Мне кажется все же, что сведения о социальной организации волка и деталях регулирования размера его стаи мало и плохо говорят о самом звере. Гораздо лучше это сделает следующий отрывок:

«Могучий грудной вопль, эхом отражаясь от скал, катится вниз с горы и замирает в дальних пределах ночного мрака. Это — взрыв дикой гордой скорби и презрения ко всем превратностям и опасностям мира.

Ни одно живое существо (а может быть, и мёртвое тоже) не остаётся равнодушным к этому кличу. Оленю он напоминает о судьбе всей плоти, соснам предсказывает полуночную возню внизу и кровь на снегу, койоту обещает богатые объедки, скотоводу грозит задолженностью в банке, охотнику сулит поединок пули с острыми клыками. Однако за всеми этими непосредственными страхами и надеждами кроется иной, глубокий смысл, ведомый только горе. Только гора прожила столько лет, что может бесстрастно слушать волчий вой.

Те, кому этот скрытый смысл не внятен, всё-таки знают о нём, ибо он ощущается во всех волчьих краях и делает их особенными. Он пробегает мурашками по коже каждого, кто слышит волков ночью или разглядывает их следы днём. Мы подбежали к волчице как раз вовремя, чтобы увидеть, как яростный зелёный огонь угасает в её глазах. Я понял тогда и навсегда запомнил, что в этих глазах было что-то недосягаемое для меня: что-то ведомое только ей и горе. Я тогда был молод и болен охотничьей лихорадкой. Раз меньше волков, то больше оленей, думал я, а значит, полное истребление волков создаёт охотничий рай. С тех пор мне довелось увидеть, как штат за штатом избавился от своих волков. Я наблюдал за очищенными от волков горами и видел, как их южные склоны покрываются рубцами и морщинами оленьих троп. Я видел, как все съедобные кусты и молоденькие деревья ощипывались, некоторое время кое-как прозябали, а потом гибли. А потом приходит голод, и кости погибших от собственного избытка бесчисленных оленьих стад, о которых мечтали охотники, белеют на солнце. Скотовод, очищающий свои владения от волков, не понимает, что берет на себя обязанность волков — поддерживать численность стад в соответствии с возможностями пастбищ, и вот теперь пыльные чащи съедают почву и реки уносят наше будущее в море. Мы все стараемся обеспечить себе безопасность, благосостояние, комфорт, долгую жизнь и скуку… однако избыток безопасности в конечном счёте порождает только опасность. Не это ли имел в виду Торо, сказав, что спасение мира — в дикой природе? И не в этом ли скрытый смысл волчьего воя, давно известный горам, но редко понятный людям?»

Эти замечательные строки написаны экологом и певцом дикой природы Олдо Леопольдом в книге «Календарь песчаного графства». И если они не пробудили ваше внутреннее зрение, если ничего не дали воображению, значит, мир ваш вряд ли станет богаче, потому что только тот, кто признает за другими существами и другими стихиями самобытность, самоценность и беспредельность для понимания, может рассчитывать на самый ценный и самый лучший подарок — новый кусочек мира, предназначенный не для рта и рук, но для глаз, головы и сердца.

Отношение к волку есть классический тест на экологическое чутьё и этическое чувство человека. Эскимос, никогда не слышавший слова «экология», относящийся с почтением и симпатией к волку, гораздо более экологичен и этичен, чем чиновник, ратующий за искоренение «волчьей напасти», или учёный, помещающий статьи с рекомендациями по отстрелу волков с самолёта. Эскимос гораздо более экологичен, потому что живёт так, что на земле остаётся место для других существ; он не стремится уничтожать волков, даже если те охотятся на его оленей, потому что знает, что волки не зря пришли в этот мир и никто не давал права человеку истреблять живые существа и брать на себя роль главного судьи, выносящего им приговор.

