Глава 25

С годами я набрался опыта, научился правильно обращаться с собаками и кошками во время осмотра, количество укусов и царапин пошло на убыль. Однако мне стало казаться, что теперь у меня больше травм, получаемых во время работы на фермах, вероятно, с возрастом притупилась реакция. Мои глаза замечали приближающееся копыто, мозг предупреждал, что лошадь готовится лягнуть, а вот ноги не успевали унести меня от опасности. Теперь стало трудно прыгать через заборы и вступать в поединки с годовалыми бычками или шотландскими пони, хотя во многих случаях меня выручала интуиция.

Не считая собак, кошек и коров, самыми опасными пациентами были свиньи. К тому же я обычно испытывал неловкость, заходя куда-нибудь после посещения свинарника, поскольку от моего комбинезона исходил его весьма специфический аромат. Обычно люди не одобряют представителей рода человеческого, за которыми тянется шлейф подобных запахов.

В начале шестидесятых, сразу после окончания ветеринарного колледжа, я работал помощником ветеринара у доктора Макса Формана, обслуживавшего довольно оживленный участок в округе Болдуин, в штате Алабама. Этот округ, расположенный к востоку от реки Миссисипи, был самым протяженным с севера на юг и являлся в то время одним из наиболее продуктивных сельскохозяйственных районов страны. Мой руководитель лечил разных животных на огромной территории, вызовы на фермы нам приходилось согласовывать по рации или с помощью сигнализации — мы называли это «сделать отмашку».

— Мне срочно нужен ветеринар! — кричал по телефону какой-нибудь обезумевший животновод.

— Конечно-конечно! Бегите к шоссе и сделайте ему отмашку. Ветеринар как раз едет в вашу сторону. Торопитесь! — отвечали ему в клинике.

Иногда сообщение, что кто-то нуждается в нашей помощи, застигало меня неподалеку от пункта назначения. Я подруливал к заднему крыльцу и останавливал свой грузовик прямо у порога фермерского дома. Распахнув дверь, хозяин обнаруживал машину с ветеринаром, ожидающим его указаний.

— Как вы ухитрились так быстро добраться? Я ведь только что повесил трубку! — изумлялся потрясенный фермер.

— Мы стараемся оказывать качественные услуги, — обычно отвечал я. — К тому же мой автомобиль ездит довольно быстро.

— Тогда вам лучше притормозить, иначе вы станете, как доктор Форман, — он-то иногда разгоняется до сотни!

— Джон, сгоняйте на свиноферму братьев Блэк, у их свиноматки проблемы с молоком, — в один из дней объявила рация голосом доктора Формана. — Это белая свинья.

Последнее уточнение едва ли могло мне помочь, поскольку такими же были и все остальные свиньи на ферме. Макс, несомненно, являлся отличным ветеринаром, но совершенно не умел ни объяснить, как проехать на ферму, ни как следует описать пациента. «Вы сразу заметите», — был его излюбленный ориентир.

— Кстати, она в третьем стойле слева, — опять взревела рация.

— Десять-четыре, база, я заскочу туда прямо сейчас, так как нахожусь неподалеку, — ответил я.

Мы вечно заскакивали куда-нибудь по дороге.

На ферме меня никто не встретил, поэтому я прихватил из машины черную сумку и ведро, разбежался и перепрыгнул через дощатый забор, но оступился и упал в грязь, смешанную со свиным навозом, услышав при этом тошнотворный звук рвущихся связок и треск костей щиколотки. Обжигающая боль свидетельствовала, что мне нечего рассчитывать на обычное растяжение, которое пройдет через несколько дней. Бессильно барахтаясь в грязи, я на секунду пожалел, что не поступил на работу в небольшую ветеринарную клинику в Мемфисе. Никакой собачий укус не мог сравниться с тем кошмарным положением, в котором я оказался.

Через несколько минут, ушедших на гримасы и растирание поврежденной лодыжки, я понял, что не смогу ни разыскать заболевшую свинью, ни тем более заняться ее лечением. Но тут вспомнил, что у меня есть и другие вызовы, и попытался приободриться. Разумеется, стоит минутку передохнуть, как мне станет лучше, может быть, даже удастся приступить к работе.

