Сильно выраженные охотничьи наклонности этой породы надо обязательно учитывать при воспитании щенков. В своё время мы не придавали таким повадкам особого значения и не всегда настойчиво пресекали попытки своих щенков к преследованию животных. Думалось, что с возрастом это пройдёт, как проходило у многих знакомых собак. Но мы ошиблись. И какое-то время испытывали определённые трудности со взрослыми собаками, когда пришлось, видя повышенное охотничье рвение, специально заняться их перевоспитанием.

Только к лошадям мы заметили у наших шнауцеров лояльное отношение. Например, московская Улли с её выраженным стремление к охоте (она скрадывает даже собак), увидев впервые лошадь на выставке в Битце, как-то сразу прониклась к ней доверием и затрусила рядом по дорожке. И тогда вспомнилось — ведь раньше-то шнауцеры жили чаще всего на конюшнях и постоянно вертелись возле лошадей. Отбор, вероятно, шёл и по признаку спокойного, дружелюбного отношения к лошадям, которых эти собаки должны были охранять. Возможно, и в современных средних шнауцерах такой поведенческий признак ещё удерживается. Хотелось бы знать, а как ведут себя с лошадьми другие представители этой породы?

У собак нашего семейства выражена ещё одна поведенческая черта — стремление к перетаскиванию разных предметов, к апортировке. Часто они это делают спонтанно, подберут, например, на прогулке приглянувшуюся им палочку и несут её до самого дома. Такую особенность можно использовать с пользой для хозяев. Ренальдо, владельцы которого живут на последнем этаже старинного дома с высокими и крутыми лестницами, использовали как безотказного почтальона. Каждое утро после прогулки хозяин доставал из почтового ящика газеты, давал их в зубы собаке, и пёс с воодушевлением бежал наверх, где его уде ждали. А сам хозяин спокойно отправлялся на работу. Так же собака апортировала, но уже вниз, забытые им при выходе из дома перчатки. Ключи, которые передавала хозяйка. На прогулке Ренни был счастлив, если ему доверяли что-нибудь нести. Тогда он принимал деловой вид и переставал обращать внимание даже на подбегавших к нему знакомых собак. Примечательно, что заинтересованность в переноске предметов никогда не поощрялась хозяевами, так сказать, материально: кусочком лакомства, только одобрительным словом, лаской. Московская Улли тоже готова нести домой корреспонденцию, передавать, бегая из комнаты в комнату, вещи от одного члена семьи к другому, доставать из-под дивана и кровати закатившиеся туда предметы и подавать владельцу, приносить хозяевам и гостям тапочки, но все это — в надежде не столько на ласку, сколько на лакомый кусочек. Склонность средних шнауцеров к транспортировке предметов успешно использовали в годы первой мировой войны.

У многих собак этой породы отличное обоняние. Обе Улли, занимавшиеся по программе защитно-караульной службы, показали высокие результаты при выборки вещи по заданному запаху. Московская Улли, хотя с ней специально предварительной работы не проводили, в первом же предъявлении, когда хозяйка, скомандовав: «Нюхай», поднесла к её носу полочку с запахом чужих рук, заинтересованно стала обнюхивать этот предмет. Когда же собаку послали вперёд, где среди четырех одинаковых палочек с запахами разных людей была одна с искомым запахом, Улли обследовала сначала все, а потом взяла зубами именно ту, что требовалось. И в дальнейшем она не ошибалась, выполняя это задание. Год спустя после сдачи по ЗКС хозяйка решила продемонстрировать гостям способности собаки в выборке вещей. Собрала у нескольких гостей по два предмета. По одному из них разложила на полу, а среди остальных выбрала ключи и дала их занюхать Улли. Та не отказалась и обнюхала со всех сторон. Когда её послали к лежащим на полу предметам, пошла, сунулась носом к каждому и задержалась над часами с браслетом, принадлежавшими как раз тому гостю, чьи ключи она только что нюхала. Потом очень нерешительно посмотрела на хозяйку. Та стоял среди гостей и незаметно следила за собакой. Тогда Улли вздохнула и потихоньку стала тянуть браслет к себе. Опасаясь, чтобы она не выронила часы на пол, хозяйка подошла и подставила под них руку. Улли с облегчением выпустила изо рта выбранную вещь и принялась увиваться возле хозяйки в надежде на вознаграждение за правильный выбор.

Благодаря хорошему обонянию, сообразительности, заинтересованности в апортировке среднего шнауцера легко можно обучить отыскивать потерянную вещь. Это делают все собаки из описываемого семейства, но особенно преуспевает киевлянка Клода. Её владельцы, в силу, наверное, своей профессии (они художники, которым, как людям творческого склада, иногда свойственна забывчивость), время от времени на прогулках с собакой или на этюдах, куда её тоже нередко берут, теряют какие-то предметы. Клода отыскивает их просто мастерски. В этом деле она выработала свою тактику и, когда слышит: «Клода, ищи», — бросается сначала прямо назад по следу до места, где повернули обратно, а потом, если ничего не найдёт, начинает ходить зигзагами вправо и влево от основного следа. Эти полезные для человека способности породы также были подмечены кинологами, и сейчас, как мы уже упоминали, средние шнауцеры «служат» на таможне и в полиции ряда стран.

Портрет будет, наверное, более живым, приближённым к оригиналу, если рассказать и о других ярко выраженных особенностях их поведения.

Шнауцеры в высшей степени заинтересованно относятся к окружающему — активно стремятся познакомится со всем новым, необычным, что появляется вокруг них и что они замечают, или хотя бы наблюдают за происходящим вокруг. Московская Улли подолгу, иной раз десятки минут, простаивает у окна, «облокотившись» на низкий подоконник, и с восьмого этажа следит за улицей. Замечает там многое и по-своему «комментирует» происходящее. На бегущих людей, на идущих с громоздкой ношей рычит. Не выносит чужих собак, особенно бегающих свободно. Хорошо различает знакомых собак. На появления тех, с которыми она в дружеских отношениях, реагирует спокойно, просто провожает их взглядом. На своих недругов — а их в округе двое — яростно лает и готова броситься в атаку. Не менее заинтересованно она относится к происходящему в квартире. Многие изменения — появление новых вещей, перестановку — замечает и обследует. Любит наблюдать за домашней работой, особенно той, которую выполняют редко. Если ей что-то непонятно в ней, подходит ближе, обнюхивает, смотрит. Когда открывают ящики, низко расположенные полки, Улли сразу подходит и сует нос внутрь. Кстати, её мать, Варвара, получила своё домашнее имя по пословице «Любопытной Варваре на базаре нос оторвали». Ещё в щенячьем возрасте она пострадала от своего чрезмерного любопытства: желая видеть, что происходит за соседней дверью, просунула туда мордочку, которую ей нечаянно прищемили.

Эти собаки — большие любители путешествовать: на машине, в электричке, в автобусе. Насколько можно судить по поведению, влечёт их именно возможность наблюдать калейдоскопичную, всё время обновляющуюся картину за окнами, к которым Варвара, её дети в внуки сразу «прилипают», стоит транспорту начать движение. Такое неуёмное любопытство сохраняется у наших шнауцеров и в старшем возрасте, когда их одногодки других пород уже превратились в степенных псов, мало интересующихся окружающим, если оно не имеет к ним непосредственного отношения.