Стремление современного технократического человека преобразить мир для себя, стремление, достигшее в наше время практически неограниченных масштабов и уже преобразившее большую часть лика Земли, ежедневно и ежечасно занимает самого человека и втягивает большинство обитателей Земли в гибельную ловушку экологической катастрофы. И нам не избежать её до тех пор, пока мы не научимся сдерживать свои бесконечные амбиции и не перестанем считать, что весь мир принадлежит нам как раб, как наша вещь. Но если мы сможем отказаться от этих предрассудков, то, быть может, опасность минует нас и тогда весь мир будет принадлежать нам, но совсем по-другому — как друг и как бесконечно интересный собеседник. И будут в этом мире волки с их любовью к жизни и презрением к смерти.

Описание волков, принадлежащее Олдо Леопольду, можно считать классическим, поскольку в нём ярко и чётко отразились основные черты восприятия волка человеком. Каждый, кто имел дело с волками, обязательно отметит глаза волков, их таинственную красоту и огонь, что горит в них. Почему-то у человека возникает ощущение, что волки презирают смерть, хотя, может быть, это совсем и не так. Тем, кто слышал волков, их ночной вой запомнится обязательно: сила его воздействия такова, что почти каждый потом расскажет вам про мурашки, бегущие по спине, причём вызовет эти мурашки отнюдь не только страх. Интересно, что даже следы волка производят настолько сильное впечатление, что про след невольно думаешь: уж не самостоятельный ли это живой зверь! Мне немного довелось тропить волков, и мне кажется, что это особое впечатление возникает во многом потому, что следы волков удивительно аккуратны, чётки, их цепочки идут с такой потрясающей рациональностью, что найти более экономный и лёгкий путь, кажется, и нельзя.

Назначение волков — охотиться на копытных и убивать тех, кого можно взять. Конечно, волк ловит и ест не только копытных. Иногда волки питаются другой добычей, например, бобрами, сурками или даже песчанками, или вообще начинают питаться при человеческих поселениях, что отнюдь нежелательно. И всё же классической жертвой волков являются разные виды диких копытных: именно приспособление к охоте на копытных и сделало волков волками. Влияние волков на популяции копытных многогранно. Волки, конечно, не просто санитары, как это иногда преподносится в научно-популярной литературе, «защищающей» волков. Волки действительно чаще ловят больных и ослабленных копытных, потому что тех проще поймать, но они успешно убивают и внешне здоровых животных. Однако не следует забывать, что эти здоровые жертвы попались потому, что допустили, возможно, чисто поведенческие ошибки. Таким образом, волки осуществляют отбор жертв не только по физическому их состоянию, но и по правильности, безошибочности поведения: по умению быстро и правильно среагировать на опасность, оценить ситуацию. Мне кажется, что второй фактор ещё более важен. Отсутствие волков не обязательно приводит к возрастанию численности жертвы. Этому вопросу была посвящена специальная работа канадских исследователей Тиберта и Гаутиера «Модели взаимоотношений волка и копытных: когда контроль численности волка обоснован?» Авторы анализируют восемнадцать исследований, посвящённых взаимодействию «волк — копытные». В семи из них утверждается, что хищничество волка — главный фактор, ограничивающий чсленность копытных, в пяти — делается вывод, что волки не ограничивают численность популяции копытных, и она все равно находится на предельно высоком уровне в данных экологических условиях. Авторы шести исследований пришли к заключению, что при уменьшении количества волков не происходит возрастания популяции копытных, так как они погибают в неблагоприятные периоды или от других хищников. Разные выводы из различных работ просто отражают разнообразие ситуаций, которые складываются в системе «волк — копытные». Из этого следует очень важное заключение: разрабатывая рекомендации относительно отстрела волков и принимая практические решения, мы не можем советовать одно и то же для всех случаев, а каждый раз должны исследовать интересующую нас конкретную ситуацию. К сожалению, в большинстве случаев люди, направляющие и возглавляющие охотничье хозяйство нашей страны, не только не реализуют такой дифференцированный экологический подход, но и отрицают его в принципе. По всей стране ведётся истребление волков всеми доступными методами, включая и такие варварские, как применение ядов. Это происходит несмотря на то, что Комиссия по волку, в которую входят основные специалисты по изучению волка и контролю за его популяцией, неоднократно обращались в Главохоту РСФСР с научно обоснованными рекомендациями о запрещении применения ядов и о необходимости внедрения дифференцированного подхода.

