Очень многие животные, хотя и далеко не все, обитают в определенных, иногда весьма ограниченных областях земного шара. Горные козлы, например, живут только высоко в горах, жизнь белок в основном проходит в ветвях деревьев, а кроты почти никогда не покидают своих подземных галерей.

Место обитания того или иного животного, характеризующееся определенными жизненными условиями, называют биотопом этого животного. Самостоятельный раздел биологии, а именно экология, изучает биотопы, устанавливает присущие им колебания температур, движение и влажность воздушных масс, структуру почвы, характерные для них растения и животных, в общем все, что необходимо для точного научного описания биотопа.

В своем биотопе животное должно хорошо ориентироваться. Для этого ему служат органы чувств, и в первую очередь глаза, нос, уши. Все мы знаем, что собака ощущает запахи лучше человека. Биологически важные масляные кислоты мы воспринимаем лишь в том случае, если их содержание в воздухе не меньше 1 миллиграмма на 1000 кубических сантиметров. Это нижняя граница чувствительности человека к масляным кислотам, так называемое нижнее значение пороговой чувствительности.

Собака заметит присутствие масляной кислоты, даже если ее концентрация составит 1 миллиграмм на 1 миллиард кубических сантиметров воздуха. Значит, нам, людям, необходимо примерно в миллион раз больше рассеянного в воздухе вещества, чтобы наш нос заметил его присутствие. Благодаря многообразию воспринимаемых собакой запахов мир, непосредственно окружающий ее, представляется ей в этом отношении гораздо более разнообразным, чем нам.

В качестве противоположного примера можно привести клещей, сидящих летом на кончиках ветвей. Они выбираются сюда с помощью светочувствительных клеток кожи, которые способны различать только два состояния: светло — темно. Листва темнее окружающего пространства. Глаз у клещей нет. Сидя на ветке, самка клеща иногда месяцами ждет момента, когда почувствует запах масляной кислоты, издаваемый проходящим поблизости живым существом — овцой, собакой, а то и ребенком. Клещ падает на них. Почувствовав тепло, он внедряется в кожу и начинает сосать кровь. При этом клещ, едва достигавший двух миллиметров в длину, становится размером с горошину.

Изучение всего комплекса восприятий, получаемых клещом из внешнего мира, показало их исключительную бедность. Эти животные лишены способности слышать, осязать и даже различать вкус. Они с равной охотой сосут любую жидкость, которую им предложат под теплой пленкой. Ограниченное восприятие запахов и изменения температуры — вот и все, на что способны органы чувств этих животных.

Есть организмы с очень высокой и очень низкой способностью восприятия окружающего. Мы уже знаем, что дельфины и летучие мыши способны воспринимать ультразвуковые колебания, и в этом отношении они значительно превосходят нас. С помощью органов чувств животные воспринимают окружающий их мир. Но это относится далеко не ко всему, что окружает животное, как мы уже могли убедиться на примере с клещом. Что-то воспринимается очень ярко, что-то — гораздо слабее, а что-то совсем не замечается. Поэтому животные в зависимости от вида замечают, так сказать, только фрагменты того, что их окружает. Эти фрагменты мы и называем окружающим миром данного животного. Он состоит из того, что воспринимают его органы чувств из внешней среды. При этом нужно подчеркнуть, что понятие «окружающий мир» — специфический термин, который нужно отличать от понятия «внешняя среда». Совершенно ясно также, насколько трудно установить и объективно, точно и конкретно описать окружающий мир животного, потому что для этого необходимо тщательное исследование всех форм его чувствительности.

Назвав биотоп какого-нибудь животного лугом, степью, болотом, морским побережьем, горами или пустыней, мы этим еще совсем не определяем его окружающего мира, поскольку не так просто сказать, что именно из внешней среды животное воспринимает и в какой мере.

То, что органы чувств воспринимают из внешней среды, современная наука называет информацией. Полученная животным информация служит для его ориентации на местности, для поисков пищи и убежища, для преодоления препятствий и — не в последнюю очередь — для отыскания брачного партнера.

Человек также извлекает из окружающего его мира информацию. Мы не только видим, что большая стрелка часов время от времени показывает вертикально вверх, но уже с детства знаем, что прошел час времени. Внутренний процесс, в результате которого мы приобретаем это знание, называется переработкой информации. Подобный же процесс происходит и у животных, хотя он существенно отличается от человеческого. Вот с этим процессом переработки информации у высших животных мы теперь и познакомимся.