Средние шнауцеры вместе с тем и игривые собаки. Они не только демонстрируют своим хозяевам и окружающим обычный набор собачьих игр. Приходилось видеть у наших собак самостоятельно придуманные ими развлечения. Вот как проявил себя Вилимон, носясь взапуски по лугу со своей бабушкой Варварой. Как-то раз, убегая от неё, он споткнулся на ходу и, не удержавшись на ногах, кувыркнулся через голову. Варька не смогла сразу затормозить и промчалась мимо. Оказавшись таким образом позади неё, Вилимон быстро вскочил на ноги и бросился в обратную сторону. Варька уже не догнала его в этот раз. Буквально на следующий день все повторилось, но с той только разницей, что теперь внучек уже сам перевернулся через голову, резко погасив таким образом скорость. И бабушка опять промчалась мимо, дав ему время развернуться и припуститься в другом направлении. Так, с первого раза пёс уловил преимущество кувырка через голову и потом стал часто применять его в играх с Варварой. Для неё же «творческая» находка Виллимона оказалась сущим наказанием. Догоняя его, она, конечно, не могла предвидеть, когда ему вздумается применить свой коварный приём, и, соответственно, не могла заранее затормозить. Поэтому догнать внука, если он того не хотел, ей больше не удавалось.

Московская Улли тоже придумала себе игру, но то было уже чисто домашнее, комнатное развлечение. Как и многие другие собаки, она с большим усердием подаёт тапочки гостям (предварительно утащив их из прихожей). Но этого ей показалось мало. Она наловчилась снимать тапочки прямо с ног и, походив с ними по квартире, возвращать, ожидая одобрения. Такое, естественно, не всем нравилось, и Улли прогоняли, поглубже одевая обувь на ноги; но эти предосторожности помогали мало. Собака начинала следить за гостями, и стоило кому-либо усесться поудобнее, положив ногу на ногу, как она подходила незаметно, быстро сдирала тапочку с ноги и убегала в другую комнату. Частые гости, зная эти проделки Улли, предпочитали держать обе ноги на полу, если не хотели остаться босыми. Но собака перехитрила и их. Она ложилась поближе и выжидала момент, когда можно будет, потянув легонько за носок тапочка, снять его незаметно для гостя, а потом гордо принести ему же. Эта игра никогда не надоедает собаке, чего нельзя было сказать о её невольных партнёрах.

Вообще же удалось подметить, что у шнауцеров удивительно быстро, часто с одного-двух сочетаний, образуются новые навыки. Наверное, основную роль тут играет их постоянная готовность воспринимать, замечать многое из того, что от них ждёт хозяин, и легко обучаться, а также вырабатывать навыки, действия уже в своих собственных интересах. Можно понять французских поклонников породы, которые называют шнауцеров «собаками с человеческим интеллектом». У нас было немало случаев убедиться, что в этом преувеличении есть немалая доля справедливости. Вот что придумала московская Улли, с детства отличавшаяся отличным аппетитом, чтобы пополнить свой рацион ещё несколькими лишними кусочками. Слыша по несколько раз в день, как хозяйка приглашает членов семьи к столу, собака решила взять эту обязанность на себя. Сначала, услышав приглашение, она стала бегать к ним, тыкать носом, подталкивать головой, теребить лапами, совать в руки тапок. Когда её усердие заметили и отблагодарили сухариком, дело завертелось. Улли усаживалась на кухне и ждала, когда закончат приготовление пищи и накроют на стол. Если, по её понятию, пора было звать хозяина, она уходила в комнату, брала его тапок и с ним в зубах усаживалась на кухне, вопросительно взглядывая на хозяйку. Когда ей говорили: «Пора» или «Зови», собака срывалась с места и неслась приглашать к столу. Услышав: «Рано», — укладывалась на пол и опускала рядом тапочек. Если накрывание на стол растягивалось надолго, Улли постепенно начинала терять терпение. Подходила к столу и, приподнявшись на задние лапы, заглядывала на него, как будто выясняла, чего ещё там не хватает. Собака испробовала и другие способы «заработка». Например, вздумала начать «натуральный» обмен, — вспомнив, видимо, как когда-то её обучали приносить и отдавать хозяину апортировочный предмет. Этот навык Улли перенесла в иные ситуации. Когда ей хочется получить какое-то определённое лакомство, она бежала а одним из своих мячей и молча усаживалась возле хозяина, не выпуская игрушку изо рта. Если на неё обращали внимание, совала предмет в руки, а сама приподнималась и заглядывала на лакомый кусок. По своему почину она стала доставать из-под дивана, стола закатившиеся туда предметы и совать потом их хозяевам, а также подавать газеты, когда они случайно падали на пол.

Закончим на этом нашу зарисовку. Таким представляется нам средний шнауцер по наблюдениям за несколькими членами одного семейства. Разумеется, владельцы других шнауцеров могли бы дополнить это описание, добавить новые, интересные штрихи. А хозяева собак иных пород и беспородных, возможно, увидели в портрете кое-что свойственное своим питомцам. Ну что же, ведь средний шнауцер — собака, и ничто собачье ему не чуждо. Мы же рассказали читателям о наиболее ярких, обращающих на себя внимание чертах его характера. В целом, нам думается, нарисованный портрет все же достаточно характерен. Владельцы средних шнауцеров имеют деятельных, решительных, сообразительных, независимых и в то же время преданных собак с ценными задатками разнообразных рабочих качеств. Но развитие этих качеств, установление гармоничных отношений со шнауцером, одинаково приятных для обеих сторон, возможно при одном условии: собака такой породы нуждается в самом серьёзном подходе, в хозяине, если и не имеющим большего опыта в воспитании собак, то обязательно стремящимся приобрести его. Только рядом со знающим и понимающим, властным и вместе с тем добрым хозяином шнауцер будет по-настоящему счастлив.

В последнее время в Москве участились квартирные кражи. Даже хитроумные замки не всегда останавливали преступников. Но, как говорится, и на старуху бывает проруха. Это произошло в одном из новых районов Москвы. Как известно, строители в новых домах делают очень непрочные двери. Воры, забравшись в дом, легко вынули дверь одной из квартир вместе с дверной коробкой. Время было дневное, хозяева квартиры и их соседи находились на работе, так что ворам никто не мог помешать. Тем не менее действовали они очень странно: даже не зайдя в квартиру, аккуратно поставили дверь на место и ушли. Что же случилось? Дело в том, что за дверью квартиры тихо сидел… Милиционер? Нет. За дверью спокойно и молча, слегка показывая белоснежные зубы, сидел ротвейлер Брикс.

Да, на свежего человека один внешний вид ротвейлера производит неизгладимое впечатление. Чёрная с подпалом собака довольно внушительных размеров, крепкая, с хорошо выраженной мускулатурой. Великолепные белые зубы — один из характерных признаков породы. Морда, как правило, имеет мрачно-суровое выражение.

Ротвейлеры ведут свою родословную с древних времён: их предками были собаки римских воинов. Римляне брали с собой в боевые походы стада скота, по мере необходимости используя его как запасы продовольствия. Собака охраняли и пасли скот, а также были сторожами в военных лагерях. В своём продвижении на север Европы римлянам пришлось форсировать Альпы. Пройти этот трудный путь вместе с воинами могли, конечно, только крепкие и сильные собаки. Таким образом в сопровождении римских легионеров попали предки ротвейлеров в Южную Германию. Первые упоминания об этой породе встречаются около двух тысяч лет назад.

Долгое время их разводили как пастушьих собак, а в средние века довольно широко использовали для охоты на кабана. Особую популярность эти собаки приобрели у мясников и торговцев скотом. Мясники впрягали ротвейлеров в тележки доля перевозки туш, а торговцы скотом использовали собак для сопровождения стад и охраны. Нельзя не сказать ещё об одном очень интересном варианте использования ротвейлера. В средние века, когда окрестности городов кишели шайками разбойников, торговцы: отправляясь из города закупать скот, часто подвергались нападениям. Чтобы обезопасить себя от кражи, они складывали деньги в специальные чехлы и надевали их на шеи ротвейлерам. Так собака служила живым сейфом.