Но вернёмся к самим волкам. Ум и удивительная сообразительность волка известны каждому, кто имел с ним дело. Волки не только прекрасно знают свой участок, но и устраивают сложные охоты на копытных, причём между отдельными членами стаи могут быть разделения ролей: например, загонщики и засадчики. Волки выбирают особые места, где охота бывает наиболее удачной и сам ландшафт способствует её успеху. Эти места получили в специальной литературе название «волчьих загонов». Интересно, что наиболее удобные «волчьи загоны» «передаются» волками из поколения в поколение. Таким образом, у этих зверей существуют особые традиции охоты. Прекрасный знаток волков Я. Бадридзе установил, что волки очень легко улавливают благоприятное стечение обстоятельств. Он выращивал волчат в неволе и затем ставил эксперименты по выработке у неопытных волков навыков борьбы с крупной жертвой. Оказалось, что достаточно одного случайного совпадения условий, помогших волкам справиться с жертвой, и они в следующий раз уже целенаправленно будут создавать подобную ситуацию.

Изучая элементарную рассудочную деятельность волков, Я. Бадридзе пришёл к выводу о том, что она развита у них очень сильно. Высокая способность к рассудочной деятельности и внимательное наблюдение за человеком (где это возможно) позволяют волкам противостоять мощным истребительным мероприятиям и хорошо использовать безалаберность в хозяйственной деятельности человека.

Детальный анализ случаев ущерба сельскому хозяйству от волков подтверждает это. Вот волки ворвались в хлев и зарезали несколько овец; оказывается, что навоз выбрасывался прямо из окошечка в хлеву и образовал трап, ведущий в хлев, чем и воспользовались наблюдательные звери. Или волки вдруг зарезали десяток телок, когда те паслись в лесочке недалеко от деревни, да ещё под присмотром пастуха дяди Вани. Паслись телки там не один раз, и всё было нормально, а тут вдруг… Почему? Да просто дядя Ваня пьян был в тот злополучный день, и волки сразу этим воспользовались. Словом, умный и опасный враг — волк. Хотя такой ли уж враг? Ведь можно на волка списать и падеж скота от совсем иных причин, можно на него свалить невыполнение плана. Нет, читатель, не торопитесь с выводами. А плохо ли получить за каждого убитого волка по двести рублей, а то и больше, особенно если ты стреляешь волков с вертолёта и за один раз можно убить более десяти волков? Заметим, что охота с вертолёта — это не тот тяжёлый труд охотника-волчатника, когда волков надо вытравить, обложить флажками, да правильно номера стрелков расставить, да толково загонщиков пустить, — нет, здесь все проще: бензин — казённый, вертолёт, естественно, — тоже и… вперёд, ребята! Правда, дороговато обходится добытый волк! Например, по данным работника Облохотуправления Г. И. Чувашова, на Гыданском полуострове в среднем каждый добытый с вертолёта волк обходится в две тысячи триста рублей. Это только стоимость эксплуатации вертолёта, да ещё пибавьте двести рублей премиальных. Зато дело в северных регионах страны здорово продвинулось, так продвинулось, что самый северный подвид волка — полярный — находится на грани исчезновения.

В заключение я хотел бы остановиться на двух случаях, происшедших во время охоты на волков. Их рассказали мне В. П. Макридин и Ю. Н. Вишневский.

Первый случай произошёл во время авиаотстрела волков в лесотундре. Стая волков забежала в лог, поросший отдельными низкорослыми лиственницами. Дело было зимой, и небольшие, отдельно стоящие деревца с облетевшими иголками не могли скрыть волков. Вскоре волки, кроме одного, были убиты, один же пропал. Опытные охотники во главе с В. П. Макридиным зависли на вертолёте под логом, но никак не могли увидеть «пропавшего» зверя. Наконец зверя обнаружили: он стоял на задних лапах, поднявшись вертикально и опершись о ствол! Грянул выстрел, зверь упал.