Что именно животные видят, одними наблюдениями установить нельзя. Для изучения зрения животных зоопсихологи пользуются специальным методом. Каким — поясним на примере. Чтобы проверить, различают ли рыбы цвет, в аквариум поместили четыре одинаковые конусовидные кормушки, выкрашенные соответственно в красный, зеленый, желтый и синий цвета (рис. 15). Только в одной из них — в желтой — каждый раз оказывалась пища; остальные оставались пустыми. Рыба скоро усвоила, что только один цвет указывает на присутствие пищи. В опытах такого рода восприимчивее всех были пескари, хотя и среди них разные особи весьма существенно отличались друг от друга по быстроте приобретения навыка.

Каждый опытный владелец аквариума может без труда научить своих рыбок различать цвета. После нескольких кормежек рыбы сразу устремляются к «дрессировочному цвету» и набрасываются на пищу. Они плывут на знакомый цвет даже в том случае, если в виде исключения эта кормушка оказывается пустой. Разумеется, нужно время от времени менять местоположение избранной кормушки, чтобы животное не привыкало искать пищу в определенном месте. Этот опыт показывает, что зрительное восприятие рыб не отличается сколько-нибудь значительно от человеческого.

Возвращаясь к интересующей нас проблеме, можно сказать, что рыба, которая стала различать цвета, кое-чему научилась, то есть приобрела определенный опыт, основанный на выработке условного рефлекса. Ученые, изучающие преимущественно психику человека, часто утверждают, что у рыб возникла ассоциация. Под этим понимается появившаяся под влиянием жизненного опыта связь между двумя психическими содержаниями. Первое из них в данном случае — зрительное восприятие цветной кормушки. Второе — по-видимому, воспоминание о ее содержимом, например о маленьком кусочке мяса. Если бы речь шла о человеке, то мы могли бы, например, сказать, что, услышав звонок определенного тона, он сразу думает о трамвае, потому что до этого неоднократно воспринимал его зрительный образ и звуковой сигнал одновременно.

Происходит ли подобный процесс и у рыбы? Вспоминает ли она, заметив цветовой сигнал, о кусочке мяса? Может ли она вспомнить под влиянием только что увиденного что-то, что часто находилось вместе с ним?

Ответ на эти и аналогичные вопросы чрезвычайно труден, но и очень важен. Поэтому, прежде чем мы перейдем к нему, давайте остановимся на некоторых деталях.

При поглощении пищи многие животные бывают возбуждены и нередко даже сильно. Если слонов во время кормежки в зоологическом саду подпустить к стогу сена, то они начинают быстро отправлять его себе в рот целыми охапками. Жадность, с которой собаки устремляются к своей миске, наверняка многим приходилось наблюдать самим. В этом случае особенно бросается в глаза большая поспешность движений; сердце животного бьется быстрее обычного. Учащение пульса может быть легко зафиксировано современными средствами исследования.

Некоторые любители животных думают, что собака, коза, кролик или морская свинка радуются каждый раз при поглощении пищи. Несомненно, здесь играет определенную роль возникающее эмоциональное возбуждение, об особенностях и качествах которого, однако, ничего научно обоснованного пока сказать нельзя.

Чувствует ли слон, жующий сено или ветки со свежей листвой, удовлетворение, удовольствие, радость, наслаждение или даже восторг? Ответить на эти вопросы невозможно, хотя и совершенно неоспоримо, что животное испытывает возбуждение, и даже возникает предположение, что оно как-то сравнимо с человеческими эмоциями. На самом деле у человека и животного совпадает только само возбуждение, хотя эмоции, которые мы испытываем во время еды, в сравнении с другими радостными событиями в нашей жизни играют незначительную роль. Тем не менее и у нас во время еды наблюдается учащение пульса. Чтобы обозначить каким-то термином такие чувствоподобные ощущения животных, мы называем их эмоциями. Под ними понимают, независимо от их эмоциональной окраски, некоторую внутреннюю взволнованность или заинтересованность животного. Так, собака, принимая пищу или бурно радуясь приходу своего хозяина, находится под влиянием эмоций, в данном случае положительных. В противоположность им возбуждение, которое испытывает спасающийся от собаки заяц, мы назовем отрицательными эмоциями, хотя для нас остается неясным, что им владеет — просто боязнь, страх, испуг или даже ужас.

Итак, мы установили, что всякое ощущение вызывает у высших животных эмоции, которые могут быть положительными или отрицательными, сильными или слабыми.

Теперь подумаем о другом. Заяц, который так охотно поедает молодой клевер, чувствует вкус этой пищи. Люди, как известно, различают четыре вкусовых качества: сладкое, соленое, горькое, кислое. Сливаясь, они рождают новое ощущение, как это бывает, например, при поедании фруктов. Когда мы что-либо нюхаем или пробуем на вкус, то возбуждаем определенные чувствительные клетки в носу или на языке. Это возбуждение поступает в мозг в виде нервных импульсов. То, что таким образом «докладывается» мозгу, представляет собой комплекс ощущений — целостное восприятие предмета, которое на языке науки называют перцепцией. Это один из важнейших элементов отражения окружающего мира.