Потом интерес к этой породе упал и вновь возник только в начале нашего века. Обнаружили, что разносторонние качества ротвейлера: умение не только пасти скот и управлять им, но и защищать его и своих хозяев, а также незаурядные розыскные и сторожевые способности — делают его хорошей полицейской и служебной собакой. Несмотря на то, что к этому времени осталось лишь несколько представителей этой породы в городе Ротвайль в Вюртемберге (ФРГ), там началось восстановление породы. С тех пор город считается родиной ротвейлера, он же дал имя этой породе, здесь его называют ротвейлер-метцгерхундом или ротвейлерской собакой мясника. К 1912 году ротвейлеры в Германии встали в один ряд с эрдельтерьерами, доберман-пинчерами и немецкими овчарками уже как служебные собаки.

Основные признаки и черты этой породы удовлетворяли требованиям, поэтому целью разведения было сохранение и развитие необходимых для службы и уже существующих качеств. Из своего боевого римского далека они сохранили необыкновенную мощь и незаурядную силу, неожиданно сочетающиеся с подвижностью и живостью. Это несколько выделяет ротвейлера среди других догообразных пород с сырой конституцией, для которых в большей степени характерна флегматичность.

Пастушеское прошлое дало этой собаке сообразительность и разумное сочетание внимательности к человеку и относительной самостоятельности. О своеобразии сильного характера ротвейлера можно сказать, что оно проявляется не в форме независимого поведения, а скорее в самостоятельности суждений. Если другая собака с сильным характером — просто ведёт себя так, как считает нужным, независимо от хозяина, то ротвейлер может заставить хозяина сделать так, как ему, ротвейлеру, нужно. Требуется немалое терпение и определённая степень грамотности в воспитании и дрессировки этой собаки. Чтобы научиться ею управлять, необходимо доброе, но твёрдое обращение. При излишне мягком обращении из собаки может вырасти нахал и тиран, который доставит и вам и окружающим массу хлопот. Грубое и жестокое отношение вряд ли сделает из неё забитое и трусливое существо, а скорее, озлобит собаку. Это может привести к тому, что она станет совершенно неуправляемой, а значит, опасной для окружающих.

Многое можно было бы рассказать об особом подходе в дрессировке собак этой породы, но мы хотим остановится на другом, не менее важном аспекте содержания ротвейлера — так сказать, ротвейлер в семейном интерьере. Сложность характера этой собаки потребует от вас умелого обращения с ней даже в том случае, если вы завели её не для охраны, а для общения, как друга, как домашнюю собаку. Мы сочли нужным рассказать о том, как её качества проявляются при содержании в семье ещё и потому, что с этой породой связано немало предрассудков. Широко распространены слухи об их крайне свирепом нраве. Как известно, иногда лучше вовсе ничего не знать, чем знать только наполовину. Один наш довольно образованный знакомый слышал о злобности этих собак, о том, что они родом из Германии, а также, что фашисты применяли собак для охраны концлагерей. Представьте, он боялся ходить мимо нашего ротвейлера в полосатой пижаме, воображая, что пёс примет его за узника концлагеря. Бедняга считал, что, вспомнив службу своих предков, собака наброситься на него и разорвёт в клочья. Здесь комментарии излишни. Часто приходится слышать о коварстве ротвейлера, который неожиданно и якобы без всяких причин бросается на своих хозяев и кусает их. Вероятно, такие случаи действительно бывали. Причина, однако, кроется не в мистическом врождённом коварстве собаки, а в неумении хозяев правильно воспитывать собак этой породы.

Надо сказать — и с этим согласятся многие опытные дрессировщики, — что воспитание накладывает заметный отпечаток на облик собаки. Ротвейлера можно воспитать спокойным и сдержанным или эмоциональным и неукротимым, свирепым и мрачным или ласковым и дружелюбным. Того самого Брикса, который одним только своим видом обратил в бегство злоумышленников, спокойно выпускали гулять во двор одного. Неся в зубах свой собственный поводок, пёс равнодушно проходил мимо кошек, собак и, когда считал нудным, возвращался домой в квартиру. А вот с другим псом той же породы хозяевам приходилось гулять только на поводке. Нередко они были вынуждены буквально приматываться к ближайшему дереву, чтобы удержать рвущуюся собаку.

Недавно мы увидели объявление в газете: «Продаётся свирепый ротвейлер. Ваша охрана гарантирована». Да, имея такого защитника, вы можете быть спокойным, но такую гарантию может дать только тот, как продаёт взрослую собаку. Если вы приобретаете щенка, то вам потребуется его соответствующим образом воспитывать. Нам знаком ротвейлер, которого завели специально для охраны дачи. Вопреки ожиданиям хозяев, пёс, выращенный в дружелюбной семейной обстановке, не проявил себя усердным сторожем. Он совершенно не желает видеть во всех заходящих на участок людях врагов. Однажды, когда пёс был ещё плохо с нами знаком, мы зашли на участок. Хозяев на даче не оказалось, а дом был не заперт, видимо, в надежде на сторожа. Аукая, мы обошли все комнаты, но собаки не заметили. Потом оказалось, что все это время «свирепый» ротвейлер лежал под столом. Тем не менее свою роль сторожа он всё-таки выполняет, ведь большинство людей боятся одного только вида ротвейлера.

Первое впечатление, которое производит наш герой на впервые увидевшего его человека, — это воплощение грубой силы и неукротимой безжалостной мощи. «Этот схватит, так уж схватит! Да, такому лучше не попадаться на пути. Зверь!» — обычные комментарии на выставке у ринга ротвейлеров. Действительно, ротвейлер — сокрушительная сила; но грубая? Нет! Называть его безжалостным и мрачным, а тем более коварным — значит не знать души этой великолепной собаки. Мы бы погрешили против истины, если бы сказали банальное: под суровой и грубой внешностью скрывается нежное и чуткое существо. Дело в том, что ротвейлер вовсе не скрывает, что он может быть ласковым и нежным. Если, воспитывая ротвейлера, вы не станете специально ограничивать его в душевных излияниях, то убедитесь, что он не скупится на ласку и не сдерживает себя в проявлениях нежности, хотя нередко свои эмоции он выражает в грубоватой форме. Те хозяева, которые не уделили должного внимания воспитанию ротвейлера в его нежном возрасте, вынуждены переносить буквально сногсшибательные приветствия своего «меньшего брата». Ласкается он бурно и настойчиво. Хозяевам с хрупкой конституцией или массой, меньшей, чем у своей собаки, приходится заранее прислоняться к стене, чтобы достойно выдержать её приветственный натиск. Приветственные звуки ротвейлера, которые даже опытный собачник не всегда может правильно оценить, представляют собой смесь из рычания, хрипения, сопения и вздыхания. Издавая эти леденящие душу звуки, пёс с мрачной решимостью и энергией небольшого танка набрасывается на хозяина, ставит ему передние лапы на грудь и облизывает, что называется, с головы до ног. Эта ужасающая картина есть не что иное, как проявление искренней и нежной любви ротвейлера к своим хозяевам, которым он предан всем своим существом без остатка.