Второй случай произошёл на территории одного из наших северо-западных заповедников. (Кстати, пусть читателя не удивляет, что охота велась в заповеднике: в большинстве наших заповедников волк уничтожается круглый год и находится «вне закона». Только в последнее время предпринимаются первые шаги, чтобы покончить с этим безобразием.) Старая волчица попала в капкан и каким-то образом сорвалась с цепи. Её начали преследовать. На трех ногах, с капканом на четвёртой она больше недели ускользала от преследователей. Все это время она ничего не ела. Старая волчица три раза выводила своих преследователей к берлогам медведей, и поднявшийся медведь останавливал погоню, чем «давал возможность» волчице оторваться от охотников. Все же, в конце концов, зверя загнали, так как волчица совершенно обессилела, и убили. Эта волчица, безусловно, была достойна человеческого великодушия просто как выдающееся по уму, опыту и одарённости животное. Но человек оказался беспощаден к ней, как и к другим волкам.

Происхождение домашних собак — вопрос очень сложный прежде всего потому, что процесс их одомашнивания начался в конце палеолита — начале неолита и практически не документирован. Поэтому все, о чём здесь говорится, следует считать гипотезами.

Полифилетическое или монофилетическое происхождение имеют собаки — вот один из ключевых вопросов данной темы. Монофилетической называется группа, происходящая от одного предка, полифилетической — от нескольких. Итак, от одного или от нескольких предков произошли наши домашние собаки — первый вопрос. Второй вопрос — от кого же именно они произошли?

В зоологии эта проблема дискутируется давно. Ещё Бюффон высказался за монофилетическое происхождение всех пород собак, объясняя все их многообразие влиянием климата и культуры. Все породы он выводил от овчарок. Гульденстад склонен считать предком всех собак шакала, Штудер в этой роли видел вымершую собаку Canis ferus. И сейчас у монофилетической точки зрения много сторонников, причём большинство предком собаки считает волка.

На стороне полифилии собак стоят не менее замечательные имена. Одним из первых высказал эту точку зрения великий французский натуралист Жоффруа Сент-Илер. Великий англичанин Чарльз Дарвин тоже склонялся к ней. Полифилетической группой считает собак крупный специалист по домашним животным профессор зоологии немец Карл Келлер. В пользу полифилетического происхождения собак Келлер приводит следующие соображения: первое — домашние собаки, у которых с самого начала ясно выражены признаки породы, рано появляются в далеко лежащих друг от друга культурных областях; второе — собаки, живущие в разных областях, имеют сходство с живущими там дикими собачьими (аргумент, взятый Келлером у Дарвина); третье — слишком разнообразна и неоднородна группа домашних собак, чтоб её можно было объяснить только искусственным подбором, произведённым с потомками одного предка. Действительно, ни одно домашнее животное не имеет такого широкого спектра столь не похожих друг на друга пород, как домашняя собака. Какие же основные группы домашних собак и их предков выделяет Келлер?

1. Шпицеобразные.

2. Собаки-парии.

3. Овчарки.

4. Борзые.

5. Догообразные собаки.

6. Собаки Нового света до появления там европейцев.

Для каждой основной группы Келлер, последовательный приверженец полифилии, приводит соответствующего дикого предка. У шпицеобразных собак — обыкновенный шакал. Этот же вид дал азиатских собак-парий, тогда как африканские собаки-парии выводятся Келлером от африканского шакала-волка, которого теперь считают африканским подвидом обыкновенного шакала. Группа овчарок, по Келлеру, происходит от индийского волка, которого в начале двадцатого века, когда вышла книга Келлера, считали за самостоятельный вид, а теперь классифицируют как подвид серого волка. Весьма интересен вывод Келлера о происхождении борзых собак, очень древней группы, — центр происхождения находится в Древнем Египте. Борзые собаки упоминаются ещё во времена Древнего Царства, когда они использовались для охоты на антилоп. Прародителем группы борзых Келлер называет эфиопского шакала, стройного, длинноногого и очень длинномордого зверя средних размеров. Заметим здесь же, Келлер упоминает, что египтяне держали ручных гиеновых собак, прекрасных выносливых бегунов, охотников на разных антилоп, хотя автор исключает влияние гиеновых собак на борзых. От борзых, по мнению автора, прослеживается ряд, ведущий к типичной гончей собаке. Там же, в Древнем Египте, изображается собака, похожая на таксу, только со стоячими ушами.