Восприятие немедленно порождает эмоции. Человек, который видит красивый цветок, говорит, что он ему правится; этими словами он выражает эмоцию, а совсем не само восприятие. В противном случае он, пожалуй, должен был бы сказать, что цветок похож на звезду.

Тот, кто хочет правильно понять поведение животного, должен всегда помнить о разнице между восприятием и ощущением. У человека то и другое моментально сливается в единое целое, отдельные части которого очень трудно различить. Мы одновременно воспринимаем и вкус и приятное ощущение, даже удовольствие, когда едим, например, клубнику со взбитыми сливками. Перцепция и эмоция различаются с трудом, тем не менее их нужно рассматривать отдельно.

Ну а теперь мы можем снова вернуться к нашим научающимся рыбкам. Одна из них привыкла находить корм в желтой кормушке. Можно подумать, что при виде приманивающей окраски она вспоминает вкус пищи. Чтобы правильно разобраться в этом утверждении, попробуем его обобщить. Желтое — это ощущение А. Вполне возможно, что в результате успешной дрессировки возникает воспоминание об ощущении Б, то есть о вкусе съеденной пищи. Таким образом, можно утверждать, что ощущение А будит воспоминание о другом ощущении Б, которое до этого неоднократно ему сопутствовало. Такое отношение между двумя ощущениями психологи называют ассоциацией.

Но оставим на некоторое время наших рыбок и перейдем к опытам по дрессировке ежей. На рис. 16 видно простейшее оборудование, необходимое для этого опыта. Оно состоит из лежащей на боку доски, в которой сделаны два квадратных отверстия с легко отодвигающимися дверцами. Одна дверца выкрашена в серый цвет, другая — в желтый.

Сначала обе дверцы оставляли на минуту приоткрытыми, и еж, просовывая нос в узкую щель между краем дверцы и доской, мог доставать пищу. После того как еж научился отодвигать кончиком носа прикрытую дверцу, начались настоящие опыты. Корм стали класть только за серой дверцей. Если еж пытался открыть желтую, то каждый раз получал легкий удар по носу. В ответ на это он вообще прекратил попытки открыть желтую дверцу, переключив все внимание на серую «разрешенную» дверь. Желтый цвет, по-видимому, стал ему неприятен. Когда позднее серая дверца была заменена красной, синей, а затем и белой, еж каждый раз именно ее отодвигал в сторону, по-прежнему избегая желтой. Все участвовавшие в этих опытах ежи не научились ничему, кроме одного; избегать желтого цвета, при соприкосновении с которым они регулярно сталкивались с чем-то неприятным.

Желтая дверца — это объект, при виде которого животное отреагировало на желтый цвет. Легкий удар по носу обусловил отрицательную эмоцию. Если бы мы захотели объяснить приобретенный ежом опыт возникновением ассоциации, то должны были бы сказать, что ассоциация состоит из возникшего через опыт отношения между ощущением и эмоцией.

Нельзя недооценивать значение эмоций у животных. У домашних собак они особенно велики. Стоит только моей собаке, спокойно лежащей в комнате, заслышать мои шаги да лестнице, как она вскакивает, бросается к двери и возбужденно ждет моего появления. Как только я переступлю порог, она начинает вилять хвостом, прыгает на меня, что ей обычно не разрешается. Человек, любящий животных, скажет, что собака радуется приходу хозяина, хотя ее эмоция не обязательно полностью совпадает с соответствующей эмоцией человека. Осторожный исследователь поведения животных может и должен в этом случае сказать, что появление хозяина является для собаки волнующим событием.

В самом деле, чего может ожидать собака, услышав приближающиеся шаги своего хозяина? Это либо предстоящее восприятие, в данном случае мужчины в пальто и шляпе, либо предстоящее удовольствие от чего-то, что приятно для животного. Например, я имею привычку после прихода некоторое время ее гладить. При малейших признаках возникшего у хозяина намерения пойти погулять собака заметно оживляется. Она чего-то ждет. Чего же именно? На прогулке мы обычно идем через рощу, проходим мимо небольшого пруда, огибаем поле, засеянное овсом, и через луг возвращаемся домой. Все эти особенности местности вызывают у человека и у животного самые разнообразные ощущения, так что даже возникли сомнения, может ли собака удержать их в памяти и позднее, готовясь к прогулке, в состоянии ли все это снова вспомнить.

Итак, на вопрос, ожидает ли собака предстоящее удовольствие, безусловно, можно ответить положительно, но с одной, весьма существенной оговоркой. Если человек приходит со своей собакой на хорошо им обоим знакомый луг, где много мышиных нор, собака моментально узнает это место, начинает бегать взад и вперед, потом останавливается возле какой-нибудь норки, тщательно ее обнюхивает и даже пытается разрыть ее. Воспоминание об уже виденном, знакомом только тогда стало играть какую-то роль, когда оно было вновь воспринято ее органами чувств. Так же обстоит дело и с узнаванием хозяина. Все то, что собака ощущала раньше, прежде всего его запах, облик, голос, она запомнила. Выражаясь языком современной науки, нужно было бы сказать, что собака накопила определенную информацию.