Сочетание ласковости натуры с энергией и сильным характером делает ротвейлера весьма своеобразной семейной собакой. Вот несколько примеров из жизни собаки, живущей в одной городской семье. Начнём с того, что пёс не переносит фамильярностей по отношению к себе. Не говоря уже о чужих людях, даже своим знакомым он не позволяет некоторых вольностей. Ещё в щенячьем возрасте он протестовал, когда, лаская, его опрокидывали на спину, чтобы почесать брюшко. Щенка больше устраивали игры в «кусалки» и «трепалки». Взрослый пёс далеко не всем членам семьи с лёгкостью даёт потрепать себя по золке или дружески толкнуть в бок. Сдержанным рычанием он пресекает такие попытки, и только очень хорошее настроение или ласковая настойчивость человека может вызвать у него ответные эмоции. Тем не менее, такая строгость не мешает собаке назойливо требовать ласк и от незнакомых людей, пришедших в гости к хозяевам. Если же беспечный гость начинает излишне фамильярно гладить собаку или просто чешет её не там, где бы она хотела, следует угроза, сопровождающаяся весьма свирепым рывком. Конечно, раз уж ротвейлер впустил в дом посторонних, то он не станет ни с того ни с сего нападать на них. Просто, по его мнению, гостям следует себя вести совершенно определённым образом, чего он и требует, подкрепляя своё требование грозным рычанием.

В этой семье, кроме ротвейлера, есть её и маленький ребёнок. Следует отметить, что ротвейлер — это не та порода, которая может служить игрушкой для младенца и покорно выносить все испытания, выпадающие на долю собаки-няньки. Нельзя сказать, что собака не любит детей, она, конечно, будет защищать их и играть с ними, делая скидку на хрупкость ребёнка. Но вряд ли она будет терпеть, как некоторые другие собаки, когда дети попытаются выковыривать у неё глаза или оторвать обрубок хвоста. Если вы с самого начала внушите ребёнку уважение к собаке, в вашей семье не будет досадных недоразумений.

А теперь мы хотим высказать утверждение, которое, может быть, некоторых удивит. Мы считаем, что при всей своей внешней простоте и грубоватости поведения, ротвейлер способен к тонким движениям души. Образцами тонкости душевной организации и интеллигентности поведения всеми признаны представители таких пород, как английский сеттер (вспомните знаменитого Бима), пудель и шотландская овчарка. Да, не будем спорить, в своём поведении ротвейлер отнюдь не интеллигентен, но вот что касается тонкости души — тут позвольте объясниться.

Когда мы говорим об этом замечательном свойстве собаки, то имеем в виду одну из сторон феномена. А именно: способность тонко понимать нюансы настроения хозяина и чутко реагировать на них, угадывая его намерения и желания. Эта способность проявляется не только в том, что собака прекрасно улавливает внутреннее состояние хозяина, но в её постоянной готовности служить ему. Она получает истинное удовлетворение и радость, если правильно поняла хозяина. Бытует представление о так называемых культурных породах — тех, кто прошёл свой путь формирования как породы в теснейшем контакте с человеком. Сфера использования человеком этих собак требовала от них способности хорошо и охотно выполнять сложные действия по его приказу. То есть быть сложным и тонким инструментом. К таким породам относится знаменитая немецкая овчарка и некоторые другие пастушеские по своему происхождению породы, многие охотничьи породы, особенно их группы легавых. Не удивительно, что современный человек в качестве рабочих собак использует представителей именно таких пород. Они могут чётко и слаженно работать в постоянном взаимодействии с хозяином. Вот именно в этом смысле наш ротвейлер, пожалуй, не уступит классическим собачьим интеллигентам, хотя его душевная тонкость выражается не в столь изысканной форме, как у них.

Ротвейлер прекрасно чувствует перемены настроения своего хозяина. Наша собака обязательно старается утешить своих владельцев, когда они чем-то расстроены. Она безошибочно угадывает из многих знакомых именно того человека, к которому хозяин испытывает симпатию, и даже иногда начинает ревновать. На её послушании заметно сказывается внутреннее состояние хозяев. Например, когда в молодости она проходила общий курс дрессировки, то совершенно отказывалась воспринимать уже выученные команды, если хозяйка была слишком возбуждена или чем-то расстроена. О постоянном внимании ротвейлера к своему хозяину говорит и то, что на прогулках без поводка собака никогда не отходит далеко от человека.

Обычно, заводя собаку, человек строит далеко идущие планы: один мечтает, что собака будет охранять его от всех знакомых и незнакомых, другой хочет вырастить себе компаньона для прогулок, третий — партнёра для занятий спортом или туризмом. Часто бывает, что эти мечты совершенно не совпадают с возможностями той породы, которую облюбовал человек. Иногда ошибка в выборе породы заметна сразу, а нередко доя того, чтобы это понять, требуется более длительное время. Например, всем ясно, что ротвейлер не приспособлен доя того, чтобы сопровождать хозяина во время путешествия на байдарках просто в силу своего размера и массы. Но не все знаю, что для него не подходят и длительные велосипедные экскурсии. Он может развивать очень большую скорость в беге на короткие расстояния. Мы знали ротвейлера, который обгонял пойнтера на спринтерской дистанции. Но долго бежать рысью или тем более галопом ротвейлеру трудно. Заставляя его это делать, можно сорвать собаке сердце. Наиболее характерный аллюр для ротвейлера — это шаг. На прогулках он обычно ходит широким спокойным шагом, гораздо реже, чем другие собаки, переходя на рысь.

Мощная конституция ротвейлера создаёт ему сложности со снарядами, особенно бумом, при занятиях на площадке. Широко поставленные ноги не умещаются на узком бревне, и собаке приходится прилагать особые усилия для сохранения равновесия.

Нельзя не сказать о некоторой прямолинейности поведения ротвейлера. Это одна из немногих пород, которая нападает в лоб, не сворачивая с пути; для него не характерны стремительные броски с мгновенными укусами, как это делают доберманы и шнауцеры. Атака ротвейлера выглядит столь внушительно, что может испугать даже грузовую машину. Один ротвейлер, воспитанный в деревне, в городе принимал машины за врагов. Однажды мы были свидетелями охоты нашего героя на ненавистную механическую тварь. Удачно вырвав поводок у зазевавшегося хозяина, он атаковал врага сбоку. Испуганно взревев, машина вильнула и позорно покинула поле боя. Вообще, бегущего ротвейлера остановить, пожалуй, так же трудно, как и бегущего носорога. Мы убедились на опыте, что даже толстая стеклянная дверь не служит ему сколько-нибудь серьёзным препятствием. Когда наш ротвейлер был ещё щенком, он имел одну детскую слабость: побаиваться больших стай бездомных собак. Как-то раз ночью на него внезапно напала бродячая стая. От неожиданности маленький ротвейлер прошёл в прыжке сквозь стеклянную дверь учреждения. Хозяйка нашла его стоящим внутри на груде осколков, но без единой царапины. Не пострадал даже нос щенка, хотя именно им он пробил толстое стекло. Судя по всему, конец морды и мочка носа ротвейлера отличаются несколько меньшей чувствительностью, чем у других собак. Он очень активно действует носом. Неожиданный удар закрытой пасти ротвейлера может свалить с ног и взрослого человека. Когда ротвейлер подходит к вам и тыкается носом, требуя ласки, такое впечатление, что вас чувствительно двинули кулаком. Ещё один способ использования своего замечательного носа демонстрирует нам ротвейлер Фёкла. Она выпрашивает подачку со стола весьма забавным образом: с силой надавливает кончиком морды на край стола, изображая из себя поросёнка.