В другой древнейшей цивилизации мира — Шумеро-Вавилонской — мы находим очень ранние свидетельства о существовании ещё одной большой ветви собак — догов. Вавилонские летописи упоминают о существовании догов за четыре тысячи лет до нашей эры. Кто же может быть прародителем этой группы пород?. Большинство старых авторов, в том числе и Келлер, выводит всех догообразных собак от тибетского дога, который в свою очередь произошёл от тибетского волка. В настоящее время тибетский волк полностью вымер. Это был зверь, очень похожий на обыкновенного волка, только чёрного окраса и, вероятно, более плотной конституции. Наверное, это один из подвидов обыкновенного волка. Тибетский дог — великолепная, очень крупная собака, «величиной с осла», как описывал её в 1300 году Марко Поло. Он использовался в самых различных целях, в том числе и для охоты на диких быков. Мне кажется не вполне аргументированным вывод о том, что все догообразные собаки происходят от тибетского дога. Тибет — слишком суровое для жзни человека место, освоенное, по всей видимости, позже, чем прилегающие более низкие места; неизвестно, был ли заселён человеком Тибет, когда в Вавилоне уже разводили гигантских догов, по размерам не уступающим, если не превосходящим, современного мастифа — самого тяжёлого дога.

К группе догообразных собак, на мой взгляд, следует причислить не только догов, мастифов, бульдогов, сенбернаров, ньюфаундлендов, но и крупных пастушьих собак, таких, как наши кавказская, среднеазиатская, южнорусская овчарки, венгерские кувач и комондор, польская подгалянская овчарка, пиренейская овчарка, маремма и др., хотя последних можно выделить в отдельную подгруппу. Большая часть догов Европы происходит от греческих собак, которые потом попали в Рим и были распространены по тогдашним колониям и провинциям империи. В Грецию же договые собаки попали из Персии, откуда их привёл со своим войском Александр Македонский — так что центр возникновения договых собак находится в Азии.

Такова в общих чертах созданная почти сто лет назад схема происхождения домашних собак по К. Келлеру. На мой взгляд, она интересна, хотя во многом спорна и не лишена недостатков. Пожалуй, одним из её серьёзных методологических минусов является то, что автор ищет предковые формы собаки только в ныне живущих представителях диких собачьих. Однако поиск предков домашней собаки только среди существующих диких видов характерен не только для К. Келлера. Читатель наверняка знаком с книгой нобелевского лауреата Конрада Лоренца «Человек находит друга», где автор выводит всех собак от двух предков — волка и шакала. Лоренц считает, что все породы собак делятся на «волчьих» и «шакальных», в зависимости от того, кто из предков больше участвовал в образовании породы. При решении вопроса о том, к какому типу относится та или иная порода, он, в первую очередь, ориентировался на характер и поведение собак данной породы.

К. Т. Сулимов, специально занимающийся гибридизацией шакала и собаки, считает, что обыкновенный шакал вряд ли может быть основным предком собаки: слишком сильно отличаются эти виды по своим выразительным движениям и общему рисунку поведения. Для того чтобы такая гибридизация произошла, необходимо буквально с первых дней жизни выращивать вместе шакала и собаку или, что ещё лучше, шакаленка подкладывать в выводок только что ощенившейся суки. В отличие от предыдущей пары, волк и собака без особого труда находят необходимое взаимопонимание. Волки и собаки спариваются не только в искусственных условиях, но и в природе, когда у волка или волчицы нет партнёра среди своего племени.