Когда же у собаки накопленная информация активизируется и начинает определять поведение? Судя по всему, о чем говорилось выше и что точно установлено наукой, это происходит только тогда, когда накопленная информация начинает совпадать с тем, что в настоящее время воспринимают органы чувств.

При этом происходит, как говорят психологи, узнавание. Ожидающая своего хозяина собака никак в это время не «думает» о его внешнем виде, фигуре или цвете костюма. Будущие ощущения здесь никакой роли не играют. Имеют значение только предстоящие эмоции. Несколько очеловечивая это состояние, можно, пожалуй, сказать, что собака заранее радуется. И когда хозяин, наконец, оказывается в комнате, накопленные ощущения совпадают с тем, что собака видит в данный момент. Если бы она могла говорить, она сказала бы: «Да вот же он!»

По-видимому, читатели уже начинают понимать, что происходит в психике собаки (как и в психике любого другого млекопитающего), тем не менее я хотел бы пояснить это еще на одном примере, взятом из жизни людей. Есть люди, которые в силу своей профессии постоянно знакомятся со многими другими людьми. Допустим, что человек А в течение двух лет тесно общался со своим коллегой — человеком Б. Затем судьба их развела, и А приходилось постоянно сталкиваться со многими другими людьми. Когда через пять лет его спросили, знал ли он Б, он ответил отрицательно. Можно было подумать, что он совершенно забыл своего бывшего сотрудника. Но однажды он случайно встретил его в поезде и тут же узнал. Несомненно, образ Б не только запечатлелся в памяти А, но был также ею сохранен, хотя и не выявлялся. Когда же по прошествии многих лет во время случайной встречи накопленная информация совпала со зрительным восприятием, произошло то, что мы называем узнаванием. Это еще не собственно процесс мышления, но процесс, тесно с ним переплетающийся.

Однако, чтобы не терять нить наших рассуждений, вернемся к значению эмоций в научении позвоночных животных. Вспомним о еже, для которого желтая дверца после нескольких неприятных уроков стала объектом, вызывающим отрицательное ощущение. Его поведение основано на определенном отношении перцепции и эмоций.

Разумеется, у высших животных образуются и многочисленные связи между восприятием и позитивными эмоциями. Собака легко узнает калитку сада, в котором стоит дом ее хозяина, внешний вид дверей дома ей также хорошо знаком и вызывает приятное ощущение, равно как и внешний вид подстилки, на которой она обычно спит. Один большой знаток животных отметил однажды, что высшие животные — это существа с сильно развитыми чувствами и слабо развитым рассудком. Хотя это утверждение нам почти ничего не дает, поскольку не разделяет точно оба эти понятия, тем не менее оно содержит крупицу истины, о которой мы говорили выше.

В предыдущей главе мы упоминали о рыбках, научившихся находить кормушку по цвету. После многократных опытов рыбки плывут только на определенный цвет, не обращая внимания ни на какие другие. Чтобы правильно понять их поведение, мы должны были детальнее разобраться в значении эмоций у животного, и это несколько затянуло наши рассуждения.

Что касается рыбок, то у них определенный цвет приобрел приятное, привлекающее значение. Возникающие при поедании пищи приятные эмоции оказались в прямой связи с цветом, который рыбка только что видела. Это можно рассматривать как ассоциацию, но при этом надо иметь в виду, что в данном случае речь идет об ассоциации между ощущением и эмоцией, а не об ассоциации между двумя ощущениями, быстро следующими одно за другим.

Говоря об ощущениях животных, нужно иметь в виду, что составляющие их элементы, как и у людей, не изолированы одно от другого, а взаимно влияют друг на друга. Мы еще увидим, что даже рыбки в потоке воспринимаемых объектов умеют замечать удивительно многое.

В опытах по изучению способности рыб к научению используются небольшие кусочки картона различной формы. В простейшем случае можно взять, например, черный четырехугольник, прикрепить его к проволоке, а перед ним на более тонкой проволочке — маленький кусочек мяса. Обе проволочки изгибаются в виде вилки, как это показано на рис. 17. Вилку укрепляют на краю стеклянного аквариума таким образом, чтобы прямоугольный «опознавательный знак» пищи находился снаружи, а прикрепленный к другому концу вилки кусочек мяса был опущен в воду прямо против него.