Но моя лодыжка, до сих пор сгибавшаяся без затруднений, казалось, окаменела внутри высокого ботинка. Мне пришлось несладко, пока я стягивал его, но, в конце концов, он сдался и нога получила небольшую передышку. С трудом веря собственным глазам, я наблюдал, как лодыжка стремительно опухает.

— Нужно встать, не то меня еще и стошнит, — пробормотал я себе под нос.

Может быть, неприятное ощущение объяснялось пульсирующей болью в ноге, однако не исключено, что тошнота подкатывала из-за отвратительного запаха свиного навоза.

Опираясь на найденный в мусоре обломок доски, я доковылял до грузовика и связался с клиникой по рации.

— Мобил-три вызывает базу, ответьте, — жалобно произнес я дрожащим голосом. Через мгновение мне ответил ласковый голос миссис Корнелии.

— Говорите, доктор Джон.

— Миссис Корнелия, я сломал ногу! Она опухла, сильно болит и я не могу на нее наступить.

— Не может быть! — воскликнула она. — Бедняжка, погодите-ка минутку.

Я опустился на сиденье грузовика, пристроил ногу на коробку с кальцием, успокаивая себя мыслью, что скоро ко мне прибудет помощь. Боль немного утихла, или мне так казалось, ведь я надеялся, что друзья уже выехали на помощь.

Почти теряя сознание, я прикрыл глаза и стал представлять, как мои приятели из добровольной пожарной команды выскакивают из своих домов и офисов и, садятся в автомобили, выруливают на шоссе, вздымая облака пыли… Я прямо-таки видел, как они мчатся по городу на красный свет светофора, размахивая руками и отчаянно сигналя. Разумеется, машина скорой помощи тоже едет за ними, ее сирена ревет на весь город, а возле лобового стекла мигает красный огонек. Да и шериф вместе с городским констеблем сразу примчатся сюда, как только узнают, что старина Джон сломал ногу.

— Как хорошо иметь таких друзей, — подумал я. — Никакая работа в Мемфисе, даже самая безопасная и чистая, мне не нужна.

Мне стало стыдно за самую мысль об отъезде. Теперь я ни за что не расстанусь с нашим крохотным городком.

Потрескивание рации вырвало меня из оцепенения.

— Доктор Джон, вы слышите меня?

В ответ я застонал в микрофон.

— Доктор Джон, доктор Форман сказал, что, поскольку уже половина пятого, вам лучше ехать домой и на остаток дня взять выходной. Он сам съездит по вашим вызовам, — сообщила она извиняющимся тоном.

— Вы хотите сказать, что за мной никто не приедет? — переспросил я, не веря своим ушам, — вы бросите меня здесь одного умирать?

— В клинике все заняты, доктор Джон. Уитни стрижет пуделя на заднем дворе, доктор Форман на севере округа, а Вуди уехал на случку на молочную ферму в Сильвер Вэлли. Я звонила в закусочную, но никого из добровольцев там не оказалось, а машина скорой помощи в ремонте, ей меняют трансмиссию, — сообщила она. — Может быть, вам наложить на лодыжку мазь, чтобы немного снять опухоль?

— Что? Наложить мазь? — мысленно возмутился я. — Человек в полном одиночестве погибает в вонючем свинарнике, а ему советуют смазать мазью лодыжку, которая того и гляди отвалится напрочь! Да окажись на этом месте какой-нибудь слабак, его уже не было бы в живых!

Мою мысленную тираду прервал скрип гравия под шинами грузовика. Это мистер Блэк, хозяин свиноводческой фермы, проезжал поблизости и решил заскочить, узнать, как дела у его свиньи.

— Прошу прощения, сэр, — начал я, — если вы посмотрите, как опухла моя нога, та, что лежит на коробке, то сами поймете, что я не в состоянии заняться вашей свиньей. Нога надолго, а, возможно, и навсегда вышла из строя. Надеюсь, за мной вышлют скорую помощь.