Тем не менее, мне кажется, что большую часть пород не следует выводить от волка. Современная фауна — бледное и жалкое подобие той богатой и обильной фауны, которая существовала на Земле во времена плейстоцена, когда начался процесс становления домашних собак. Только на территории СССР найдены ископаемые остатки пяти вымерших видов рода Canis. Данные взяты мной из Каталога млекопитающих СССР. Его авторы, как и известный советский палеонтолог Н. К. Верещагин, в качестве вероятного предка собаки называют не волка, а близкий, но более мелкий вид Canis volgensis. Уже упоминавшийся мной К. Г. Сулимов считает, что одним из предков собаки мог быть похожий на койота вымерший вид. Кстати, случаи гибридизации койота и собаки известны в природе. Подобные виды были широко распространены не только на территории Северной Америки, но и на территории Евразии. Леонс и Вьенс обнаружили, что по серологическому анализу собаки ближе к койоту, чем к волку. Мне кажется, выведение многих пород собак из койотообраз-ных предков очень вероятно. Скорее всего, так и появилась одна из древнейших домашних собак — собака свайных построек — родоначальник группы шпицев. Более крупная доисторическая собака — собака Иностранцева, найденная на северо-западе России, вероятно, является продуктом скрещивания примитивных щпицев с волками. Участие волка заметно здесь не только в увеличении размеров животного, но и в некоторых чертах черепа, в частности в уменьшении выпуклости лба и гораздо более мощном развитии сагитального гребня. Группа лаек несёт в себе большое количество волчьей крови и в этом отношении должна отделяться от шпицеобразных, в узком смысле слова, собак.

В отличие от К. Келлера, ряд современных авторов, таких, как Аше Супле, Дюрель и Дешамбр, считают, что группа борзых собак происходит от собаки-парии и её предком является индийский серый волк. Мне кажется, что этот вывод наталкивается на ряд сложностей как биологического, так и исторического характера. Какая из точек зрения верна, предстоит выяснить в будущем. Не следует забывать, что древние египтяне, так же как и древние шумеры и вавилоняне, прекрасно знали животных, с которыми они жили. Они были не только прекрасными охотниками, но и очень хорошими дрессировщиками диких животных, а также опытными селекционерами. По-моему, не стоит сразу отрицать возможность гибридизации между теми же собаками-париями и эфиопским шакалом, проводимой древними египтянами и давшей в результате предковую форму борзой. Думаю, что многие мои коллеги обрушат на мою голову свой праведный гнев, но всё-таки скажу, что в образовании древнеегипетской борзой — тезема могла принимать участие и гиеновая собака — лучший и наиболее выносливый бегун среди диких псовых. Однако ясно, что гиеновая собака не могла быть основным предком борзых — есть существенные различия в строении черепа и других признаков.

Что же происходило с дикими псовыми, когда они начинали одомашниваться?

Не вдаваясь во всю многогранность и сложность этого вопроса, логические реставрации которого читатель найдёт в книге Конрада Лоренца «Человек находит друга» и в статье В. С. Варлакова и И. И. Затевахина (см. настоящий сборник), укажем на одно необходимое условие, на которое обращают внимание Варлаков и За-тевахин, — отбор на лояльность к человеку. Это было одним из обязательных признаков отбора. Что же произойдёт с видом, подвергшимся такому отбору? Некоторое представление может дать опыт, проведённый академиком Беляевым с дикими лисами. Среди диких лис в течение нескольких поколений проводили отбор на наименьшую агрессивность к человеку. Результаты оказались очень интересными. Уже через несколько поколений такой селекции у лис появились признаки, совершенно не свойственные дикой форме, а именно: висячие уши, закрученные хвосты, пятнистость окраса, несезонность течки, увеличение плодовитости. Все эти признаки мы находим у многих пород наших домашних собак. Не следует забывать, что в этих опытах отбору подвергалось значительно меньшее число поколений, чем при становлении древних пород собак.

При отборе на снижение агрессивности, вероятно, происходит снятие стабилизирующего геном фактора: многие ранее не проявившиеся признаки становятся явными. Однако это ещё не все. Интересно, что такой геном становится более восприимчив к чужеродным влияниям, и вероятность успешного межвидового спаривания повышается. Верно и обратное: если удаётся произвести скрещивание двух видов, гетерозиготность повышается и, следовательно, увеличивается потенциальная база для отбора. Таким образом, если мы получили дестабилизированный, «размытый» генофонд либо скрещиванием, либо предварительным отбором на уменьшение агрессивности, мы имеем материал, легче вбирающий в себя различные приливания со стороны близких родственников. Мне кажется, что этот путь использовался при образовании многих пород собак.