Если перед рыбой поставить задачу выбора, то нужен еще один опознавательный знак, так называемый «анти-знак», скажем черный треугольник, перед которым укрепляют что-нибудь несъедобное, например маленький комочек ваты или шарик пластилина. Если оба опознавательных знака показывать подопытному животному достаточно часто, оно быстро выучивается сразу обращаться к указателю местонахождения корма, то есть прямоугольнику, и избегать треугольника.

Эксперимент завершается контрольным опытом, в котором оба опознавательных знака выставляются без корма. Если рыбка без колебаний подплывает к подкреплявшемуся прежде знаку, можно считать доказанными два момента. Во-первых, животное кое-чему научилось, и, во-вторых, оно способно различать форму предметов.

В этой связи возникает вопрос, способны ли рыбы различать предметы одинаковой формы, но разного размера. Чтобы получить на него ответ, был поставлен опыт, в котором использовали два черных кружка разного размера, причем у большего был прикреплен кусочек пищи. Рыбки справились и с этой задачей: они показали, что могут различать опознавательные знаки или сигналы не только по форме, но и по размеру.

Следующий опыт дал совершенно поразительные результаты? Взгляните на рис. 18, где средняя пара кружков имеет знаки «+» и «-». Больший кружок указывал на присутствие пищи, и рыбка быстро научилась отличать его от меньшего. Десять раз подряд она выбирала его правильно. Сразу же после этого ей показали верхнюю пару кружков с кормом у меньшего из них. Из десяти восемь раз рыбка подплывала к большему кружку, не обращая внимания на тот, который регулярно выбирала до этого. В третьей серии опытов рыбке, выдрессированной с помощью средней пары кружков, показывали меньший кружок рядом с еще более маленьким (нижняя пара). Почти во всех опытах рыбки выбирали относительно больший из этой пары кружок, хотя до этого они привыкли его избегать.

Итак, во всех случаях для рыбок важнее был не абсолютный размер кружков, а относительный. Они видели возбуждающее их нечто целое, одна часть которого была больше другой и поэтому, возможно, просто больше раздражала их сетчатку. Подопытное животное постоянно направлялось в сторону относительно большей части, около которой всегда находилась пища. Само собой разумеется, что и в этом случае ставились контрольные опыты без использования приманки.

В аналогичных опытах, но с опознавательными знаками другого рода можно было без особых трудностей выдрессировать животных реагировать, например, на серый цвет; в этом случае темно-серая пластинка означает присутствие пищи, а более светлая представляет собой анти-знак. Если рядом с уже известной животному довольно темной пластинкой поместить другую, еще более темную, почти черную, то оно будет ориентироваться, исходя не из объективной, а из относительной интенсивности окраски.

Эксперименты подобного рода ставились неоднократно. Их результаты не всегда были одинаковыми. Случалось, что испытуемые животные выбирали объекты по их абсолютным размерам или признакам. Мы не будем касаться здесь сложных проблем, связанных с получением различных результатов. Одно неоспоримо, что есть животные, и среди них даже рыбы, которые могут выбирать, руководствуясь относительными размерами или признаками объектов. Чтобы объяснить эти способности животных, ученым пришлось немало поломать себе голову. И теперь еще они придерживаются по этому вопросу различных мнений. Необходимо, однако, чтобы мы больше внимания уделяли психологическому аспекту столь удивительных успехов в научении животных.

Для различения признаков обсуждаемого объекта люди пользуются абстрактными понятиями, к которым относятся, к примеру, «большой» и «маленький» или «светлый» и «темный». Под абстрактным следует понимать частичное свойство воспринятого, общее по крайней мере для двух объектов, различных по своим другим характерным особенностям, которые во внимание не принимаются. Выражение «дерево» является абстрактным в том смысле, что оно не учитывает характерных особенностей дуба, бука, березы, ясеня и т. д. Оно лишь указывает на совпадающие у всех признаки, а именно все они имеют ствол, ветви и листья. В этом отношении все деревья одинаковы, поэтому мы говорим о частичном совпадении различных объектов. В психологическом аспекте исследований следует, во-первых, подмечать или узнавать частично совпадающие признаки, как, например, одинаковый цвет различных по форме листьев. Частично совпадающее остается в памяти, там оно накапливается, образуя психическое содержание, которое как бы сохраняется впрок. Во-вторых, мы обозначаем это содержание словом, в данном случае «зеленые».

Последнее не может сделать ни одно животное, так как у животных нет описательного языка. Однако они способны распознавать частичное совпадение. Конечно, уверенно говорить об абстрагировании частичного свойства у животных нельзя; в лучшем случае они могут подмечать или распознавать, например, тот факт, что все округлые фигуры, о которых мы только что говорили, делятся на пары, где одна из фигур больше другой. В зоопсихологии мы обозначаем подобные достижения животных как подмечание, или улавливание, соотношения. Как это объяснить, мы не знаем, но очень скоро увидим, что в подмечании частных совпадений животные способны на большее, чем то, о чем мы говорили до сих пор.

