Глава 8

Ночью накануне «великого» дня, на который была назначена аудиторская проверка, мне так и не удалось уснуть. Я пришел в клинику еще до рассвета, сделал обход вместе с Тимми, который уже успел выгулять и накормить собак, затем пошел в кладовую, чтобы устроить рабочее место для мистера Джонса, сотрудника налоговой инспекции: сложил в один угол коробки с лекарствами, вытер пыль, принес небольшой стол и стул, поставил их в другой угол с тем расчетом, чтобы ничто не потревожило инспектора во время его работы. Я надеялся, что такое проявление заботы произведет на мистера Джонса хорошее впечатление, и он проявит гуманизм, когда придет время проверять журналы.

Мы не знали, когда именно должен приехать налоговый инспектор, но было известно, что в указанный день я стану второй его жертвой. Не исключено, что он прибудет в мрачном расположении духа, поэтому я нарвал цветов и водрузил на стол разношерстный букетик, а также подготовил все регистрационные журналы и ежедневники, аккуратно, как он просил, разложил рядом с букетом стопку налоговых квитанций за предыдущие годы, карандаши, блокноты и арифмометр. После этого начал принимать пациентов и отвечать на телефонные звонки, стараясь перенести все вызовы на более позднее время, чтобы лично встретить налогового инспектора.

К половине двенадцатого я окончательно извелся от ожидания, то и дело поглядывал на часы, но тут на шоссе появился новенький черный форд с официальной надписью на борту. Автомобиль двигался медленно, водитель явно высматривал ветеринарную клинику, наконец, он притормозил и осторожно въехал на стоянку. Я заметил, как инспектор внимательно посмотрел вначале на мой грузовик, а потом на станок для скота, установленный с северной стороны здания.

— Чем станок мог так заинтересовать налогового инспектора? — удивился я.

Меня по-прежнему тревожила оценка имущества, упомянутая во время телефонного разговора.

— Он здесь, доктор Джон! — воскликнула Сью.

— Да, да, спасибо.

Через окно смотрового кабинета я наблюдал, как хорошо одетый правительственный чиновник посмотрел на часы, затем на одометр и аккуратно сделал пометку в сером гроссбухе ручкой, заправленной официальными черными чернилами. Потом он закрыл окно, вышел из автомобиля и старательно захлопнул дверцу, дважды подергал за нее, чтобы проверить, надежно ли она заперта.

— До чего же странный тип, — подумал я.

В Чоктау никто обычно не запирал свои машины, а многие — и жилища. Если, подойдя к дому, вы обнаруживали, что парадный вход заперт, значит, требовалось обойти вокруг и войти внутрь через заднюю дверь.

Из багажника ужасный гость извлек старый, обшарпанный серый портфель, две огромные папки и древний арифмометр. Подвергнув беглой инспекции колеса своего шикарного лимузина, он двинулся к входу в клинику. Я уже поджидал его на пороге, услужливо придерживая дверь и широко улыбаясь.

— Здравствуйте, сэр, — я буквально лучился радостью — доброе утро, доброе утро! Должно быть, вы и есть инспектор Джонс. Добро пожаловать в ветеринарную клинику округа Чоктау!

— Насколько я понимаю, вы мистер МакКормик? — деловито осведомился он.

Я утвердительно склонил голову, инспектор сдержанно пожал протянутую руку. Мне показалось странным, что у такого высокого, длинноногого мужчины, обладающего начальственным голосом и правом оценивать чужое имущество, такая вялая рука — настоящий кисель.

— На самом деле правильно МакКормак, — ответил я, — но я подумываю сменить эту «а» на «и» и попытаться заявить свои права на состояние дядюшки Сайруса.

Он уставился на меня, как на зачумленного.

— Вы родственник мистера Сайруса МакКормика, того, кто изобрел жатку? Разве вы не знаете, что он оставил кучу денег, которые лежат в банке и дожидаются… впрочем, не имеет значения.

Он вскинул голову и с недоумением посмотрел на меня, видимо, смысл моей шутки остался ему непонятен.

— Да, действительно я — налоговый инспектор Джонс — прибыл сюда, чтобы выявить нарушения в уплате налогов. Прошу вас, проводите меня в кабинет.

Я пребывал в полной растерянности и не сомневался, что меня ждут серьезные проблемы, тем не менее мне удалось выдавить кривую ухмылку, когда он упомянул о «нарушениях». У ветеринаров это слово означает крупные неприятности с пищеварением у старой собаки или запорку слепой кишки у лошади.

— У нас нет возможности предоставить вам настоящий кабинет, — я снова усмехнулся, продолжая мысленно представлять себе собаку, страдающую запором. — Но мы устроили для вас славный уголок в кладовой, где вас никто не потревожит.