Итак, если вы всё-таки решили завести ротвейлера, то примите наши советы и правильно оцените свои возможности. Не стоит заводить ротвейлера, если вы никогда до этого не держали собак. Помните, что ему необходим опытный воспитатель. Эта собака не для детей и пожилых, с такой мощной собакой справится не каждый. Начинайте воспитание собаки с самого раннего детства. Избегайте грубого насилия — силой с ротвейлером справится очень трудно. Вы добьётесь лучших результатов, если найдёте способ уговорить собаку подчиниться вам.

И наконец ещё одна деталь. Хотя ротвейлер считается гладкошёрстной собакой, но шерсть у него совсем не такая короткая, как у догов или боксёров. У него очень густой подшёрсток, который во время линьки весьма заметён в квартире. С другой стороны, у вас не будет хлопот с зимними прогулками. Ротвейлеры любят зиму и даже в суровые морозы могут проводить на улице достаточно долгое время. В отличие от лохматых длинношёрстных собак, они не покрываются сосульками и у них не намерзает снег между пальцами ног.

«Это была собака, огромная, чёрная как смоль… Чудовище неслось по тропинке огромными прыжками, принюхиваясь к следам нашего друга».

Узнали? Ну, конечно, «Собака Баскервилей», известная с детства. Я была с ней лично знакома. Она исполняла роль собаки Баскервилей в телевизионном фильме, а в жизни была черным догом по кличке Вита. С Ольгой, её хозяйкой, мы вместе учились на биофаке МГУ. Вита жила с нами, на практике, на Звенигородской биостанции. В комнате студенческого общежития стояло восемь кроватей, и свободного места оставалось ровно столько, чтобы наша «Баскервилия» могла свернуться калачиком. Но в те годы теснота не удручала ни нас, ни собаку. По утрам Вита протискивалась к каждой кровати, чтобы поприветствовать обитательниц нашей «девичьей светёлки». Вежливость, тем более заслуживающая подражания, что давалось с большим трудом: на поворотах Вите приходилось ставить переднюю часть туловища под прямым углом к задней, а обратный путь, за неимением возможности развернуться, совершался хвостом вперёд. Здороваясь, Вита приветливо улыбалась, обнажая великолепные клыки.

Очень интересное явление — собачья улыбка! Вроде бы тебе показывают зубы, но как-то по-особенному, сразу ясно, что это не угроза, а приветствие. Улыбаться умеют не все собаки. Я, например, никогда не видела, чтобы улыбались дворовые псы. Думаю, это свойственно собакам, живущим в доме, в тесном контакте с людьми, понимающими гораздо больше, чем набор команд, которым их обучили. И вот ещё. Знатоки собачьей психики утверждают, что собаки считают своих хозяев тоже собаками, только старшими «по званию». Согласна. Но по опыту знаю, что есть и другие. Живя среди людей, они считают себя тоже людьми. Вита была из их числа. Думаю, чуть позже вы со мной согласитесь. Сначала расскажу случай с клещом.

Клещ впился мне в шею. Поскольку никто не знал, что с ним делать, Генка Соловьёв из нашей группы взял меня за руку и доставил в медпункт. Видимо, это был первый серьёзный случай в практике молоденькой фельдшерицы. Усадив меня на стул, она заметалась по комнате, готовя пинцет, скальпель, зажимы и ещё бог знает что. Когда стерилизатор был поставлен на огонь, фельдшерица профессиональным тоном объяснила, что застрявший в коже хоботок клеща может вызвать сепсис. Во избежание этого осложнения она аккуратно вырежет скальпелем участок кожи с присосавшимся членистоногим. Шрам будет небольшой. Услышав это, Генка Соловьёв побледнел и, пробормотав, что не выносит женских слез, покинул помещение. Так и осталась бы я с «небольшим шрамом», если бы не Вита. Она провожала нас до медпункта, но, естественно, осталась ждать у крыльца. Пусть тот, кто может, объяснит мне с научной точки зрения, что заставило собаку принять решение. В тот момент, когда я, покинутая Генкой, сидела, не смея возразить суровому приговору медицины, дверь с грохотом распахнулась, и в медпункт ворвалась Вита. Она опрокинула столик со стерильными инструментами, прижалась ко мне, загородив собой от фельдшерицы, и, показывая ей баскервильские клыки, сказала только одно слово: «Р-р-р-р!» — но очень выразительно. Фельдшерица выронила скальпель и с визгом выскочила за дверь. Видели бы вы, как гордо несла Вита голову и хвост, уводя меня из злополучного места. Ну а клеща я вытащила сама. Вместе с хоботком.

Прошло немного времени, и у нас на глазах разыгралась новая история. Вита влюбилась. Думаете, в какого-нибудь Джека или Рекса? Ничуть. В Генку Соловьёва. Она забросила свою хозяйку. Ольга была вынуждена носить миску с едой Генке, ибо только из его рук Вита отныне принимала пищу. Она узнавала его по звуку шагов. Она всюду ходила за ним. Но этих проявлений собачьей привязанности ей было мало. Стоило Генке сесть, как Вита садилась перед ним, с обожанием смотрела в глаза, медленно и нежно тянулась, чтобы лизнуть обязательно в губы, а лизнув, томно вздыхала. Она пыталась переселиться в Генкину палатку, но встретила решительный отпор его соседей. Несмотря на принадлежность к сильному полу, некоторые из них были решительно против соседства «собаки Баскервилей» в тёмное время суток. Наконец, Вита отчаянно ревновала Генку ко мне. Находиться с ним рядом мне было запрещено: Вита либо втискивалась между нами, либо брала одного из нас за руку и оттаскивала в сторону. При этом неприязни ко мне как таковой она не испытывала. Пожалуй, кроме одного случая.

В то время мы составляли геоботаническую карту леса с помощью рулетки, рейки и прочего нехитрого инструмента. Как-то, заработав насморк в дождливую погоду, я не пошла в лес и попросила зашедшего за мной Генку не брать Виту. Очень уж сыро было в лесу. Натащит мокрая псина воды и грязи в нашу теснотищу — не всем это понравится. Ну так вот. Девчонки разошлись по лабораториям, Генка ушёл в лес, остались мы с Витой вдвоём. А она со мной «не разговаривает», свернулась на своём пятачке, смотрит исподлобья, на мои попытки к контакту отвечает глухим рыком. А теперь скажите, каким образом поняла собака, кто виноват в том, что обожаемый Генка не взял её с собой? Когда к обеду мокрый объект собачьей любви вернулся из леса, а потребовала, чтобы он призвал свою подругу к порядку. Генка посадил Виту по правую руку, меня — по левую, погладил нас по головам и стал увещевать:

— Не надо ссорится. Вита, не надо сердиться на Наташу. Наташа хорошая.

Тогда мы не знали, что в такой ситуации любая нормальная собака должна броситься на обидчика. Узнали и удивились лишь потом, когда прочли замечательную книгу о собачьих характерах «Человек находит друга» Конрада Лоренца. Удивились, потому что Вита не стала поступать как нормальная собака. Она меня простила.

Так и работали мы втроём до конца практики. Утром Генка с геоботанической папкой заходил за нами. Я брала блокнот и карандаш, Вита — рейки и угольник. Это она делала по собственной инициативе, заметив, что именно этими штуками мы манипулируем в лесу. Экипировавшись таким образом, мы проходили через весь лагерь, вызывая добродушные шутку сокурсников, и углублялись в лес. При работе на пробных площадках Вита то и дело подавала Генке различные инструменты. Иногда невпопад, но чаще — как раз то, что нужно. Хотя её никто не просил.