Но прежде мы остановимся на очень важных советских исследованиях, связанных с проблемой улавливания соотношений. В отличие от исследователей старшего поколения советские ученые испытывали способности золотых рыбок, голубей и кроликов с помощью одного и того же метода. Они проецировали на боковую стенку аквариума или клетки квадраты различной величины. Во время проведения этих интересных экспериментов фигуры выставлялись не рядом друг с другом, как было в уже описанных нами опытах, а поочередно. Сначала животные видели больший квадрат и получали корм; реакция на фигуру была (выражаясь языком Павлова) подкреплена. После этого им показывали меньший квадрат, не подкрепляя его. Дрессировка удавалась после 3–13 индивидуально различных подкреплений, а после 8–38 последующих демонстраций она окончательно закреплялась. Кролики и голуби обучались в среднем несколько быстрее, чем золотые рыбки.

Самым интересным результатом исследований было то, что в выборе больших или меньших фигур животные не всегда руководствовались соотношением их величин. Реагировали они и на абсолютную величину признаков, причем реакция животного зависела от времени между первым сигналом и последующим появлением еще большего, до тех пор не показывавшегося квадрата. Реакции на абсолютную величину преобладали, если вторая фигура появлялась уже через полминуты после первой. И наоборот, все животные без исключения реагировали относительно, то есть на относительно больший или меньший квадрат, если видели его только через полторы минуты после первого. При интервале в две минуты приблизительно половина реакций была относительной, а другая половина абсолютной. Наконец, при интервале в три минуты животные реагировали только на абсолютную величину фигур.

Различие результатов в более ранних исследованиях объясняется, вероятно, тем, что в них не учитывалось время между отдельными раздражениями. Благодаря достижениям советских ученых мы теперь знаем, что контрольное испытание для проверки относительного выбора лучше всего проводить через полторы минуты после предшествующего показа используемых при дрессировке фигур.

Подмечание частичных совпадений проявляется в еще большей степени, если рядом с небольшим кругом поместить сравнительно большой треугольник. Предположим, что подопытное животное отклоняет не подкреплявшийся вознаграждением круг. При появлении рядом с оставшимся без изменений треугольником очень большого круга выбирается круг, то есть больший объект, даже при условии, что его форма отличается от формы подкреплявшегося до этого объекта. Эти результаты наглядно показаны на рис. 19. Запоминаемое животными частичное совпадение фигур состояло в соотношении их величины, в то время как второе частичное совпадение, а именно форма (круг или треугольник), роли не играло.

Приблизительно 40 лет назад, когда я еще только начал заниматься психологией животных, было сделано одно на первый взгляд не очень удивительное открытие. Если перед голубем или петухом положить две разные по величине кучки зерна, скажем пшеницы, то птица направляется сначала, как правило, к большей. Можно предположить, что большее количество зерна возбуждает и тем самым привлекает сильнее, чем меньшее. При этом напрашивался вопрос, какую разницу в количестве зерна еще могут различать, например, голуби. Замечают ли они, что 9 верен — это больше, чем 8?

Для получения ответа на этот вопрос целесообразно было начать с небольших групп зерен. Перед дверкой клетки с птицей на полоске белой бумаги раскладывают две группы зерна: слева из трех и справа из двух зерен пшеницы (рис. 20). Птице позволили склевать три зерна. Когда она повернулась к группе из двух зерен, ее неожиданно спугнули. Метод исследования был, как мы видим, дрессировкой на выбор, причем зерна, которые разрешалось съесть, само собой разумеется, клали без всякой последовательности на правой или на левой стороне бумажной полосы. В контрольных опытах исключался испуг или любое другое воздействие на животных. Научив голубей отличать три от двух зерен, лишь доказали обусловленное накопленным опытом предпочтение большего количества. В следующих опытах число зерен в группах, предлагаемых птицам на выбор, постепенно увеличивали. Уже при проведении первых экспериментов выяснилось, что птицу с одинаковым успехом можно выдрессировать как на большую, так и на меньшую группу. Опыты показали, что после достаточно длительной и последовательно проводимой тренировки птицы могут отличить 4 от 3, 4 от 5, 6 от 4, а иногда даже 5 от 6 зерен, то есть съесть только первую из названных в паре группу зерен, в то время как вторую они на основе накопленного отрицательного опыта не трогают. Между тем птица не может отличить 6 от 7 зерен или 7 от 6, не говоря уже об отличии 7 от 8 зерен. Очевидно, 6 является наибольшим количеством, которое может различить и запомнить птица. Если мы рядом с 6 положим 20 или более зерен, то без всякой длительной и часто весьма трудной дрессировки большему количеству будет отдано предпочтение.