И, напыжившись от гордости, я проводил его в «кабинет», которому — хорошо бы ненадолго — предстояло стать его штаб-квартирой. После уборки в кладовой еще оставалось кое-что из моего ветеринарного снаряжения, лекарства и другие припасы, а также кое-какая рухлядь. Я включил настольную лампу.

— Надеюсь, вам удобно? — поинтересовался я. — Здесь вас не будут беспокоить ни лай собак, ни посетители.

В ту же секунду до нас отчетливо донесся лай гончей, сидевшей в будке на улице, и слабое, но настойчивое тявканье находившейся в виварии чихуахуа; тут мы оба поняли, что я несколько приукрасил действительность. Через мгновение инспектор испуганно вскинул голову и повернулся левым ухом к востоку, откуда слышался нарастающий рев прогоревшего глушителя. Грузовик, развозивший корма, пронесся по холму мимо клиники и свернул на север, где сотня голодных свиней с нетерпением дожидалась, когда им привезут провиант.

— Ладно, — неуверенно произнес он и с подозрением огляделся по сторонам, — здесь довольно необычно, но, надеюсь, скудная обстановка не помешает нашей работе.

Выходит, помимо «нарушений» этот Джонс обнаружил у меня еще и «скудную» обстановку.

— Вижу, вы приготовили свои записи. Похвально!

— Может быть, вам что-нибудь нужно? Сегодня у меня много работы.

— Пожалуй, нет. Но не уезжайте надолго, не исключено, что некоторые записи могут потребовать дополнительных разъяснений.

Значит, он не отказался от своих замыслов, о чем свидетельствовало слово «потребовать», еще один непривычный термин, испугавший меня даже больше, чем «нарушения» и «скудная» обстановка. Мне не терпелось поскорее убраться, но на языке вертелся еще один вопрос.

— Не знаком ли вам некий Джонс из Нэшвилла? Мой коллега и приятель был родом из этого города, а вы с ним однофамильцы. А может быть, вы родственники?

— Нет, я с ним не знаком и никогда не бывал в Нэшвилле, — сухо ответил мистер Джонс, протирая стол большим белым носовым платком, который он извлек из заднего кармана. Стараясь не встречаться со мной глазами, он старательно смахивал воображаемую пыль.

— Я спросил просто так. Вы оба высокого роста и носите обувь большого размера, — рассмеялся я.

Очевидно, у инспектора Джонса были проблемы с чувством юмора. Вместо того чтобы улыбнуться, он несколько раз потянул носом и, наконец, спросил:

— Почему здесь такой резкий запах?

Я тоже принюхался, но ничего особенного не почувствовал, поэтому просто покачал головой.

— По-видимому, он исходит вон от тех пакетов, — заявил инспектор, указывая в угол.

— Это ауреомицин, там несколько пакетов рассыпалось. В той канистре в углу хранится минеральное масло, а в ведрах я держу витамины для лошадей. Лично мне нравится запах ветеринарных препаратов, а вам разве нет?

Мне искренне казалось, что аромат витамина В и стимуляторов для рубца каждому по душе, но он лишь молча посмотрел на меня, а затем на лекарства, и его нос непроизвольно сморщился. По всей видимости, этому парню не понравился запах, присущий сельской ветеринарной лечебнице.

— Уверен, за годы своей работы вам довелось посетить не одну ветеринарную клинику.

— Ответ отрицательный. В моей практике это первый случай, — признался он, продолжая наводить порядок на столе. Несмотря на отвращение, он, видимо, все же собирался задержаться.

— Но вы же и раньше проводили инспекцию у ветеринаров.

— Ответ отрицательный. Вы — первый и единственный. Я никогда не держал дома животных, тем более таких опасных, как лошади, и понятия не имею, чем вы занимаетесь. Мне известно лишь, что вы очень любите животных.

Моей спине уже в который раз стало холодно. Я-то надеялся, что он хотя бы отдаленно представляет себе суть моей работы и мы сможем поговорить как интеллигентные люди. Похоже, мне предстояло провести ликбез.

Ровно в 12.30 мистер Джонс прервался на обед, он вышел к своему автомобилю с портфелем в руках и перекусил, сидя на переднем сиденье. Я попытался угостить его сыром, копченой колбасой, хлебом и колой из служебного холодильника, но он решительно отклонил мое предложение, несомненно квалифицируя его как попытку подкупить бутербродами должностное лицо.

Покуда он с «комфортом» закусывал в кабине своего форда, мне пришлось отправиться по вызовам. Я уговаривал себя не беспокоиться из-за того, что этот странный человек останется один в моей клинике, но не мог справиться с собой. Меня преследовали леденящие душу видения: я представлял себя, закованного в наручники, вот полицейские выводят меня с парадного крыльца, а мое милое семейство заливается слезами, с тоской глядя из-за занавесок, закрывающих окна гостиной. Я встряхнул головой, пытаясь отогнать мрачные мысли.