В некоторых современных обобщающих работах по кинологии авторы приводят систему пород собак. Все или основные породы выстраиваются в родословное древо в зависимости от того, в каком родстве они состояли. Обычно родословная той или иной породы показывается в виде набора предков приблизительно таким образом: из породы А произошла порода Б, из Б — В, из В — Д, интересующая нас порода. Если же проследить реальную породу, практически всегда окажется, что она имеет не одного ближайшего, а двух, а то и более предков. Так, например, эрдельтерьер происходит от скрещивания оттерхаунда, бультерьера и других терьеров (по одним источникам). По другим — к перечисленным породам возможных предков добавляют ещё колли и сеттера. В свою очередь, бультерьер несёт в себе кровь белого английского терьера, английского бульдога и ещё терьероподобных собак. Предками оттерхаунда называют уэльскую гончую, водяного спаниеля, английского бульдога, бладхаунда и французского вандейского гриффона. Теперь пусть читатель вспомнит, что в обычных схемах эрдельтерьер выводится от одной предковой формы терьера. При этом считается, что он типичный представитель терьеров — и только. Эрдельтерьер — действительно представитель славной группы терьеров, но также несёт в себе кровь договых собак (английский бульдог), которую он получил и по линии бультерьера, и по линии оттерхаунда, и кровь гончих (от оттерхаунда), и кровь легавых собак.

Мы видим, что скрещивание, наряду с подбором, является мощнейшим инструментом для выведения новых пород. По крайней мере, большинство новых пород выведено таким образом. Это значит, что схема построения родственных связей между породами собак должна иметь форму неравномерной сети с большим количеством перекрещиваний и узлов, а не форму родословного древа. Только в начале схемы, в слое наиболее древних пород, мы будем иметь несколько основных стволов главных групп собак. Подводя итоги, вернёмся к нескольким основным фактам и гипотезам. Сначала факты.

Первое. Ни одно домашнее животное не имеет такого колоссального спектра столь не похожих друг на друга пород, как домашняя собака. Чтобы убедиться в этом, пусть читатель сравнит хотя бы размерную и конституциональную изменчивость кошек и собак. Кошки — типичная монофилетическая группа.

Второе. В период одомашнивания собак, в доисторическое время, видовой состав диких псовых был значительно шире, чем сейчас, хотя и среди ныне живущих представителей семейства есть несколько видов, «претендующих» на звание предка собаки.

Третье. В доисторическое время зарегистрировано много разных уже оформившихся пород собак.

Четвёртое. В период первых цивилизаций собаки уже хорошо представлены широким спектром сильно отличных друг от друга групп пород. Центры этих групп сильно удалены друг от друга.

Пятое. Известны многочисленные случаи спаривания собак с волком, койотом, американским рыжим волком. Так же возможно спаривание с обыкновенным шакалом. Потомство во всех случаях плодовитое. Отсутствие данных по гибридизации с другими видами диких собачьих не означает, что это принципиально невозможно.

Теперь о гипотезах.

Первое. Большинство сторонников монофилетической точки зрения предком собаки называют волка. Наиболее последовательной точкой зрения здесь было бы признание того, что собаки произошли от волка в одном месте, и далее потомки этих животных расселились по земле. Эта точка зрения сейчас имеет очень малое число сторонников.

Второе. Некоторые авторы, например Клаттенброк, считают, что все породы собак происходят от волка, но от разных подвидов, и одомашнивание происходило в разных районах независимо.

Третье. Если предком собаки называют другой вид, кроме волка, то тогда собаки становятся полифилетической группой, потому что участие волка, по крайней мере в некоторых породах, очевидно.

Четвёртое. Происхождение собак Нового Света, так же как и собак Южного полушария, исследовано очень слабо. Итон считает, что одомашнивание собак Южного полушария происходило независимо от одомашнивания в Северном полушарии, и собаки Южного полушария имеют других предков.

Пятое. Полифилетическая точка зрения представляется наиболее вероятной: одним из предков собаки мог быть вымерший кометообразный представитель плейстоценовой фауны. По-моему, не стоит отрицать возможностей межвидовой гибридизации, проводимой древними народами при выведении первых пород собак. Безусловно, такая гибридизация, если она имела место, сочеталась с искусственным отбором, одним из главных направлений которого было увеличение лояльности к человеку.