все, ради чего мы жили и работали, распадается на кусочки. Партия и ее деятельность продолжат существовать, но… Хотя у нас есть медсестры и доктора, я забочусь о нем сама, и в течение месяцев я так мало спала. Я не смогу перенести его потерю, хотя доктора говорят, что есть небольшой шанс выздоровления. Я думала и думала над всем этим, и меня почти тошнит от беспокойства. У нас нет детей, как вы знаете, и мы много значили друг для друга. А теперь…»

Вы действительно хотите поговорить серьезно и проникнуть в суть вещей?

«Я чувствую себя настолько отчаянно и потерянно, что не верю, что способна на серьезное размышление, но я должна прийти к определенной ясности внутри себя самой».

Вы любите вашего мужа или вы любите вещи, которые приобрели через него?

«Я люблю…» Она была слишком потрясена, чтобы продолжить.

Пожалуйста, не посчитайте мой вопрос жестоким, но вам придется найти истинный ответ на него, иначе печаль всегда будет с вами. В раскрытии сути этого вопроса может быть открытие, что такое любовь.

«В моем нынешнем состоянии я не могу думать обо всем этом».

Но разве эта проблема любви не промелькнула у вас в уме?

«Однажды, возможно, но я быстро ушла от этого. У меня всегда было так много дел, прежде чем он заболел, а теперь, конечно же, всякое размышление — это боль. Неужели я любила его из-за положения и власти, которые пришли вместе с ним, или же я просто любила его? Я уже говорю о нем, как если бы его не было! Я действительно не знаю, каким образом я его люблю. В настоящее время я слишком сбита с толку, и мой мозг отказывается работать. Если можно, я хотела бы вернуться в другой раз, возможно, после того, как я приму неизбежное».

Если можно напомнить, принятие — это также форма смерти.

//- * * * — //

Прошло несколько месяцев прежде, чем мы встретились снова. Газеты были полны новостей о его смерти, а затем о нем тоже забыли. Его смерть оставила отпечатки на ее лице, и вскоре горечь и негодование проявили себя в ее речи.

«Я не говорила ни с кем о своих переживаниях, — объяснила она. — Я просто отошла от всей моей прошлой деятельности и похоронила себя в деревне. Это было ужасно, и, надеюсь, что вы не будете возражать, если я просто немного поговорю. Всю свою жизнь я была чрезвычайно амбициозна, и перед свадьбой баловалась всеми видами полезных общественных работ. Вскоре после того, как я вышла замуж, в значительной степени из-за моего мужа я оставила все пустые вздоры общественных работ и погрузилась всем сердцем в политику. Это сфера борьбы была намного шире, и я наслаждалась каждой минутой: верхи и низы, интриги и зависть. Мой муж был блестящ со своим спокойным подходом, а с моей движущей амбицией мы всегда продвигались наверх. Поскольку детей у нас не было, все мое время и мысли были посвящены содействию мужу. Мы работали блестяще вместе, чудесным образом дополняя друг друга. Все шло, как мы планировали, но всегда было грызущее меня опасение, что все шло слишком хорошо. Однажды, два года назад, когда моего мужа исследовали из-за какой-то незначительной неприятности, доктор сказал, что обнаружилась опухоль, которую нужно было немедленно исследовать. Она была злокачественной. Какое-то время нам удавалось держать все это в строжайшем секрете, но шесть месяцев назад все началось снова, и это было довольно-таки ужасное испытание. Когда я в последний раз приходила повидаться с вами, то была слишком подавлена и несчастна, чтобы думать, но, возможно, сейчас я смогу взглянуть на все с немного большей ясностью. Ваш вопрос встревожил меня больше, чем я могу передать вам. Может, вы помните, что спросили меня, люблю ли я своего мужа или те вещи, которые достались мне вместе с ним. Я много думала об этом, но не слишком ли это сложная проблема, чтобы самой ответить на вопрос?»

Возможно, но если не выяснить, что такое любовь, всегда будет боль и грустные разочарования. А ведь трудно обнаружить, где любовь оканчивается и начинается смятение, не так ли?

«Вы спрашиваете, была ли моя любовь к мужу не смешана с моей любовью к положению и власти. Любила ли я моего мужа, потому что он дал мне средства для удовлетворения моих амбиций? Частично это так, но была также любовь к человеку. Любовь — это сочетание многих вещей».

Является ли это любовью, когда существует полное отождествление с другим? И не является ли это отождествление окольным путем для придания важности к себе? Любовь ли это, когда есть грусть одиночества, боль из-за лишения вещей, которые, по-видимому, придавали смысл жизни? Быть отрезанным от способов самодовольства, от вещей, которыми эго жило, является опровержением собственной важности, и это вызывает разочарование, горечь, страдание изоляции. И это страдание есть любовь?

«Вы пытаетесь сказать мне, не правда ли, что я вообще не любила моего мужа? Я по-настоящему пугаюсь самой себя, когда вы ставите вопрос таким образом. И нет иного способа поставить его, не так ли? Я никогда не думала обо всем этом, и только, когда случилось несчастье, в моей жизни возникла настоящая печаль. Конечно, не иметь детей было большим разочарованием, но это было смягчено фактом, что у меня был муж и работа. Казалось, что они стали моими детьми. В смерти есть пугающая окончательность. Внезапно я обнаруживаю, что я сама по себе, без чего-либо, ради чего можно работать, отстраненная и забытая. Я теперь понимаю суть того, что вы говорите, но если бы вы сказали мне об этом три или четыре года назад, я не слушала бы вас. Интересно, слушала ли я вас даже сейчас или просто выискивала причины оправдать себя! Можно прийти и поговорить с вами опять?»