А самым удивительным во всей этой истории был её финал. Через полгода, уже в Москве, мы с Генкой заехали к Ольге за каким-то конспектом — шла сессия. Всю дорогу мы гадали, как встретит Генку Вита. И не угадали. Вита подошла, обнюхала и равнодушно отошла. Разлюбила? Не узнала? Ох, как мы были разочарованы! Генка звал её, напоминал, стыдил — все напрасно.

А как же знаменитая собачья верность, спросите вы. Она существует. Я знаю её примеры и могла бы о них рассказать. Но у этой истории эффектного конца не вышло. Ничего не поделаешь.

Наши далёкие предки, приручив диких волков и шакалов, подарили нам собак, подарили нам помощников и защитников. С годами, а вернее, с веками люди научились приспосабливать собак к различным работам, а то и просто — в качестве игрушек. Так появились многочисленные породы собак.

Одна из них — сенбернар. Порода выведена специально для спасения людей в горах. Эта добрейшая собака способна в условиях горных лавин и обвалов прийти на помощь человеку. У неё добрый нрав и сильная воля.

Однажды я была свидетелем, как в школе для собак строгие инструкторы пытались обучить сенбернара догонять и задерживать нарушителя. «Нарушитель» в ватном халате бегал перед псом и старался спровоцировать нападение. Собака не реагировала. «Нарушитель» подбежал к ней, схватил какую-то вещь, видимо, принадлежавшую хозяйке, побежал прочь. Хозяйка и инструктор толкали бедного «школьника» и кричали: «Взять! Взять его!» Собака потрусила за «нарушителем» не спеша, оставляя свои метки на кочках. Метрах в трех от «нарушителя» она села и почесалась. Тогда строгий инструктор придумал новый приём. Он подвёл к сенбернару злую овчарку, видимо, отличницу, и объявил хозяйке: «Сначала бежит „нарушитель“, затем я пускаю овчарку, а за ней — вашего добряка. Злоба должна породить злобу». И что же я увидела? Злобная овчарка настигла «нарушителя», следом мчался сенбернар, но когда овчарка взметнулась в прыжке, на неё прыгнул сенбернар и защитил (!!!) человека. Это было прекрасно. Сенбернар не смог изменить своей натуре. Вскоре этот «неспособный ученик» был отчислен из школы, так как талант инструкторов оказался слабее таланта доброты.

Эта овчарка была угрозой нашего района. Много жертв числилось за ней. Даже требовали её ликвидации, дабы обезопасить жизнь на нашей собачьей площадке. И вот однажды…

Однажды я гуляла со своим многопородным пёсиком в пустынном ночном дворе и неожиданно столкнулась с этой огромной овчаркой. Немая сцена. Её хозяин оказался за моей спиной. Все моё внимание и воля были направлены на овчарку. Я спокойно начала с ней беседовать. Я сказала, что она красавица (так оно и было), что она умная и мою собаку трогать не будет. Во время таких переговоров обычно у собак исчезает агрессия, потому что даже в такой момент я продолжаю их любить всей душой. Как же они это чувствуют! Мой пёс стоял не шелохнувшись. Но ту, видимо, хозяин сделал знак напасть. И в ту же секунду огромная собака накрыла мою маленькую собачку. Раздался вопль моего любимца. Все решали секунды. Помня наставления Лоренцы, что собаки впадают в шок, если их оторвать от земли, я схватила злодея за основание хвоста, резко подняла задние ноги и так же резко припечатала их к земле (целиком-то поднять такую махину было не под силу). Овчарка замерла, тут же забыв о моём вопящем псе, медленно развернулась, и мы встретились глазами. Глаза умные. Начался немой диалог. Она: «Что это?» Я: «Уходи. Это моя собака. Нельзя трогать мою собаку. Уходи. Ты умная, красивая. Ах, какая красивая! И очень умная. Ты не тронешь мою собаку. Уходи». И даже в этот момент из меня выплёскивалась — нет, не ненависть — любовь к этой собаке. Ведь её испортил хозяин, разве она виновата? И я была услышана. Овчарка перешагнула через моего насмерть перепуганного пса и пошла, не оглядываясь, прочь. Только тут я позволила себе отвести от неё глаза и повернуться к хозяину (в острые моменты надо смотреть прямо в глаза животному). Хозяин стоял белый как снег (ведь его овчарка бросалась и на людей). Что можно было ему сказать? Только что, что его собака умнее его. К счастью.

Этой лайке не очень-то повезло с хозяевами. Щенком он жил у одной девицы, не слишком разбирающейся в вопросах психологии собак. Затем — у легкомысленного хозяина, не баловавшего собаку своим вниманием, часто передоверяющегося её другим. К году пёс был дурашливым и невоспитанным. Ко мне он испытывал самые добрые чувства и всегда радостно приветствовал. Один из временных его хозяев оказался довольно неуравновешенным человеком и, воспылав ненавистью к моей собаке, маленькой дворняжке, начал натравливать на неё свою огромную сторожевую собаку. Переговоры не дали результатов, и мы старались не встречаться.

Но однажды встреча всё-таки произошла. И когда огромная злая собака готова была напасть, этот «дурашливый бесёнок» вдруг бросился к обидчице (а они с ней были друзьями), схватил её за основание хвоста и осадил (приём собаки-медвежатницы). Та от неожиданности села, перестала лаять и вообще забыла о нас. Я похвалила защитника, поблагодарила его. А он все держал хвост, давая нам время пройти.

Через некоторое время я решила проверить, насколько случайной была эта защита. При следующей попытке нападения нашего приятеля не было рядом. Я позвала его: «Помоги! Защити!» И мой верный друг, примчавшись откуда-то со стороны, повторил приём и опять защитил нас.

Теперь я была уверена, что это умная собака с врождёнными качествами охотника и добрым собачьим сердцем.

Она любила животных с рождения. И не боялась их. Едва научившись ходить — а это произошло на даче, — она исчезла. Родители, все дачники сбились с ног: вокруг лес, рядом речка. Поиски не дали результатов. И тут один наблюдательный человек, пробегая в очередной раз мимо дачи, где на цепи сидела злая собака, заметил, что она почему-то сидит рядом с будкой, время от времени заглядывая внутрь (в это время у неё были щенки). Необычное поведение собаки привлекло его внимание. Позвали хозяина, потому что к цепной собаке да ещё со щенками никто не смел приблизиться. Хозяин заглянул в будку и… рассмеялся: среду щенков мирно спала та самая пропавшая девочка. В будке стало тесновато, и собака терпеливо ждала снаружи, оберегая сон своих щенков и маленького человека.

Жил у меня фокстерьер Дик. И породой не вышел, и родословная неизвестна: я нашла его умирающим поздней осенью возле лётных уже заколоченных на зиму дач. Видимо, поиграли летом со щенком, а в город брать не стали и выбросили, забыв о том, что щенки тоже умеют страдать. Найдёныш сразу стал членом нашей семьи, всеобщим любимцем.

Как-то к нам приехал родственник из другого города, а с ним — месячный щенок карело-финской лайки. Мой Дик начал опекать малыша. Пустил его на свой коврик, принёс ему свои игрушки. Дверь на балкон мы закрыли, потому что балкон у нас с большими щелями, а щенок был подвижный и везде совал свой маленький носик.