Действительно ли голубь подмечает именно количество зерна, поскольку одни кучки он съедает, а другие нет? Для ответа на этот вопрос были испытаны с использованием той же методики голуби, волнистые попугайчики, галки и вороны. Во всех случаях результаты, в основном совпадавшие, позволили предположить, что подопытные птицы действительно могут распознавать и запоминать определенное количество зерна. Это предположение подтвердилось с помощью простого эксперимента. Птицу научили съедать четыре зерна, лежащие рядом с пятью, которые она не трогает. Обе группы зерна сдвигают, оставляя между ними лишь узкое пространство (рис. 21). Животное по-прежнему выбирает правильно. Постепенно от опыта к опыту расстояние между группами уменьшается и наконец совсем исчезает, так что животное видит не отдельные группы из 4 и 5 зерен, а одну группу из 9 зерен. При контрольном испытании хорошо натренированная птица склевывает только 4 «разрешенных» зерна и затем нерешительно, как будто неохотно удаляется, ожидая, очевидно, что ее, как это бывало во время дрессировки, после проглатывания четвертого зерна вспугнут.

Но и это поведение — еще не абсолютно убедительное доказательство того, что птица запоминает, какое количество зерна ей разрешено съесть. А что, если она просто привыкает к определенной регулярной последовательности клевательных движений, по окончании которых она уходит? Такую возможность для объяснения поведения животного можно исключить с помощью довольно простого эксперимента. Для этого кормовые объекты, выдаваемые голубю, располагаются не рядом друг с другом, а следуют один за другим. На рис. 22 показана плоская тарелка, в которую из трубки одна за другой скатываются горошины. Если необходимо выдрессировать голубя на количество 3, то его следует прогнать в тот момент, когда появится четвертая горошина. Правда, это легко сказать, но трудно сделать. Птица клюет очень быстро, ее надо испугать мгновенно, чтобы помешать ей схватить первую из «запрещенных» горошин. Для этой цели лучше всего сделать механические пугающие устройства, на которых мы здесь не будем останавливаться, так как нас прежде всего интересует результат исследования. Ловкостью и терпением можно добиться того, чтобы после третьей горошины голубь отворачивался и возвращался в клетку. Преимущество этого метода состоит в том, что он исключает привыкание к определенному ритму клевательного движения, так как горошины пускаются в тарелку через разные интервалы времени. Птица склевывает только то количество зерна, которое она запомнила; при этом безразлично, что для нее является отправным моментом — количество необходимых движений или количество проглоченных горошин.

Для подтверждения способности животных к запоминанию определенного количества были проведены тысячи экспериментов. Не будем больше останавливаться на них. Упомянем только один весьма убедительный эксперимент. В ходе зоопсихологических исследований наиболее способными к обучению показали себя галки. Галку научили сбрасывать свободно лежащую крышку с коробки с кормом и затем есть из нее. При проведении эксперимента перед галкой ставились две такие коробочки. На крышке одной из них были нарисованы три, на другой четыре точки. Птице разрешали сбрасывать крышку с тремя точками и немного поесть, а от коробки с четырьмя точками все время отгоняли. Очень скоро она это усвоила (рис. 23). Затем последовал чрезвычайно интересный и очень убедительный эксперимент. На крышках точек не рисовали, а клали на них живых мучных червей (рис. 24). Галка подходила к коробке с тремя червями, поедала их, а четырех неизменно оставляла.

Теперь не может быть ни малейшего сомнения, что птица принимала решения только исходя из количества объектов. Оно (количество) является частичным совпадением между двумя в остальном различными восприятиями. Конечно, между точками и мучными червями нет вообще никакого совпадения. Следовательно, можно считать доказанным, что птицы независимо от типа воспринятых объектов, приобретя опыт, могут различать и запоминать их количества.

Пусть только кто-нибудь не подумает, что птицы могут считать, а следовательно, и думать. Быть может, иному читателю уже бросилось в глаза, что то, что птицы распознали и запомнили, мы называли количеством, а не числом. Первое понятие подразумевает здесь содержание памяти. Его образование и накопление является психическим процессом. Число — это уже наименование содержания. Определенное количество получает наименование четыре, так что с помощью языка мы можем сообщить, что именно мы имеем в виду. Число не только служит взаимопониманию людей, но и позволяет осуществить многочисленные умственные операции, так называемый счет.

Теперь уже каждому ясно, что из двух рассматриваемых здесь процессов птицы могут овладеть только первым — заметить и запомнить количество, которое они не могут выразить с помощью словесного сигнала, но от которого зависит их решение. Отто Кёлер, который руководил только что упомянутыми экспериментами, приписывает птицам две основные способности.