— Означает ли это, что вы не пришлете мне счет за вызов? — радостно осведомился мистер Блэк.

Затем, не тратя времени на всякие там «чем вам помочь?», он развернулся и вошел в свинарник через предусмотренные для этой цели ворота. Очевидно, он не питал пристрастия к прыжкам в высоту.

Кровь, обогащенная адреналином, прямо-таки закипела у меня в жилах, а благодушные мысли о дружбе и братстве начисто испарились. Стиснув зубы и прищурив глаза, я решил доказать им всем, что прекрасно обойдусь без чьей-либо помощи: сам доеду до больницы, доковыляю до дверей, волоча сломанную ногу, и потребую, чтобы мне немедленно оказали помощь! И не поздоровится любому, кто осмелится сказать хоть слово насчет вонючего свиного навоза, покрывавшего мою одежду.

Десять миль до города стали для меня ужасным испытанием. Поскольку передачи у моего грузовика переключались вручную, я с трудом манипулировал сцеплением, тормозом и акселератором, нажимая на педали гудящей от боли левой ногой. Через некоторое время обнаружилось, что давить на газ можно с помощью того самого обломка доски. Правда, грузовик при этом то и дело вилял из стороны в сторону, дергался и останавливался в самые неподходящие моменты.

Однако такой способ управления автомобилем в наших краях, а может быть, даже и в Висконсине, не попадал в разряд слишком уж эксцентричных. Поэтому местные жители, встречавшиеся мне по пути, просто сворачивали к обочине, освобождая дорогу для моего грузовика; никто не заподозрил, что передвижение зигзагами и панически вытаращенные глаза водителя могут быть вызваны каким-то экстраординарным событием.

Мое прибытие в больницу прошло довольно заурядно. Ни персонал, ни остальные посетители не обратили на меня особого внимания, хотя многие все же морщили носы и недоуменно хмурились, сталкиваясь с вымазанным в навозе пациентом. Но и эту проблему удалось решить, когда мне поспешно выдали полагающийся больным голубой халат, который правда был мне маловат. Покуда я заполнял бланки и отвечал на вопросы о своей страховке, мои пахучие одежды подцепили шваброй и унесли в мусоро-сжигатель. После этого совсем молоденький доктор осмотрел мою ногу и отправил меня на рентген.

Появившийся ангел милосердия ввел мне обезболивающее, после чего, как я смутно припоминаю, мы принялись обсуждать материал для гипсовой повязки и приблизительные сроки моего выздоровления. А потом рядом со мной раздался громкий голос другой медсестры.

— Что вы, такая повязка будет слишком тяжелой и громоздкой, — буквально прокричала она.

— Конечно! — голос ангела был столь же громким. — Держу пари, теперь он надолго застрянет у себя в клинике среди блохастых пуделей и простуженных чихуахуа.

— Почему вы так считаете? — слабым голосом спросил я.

— Я выросла на молочной ферме, мне ли не знать, что ни один ветеринар не сможет шастать по грязи с загипсованной ногой.

— Так что же прикажете с ним делать? — язвительно спросил молодой доктор, входя в палату.

— Поскольку перелом незначительный, я бы просто наложила на него побольше мази и отпустила пациента на все четыре стороны.

Я откинулся на подушку и уснул буквально посреди разговора.

На следующий день меня выписали из больницы. Несмотря на толстую гипсовую повязку, мне все же удавалось потихоньку перемещаться, однако ходить на костылях было настоящей пыткой. Помог доктор Форман, который предложил подложить под гипс специальную прокладку для ходьбы.

— Мы делаем такие для телят, так почему же не сделать то же самое и для телячьего доктора?

С этими словами он принес алюминиевый стержень, кусок покрышки и широкий пластырь для лошадей. Теперь я мог ходить, не ощущая боли. С помощью того же пластыря доктор Форман нарастил педаль газа, чтобы мне было легче управлять машиной.

Во всяком случае, не помню, чтобы я взял хотя бы один выходной.