Мы сидели в другой комнате. Вдруг слышим лай Дика и визг щенка. Бегу на шум. И что же? Оказывается, открылась дверь на балкон. Щенок устремился туда. Но Дик, мой умный Дик, встал в дверях балкона, хотя сам очень любил сидеть на балконе и наблюдать с нашего десятого этажа за жизнью двора. Они меня не заметили. Щенок разбегался и пытался проскочить мимо Дика, но опекун ловко ловил его за нос и откидывал от двери. Щенок визжал, Дик в это время лаял — звал нас. Приземлившись, щенок устремлялся к балкону, и все повторялось: Дик ловил его на нос и откидывал, щенок визжал, Дик лаял. Тут мой умный пёс увидел меня, а щенок, ничего не замечая, уже мчался на него. Дик на этот раз поймал его не на нос, а взял за шкирку и отшвырнул от двери так, что тот проехал несколько метром по полу. Я закрыла дверь балкона. Дик в изнеможении повалился на бок, а упрямец уже бежал к нему. Тогда Дик обнял его лапами и начал переваливаться с одного бока на другой, крепко и любовно прижимая малыша к груди, а тот сразу затих и заснул.

То были настоящие звери. Пять огромных лохматых псов наводили ужас на всех, кто вторгался в их земли. В сущности, власть их распространялась на территорию небольшой фактории, затерянной среди бескрайней тундры Ямала. Несколько бревенчатых домиков, два десятка чумов приютились на берегу северной речки, а вокруг, куда ни взглянешь, — равнина от края до края, и не счесть больших и малых озёр. В тундре, куда псы уходили кормиться, они вели себя совсем по-другому: были трусливы и убегали при малейшей опасности. Если не считать внушительных размеров, во внешности этих собак было мало привлекательного: обвислые уши, довольно тупые морды, злобный, голодный взгляд… Впрочем, нрав псов определялся, скорее всего, воспитанием. Их здорово били. Собаки принадлежали старику ненцу по имени Сатака, служившему на фактории водовозом. В гололёд, когда лохматый, кожа да кости, мерин Бурый бессилен был втащить от реки по взвозу наполненную водой бочку, старик ловил псов и впрягал их в сани в помощь коню. В это время его хлыст нещадно гулял по спинам и бокам зверей. Конь, сверкая бельмами глаз и дрожа больше от страха, чем от натуги, с грехом пополам вёз сани в гору, а собаки помогали ему, подгоняемые хлыстом старого ненца. Морды их были упёрты в снег. Из раскрытых пастей с вывалившихся языков стекала слюна. Они глухо храпели, взвизгивали и отрывисто лаяли. В это время в их пёсьих душах, наверное, копилась лютая злоба. Они вымещали её на бродячих собаках, время от времени появлявшихся на фактории. Не однажды, по рассказам Сатаки, его псы разрывали в клочья этих приблудившихся чужаков.

И только один пёс сумел выжить, противопоставив злобной силе своры свой гордый независимый нрав, ловкость и безусловную смелость.

Когда мы пришли на факторию, он уже жил там, прикипев к магазину. Это был маленький пёсик, весёлый и шустрый. Размером он походил на нашу карело-финскую лайку, но был более коренастым и обладал длинной, густой рыжевато-бурой шерстью. Звали его старинным именем Йовей (вероятно, искажённая транскрипция ненецкого слова). Говорили, что в тот день, как он осел на фактории, собаки Сатаки пытались разорвать его, но он ловко уворачивался, сочетая отступление с короткими контратаками. Эти выпады маленького наглеца обескураживали псов, давая ему секундные передышки, во время которых он пытался удрать. Однако этим он провоцировал все новые и новые атаки разъярённых собак. Когда казалось, что кровавый конец неизбежен, на пути ему встретился штабель дров у стены магазина. Пёсик забился под поленья и прожил там неделю, зализывая раны и набираясь сил. Поначалу заведующий магазином, он же продавец и сторож (ненцы называли его Большим Бородатым Володей), приехавший на Ямал за длинным рублём, в отношении пса настроен был прагматически. Вечером, после того как собаки Сатаки задали чужаку трёпку, заведующий пытался извлечь полуживого пёсика из-за поленницы исключительно ради целей скорняжного промысла, но, получив довольно недвусмысленное предупреждение на собачьем языке, решил обождать — пусть, мол, подживет шкура. Швырнув за поленницу рыбьих потрохов, Володя забыл на время о собачонке. Так Йовей выжил.

Спустя три дня он уже выбирался из-за поленницы и бродил по фактории, когда собаки Сатаки спали. По утрам были видны его следы на снегу. А в один прекрасный день он появился как ни в чём не бывало на пороге магазина, дружелюбно виляя хвостом: «Может быть, впустишь погреться?», — говорил его взгляд, обращённый к Володе. И Большой Бородатый Володя, поразмыслив, впустил пса, а потом и вовсе сменил гнев на милость, забыв о затее употребить собачонку на шапку. Пусть живёт в магазине, какой ни есть, а всё-таки сторож.

Но Йовей не сделался домашней собакой, хотя и научился вскоре исполнять порученную ему работу; он стал чем-то вроде звонка в магазине Володи. Иногда он уходил в тундру и пропадал там день-другой, самостоятельно добывая себе пропитание. Иногда отсутствовал по нескольку дней подряд, и никто не мог сказать, жив ли он или погиб в схватке со сворой. Но спустя некоторое время Йовей вновь появлялся в магазине, довольный и подобревший. В отличие от большинства домашних собак, у него не было того жалостливого, молящего о прощении, в сущности, рабского взгляда, которым так часто восторгаются люди в своих холёных аристократических и бесполезных собаках. Йовей был независим.

Нужно сказать, что нравы на фактории царили весьма жестокие (была середина семидесятых годов). Большой Бородатый Володя вёл себя как хозяин не только в отношении к не принадлежавшему ему магазину. Он держал в кулаке окрестных спившихся ненцев и коми, которые за бутылку водки выкладывали шкурки песцов, пыжиков, попадали к завмагу в кабалу. Как говорится, до бога высоко, до царя далеко… Мне самому пришлось видеть, как Большой Бородатый Володя раздавал тумаки несчастным пьяницам, которые плохо ему сослужили, или вышвыривал их пьяных на двадцатиградусный мороз из магазина, и они, кубарем скатившись с крыльца, тут же засыпали в снегу в своих малицах. Было в поведении Володи много отвратительного, может показаться даже, малореального для наших дней, что-то скорее напоминавшее персонаж рассказов Джека Лондона… Увы, Север есть Север, и он далеко не всегда влечёт к себе сильных и смелых, а главное, чистых духом людей. Поэтому не было ничего удивительного в том, что и с Йовеем Большой Бородатый Володя был тоже не мягок. Не однажды его тяжёлый сапог готов был опуститься на голову пса. Но в том-то и состоял секрет кобелька, что он всегда выходил сухим из воды. Ловко уворачиваясь от ударов, он забивался то под шкаф, то под лавку и, улучив момент, выскакивал на двор. Порой, почувствовав недоброе в настроении Володи, заранее исчезал с глаз долой скитаться по тундре. Словом, Йовей не считал Володю хозяином. Он жил в магазине как бы по договору, как это делает не собака, а кошка, которая ловит мышей в уплату за проживание.

Когда наша экспедиция разбила лагерь на другом берегу реки, в километре от фактории, Йовей на другой же день появился среди палаток. Это была, конечно, инспекция. Он тотчас заявил посредством поднятой задней лапы, что земля под лагерем принадлежит и ему тоже, после чего милостиво согласился принять пищу. Что привлекло его в лагерь, сказать трудно. Сомнительно, чтобы это был только корм. Ведь он не был худым и, по всей видимости, прекрасно добывал пропитание, охотясь в тундре. Может быть, ему понравились новые лица, весёлый нрав незнакомых людей или, может быть, наши песни у костра. Он мог их слушать часами. Вскоре Йовей совсем перебрался к нам в лагерь. Он неизменно сопровождал нас в маршрутах, ждал с нетерпением начала каждой экскурсии и был поистине неутомимым спутником.