— Номер первый, вас вызывает база, вас вызывает база. Прием, — из рации зазвучал голос Сью.

— Да, прием, слушаю.

— Доктор Джон, этот инспектор из налоговой хочет задать вам какие-то вопросы. Он здесь, сейчас я вас соединю.

— Жду!

У меня побелели костяшки пальцев, с такой силой я стиснул руль.

— Гм, вы слушаете, мистер МакКормак? — раздался в эфире голос Джонса.

Было заметно, что он не привык пользоваться подобными переговорными устройствами.

Мне даже думать не хотелось, что этот разговор с человеком из налоговой инспекции мог услышать кто-нибудь из моих коллег в Висконсине, Иллинойсе и других штатах, если вдруг их рации работают на той же частоте!

— Гм, здесь в ваших записях имеются довольно странные пометки и рецепты, о которых я должен вас расспросить. Во-первых, вот тут вы якобы заплатили 120 долларов 50 центов за теленка по кличке Джек. Проясните, пожалуйста.

— Мистер Джонс, не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите. Но могу заверить вас, что не покупал теленка по кличке Джек, равно как и любого другого. Запаситесь терпением, я скоро буду. Мне трудно разговаривать с вами по радио. Прием.

Подъезжая к городу, я пытался припомнить все, что могло бы иметь касательство к покупке телят. Но в тот период, за который мне предстояло отчитаться, я не покупал никаких телят. Правда, был один теленок, которому сломали ногу в тот момент, когда вытаскивали его из мамаши. А произошла эта неприятность по вине специальной акушерской лебедки для телят.

Тут меня осенило! На языке (англоязычных) ветеринаров такую лебедку называют «Джеком» (a calf jack). Ну, конечно! Это была лебедка, просто инспектор не разбирается в ветеринарном жаргоне.

— Это не теленок по кличке Джек, — завопил я, врываясь в клинику, — это лебедка для телят.

— Что это такое? — мрачно поинтересовался мистер Джонс.

— Это приспособление, которое мы применяем при отеле. Иногда отел у коровы слишком затягивается, она выбивается из сил и перестает тужиться. Тогда нам приходится помогать ей, используя специальную лебедку для извлечения плода.

— Хорошо, такого объяснения мне достаточно, — отозвался он. — Тогда я задам вам другой вопрос. — Каково предназначение станка?

После того как инспектор убедился, что станок необходим для фиксирования норовистых животных, он поинтересовался назначением некоторых других приспособлений. Чиновник налоговой инспекции хотел знать, почему так непомерно велики мои расходы на бензин и содержание грузовика, требовал объяснить чудовищные счета за лекарства и даже проявил интерес к встрече ветеринаров, на которой я присутствовал в прошлом году. Спустя несколько часов, после продолжительной лекции о тонкостях ветеринарной медицины, Джонс упаковал свои пожитки и направился к выходу.

— Приятно было познакомиться, доктор, — произнес он и по-настоящему улыбнулся. — Вы раскрыли мне глаза на вашу профессию. Мне хотелось бы, чтобы мой племянник приехал к вам на летние каникулы и поработал у вас некоторое время. Кстати, приношу свои извинения за то, что в письме назвал вас мистером, а не доктором.

— Ничего страшного. Однако хотелось бы узнать, каковы результаты вашего визита.

— Недели через две вы получите полный отчет, — пообещал он. — Счастливо оставаться.

Мистер Джонс обошел свой шикарный автомобиль, проверил каждую шину, осмотрел кузов на наличие вмятин или других повреждений, затем уселся за руль, подвинул водительское сиденье, сделал пометку в своем гроссбухе и, наконец, запустил мотор в полном соответствии с прилагаемой к форду инструкцией. Неторопливо выкатившись на шоссе, мистер Джонс трижды посмотрел налево и направо и двинулся в сторону Мобила, ни разу не оглянувшись и не помахав на прощание рукой. Больше мы с ним не встречались.

Три недели спустя мне принесли письмо. Читая его, я чуть не упал в обморок, меня бросало то в жар, то в холод. Самой серьезной проблемой оказалась неправильная оценка амортизации лебедки для телят, станка и двух моих грузовиков. Упоминались и другие преступления, за которые я должен был немедленно уплатить штраф — его сумма составляла мой заработок за 125 отелов. Такая плата за то, чтобы какой-то государственный чиновник называл вас доктором, показалась мне чрезмерной. К счастью, наш бухгалтер смог внести некоторые коррективы, благодаря чему штраф существенно уменьшился. Однако после этого случая мне было нелегко общаться с высокопоставленными федеральными чиновниками, разъезжающими на блестящих черных автомобилях.

Племянник мистера Джонса так и не объявился в ветеринарной клинике Чоктау. Подозреваю, что он решил пойти по стопам своего дядюшки.