Лодыжка срасталась медленно, возможно из-за того, что я поторопился снять гипс или проявлял излишнюю активность. Нога постоянно подворачивалась и снова опухала, доставляя массу неприятностей. Единственное спасенье — тугая повязка и высокие ботинки, зашнурованные до самого верха; они давали лодыжке хоть какую-то поддержку и защищали связки от растяжения.

Тридцать лет спустя я снова сломал ту же лодыжку, причиной тому — капризный характер норовистой телки. Когда я проводил тест на беременность, она внезапно впала в буйство, принялась скакать вокруг меня, сопровождая энергичные телодвижения громким мычанием, и в конце концов наступила на мою несчастную ногу своим копытом. На этот раз я услышал приглушенный хруст, сопровождавшийся обжигающей болью. Случилось это в начале ноября, а ноябрь — обычно самый жаркий месяц для ветеринара. Я снова был вдали от дома и нашего семейного врача. Теперь, в разгар девяностых, я рассчитывал получить от медицины что-нибудь более эффективное, чем тот обмотанный пластырем гипс, в котором я расхаживал в шестидесятые.

Хозяин коровы находился в дальнем углу загона и отбирал животных для осмотра, поэтому ничего не заметил. Когда же он повернулся и увидел ветеринара, скачущего на одной ноге, понял, что со мной случилась какая-то неприятность.

— Что с вами, док? Вы, часом, не на гвоздь наступили? Мне казалось, я все подобрал.

— Нет, гвоздь тут ни при чем. Просто снова сломал лодыжку, — ответил я.

Слава Богу, было не так больно, как в первый раз. Хотя я сумел опустить ногу на землю, но встать на нее мне все же не удалось.

— Сломали ногу? Вы уверены? Но как? — его лицо стало пепельно-серым.

Я испугался, что он воспроизведет любимый трюк «падучего» Дженкинса, большого любителя обмороков.

— Вам лучше сесть, — посоветовал я, оглядываясь по сторонам в поисках чего-нибудь подходящего.

Мой грузовик стоял с противоположной стороны сарая, а здесь, во дворе, сесть было не на что, разве что в грязь под ногами или на большую кучу коровьего навоза, перемешанного с соломой.

— Со мной все в порядке, я только на минутку прислонюсь к изгороди, — ответил он, слепо нашаривая опору.

— Если хотите, можете посидеть в грузовике. Не советую вам падать в обморок прямо здесь, уж очень грязно.

Через минуту он пришел в себя, принялся извиняться за свою корову и даже предложил мне помощь.

— Может, отвезти вас в больницу?

— Сколько коров мне осталось осмотреть? — спросил я вместо ответа.

— По моим подсчетам, восемь. Но ведь вы, наверное, не сможете работать?

— Если вы будете по очереди загонять коров в станок и держать голову, я справлюсь. Не стоит останавливаться на полпути. Только дайте мне какую-нибудь доску, чтобы я мог опереться на нее, как на костыль.

Через полчаса я уже катил по шоссе, отвергнув предложение клиента, вызвать знакомую медсестру для осмотра моей ноги. Теперь я всегда возил с собой болеутоляющие порошки, да и грузовик имел автоматическую коробку передач, так что им можно было управлять одной ногой. Мне не терпелось поскорее добраться до дома.

Был уже поздний вечер, когда под шинами моего грузовика заскрипел наконец гравий подъездной дорожки. Принятые мной болеутоляющие таблетки помогли, и поездка прошла вполне удачно. Однако нога в лодыжке не сгибалась и идти было тяжело.

— У меня есть для тебя одна новость, — сообщил я жене на следующее утро. Проснулись мы довольно поздно.

— Очень плохая? — встревожено спросила Ян, садясь в постели.

— С чего ты взяла, что она вообще плохая?

— Просто знаю. Тебе нужно сходить к врачу?

— Нет, в больницу. Я сломал ногу.

Услышав это, жена вихрем слетела с кровати и принялась осматривать раздувшуюся черно-синюю лодыжку, то и дело пересыпая комментарии восклицаниями: «Вот это да!», «Ты всегда так внимателен к своему здоровью» или «Ты всю жизнь стараешься сделать все, чтобы тебя пришибли или изувечили», наконец, она поинтересовалась, почему я не отправился к врачу вчера вечером…

Через несколько часов, уже в больнице, после оформления бумаг, рентгена и бесчисленных вопросов, как и где я получил травму, хирург-ортопед вынес свой вердикт, позвонив в палату по телефону.