Первая касается запоминания отдельных, расположенных одно около другого количеств (не более шести). Вторая способность относится к событиям, которые следуют друг за другом во времени, как, например, склевывание отдельно появляющихся горошин. И для этой способности шесть является наибольшим количеством, которое птицы могут распознать и запомнить. Отто Кёлер в свое время верно отметил, что обе эти основные способности «скрыты в человеческом счете». Эти «неназванные количества» и составляют, как мы теперь знаем, психическое содержание птиц.

При таких условиях на вопрос, думают ли животные, трудно ответить коротким «да» или «нет». Животным свойственны частичные функции, которые входят необходимым элементом в процесс мышления людей, в то время как полный комплекс процессов, составляющий настоящее мышление, у животных не встречается. Что касается птиц, то тут следует подчеркнуть, что они научились различать количества.

Сегодня наши дети учат значительно больше, чем это делали в своей юности наши дедушки и бабушки. Но все равно нельзя утверждать, что в способности воспринимать учебный материал уже достигнуты пределы возможностей человеческого мозга. Эти возможности еще неизвестны.

Вероятно, кое-кого и удивит, что распознавание количеств изучалось на птицах, а не на млекопитающих, скажем на собаках или обезьянах, которых с точки зрения систематики следует оценивать выше, чем птиц. Причина заключается в методе — дрессировке на выбор. Откровенно говоря, для людей и высокоорганизованных животных она одинаково скучна. Этот метод требует очень длительного времени и очень большого терпения. Если кому-либо приходилось обучать в общем достаточно понятливую овчарку есть из полосатого ящика и не трогать корм из стоящего рядом ящика в крапинку, тот знает, как это трудно. Для этого используют ящики с несколько выступающей вперед крышкой (рис. 25), которую животное может легко поднять мордой. Собака видит перед собой два совершенно одинаковых, не считая маркировки, ящика. Она охотно поднимает крышку, и в одном ящике ее ждет разочарование, а в другом — лакомство. Потом собаку отзывают и незаметно для нее переставляют ящики; тот, что стоял справа, ставят слева и наоборот. Это повторяется примерно раз десять. После непродолжительной паузы животное снова должно выбирать. В отличие от прогулки или тем более от охоты обстановка эксперимента день за днем остается неизменной. Собака выбирает, затем возвращается назад, потом опять выбирает. Я думаю, не нужно объяснять, сколь мало подобный метод соответствует ее нраву. Только правильно поймите меня. Эксперименты, связанные с решением задач на выбор, можно проводить и на собаках и при не очень сложных требованиях и умелом экспериментировании даже получить от них желаемые результаты.

Однако до сих пор не удалось обнаружить у них такую же способность подмечать различия, как у птиц.

Теперь, после ознакомления с отдельными фактами, попробуем сформулировать самое главное. Исходной точкой для всего изложенного в настоящей главе была проблема окружающей среды, которая воспринимается животным как целый комплекс ощущений. Такие развитые органы чувств, как органы слуха или обоняния, играют при этом особо важную роль.

Ощущения и восприятия возбуждают, привлекают или отталкивают. Их возбуждающее действие может быть изменено в результате накопленного опыта. Возбуждения животного сопровождаются определенными эмоциями. Рыба, находившая корм при желтом сигнале и ничего не получавшая при красном, позже при появлении данных сигналов вспоминает об эмоциях, которые они вызывали. Животные ожидают эмоций, а не перцепций, то есть восприятий. Перед прогулкой собака просто ждет чего-то приятного, при этом у нее не возникает в памяти образа леса или луга. Только при виде их воспоминание животного оживляется. Способность его памяти — это постоянное узнавание. Накопленное содержание памяти проявляется только тогда, когда содержание восприятия совпадает с ним.

Животные видят окружающие их объекты не только каждый в отдельности, но и распознают взаимосвязи между ними. Они замечают, что один объект больше или меньше, светлее или темнее другого. Замеченное запоминается. В соответствии с этим позже животные ориентируются по относительным свойствам знакомых им содержаний восприятий. Эту способность называют улавливанием или подмечанием соотношений.

Животные распознают и запоминают даже частичные совпадения двух или нескольких в остальном различных содержаний восприятий. Наиболее важным в этом смысле является запоминание количеств, которое пока доказано только у птиц.

Распознавание и запоминание количеств можно назвать обобщением, при котором частичное свойство становится психическим содержанием. Однако назвать его, как это делают люди, а значит, образовать абстрактные понятия животные не могут. Их способности относятся к доязыковым. Как элементы они имеются и в человеческом мышлении, но отнюдь не идентичны ему. У животных нет чисел, то есть нет понятий для обозначения количеств.

Ориентирование по количествам, так же как и по другим признакам, является связанным с восприятием узнаванием. Только при виде группы зерен птица вспоминает о ее совпадении с количеством уже часто виденной ею прежде группы. Таким образом, животное не может свободно распоряжаться кажущимся абстрактным содержанием своей психики, как это могут делать с числами люди.