Однажды, когда мы шли вверх по реке на моторе, он пробежал по берегу не менее семидесяти километров почти без остановок. Раза два, когда силы его совсем оставляли, он кидался в воду наперерез лодке, и мы, приглушив мотор, затаскивали его на борт. Его начинали гладить, предлагали пищу, но, не выдержав и пяти минут, он вновь прыгал в воду и, доплыв до берега, мчался за лодкой.

Сообразительность его была удивительна. Не однажды мне приходилось бродить с ним по тундре. По-видимому, никем не натасканный для подружейной охоты, он обладал природным даром находить и выпугивать птицу. Но что замечательно — буквально с третьего раза он научился делать это на расстоянии выстрела, а вскоре уже выносил на берег упавшую в воду утку.

Как-то раз, уже осенью, в поисках куропаток мы ушли с ним по ёрникам довольно далеко от лагеря. Вдруг сделалось пасмурно, потянул ветерок, пошёл снег. Через полчаса началась настоящая снежная буря. В десяти шагах ничего не было видно, кроме сплошной стены из метущихся мелких снежинок. Я не на шутку встревожился, повернул в направлении к дому. Выбирайся я в одиночку, непременно бы заблудился. Но Йовей уверенно трусил впереди и вскоре вывел меня прямиком к дому.

Много раз ходили мы с ним на охоту, наслаждаясь суровой красотой северной природы. Ни с чем не сравнимы пронзительно-яркие краски осенней тундры: красные заросли ёрника, жёлтые, оранжевые, малиновые листья морошки, бордовые, с ещё не опавшими сизыми, ягодами кустики голубики. Под ногами звонко хрустит ранний тонкий ледок. В прозрачном, каком-то удивительно глубоком сентябрьском небе сияет низкое солнце. Никогда не забыть это дивного времени ранней молодости, первых зоологических экспедиций, когда все вокруг наполнено таким большим и одновременно таким ещё неопределённым смыслом, который если и можно выразить, то разве только словами «все впереди».

Мы выбирались с фактории в конце октября. Уже стояла зима. Навигация на реке прекратилась, но зимний тракт по льду ещё не был открыт. Не без труда связавшись по радио с городом Салехардом, нам удалось заказать вертолёт. Он прилетел неожиданно скоро, сел перед домом Володи. «Две минуты на сборы, — скомандовал старший пилот. — Двигатель не глушим: вот-вот не будет погоды…» Мы на скорую руку побросали в кабину кое-как увязанное снаряжение. Некогда было решать, как обойтись нам с Йовеем. «Ну что? Полетишь с нами?» — кто-то спросил пса, присев на корточки и протянув ладонью вверх руку. Он бегал, нервничал и поскуливал, сбитый с толку происходившей вокруг него суматохой. Ждать было некогда. Его подхватили, забросили в кабину. Потом был перелёт через заснеженную зимнюю тундру, долгий путь поездом в Москву, городской транспорт, толпы людей, незнакомая, чужая псу обстановка подъезда многоэтажного дома. Он стал жить у одного из членов нашей экспедиции в удобной городской квартире. Недели две все, кажется, шло хорошо. Не составило труда приучить кобеля делать свои дела на дворе. Он терпеливо ждал нового хозяина, радовался его возвращению с работы. Выбежав на улицу, начинал неистово скакать, кружиться волчком, припадая на передние лапы, приглашал поиграть с ним взапуски. Казалось, не было конца его радости.

И всё же в поведении Йовея что-то изменилось, хотя многие этого не замечали. Временами пёсик делался скучным. В эти короткие периоды в его прежде таком жизнерадостном взгляде появлялась тоска. Так продолжалось недолго.

Как-то, выведенный на прогулку, Йовей убежал. Да, именно убежал. Будто забыв все, он потрусил своей дорогой куда глаза глядят. Хозяин его замешкался, отвлёкся разговором с соседом, а когда спохватился, пса уже не было. Его звали, пытались идти по следу. Куда побежал Йовей? Что заставило его бросить очередного хозяина? Что сталось с ямальским скитальцем в огромном, бесспорно враждебном ему городе? Все это остаётся загадкой. Думаю, он встретил в Москве куда больше опасностей, чем те, которым бесстрашно противостоял, живя в родной стихии северного края. Он мог попасть под машину, сделаться лёгкой добычей собачников-живодёров или быть растерзанным городскими бездомными псами, нравы которых, в отличие от собак Сатаки, были ему незнакомы. Но, может быть, он почувствовал зов Севера и пустился отыскивать путь на свою далёкую родину, точь-в-точь как описал это в своих рассказах и повестях Джек Лондон. А уж он-то знал толк в собаках.

В течение трех летних сезонов мне довелось жить на биостанции бок о бок с ручным сурком байбаком по кличке Плюша. Плюша был толстым, симпатичным увальнем. Когда я впервые с ним познакомилась, зверьку было всего несколько месяцев. В детском возрасте Плюша любил всех людей и позволял гладить себя и брать на руки. К сожалению, к году у него появился весьма существенный недостаток, который сильно осложнял его жизнь в коллективе: он стал признавать только свою хозяйку и ещё двух-трех «избранных». Со всеми остальными он расправлялся быстро и решительно: распушившись, медленно переваливаясь, сурок подходил к своему «врагу», угрожающе стуча зубами, потом поднимался на задние лапы, делая «столбик», и если вы тут же не ретировались, обнимал вашу ногу на уровне колена и жадно впивался в неё зубами.

Одно лето в наш коллектив, членом которого был и Плюша, входили ещё два ньюфаундленда, носившие клички Рея и Оунли. Собаки были хорошо воспитаны, твёрдо усвоив правило «не обижать маленьких», они не проявляли враждебности по отношению к другим домашним животным. Обе быстро привыкли к обществу Плюши, а сурок очень скоро перестал их бояться и даже для острастки иногда стучал зубами, подходя к носу лежавшей Реи. Рея была старше Оунли и прекрасно знала, что хорошо и что плохо. Поэтому когда Плюша в наше отсутствие позволял себе слишком много, например, пытался залезть на письменный стол или, забравшись на стул, грыз подоконник, Рея тут же вскакивала и начинала громко на него лаять. Сначала эти воспитательные меры благотворно действовали на сурка, и он оставлял недозволенные занятия. Через некоторое время Плюша убедился, что Рея не переходит к другим, более активным действиям, и перестал воспринимать её «предупреждения» всерьёз. Его взаимоотношения с Оунли были более сложными. По её мнению, основным недостатком воспитания Плюши была агрессивность по отношению к людям. Меня она постоянно защищала от Илюшиных нападок, ложась на пол так, чтобы он не мог приблизиться ко мне неожиданно, оставшись незамеченным. Её воспитательные меры были куда строже и действеннее, чем у Реи. Как только сурок пытался приблизиться к моему стулу с явно недобрыми намерениями, Оунли вскакивала на ноги, после чего следовал быстрый удар лапой, от которого Плюша превращался в «летающего сурка», шлёпаясь на пол в двух-трех метрах. Если это не охлаждало боевого пыла байбака, то Оунли пускала в ход зубы, схватывала Плюшу за шиворот и слегка прижимала его голову к земле, впрочем, не причиняя ему ни малейшего вреда. Однако морально Плюша бывал полностью уничтожен и, подчиняясь грубой физической силе, отходил на безопасное расстояние и начинал жалобно кричать.

Оглавление