— Это доктор Мэй, я только что посмотрел ваш снимок. У вас перелом большой берцовой кости. Придется поставить туда парочку шурупов. Сегодня я дежурю по городу, поэтому мы займемся вашей ногой завтра.

— А почему не сегодня? Завтра мне предстоит работать со стадом.

— Выслушайте меня очень внимательно, доктор МакКормак. В ближайшее время, недель шесть, а то и больше, вы не должны иметь с коровами ничего общего, разве что можете пить молоко, — решительно объявил он. — Если у вас запланирована такая работа, отмените ее.

— Но как же…

— Хорошо, я приеду в клинику как только покончу с делами и немного перекушу. Передайте трубку медсестре. Вы обедали?

— Да, только что съел кусок пирога и выпил молока.

— Тогда вместо общей анестезии вам лучше назначить спинальную. Договорились?

— Со мной все в порядке, мне просто хочется поскорее покончить с этим.

Уже через несколько минут мной занялись вплотную: сделали рентген грудной клетки, взяли анализ крови, заставили подписать целую кипу бумаг, а затем ввели успокоительное. После чего усадили на каталку, отвезли в хирургическое отделение и сделали спинальную анестезию. Анестезиолог был потрясен, узнав, что эпидуральная анестезия — обычное дело в ветеринарии и применяется в лечении коров, причем мы пользуемся теми же препаратами.

Я дремал, когда кто-то взял меня за руку и окликнул по имени.

— Прошу прощения, доктор МакКормак, не могли бы вы подписать вот здесь? Я медленно поднял веки и увидел над собой ослепительный потолок предоперационной и чью-то длинноволосую голову в ореоле света от флюоресцентных ламп. Я сфокусировал взгляд и обнаружил, что роскошная, тщательно причесанная светло-каштановая шевелюра обрамляет вполне мужское лицо. Волосы каскадом спадали на широкие плечи и слегка завивались на концах. Сначала я решил, что уже распрощался с жизнью, поскольку привидевшееся мне лицо чрезвычайно напоминало изображения Иисуса Христа, которые многие из моих клиентов держат на каминной полке в своих домах; но благодаря хорошему обонянию отказался от этой идеи. Едва ли на небесах может пахнуть препаратами для анестезии и средствами против стафилококка, да и с какой стати я не чувствую нижней половины тела, если меня уже нет в живых?

— Что это? — рассеянно поинтересовался я.

— Меня зовут доктор Мэй, нужно, чтобы вы подписали еще один бланк, — ответил мне мужской голос.

Вряд ли Христос может говорить с южным акцентом, подумалось мне.

Нацарапав свою фамилию внизу страницы, я выслушал от доктора какие-то ободряющие напутствия и снова погрузился в размышления.

Через несколько часов, когда мне в ногу ввели титановые шурупы, соединившие обломки костей, доктор Мэй — теперь его волосы были собраны в «хвост» — присел у изголовья моей кровати. Он в деталях объяснил суть операции и прочел лекцию, как я должен себя вести и чего не должен делать в течение ближайших шести недель. Затем в палату вошли два парня с короткими стрижками и в белых халатах. Они выдали мне костыли и подробно разъяснили, как ими пользоваться. Я удивился, почему на каждый костыль приходится по инструктору, но позднее, получив счет, понял, в чем тут дело.

Нога срослась быстро, на этот раз она не подворачивалась, вероятно благодаря надежно скреплявшим ее шурупам. Этот случай заставил меня сделать два важных вывода.

Во-первых, я должен лучше следить за своим здоровьем и избегать опасных ситуаций.

Во-вторых, длина волос никак не отражается на профессиональных качествах человека. Доктор Мэй не раз помогал моим домочадцам, друзьям и клиентам, если у них возникали ортопедические проблемы. Он не только замечательный доктор, но и отличный друг, хотя так до сих пор и не постригся.